51 Проводы на боевую службу 20 07 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

51. Балтийск. БПК «Свирепый». Проводы на БС. 20.07.1973.
 

Фотоиллюстрация: 20 июля 1973 г. 08:30. Построение экипажей соседних кораблей по стоянке в базе Балтийска. Проводы БПК «Свирепый» на боевую службу в Северную Атлантику. Крайний слева в строю (на втором фото) – Сергей Кусай, курсант Киевского высшего военно-морского политического училища. Левее, на фоне группы офицеров и служащих базы – женщина-библиотекарь дивизионной библиотеки. «Сашенька! Счастливого плавания! Пиши мне!». 



В предыдущем:

Щелчок затвора... и первый, действительно драматический кадр боевой службы БПК «Свирепый», остался в моей памяти и в фотолетописи корабля…

Бывший командир БЧ-2, старший лейтенант Крылов Евгений Леонидович через 5 минут покинул борт БПК «Свирепый».

Вот тогда, в этот момент, я впервые подумал и сказал самому себе: «Это тяжело, но не смертельно». Эти слова стали моим девизом на всё время боевой службы в океане…



По кораблю «вовсю» звучали команды, сигналы, доклады, приказы, ответы, набирали обороты и уже начали знакомо свистеть «самолётным рёвом» турбины ГЭУ (главной энергетической установки).

Забегали швартовые команды в белых праздничных робах с надетыми поверх красно-оранжевыми спасательными жилетами.

На пирсе стройными колоннами выстроились экипажи ближайших кораблей. Моряки, офицеры и мичманы молча наблюдали за суетой на нашем корабле, слушали его звуки, вслушивались в команды, громко разносимые по всей военной гавани Балтийска…

БПК «Свирепый» уходил в море на БС. БС – боевая служба – мечта и цель любого и всякого моряка…

Всю свою начальную жизнь на службе военные моряки готовятся к этому главном у делу в их военной жизни и судьбе.

Кто прошёл боевую службу в море, а тем более в океане, кто осуществил переход через несколько морей, например, из Балтийского моря в Чёрное море, тот вправе считать себя настоящим моряком и мужчиной…

Если ты «молодой» или даже «салага» по сроку службы, но ты участвовал в боевом походе, то ты уже не «молодой» и «не салага», ты – «бывалый»…

Теперь ты вправе в любой момент тихо сказать: «Плавали – знаем» и никто не сможет это опровергнуть или усомниться в истинности твоих слов (и мнений)…


Я не смог встретиться с командиром корабля или замполитом, поэтому вынужден был лавировать в одиночестве между люком в румпельное отделение и левым бортом на юте корабля.

Корпус корабля вздрагивал от работы машин и механизмов. Проворачивали винты и вода за кормой мощно и бурно «всхрапывала», будоража застойную воду у причальной стенки.

Командир отделения рулевых Толя Телешев, стоящий в этот момент за штурвалом, перекладывал перо руля то влево, то вправо. В румпельном отделении от горячего масла с поверхности поршней рулевой машины стало душно и жарко.

Сработал рулевой телеграф и звонок аварийного телефона. Я схватил трубку и доложил, что «на месте и готов к передаче управления на запасной штурвал». Мы проверили переключение управления рулём с ходового мостика в румпельное отделение.

Я своим маленьким деревянным штурвалом с ручками (классической традиционной формы) тоже попеременно переложил румпель влево и вправо на 5° и по команде с ходового мостика опять переключился на штурвал «Альбатроса» - рулевой колонки-устройства на ходовом мостике.

Всё. По боевой инструкции мои обязанности ходовой вахты закончились, но команды покинуть боевой пост в румпельном отделении мне не поступало, а звонить по аварийному телефону на ходовой мостик, когда там всё в напряжении готовятся к отходу от стенки, я не имел права.

Там, наверху, происходили исторические события, а я, фотолетописец корабля, визуальный разведчик и прочее, торчу здесь всеми позабытый-позаброшенный…


Дышать горячими парами масла в румпельном отделении было уже «невмоготу». Терпеть одиночество и неизвестность – тоже. Поэтому я лихорадочно придумывал повод для того, чтобы снять трубку обычного внутрикорабельного телефона и позвонить вахтенному офицеру…

На моё счастье, что-то опять случилось. Турбины, которые сначала гремели, потом, набирая обороты, начали свистеть «по-самолётному», вдруг снова понизили тон свиста до грома, а потом и до «холостых оборотов».

«Что там опять не так!» - вскипел во мне мой друг Дед «Календарь». – «Опять кто-то чего-то помял и ударил?!».

