У горы Пикет Глава третья

                Глава 3
                Казачьи корни

   На улице у подростков было заветное местечко  - рядом с Кизилкой огромный пень, оставшийся от спиленной старой белолиственницы, похожий на круглую столешницу и служивший им местом сбора, отдыха, непринуждённого трёпа и принятия совместных решений. Если у кого-то из ребят появлялось свободное время и желание пообщаться, он усаживался на краешке пня лицом в любую сторону света и дожидался, когда присоединится товарищ или подружка. Пока они обменивались новостями, могли подойти и другие - становилось шумно, весело и интересно.

   Витёк  в полдень сидел на пне в полном одиночестве. Его отец был на работе, а мать, дородная тётка Пелагея, ушла на летний выпас доить в обед корову. Маша, выглянув из калитки, решила составить ему компанию.

   - Так это ты вчера треснула огурцом по башке сторожа с пришкольного участка? -   в первую очередь поинтересовался Витёк. И, не дожидаясь ответа, убеждённо завершил. - Я сразу понял, что ты, -  в телеге среди вилков капусты была ещё и парочка помидор. Какой дурак будет разбрасываться урожаем?
- Ну я же не специально. Наклонилась, и мой диетический обед вниз улетел.
- А в следующий раз забудешься или уснёшь и сорвёшься на дорогу сама.
- Что я тебе, старенькая бабушка, спать среди бела дня?
- Хоть и не старенькая, но я, как обещал, приготовил моток проволоки с изоляцией, она помягче и не окисляется. Знаешь, от алюминиевой проволоки какие руки чёрные бывают! Сейчас полезем на дерево и сплету тебе между веток стульчик, чтоб ты когда-нибудь ненароком не свалилась. И ещё оплету пару веток под ноги для удобства.
- А не постелить ли юной леди бархатный коврик и не укрепить ли над её головой ажурный зонтик? Чего уж там, - баловать, так по полной программе! Нет, Витёк, сиденье понадёжней сделать можно, а вот внизу, под ногами, ровная, горизонтальная ветка, - там больше ничего не требуется.
- Как пожелаешь. Но скажи, ты хоть раз с дерева падала?
- Да, лет в шесть, с орешины в нашем саду. Повисла вон на том сучке, подолом платья зацепилась.
- И что потом?
- Подол лопнул по шву и я упала на вскопанную грядку.
- То-то же! Невысоко и на грядку. А тут лететь метров десять и на каменистую дорогу. Пошли давай, проволоку подержишь, пока я плести буду. Скоро мать с дойки вернётся, сразу домой загонит.

   Не прошло и полчаса, как Маша с Витьком спустились с белолиственницы, и с дороги сквозь густые серебристые листья пытались рассмотреть результат своего труда.
- Какой я молодец, однако! - не шутя похвастался Витёк. - Не сидушка получилась, а прямо кресло принцессы в воздушном замке.
- Молодец, молодец, спасибо тебе преогромное, - оценила подружка сквозное, малоприметное, плетёное вручную, будто кружево, вполне функциональное сиденье под цвет голубого неба.
- Слушай, только ты больше не таскай за собой на дерево своих подружек. Не забыла, как прошлый раз я их по очереди под зад на ветку подсаживал? Свалится такая, а её родители тебя в первую очередь обвинят, вроде ты им нехороший пример подаёшь, - рассудительно посоветовал напоследок Витёк. И вдруг, опустив голову, торопливо юркнул во двор. Из-за поворота с полным ведром молока показалась тётка Пелагея. Через минуту он, как ни в чём не бывало, вышел со двора и направился помочь своей матери.

   Полуденная жара постепенно спадала. Пора было идти в пекарню за свежим хлебом. Толик опять надолго запропастился вместе со своими друзьями. Говори ему, не говори, разве он слушает? Шатается по станице голодный, а мама недовольна  Машей, будто старшей сестре лень покормить братишку.

   Просмотрев улицу в оба конца, поняла, - брата и след простыл. Вот неслух, опять, похоже, сбежал на речку! Малка река красивая, однако своенравная и опасная, достаточно глубокая и с бурным, сильным течением, меняющим время от времени её глубину и русло.  Родители Толику запрещали не только купаться в речке, но и ходить к ней в одиночку. Однако он частенько игнорировал родительский запрет, а Машу, когда она ругала его и возмущалась, называл для подстраховки предательницей. Маша ничего не рассказывала маме только потому, что сильно жалела её с тех пор, как папа перебрался вместе со своей конторой мелкого бурения и коллективом геологоразведчиков работать на северо-восток их края, а мама вместе с детьми не захотела менять место жительства. Ей и без того хватало переживаний и нелёгкой крестьянской работы.

   В переулке Машу догнал Витёк. Когда-то переулок был проезжим. Но шум машин и густые столбы пыли выводили жителей из себя. И они отвели поливную канаву от забора к самой середине переулка, с двух сторон плотно обсадив её фруктовыми деревьями и кустарником. Таким нехитрым способом проезд был ликвидирован. Неширокая, гладко утоптанная дорожка петляла между забором, увитым цветущим хмелем и канавкой, с нависшими над ней, начинающими краснеть гроздьями калины.

- Нам с тобой, как всегда, по пути, ты ведь тоже в пекарню за хлебом? - спросил Витёк, будто не был уверен,  куда она могла идти в это время с пустой авоськой.
- Само собой, если и тебе туда же.  А ты Толика не видел?
- Он, вроде, с Василём собирался на Малку.
- Если с Василём, тогда ещё полдела. 

   Её родной дядя был старше её всего на два года. Он был младшим сыном дедушки и бабушки, а она их старшая внучка. Поэтому разница в возрасте дяди и племянницы оказалась совсем не значительной. Василь отлично плавал и скорее бы сам утонул, спасая племяша, чем оставил его на произвол.

   - Верно, Василь не бросит в беде, - согласился Витёк. - Это тебе не придурковатый Крестоносец. Тому своя шкура всего дороже.
- Кстати, ты знаешь, кто такие были крестоносцы?
- А то нет? Фильм с таким названием недавно смотрел.
- Впрочем, Иисуса Христа тоже можно назвать крестоносцем. Он в терновом венце нёс свой крест для распятия на гору Голгофу. В принципе кому угодно можно придумать обидную кличку.
- Неправда. Кличку нужно заслужить.
- Да что ты говоришь?! Девочки почему-то не обзываются, а вы, пацаны, не можете без глупостей.
- Хорошо. Давай поспорим, ты с ходу не сумеешь придумать мне подходящую кличку, потому что я тебе ничего плохого не делал, - обосновал своё мнение Витёк.
- Да запросто!
- Например?
- Например, Козеблошка.
- А почему Козеблошка? Тогда уж Козеблох.
- Пусть будет Козеблох.
- Ты что, заранее мне кличку пообидней придумала? И кто такая козеблошка?
- Не знаю. Таня Бардакова показала вчера на листе бузины мелкую букашку с кривыми лапками, похожую на паучка и назвала её козеблошкой. Хочешь, у неё спроси.
- Как же, буду я спрашивать! Чтоб кличка ко мне потом приклеилась? Мария, ты сейчас намекнула на мои кривые ноги? Так я же потомственный казак. А казаки все наездники и у нас ноги кривые от природы.

   Витёк забыл сказать о своём малом росте, исключительной худобе и манере держать при ходьбе полусогнутые локти рук в разные стороны, будто широкой улицы ему всегда было мало.

- Да, Бог с тобой, Витёк! Я только хотела привести пример, до чего легко обидеть человека, придумав ему кличку. А ты всё принял на свой счёт. Между прочим, Генке скоро сделают операцию и он перестанет гундосить.
- А ноги так кривыми и останутся. Ты это имела в виду?
- Дурачок ты, однако, Витёк, хоть уже и большенький! Ценят людей не за руки или ноги, это в человеке не главное.
- Главное - душа, правда? - испытующе посмотрел в лицо.
- Ну вот, уже до тебя и доходит!
- Дойдёт тут! Никогда бы в голову не пришло, какую обидную кликуху ты для меня сможешь придумать.
- Ладно, пошутили и хватит! Всем больно, когда их обзывают. И Генке тоже. Его и пожалеть-то, кроме бабки, некому.
- Ну да, он на самом-то деле не злой, только глупый и подловатый.
- Вот, видишь, ребёнка нужно любить. А он с рождения для родителей будто бракованный. Разошлись, младшенький маме пригодился, а старшего бабке на воспитание спихнули. Ты, Витёк, попробуй с ним подружиться, скорей всего, потом не пожалеешь.
- Может ты и права. Ладно, поживём, увидим. Только никому не рассказывай, как меня сегодня обозвала. Обещаешь?
- Конечно. Тебе не о чем беспокоиться, мы же друзья.

   Время за разговором пролетело незаметно. Подростки уже подходили к дому.

- А вот и твоя пропажа - на лавочке дожидается, - первым заметил Машиного брата Витёк. - Что-то он сегодня невесёлый и вроде даже бледный. Ты ему лоб рукой потрогай, может перекупался или на солнце перегрелся. Если горячий, мать придёт с работы, ей обязательно скажи, - с этим не шутят.

   Толик и в самом деле выглядел нездоровым. Его большие голубые глаза покраснели, а кожа лица, наоборот, казалась синюшно-бледной.

- Что с тобой? В речке перекупался? Сколько раз тебе говорила - река берёт начало  с ледников, вода и в жару холодная.

   Толик сидел молча, не поднимая головы. С ним явно происходило что-то неладное. Даже красивая крохотная родинка над верхней губой резко побледнела.

- Ладно, партизан, пойдём покормлю. А то ноги от голода протянешь.

Толик отрицательно мотнул головой: "Не хочу, я у бабушки поел". Грустное выражения его лица при этом нисколько не изменилось.

- А на Пикет со мной пойдёшь? Закат посмотрим.

Обычно братишка не отказывался. Но тут взорвался: "Да отстань ты наконец! Без тебя тошно!"

   Так брат с Машей никогда ещё не разговаривал. Похоже, он действительно был в несвойственном ему отвратительном настроении. Дальше пытать не имело смысла. Нужно было переждать. Позже сам всё расскажет. Но и через некоторое время, и даже очень продолжительный период, Толик так ничего ни ей, ни маме не рассказал. Он будто напрочь забыл тот день и своё нездоровое состояние духа.

   Семилетний братишка вместе со старшими ребятами купался в Малке. Крупный, физически развитый мальчик к тому времени уже научился неплохо плавать. Рождённые рядом с горными реками, путём постоянных тренировок, умели преодолевать мощное  течение. Знали немало секретов покорения бурных речек. К примеру, переплывая  Малку, следовало работать руками и ногами гораздо активнее и с большей энергией  чем на озере, а тем более на море, держаться против течения и слегка наискосок. Иначе вода могла накрыть с головой, с силой потащить за собой. В таком случае можно было попросту захлебнуться.

   А ещё течение безжалостно и крепко швыряло о подводные камни, и било до кровоподтёков и чёрных синяков бока, коленки, локти. Вылезать на берег многим не раз доводилось в самом жалком и неприглядном состоянии. Толик эту суровую школу тоже в своё время проходил и опозориться уже не боялся. Смело и красиво плавал, а выходя из речки, ждал заслуженного одобрения старших.

   Но старшие ребята умели гораздо больше. И, в частности, под обрывистым яром  нырять с разбегу в очень глубокий омут, который называли кружелом, потому что вода в нём вращалась по кругу с невероятной скоростью. Достигнув дна и, оттолкнувшись от него ногами изо всех мальчишеских сил в сторону от центра кружела, выплывали уже поближе к берегу, где умело справлялись с течением.

   Толик за компанию решил испытать удачу. Он точно также, как Василь и другие пацаны, подплыл ближе, к центрифугой вращавшейся воде, и рыбкой нырнул в глубину. Однако его роста и веса было недостаточно, чтобы достичь дна и суметь от него оттолкнуться. Бешенное течение завертело мальчика вокруг невидимой подводной оси.

   Кто-то успел это заметить. Василь бросился на выручку, но в круговороте никак не мог поймать скользкое тело обнажённого ребёнка. Вслед за ним в омут нырнул  Николай, старший брат Василя. Ему не сразу, но всё же удалось обхватить рукой племянника поперек туловища и с немалым трудом  выбраться с ним на берег. Воды нахлебался Толик вдосталь. Она текла изо рта, носа и даже ушей. Ребята сноровисто взялись откачивать  неудавшегося героя и у них, к превеликому счастью, получилось снова заставить мальчика дышать.

   Николай и Василий понимали в какую передрягу втянула их самодеятельность  племянника-дошколёнка. От старшей сестры им попало бы по первое число, да и от их сурового отца тоже. И для самого Толика походы на речку стали бы впредь заказаны.  Поэтому, не сговариваясь, все трое рта не раскрыли в справедливом опасении немалых последствий при выносе сора из избы. Кто-то из ребячьей компании, и то не сразу, пролил свет на событие Вите Сверчку, и уже он поделился услышанным с Машей.
 
   Настоящим героем дня среди друзей стал истинный спаситель Толика и родной его  дядя - Николай. Что громогласно и во всеуслышание, с немалой долей гордости, будто сам был причастен к подвигу, провозгласил Иннокентий, первый среди ровесников трепач и подхалим, многократно повторяя одни и те же фразы: "Видал крепость казачьей породы?! Вот это казацкая хватка!"

   И, хотя ни для кого не было секретом, что Николай со своей семьёй относился к так называемому наезду, то есть не являлся коренным станичником и отношение к казачеству имел самое отдалённое, все радовались счастливому исходу опасного происшествия и настроение ребят было приподнятое. Не всё ли равно, в самом деле, кто потомственный казак, а кто просто житель казачьей станицы? Как говорится, лишь бы человек был хороший.