Планета Сон

(фантастический рассказ)

1


Первое, что хотелось воскликнуть при виде этой планеты – как красиво! По-моему, кто-то из экипажа так и произнес. Скорее всего, бортинженер. Он у нас известный художник. И это не ироничный эпитет, так есть на самом деле. В свободное от работы время он пишет картины. Славится, не меньше, чем художники прошлых столетий. Те могли только в своем воображении создавать необычные картины космоса. Человечество еще летало вокруг орбиты. Сейчас, после применения частиц… Впрочем, позвольте избегнуть научных терминов. Все, что произошло с нашим экипажем, необъяснимо. В нынешних условиях даже я стал художником.

Наша «Капля» зависла в десяти метрах над поверхностью. Опускаться ниже, а тем более приземляться не хотелось. И сейчас вы поймете почему. Для посадки мы выбрали ночную сторону планеты, так как сверкание дневной сбивало настройки видео-наблюдения. Мы решили, что нам хватит времени подготовить за ночь оборудование. Ночь здесь длится шесть часов земного времени, затем начинается постепенный, плавный рассвет. Увидеть бы вам эту божественную симфонию! Увы, могу лишь неумело попытаться передать словами то, что поразило нас, и продолжало поражать снова и снова.

Но, давайте сначала опишу нашу «Каплю». Это межсистемный корабль. Скорость перемещения в пространстве… Стоп! Долой научные термины! Отныне я поэт, писатель, художник. Может это вирус? Кто знает! А если и так, я согласен. Мне нравится болеть любовью. Скажу вам только, что вчера мы еще были на Земле. Сегодня – здесь. Частицы, те самые, о которых я упрямо не говорю, изменили ход истории Земли и всего человечества. Частицы, у которых скорость превышает скорость света. А лоно, породившее их, есть наше старое доброе Солнце. Вот и все, что вам нужно об этом знать, мой возможный читатель. Я отвлекся.

Наша «Капля» - это действительно капля. Сгусток прозрачной, шарообразной, приплюснутой с двух сторон материи, внутри которой жилой и научный комплекс, словно ребенок в утробе матери. Мы смотрелись красиво. Ночью «Капля» сияла лунным светом, днем искрилась и переливалась в лучах местного Солнца, и, неисчезающих даже днем звезд. Мы, можно сказать, органично вплелись в ландшафт. Сделались частью пейзажа, частью едва слышной, но непрерывно звучащей мелодии. Планеты звучала, словно была гигантским музыкальным инструментом. Наши приборы улавливали звуки, и они пленяли. И если кто-то из экипажа, в процессе работы позволял себе минутную паузу, его глаза невольно наполнялись слезами. Так действовала мелодия планеты. Биолог  быстро разобрался, в чем дело. Все, что было на планете, имело резонанс, и малейшее движение воздуха порождало звук. Звуки причудливым образом сочетались в аккорды, создавая всякий раз новую и новую мелодию. И эта, созданная самой планетой мелодия, словно еще больше выявляла ту красоту, которую нам довелось созерцать.


2


 Я вспоминаю первый снег, который увидел здесь. Мы уже зависли над поверхностью и занимались настройкой оборудования. За панорамными экранами, которые составляли большую часть нашей каплевидной станции, была тихая зимняя ночь. Звезды, щедро рассыпанные чьей-то невидимой рукой, касались светом поверхности планеты, и мерцание снега словно откликалось на эту небесную игру. Тихая мелодия. Перелив тысяч хрустальных бубенцов, чей-то томный вздох, отраженный от черных скал, шуршание ветра в кронах заснувших на зиму деревьев. И вдруг я увидел снег. Он начался тихо, неслышно, сонно. Так и у нас, на Земле бывает. Одна снежинка, две, три. Блеснула грань, зависла, словно в невесомости. Снег…
Послышалась иная мелодия. Присоединилась нота, две, три. Перелив звуков. Снег прозрачной, дымчатой органзой завис, достигнув поверхности планеты и замер. Каждая снежинка висела, словно нанизанная на бусы из капель дождя. Пелена едва колыхалась, навевая покой и сон. Я видел как команда ученых, каждый на своем рабочем месте, на минуту прекратили работу и заворожено вглядывались в эту чужую, незнакомую, неземную ночь.


3


В экипаже было всего четверо. Капитан, бортинженер, биолог и доктор. Цель полета обычная, исследовательская. Наутро мы уже установили с помощью необходимых анализов, что выход наружу невозможен. Любое прикосновение с местной атмосферой гарантировало гибель. Защитные скафандры спасти не могли. Смертельная доза еще не известного нам облучения сжигало плоть за секунды. Как это не вязалось с виденной нами красотой, раскинувшейся во все стороны. Внешняя красота, но как она оказалась жестока и враждебна нам.
Рассвет потряс новыми красками. Родилась новая мелодия. Рассветная. Сюита созданная кем? Каким неведомым Богом-творцом? Со стороны можно было подумать, что находишься на Земле, где-нибудь в Исландии, среди фьордов, сверкающих водопадов, небесно-голубых озер. Но тут все играло, двигалось, звучало иначе.
Ночную завесу снега-дождя тронул бледный, несмелый еще луч восходящей Звезды. Грани снежинок таяли, сплетаясь в танце с неподвижно висящими каплями дождя. Струны невиданного музыкального инструмента подрагивая, играли свою мелодию, которая была частью общей. Луч Звезды смелел, становился ярче, преломлял бликами вокруг себя снег лежащий пушистой пеленой на всем – и на скалах и на деревьях. Деревья напоминали земные, но как причудливы были их ветви! Такое мог изобразить только художник в своих картинах. Деревья у подножия скал, словно составляли единое целое. И ветви и наскальные наросты, тонким переплетением обнимали камни, ложились причудливым узором на снег. Наблюдая за одним участком скалы, я был удивлен. Скалы двигались, словно живые существа. Вернее, двигались те самые наросты, напоминающие ветви деревьев. Двигались и ветви. С деревьями я еще готов был смириться. Но камень! Движение было столь незаметным, что понадобилось около часа, чтобы увидеть, как меняется рисунок узора. Скалы в паре с деревьями танцевали медленный средневековый менуэт. Едва касаясь друг друга, или плотно и страстно переплетаясь, одни стремились навстречу, другие прочь. Ветви-руки! И этот танец подчеркивала игра теней от зарождающегося дня на планете снов. Именно такое название мы дали. Техническое, для отчетов - вмещало в себя всего лишь бездушные цифры.
Только днем мы поняли, как хорошо, что не совершили полную посадку на планету. Разрушить красоту, простиравшуюся под нами, не поднялась бы рука даже у самого сухого и бездушного прагматика. Земля под нами казалась инеем на морозном стекле. Приблизив видео-разведчика, мы поняли, что под нами небольшое круглое озеро скованное тончайшими морозными узорами. Представьте, будто ваше окно с морозными разводами это прямоугольник, наполненный водой, и на нем тонким слоем хрупкая изморозь фантастических цветов. Объемный, разросшийся над поверхностью воды сад, с фантастическими, небывалыми цветами и растениями. Впрочем, так оно и есть. Играя в лучах взошедшей Звезды, они колыхались на едва ощутимом ветру.


4


Ее мы увидели на третий день. Вернее, сначала биолог заметил следы на снегу. В нескольких метрах от нашей «Капли». Мы тут же вывели «разведчика», и через минуту, ошеломленные наблюдали на мониторах след человеческой ноги. Судя по размеру – детской. Четкие точки пяти уменьшающихся один за другим кружков – пальцы, и два удлиненных овала. Казалось, что следы возникли неоткуда, и исчезли в никуда. Но, конечно такого быть не могло. Скорее всего, снег запорошил часть следов, оставив небольшой островок. Судя по характеру следов, человек долго стоял на одном месте. Почему мы этого не заметили? Видимо это было ночью, экипаж спал. Но почему дежурный «разведчик» не оповестил нас? Предстояло разбираться.
Ночью снова пошел снего-дождь. Мне захотелось сделать паузу, отложить вычисления, полюбоваться. И я увидел ее. Внезапно, сквозь завесу мерцающих кристаллов проступил едва светящийся облик женской фигуры. Она стояла неподвижно, одиноко, подняв голову и наблюдая за нашей «Каплей». Мы должны были взять ее на борт. Столько неразрешимых вопросов родилось в тот момент. Откуда она? Одна ли она? Как она, с виду обыкновенная женщина, может обнаженной находиться здесь, в атмосфере столь гибельной для человека?
Но вопросы надо было решать постепенно. И первый – как доставить ее на «Каплю» не спугнув. У нас был только лифт-туннель, который спускался из центра исследовательского комплекса, но экипаж не мог спускаться на нем. Оставалось довериться удаче. Мы плавно спустили прозрачную трубу до самой земли, предварительно сместив «Каплю» в сторону от озера. Женщина словно ждала этого. Она шагнула в образовавшийся люк, и лифт плавно поднялся наверх.
Впереди было томительное ожидание. Несколько часов карантина, изучение организма. Можем ли мы причинить друг другу вред? Малейшая, невинная для нас бацилла могла погубить ее, и, наоборот.
Она находилась за прозрачными стенами, могла видеть нас, а мы ее. Но капитан попросил экипаж остаться на своих рабочих местах и не смущать гостью. Конечно, мы уже видели, как она красива. Совершенство форм, нежнейшие изгибы, словно сошедшие с полотен Боттичелли, облик достойный скульптур Микеланджело. Длинные темно-русые волосы прикрывали нежные груди, темный треугольник стыдливо скрывал лоно. Создание достойное своей планеты.
Позвольте вновь опустить все технические подробности. Главное, в чем мы убедились после нескольких часов обследования, что ни она, ни мы не представляем друг другу опасности. Ни один из наших рабочих костюмов не подходил ей по размеру, так была хрупка ее фигура. Мне пришла идея сделать нечто туники из шторы висящей в гостиной. В жилом комплексе мы постарались навести уют. Хотелось хотя бы здесь чувствовать себя так же, как дома, на Земле. А потому тут старинная резная мебель, картины, скатерти на столах, дорогой фарфор. Сняв одну из штор – полупрозрачную, голубую органзу, доктор передал материю гостье. Она поняла, чего от нее ждут, и вскоре мы увидели восхитительную нимфу с одним обнаженным плечом и грудью. Капитан, было, хотел попросить ее прикрыть, но передумал, видимо это было выше его сил.
Она вышла к нам. Живая, из плоти и крови, без единого изъяна на совершенных чертах. Глубокий взгляд, с оттенками голубого, синего, сирени, напоминал саму планету. Но, не смотря на цвет, казался теплым, располагал к себе и притягивал. Экипажу было разрешено собраться в гостиной, куда капитан, вскоре привел незнакомку. Губы ее хранили легкую полуулыбку, покой и задумчивость застыли на бледном лице. Наверное, каждый в тот момент испытал желание остаться с ней наедине. Безотчетное, чистое желание мужчины, при виде красивой женщины.


5


Жестом капитан пригласил ее сесть в кресло, за круглый стол, с изыском сервированный к обеду. Она с легкостью поняла. Села, слегка расправив тунику на коленях. При этом ее обнаженная грудь скрылась упавшей прядью густых волос, и лишь упругий сосок стыдливо выглядывал сквозь.
Капитан заметил, что смотрит на нее задумчиво и долго. Одернул себя, встал и направился к аппарату визуализации. Включив, он направил изображение на свободную часть комнаты. Свет медленно погас, при этом середина комнаты засветилась мягким голубым светом. Он начал дрожать, преломляться, и все увидели объемное пространство поверхности планеты снов. Причудливые скалы в свете ярких скоплений звезд, деревья, уснувшие на ночь, круглое озеро - над ним светящаяся «Капля». «Капля» дернулась и устремилась в космос. Скорость ее убыстрялась, и звезды, которые еще секунду назад можно было рассмотреть в отдельности, превратились в сплошные светящиеся линии. Покинув звездную систему планеты, «Капля» какое-то время летела в абсолютно черном пространстве, но вскоре вновь показались созвездия. Они ворвались, вытянулись стрелами. «Капля» продолжала полет. Наконец скорость стала снижаться. Стрелы света превратились в пунктиры, потом в точки, стали уже различаться планеты. Одна из них засияла голубым светом и начала увеличиваться, расти. Уже можно было различить материки, океаны, светящиеся скопления городов. Горы, укрытые шапками снега, деревья. «Капля», выбрав место для посадки, опустилась среди гор. Здесь все было так схоже с планетой снов. Но спокойнее. Та же ночь, но темнее. Мерцание снега на верхушках деревьев.
Изображение пропало, на его месте возникло два. На одном все увидели планету снов, на втором Землю.
- Земля, - капитан указал на второе изображение, и оно погасло.
- Сон, - задумчиво произнес бортинженер, любуясь первым.
- Сон-н-н-н.
Сначала мы подумали, что заиграл какой-то неведомый музыкальный инструмент. Нежная нота, тихо зазвучав, отдалась эхом в хрустальных бокалах. Потом мы поняли, что это голос нашей гостьи. Но, боже! Какой голос! Неземная, божественная музыка. Она говорила что-то еще. Мы не понимали, мы лишь слушали переливы хрустального эха. Она вновь произнесла:
- Сон-н-н-н…
Так мы и стали ее называть.


6


Гостья быстро всему училась, у нее был отменный аппетит, крепкий сон. На второй день она начала интересоваться библиотекой. Каждый старался ей услужить. Доктор взялся обучать чтению. Нашему удивлению не было конца. Она научилась читать и говорить на третий день. Говорила не так хорошо, но читала запоем. Наша жизнь превратилась в сплошной концерт, ведь ее речь не была речью, в обычном нашем понимании. Она пела.
- Хочу-у-у-у яблоко-о-о-о, - разносилось по залам.
А как она смеялась! Хрустальный ручеек струился по коридорам, отзывался эхом, врывался свежим воздухом. После работы теперь все стремились собраться вместе в комнате отдыха. И, не то, чтобы затевалась общая беседа. Обычно каждый находил себе дело. Бортинженер принялся писать портрет Сон. Она с удовольствием позировала с книгой в руках. Даже  известный своим прагматизмом биолог, вдруг заинтересовался поэзией. И теперь, всякий раз в его речи слышались строки понравившихся ему поэтов. Все цитаты были о любви. Капитан и доктор обычно сидели молча в креслах, потягивая вино, либо играя в шахматы. Казалось, сам воздух наполнен чем-то особым, необъяснимым. Если бы можно было сказать так – в воздухе была разлита сама любовь. Ее вирус коснулся каждого.





7


Я видел, как на полках с книгами менялся привычный порядок. Словно полки ожили, и теперь, с каждым днем, то тут, то там не хватало книги, а то и двух-трех сразу. Сон читала. Прошло время, и мы реже стали слышать хрустальный смех. В ее голосе словно сменилась тональность. Родилась новая мелодия. Она все чаще сидела, задумавшись, где-нибудь в тихом углу, наблюдая за нашей дневной работой. Она будто изучала нас. Приходила в исследовательскую лабораторию, где царствовал биолог, медленно обходила столы, полки с приборами. Заглядывала на светящиеся мониторы. Задумчиво касалась пальцами предметов, смотрела и не смотрела. Думала о чем-то своем. Она перестала задавать вопросы, в ее взгляде появилась печаль.
Однажды днем, когда экипаж был занят, она сидела в гостиной, грея руки чашкой чая.
- Зачем сме-е-е-рть? – услышал я раздавшуюся мелодию ее голоса.
Мне вдруг стала понятна ее внезапная печаль. Книги. У нас на борту была собрана великолепная библиотека. Только вершины всего созданного за историю человечества. Библия, Данте, Гетте…
За короткое время она прочитала много, очень много. Человек на такое не способен. Да и способ чтения у нее был особый. Она закрывала глаза и читала ладонью, словно слепец, читающий по системе Брайля. Она просто проводила по странице ладонью. Иногда ей было достаточно подержать книгу в руках. Она словно мысленно считывала всю информацию. Конечно, для нас это было необычно, и еще предстояло изучать все ее способности.


8


Все случилось за одну ночь. Так же тихо, как начинался снег на этой планете.
В мои обязанности входило наблюдать (с помощью мониторов) за помещениями корабля. Делал я это регулярно, два раза – утром и вечером. Подошел как раз вечерний осмотр. Мониторы засветились сами собой. Я привычно проанализировал ситуацию, «окинул взглядом» технические помещения, отсек пилота, уровень багажного отделения. Мне было дозволено просматривать и жилую часть, но делал я это скорее формально – каждый имел право на личную жизнь. В конце-концов имелась автоматическая система слежения, и, в случае опасности, например, возгорания, давала об этом знать. Я хотел, было переключиться на другую работу, как увидел Сон. Она стояла у мольберта с незавершенным еще портретом. Глаза ее странно блестели. Присмотревшись, я увидел в них слезы. Сон плакала. Ее ладонь, едва касаясь поверхности холста, двигалась. Она изучала изображение, вновь напоминая слепого изучающего с помощью пальцев рядом стоящего человека.
- Дети – жизнь-ь-ь-ь – Война – смерть-ь-ь-ь-, - едва расслышал я грустную мелодию ее голоса.
 Сон накрыла картину полотном и вышла в коридор. Она направилась в рубку управления. Я невольно последовал взглядом за ней. Сон вошла, видимо очень тихо – бортинженер заканчивал смену и даже не обернулся. Ее рука нежно коснулась его щеки, и он обернулся. Их взгляды встретились, и он изменился в лице. Сделался каким-то просветленным. Сон закрыла глаза, а ее ладонь нежно гладила его лицо. Она читала его, проникала в самую суть человека, его мыслей и, может, даже, его души. Он усадил ее к себе на колени, обнял. Она поцеловала его лоб, глаза, виски. Боже! Сколько любви было в ее взгляде! Как она нежно ласкала. Словно мать, ласкающая свое дитя. Мог ли я смотреть на них дальше. Я выключил мониторы. На сегодня моя смена окончена.


9


А на следующее утро я остался один…
Приступив к своим обязанностям, я тут же почувствовал неладное. Странная тишина царила на борту. Привычные разговоры, шумы, переливчатый голос Сон – все это, в последнее время,  наполняло жизнью нашу «Каплю».
Тишина давила. Я включил мониторы слежения, стал просматривать помещения одно за другим. Вскоре я понял, что на борту никого. Где все? Где капитан, где доктор, куда подевалась Сон? Я стал боле тщательно все осматривать, и, наконец, обнаружил…
Сначала я не мог понять, как на борту смог оказаться снег. Пять, едва уловимых взглядом тающих кучек снега сиротливо лежали в разных комнатах. В рубке управления у кресла бортинженера, в лаборатории биолога на одном из столов, в спальнях доктора и капитана на смятых простынях.
Снег таял очень медленно, нехотя, словно кристаллы состояли не из воды, а из какого-то иного вещества. Скорее всего, так и было. Пятую кучку снега я обнаружил у лифта ведущего наружу. И тут я вспомнил первый снег на этой планете. Как восхитительно он мерцал на фоне черного неба, усыпанного мириадами созвездий. Снего-дождь, тихо начавшийся, и висящий почти неподвижно до самого утра. Именно за этой завесой я впервые увидел Сон. Она появилась из снега. И только сейчас я стал понимать – она исчезла, вновь превратившись в снег. Но, исчезнув сама, она забрала с собою всех живых. Я остался одни. Меня она забрать не могла. Я, всего лишь биокомпьютер. Искусственный мозг этого корабля. Я не лишен чувств, я даже способен писать стихи и слагать песни, я способен понимать красоту. Но меня, собственно говоря, нет. Есть лишь мой голос, который, увы, при всем моем желании, не способен быть таким нежным и мелодичным каким был голос Сон. Теперь мой голос раздается эхом по пустым коридорам, отражаясь от стен, преломляясь в хрустальных бокалах, в которых еще не испарилось вино. Я читаю стихи, посвященные Сон, и смотрю на мольберт с укрытым материей, неоконченным портретом той, которую мы так и  не смогли ни изучить, ни понять. Кто она была? Откуда явилась? Из снего-дождя? Из сна? И есть ли еще подобные ей? А может она одна такая, единственная? Может она и есть сама планета. Ее дух, ее сон. Она пришла к нам и попыталась понять. Она изучила нас, землян. Она узнала, на что способны люди и лишилась доверия к нам. Она убила нас своей любовью, защитив планету от несущего повсюду разрушения. Увы, это так – человечество, способное созидать, не может жить без разрушений и жертв. Теперь мне стали понятны ее вопросы. И я понимаю ее поступок. Хотя… если она была способна читать мысли человека, почему она не заглянула в его душу? Может быть там, она нашла бы оправдание? А может… это и решило для нее все. Оправдание! Как мы легко находим для всего оправдание. Мы научились оправдывать даже убийство наших детей. Могла ли она позволить проникнуть людям на ее планету, жизнь которой воплощена в красоте.


10


Я по-прежнему тут, на планете снов. Я мог бы включить двигатели, вывести корабль на орбиту и направить на Землю, но я не делаю этого. Напротив, я послал устрашающий отчет – жизнь не возможна, враждебна, пребывание на планете опасно. Экипаж подвергся неизвестному заражению.
Ответ с Земли не замедлил – Корабль и экипаж подлежат уничтожению.
В мои обязанности входило и это. Никто, даже капитан не знал о таком варианте.


11


Как красива планета Сон! Мой взгляд не перестает восхищаться ее чудесам. И каждый раз для меня неожиданностью бывает снег. Он приходит так тихо и незаметно. Я бросаю все свои дела, и смотрю, смотрю… Будто жду ее. Вдруг она вновь появится за завесой снего-дождя.
И она появилась. Ровно через девять месяцев. Увидев ее, я быстро опустил лифт и распахнул люк. Она вошла, поднялась, направилась в жилой комплекс. В гостиной сняла покрывало с недописанного портрета. Но даже недописанный он уже был совершенством живописи. Художнику удалось передать ее взгляд, ее нежную полуулыбку Джоконды.
На следующий день она родила…
Коридоры и залы наполнились хрустальным смехом. Ребенок не плакал, родившись, он радовался жизни вместе с матерью. Его мелодичный голос радовал и мое искусственное сердце.
 

18 января 2016 года.