Ручки репитеров рулевого и машинного телеграфов встали в среднее положение. Прозвучал сигнал отбоя. Я стремительно выскочил по вертикальному трапу из румпельного отделения на палубу юта.


«Два ЧП в момент отхода на БС», - подумал я. - «Это круто!».


Мне вдруг вспомнилась история, случившаяся во время спуска на воду корпуса БПК «Свирепый».

Тогда, 27 января 1971 года на Прибалтийском ССЗ "Янтарь" бутылка шампанского, брошенная неумелой рукой женщины-передовицы завода, не долетела до корпуса корабля и повисла на фале.

Никто не предполагал, что такое может случиться, поэтому с трудом достали и подтянули эту бутылку шампанского и повторно, уже по традиционной технологии, пустили её по дуге, как маятник, в корпус корабля.

Бутылка шампанского с шумом и треском разбилась о бок бульбы под острым форштевнем БПК «Свирепый», но горький осадок от случившегося остался у всех присутствующих навсегда…


(Эту историю и последующие события я ещё не раз вспомню в книге - Автор).


На палубе, кроме швартовой команды и боцманов, укладывающих толстые швартовые тросы в бухты, уже никого не было. Трап был убран.

Начальства и оркестра на пирсе не было. Видимо, они не очень были довольны тем, как мы подготовились и выходили в море…

Только провожающие нас команды-экипажи из матросов и редких офицеров и мичманов продолжали стоять и переминаться в строю…

Я подошёл ближе к леерам юта левого борта и вдруг в толпе моряков увидел знакомое лицо… Это был один из тех троих курсантов Киевского высшего военно-морского политического училища, которые проходили практику на нашем корабле. Это был Сергей Кусай…

Я сделал ему знак, что узнал его и он ответил мне тем же знаком.

Ребята в строю с любопытством смотрели на наш обмен знаками, а потом Серёга Кусай всё таки рискнул сказать мне несколько слов, стоя в строю…

- Привет тебе от наших! – сказал Сергей Кусай. – Все тебе и вам, вашему кораблю, желают счастливого плавания и удачной боевой службы.

Я кивнул ему головой, потому что в горле застрял какой-то остроугольный горький ком…

Показав фотоаппаратом, что «сейчас буду фотографировать», я приготовился к съёмке и только сейчас заметил, как от группы офицеров, мичманов и гражданских, стоящих позади стройных рядов матросов, отделилась женская фигура.

Это была библиотекарь нашей дивизионной библиотеки. Чудесная добрая и симпатичная женщина средних лет.

Она дружила со многими молодыми моряками и «годками», которые писали ей письма с боевой службы, с которыми она переписывалась, общалась, разговаривала и которых утешала, как могла…

Она действительно была добрым и отзывчивым человеком, увлекалась социальной психологией и я был уверен, что она работает над какой-то серьёзной исследовательской работой, изучая психологию молодых матросов в условиях военно-морской службы.

Мы часто беседовали с ней и обменивались своими суждениями и взглядами на жизнь, на службу, на отношения между мужчинами и женщинами, между девушками и парнями. Эта тема была для неё самой любимой…

Её напарница, молодая и красивая женщина-библиотекарь, посмеивалась над нашими беседами и предпочитала практические взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Я был для неё объектом повышенного интереса, потому что никак не поддавался её «чарам»…


Библиотекарша подошла поближе, но не стала выходить за линию строя моряков. Она тоже сделала мне знак рукой, привлекая моё внимание, помахала мне и сказала что-то…

За рёвом турбин ГЭУ я не услышал её слов и сделал знак, что «не понимаю». Женщина подошла поближе и пересиливая звук корабельных турбин, прокричала: «Сашенька! Счастливого плавания! Пиши мне!».

За мгновение до её крика турбины «рявкнули» и понизили силу звука, поэтому крик библиотекарши услышали все, кто был на юте и на пирсе…

Все оглянулись на неё. Она смутилась, отвернулась и отошла опять под кроны деревьев. Теперь все, как по команде, воззрились на меня…


В течение всего срока боевой службы и нахождения в море я был вынужден отвечать всем на вопрос: «Кто эта женщина и почему она назвала тебя «Сашенька»?

Все мои попытки рассказать правду воспринимались, как «ложь, звездёжь и провокация»…

Все жаждали «подробностей» и мне пришлось выдумывать самые невероятные эротические истории, которые ребята (матросы, мичманы, офицеры и даже сам замполит, Дмитрий Васильевич Бородавкин) воспринимали как истину…

Только один человек на корабле не спрашивал меня об этой женщине и не просил меня рассказать историю о том, «почему она назвала тебя Сашенька», - это был командир корабля, капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров.