Дети войны. Гитлер капут

  В июле 1942-го началась и у нас эвакуация многих городских и военных учреждений. Нашему детдому выделили пять машин. Естественно, набились, как сельдь в бочке. Даже в кабинах по пятеро детей, а взрослые - все на подножках. Все мечтали лишь бы из города выбраться - мол, там в случае бомбёжки можно хоть по степи разбежаться. А как выбрались, так оказалось ещё хуже. Деревня богатая, бесконечная, огромные ворота, высокие заборы, собаки в каждом дворе, и  немецкие самолёты.
  - Всё, прыгаем, - сказала Клавка, - сейчас огонь сюда доберётся.
  Она прыгнула, мы за ней. Встретились, сцепились, легли за столб, затем за бревно, пули цокнули и в него. Клавка молча ногами вперёд слолзла под чьи-то ворота и похоже,  прям в зубы пса. Пёс как бы и начал её рвать, но вдруг смолк 
 Хозяйка, приоткрыв дверь, вначале втащила во двор  Семёна, за тем меня, потом мы обнялись с Клавкой, с хозяйкой,  только Клавка от пережитого страха всё ещё плакала. Так получилось, что немцы не бомбили, а всё стреляли и стреляли, а как  патроны кончились, они и свалили. И вот в этой оглушительной, минутной тишине хозяйка вдруг сказала: - Ну, что, побежите своих искать или как? Вас же, наверно, потеряли? - Ага! Конечно! -вскричал Семён, - Как бы не так! Кому мы там нужны–то? Наоборот, рады будут, целых три рта долой.
  - Да, если хотите знать, мы сами побег готовили. - подхватила Клавка, - Нас везли–то на Урал, там до сих пор снег и даже яблоки не растут. Это при нашей–то одежонке, да с той кормёжкой.
  - Ну коль так, то может останетесь? - сказала хозяйка.
  - То есть как? - испугалась Клавка, - квартирантами что ли?
  - Ну, почему сразу квартирантами. А детьми не хотите? Всю жизнь мечтала иметь много детей, но бог дал только оного и тот погиб. Муж воюет. Сноха с двумя внучками живёт отдельно, а я вот одна осталась. Вы не подумайте, сноха и муж будут только рады, и непременно полюбят вас. А я вас уже люблю.   
  При таких словах Клавка вдруг захлюпала, захлюпала, да как бросилась на шею хозяйке, да как закричала за всех нас: 
  - Ой, да мы согласны, согласны! Мы ведь тоже только о семьях и думаем.
  При этих её словах и мы с Сёмкой захлюпали. И вот надо же: будто в сказке, не отходя от смерти, в кошмаре войны встретились, на обнимались, наплакались, нацеловались да и пошли принимать наш новый приют с одной мамой на всех и на ярое счастье каждому.
  Как оказалось, звали нашу маму Марией Петровной. Сразу бросилось в глаза как всё у неё в хозяйстве ладно и чистенько. Нас с Сёмкой она поселила во флигеле с ответственностью за весь огород, за весь двор и порядок в коровнике. Клавку положила в спальне рядом с собой, с ответственностью за порядок в доме, за кухню и за всё наше питание, но пока без права выхода в село и даже во двор, если там будут  чужие люди. Себе же Мария Петровна оставила мастерскую с тремя швейными машинками, корову, торговлю молочным, фруктами и овощами на местном рынке. Ну, в общем, мы обосновались так, что на радостях схватились реставрировать фасад дома, ворота и переднюю ограду, пока немцев нет. И весьма даже преуспели, через неделю фасад было не узнать. 
  Немцы прикатили на машинах, повозках, мотоциклах и тоже давай украшать  фасад бывшей администрации своими полотнами, плакатам, объявлениями и конечно же, свастикой в виде паука, которому только зубов и глаз не хватало. Мы никуда со двора , как бы и нас не загребли. Однако, через три дня раздался стук в ворота - кулаком, потом ногой. Мы шмыгнули к себе и сразу прильнули к окну. Дверь открыла хозяйка. Во двор вошёл высокий, в новой униформе, полицай с пистолетом на ремне, с яркой повязкой на рукаве, с каким-то свёртком под рукой и с плёткой, которой непрерывно похлёстывал по начищенным голенищам . Мы в их разговоре ни слова не разобрали, но отметили, как неохотно хозяйка  проводила его в дом, взглянув мельком на наши рожи в оконной раме. Нам сразу показалось что–то неладное. А вот что случилось в доме на самом деле. Клавка ведь из своей кухни ничего не видела, и не слышала, а потому предстала перед врагом в самой яркой своей красе, да ещё в окружении всех кухонных ароматов. Полицай так и обмер.
  - Оу, какая прелесть! Да ещё никак стряпуха! Откуда? Как? Небось из детдомовцев? А Нашему майору  к раз толковый повар нужен. Сегодня же доложу. Он у нас не просто майор, а граф, белая кость, любитель кулинарных таинств, хороших вин и ещё таких вот девиц к десерту.
  - Только попробуй, - сказала за спиной хозяйка, 
  - Вот как? - удивился полицай, поворачиваясь, - Никак, осмелела? Это к чему же? Думаешь, не знаю про твоего мужа, офицера или где ты детей со снохой прячешь, или про твою связь с партизанами. Знаю, дорогая, всё знаю! И будешь ты теперь молчать как рыба, самогон мне гнать и  раз в недельку представлять эту кралю мне для забавы по полной программе. Марии так и хотелось
 рвануть на кухню и схватить наган.  Но гость вдруг смягчился.
  - Ладно, ладно, не зверей, есть и другое решение. Я вот принёс тебе заказ как  портнихе. Сделаешь – всё забуду, ну а откажешь - не обессудь, сама понимаешь...
  С этими словами он вдруг развернул куски каких–то тканей и влепил на стену огромный портрет Гитлера в лепной раме, в полный рост, в парадной форме.
  - Видала? Красавец! Отец народов! Спаситель наш! Копия я, если приглядеться. Вот только  усиков не хватает. Но его, говорят, убили , а я - вот он, живой-здоровый! Согласись, как раз самый момент для переворота. Что испугалась-то? Элементарно, уж проще простого. Он войну распалил, а Россия ему по морде, в Европе восстания, и в Африке тоже. Да его потому и шлёпнули, что слабаком оказался. А я
 Как мотнусь по фронтам да как возьму всех вот так. Куда тот мир денется кроме как под меня, под мой сапог лечь.  Мама на эту дурь чуть было не рассмеялась. Гость же, заметив ухмылку,сказал так:  - Смейся–смейся. Не веришь значит? Да я уж и сопровождение себе набрал, обул, одел, все – немцы, с прекрасным произношением, и ещё у меня родственники по всему миру. Мне только не хватает самого главного - точно такого мундира, как у него. Сошьёшь и можешь считать себя английской королевой.
  Всего–то? - удивилась Мария Петровна,- Я то думала... Да–да, ты молодец, тебе это просто. Пару суток посидишь и весь мир за пазухой.
  И тут маме так стал противен этот болван, что она закричала:
  Ой, да ладно, вверю, согласна, так уж тому и быть. А все эти аксессуары у тебя есть?
  - Есть конечно!
  Гость вытащил из галифе мешочек с различными безделушками для мундира.И
пришлось маме всё это рассматривать, примерять и сравнивать с портретом, а затем ещё и обмерять гада.
  - Значит так, сегодня вечером зайдёшь на примерку, тогда же скажу и срок готовности. – сказала мама и буквально вытолкала полицая, ибо он еще и целоваться лез
  Разумеется,  мама   - сразу к нам, и  поведала  про портрет, про мундир, про мечты полицая о перевороте, который в случае неудачи может коснуться и её, как помощницы и нас, свидетелей, если мы его не уничтожим или не передадим советским властям, за что можем получить еще и награды.
  - Да, валить его надо,- сказал Семён, - Он же всё равно от нас не отцепится. Поручите мне, я его мигом...
  - Ой, миленький, - ответила Мария Петровна, - завалить то  не проблема, да как бы самим не завалиться. Он ведь не просто начальник полиции, он еще как бы представитель местной немецкой диаспоры , ещё дореволюционного поселения, которые наверняка знают про меня всё, но молчат, а стоит его тронуть - и мы пропали. Они ведь ко всему ещё и все родственники.
  - И что теперь делать? - почти плача сказала Клава. 
  -А остаётся только один вариант, - ответила мама, - представить эту тварь властям, но не в его полицейской робе, а в том костюме, что на потрете, в котором, я надеюсь, власть не казнит его где-нибудь в лесу или в тюрьме, а непременно повесит в городе, на площади, чтобы весь народ  умилялся. Да, и нам  будет почёт, известность, а то и награды. Согласны?
  - Да, да! - вскричали мы разом,- но как это всё?..
  - А это мы с Клавой,  берём на себя. Правда, ведь, милая? Что мы за два дня  такой пустяк не махнём что ли? ? Да быть такого не может! Значит, так, Клава,давай иди лекала подбирай, нитки  заправляй  а я пока  сообщу куда следует и мы начнём.
  На самом-то деле мама с другой стороны дома по лестнице прошла на чердак и тут же отправила голубем послание: «Жду, миленький!», что для командира партизанского отряда в лесу за рекой означало «Срочно ко мне!»  И действительно, часа через полтора ко двору Марии Петровны подъехал возчик молока с бидонами на повозке. Он и был–то в хате минут пятнадцать, затем развернул свою телегу и поспешил в обратный путь. И никто, даже из местных, не обратил внимания на такую спешку, как и на то, что на этот раз в том же зипуне, восседал на  телеге совсем другой человек, то бишь сам командир отряда, получивший задание в связи с появлением в селе невероятного самозванца. И всё же вечерней примерки мы не дождались, уснули. Да дамы и не обещали цирк - так: скоренько кое-где булавками прихватили и выпроводили «ухажёра», приказав через два дня утром точно к девяти быть для окончательной примерки и получения уже оценённого им, дьявольского одеяния. А уж как мы ждали эти два дня,- не передать - во дворе, подкрасили кое-где, от каждого шороха просыпались.
  В то утро, чуть не проспали, но таки успели в хате прибраться умыться, одеться, пожевать кое что, ибо дамы ничего им не приготовили. 
  Полицай в дом почти вбежал, уж очень ему не терпелось. Ну, мама его там уже так «влила» в мундир, что сама испугалась и поспешила, почти не дыша, вывести, то бишь представить человечеству ещё одного Гитлера, пожалуй, по грандиозней, того самого, кстати, ещё не убиенного оригинала.  Да и поставила она его только так, лишь  бы не упал, а сама - в дом, чтобы ещё и тряпки его выбросить. Но полицаю, похоже, было на всё плевать Прежде всего он хватился зеркала - Некуда взглянуть!  Как же так? Хотел было к двери, но подскочил к нашему окну и уставился прямо мне в душу, разумеется, не видя меня, а лишь свою рожу, медленно меняющую самые разные гримасы, в том числе играя приклеенными усами, снимая и надевая фуражку. Сёмка, было, хохотнул, но  Клавка его в бок. Гитлер же вдруг застыл, как монумент. Мы уж думали,про
 паралич...  но он вдруг выбросил руку, потом ещё и ещё. Потом зашагал с такой вытяжкой, что мы даже пожалели - ведь рассыплется же! Зато теперь я во истину  узрел, как обыкновенный мундир, по сути всего лишь тряпка всего за миг какого-то придурка преображает чуть ли не во владыку вселенной. Но и это ещё не всё. Не успели мы опомниться, как вдруг ворота   распахнулись и прямо перед нашим окном разыгралась сцена, за которую любой бы режиссёр расцеловал артистов. Два якобы немецких офицера и два солдата замерли в приветствии перед «фюрером», который тоже вскинул перед ними руку, но на руках  «вождя» щёлкнули наручники, солдаты, согнув его в три погибели, поволокли к машине и сунули в кабину, а не швырнули в кузов. Как потом оказалось, по просьбе хозяйки, которая не могла допустить порчи своего произведения, ибо мечтала увидеть его на экранах и в журналах всего прогрессивного человечества. Машина, к нашему удивлению, свернула не в сторону аэродрома, а в обход огородов к реке, Мы же, догадавшись, рванули  напрямик, по крапиве, по огородам, к огромному столетнему дубу, стоящему на высоком берегу реки, чтобы спрятаться там и как следует рассмотреть жуткую процедуру. Мы успели, только на нас и внимания никто не обратил. Машина подошла почти вплотную к дубу полицая прямо из кабины втащили в кузов, связали руки,  ноги, сняли наручник, солдат накинул на него петлю, табличку с надписью «Не трогать – Гитлер!» и только тогда крикнул шофёру «Пошёл!». Дальше я на гитлера не смотрел. Но запомнил на всю жизнь, как он ещё до петли  рычал, пытался кусаться, и этот его последний крик «Хайль!» прозвучал, как лай на всё, должно быть, проклятое им человечество.
  Машина ушла. И нам бы за ней. Но Клавке приспичило искупаться. Вот у девок всегда так. Но мы даже раздеться не успели - появились немцы. Мы шмыгнули под обрыв, но те выстроились в цепь и  на нас. Эх, были бы у нас тогда автоматы. Но немчура прошла всего чуть больше половины пути, как её вдруг накрыл такой обвал миномётного огня, что вся их рота в один миг смешалась с землёй, с кустарниками, с ботвой и ни единого шевеления. Сразу же с той стороны пошли лодки, плоты партизанского соединения и погнали фашистов до самого Берлина, только уже без нас, к сожалению. Мы так и дожили с мамой до конца войны. Как она и обещала, мы с Сёмкой с её помощью поступили в Суворовское училище,  Клавка пошла в кулинарное.   
  Недавно были мы в тех  местах. Представьте сабе: верёвка, на которой Мы Гитлера вздёрнули  до сих пор  висит среди ветвей могучего дуба, словно в ожидании очередного выродка человечества.


Рецензии
Великолепный рассказ, - так и просится на экранизацию! Спасибо за доставленное удовольствие!

Владимир Микин   04.09.2017 08:30     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.