53 Встреча на большой дороге 20 07 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

53. Балтийск. БПК «Свирепый». Первая встреча на большой дороге. 20.07.1973.
 

Фотоиллюстрация: Торпедный катер проекта «Ягуар», Западная Германия, 1958-1976. Основа ракетного катера
типа «Саар 2».



В предыдущем:

Я не стал отдыхать и спать. Я вышел из правой двери переднего тамбура на правую сторону бака, поставил свою раскладную скамейку к леерам на стыке со стенкой волноотвода и стал смотреть в дымчатую даль Балтийского моря, туда, где начинались Датские проливы, а за ними Северное море.

Невольно вспомнились строчки: «Прочь с дороги тоска и печаль, я «Жизнь!» написал на знамени. Первая шкура у меня, как сталь, вторая – закалялась в пламени»…


«Большая дорога» в Балтийском море – это так называемые «Датские» или «Балтийские» проливы - единственный естественный (природный) путь выхода из Балтийского моря в Северное море и из Северного моря – в Балтийское море.

По этим проливам проходят торговые морские пути всех Прибалтийских стран: СССР, Польши, ГДР, ФРГ, Финляндии, Швеции и Норвегии. Если «большую дорогу» Балтийских или Датских проливов кто-то закроет, то Балтийское море превратится в изолированную от мирового океана акваторию, со всеми вытекающими из этого последствиями…

Вот почему практически для всех стран Прибалтики жизненно важно было установить статус Балтийских или Датских проливов, как свободной, естественной зоны беспошлинного перемещения гражданских судов и военных кораблей.


Всё это я прочитал в лоции Балтийского моря, будучи на подвахте в штурманской рубке. Вахтенный офицер и штурман, командир БЧ-1, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров, вполне освоились с привычным делом и с удовольствием слушали, как я читал вслух лоцию.

Прислушивался и командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров. Он уютно устроился в своём командирском кресле справа от стойки рулевого и рулевой тумбы-колонки «Альбатрос», рядом с машинным телеграфом.

Слева от стойки рулевого по левой стороне ходового мостика рядом с перископическим визиром ВБП-451М расположился в кресле командующего второй командир корабля (на время несения БС) капитан 2 ранга Михаил Владимирович Суханов, спокойный, выдержанный офицер "в возрасте"...

Когда по широкому трапу из коридора офицерского состава поднялся в ходовую рубку заместитель командира корабля по политической части Д.В. Бородавкин, я вслух произнёс: «Эх, хорошо бы всем ребятам прочитать про Датские проливы по ГКС…».

Дмитрий Васильевич внимательно посмотрел на меня, улыбнулся и обратился к Евгению Петровичу Назарову.

- Действительно, - сказал он просительно. – Почему бы матросам и мичманам не почитать вслух выдержки из лоции про Балтийские проливы. Это интересно и полезно. Тем более, что большинство сидит внутри корабля и даже не знает, где мы находимся.

- Ну, не знаю, - засомневался командир корабля. – Я читать не буду. Пусть «штурмана» читают.

Дело в том, что по ГКС (громкоговорящей корабельной связи) на БПК «Свирепый» имел право говорить для всего личного состава и обращаться к экипажу только командир корабля и вахтенный офицер, а также, естественно, замполит и старпом, но только с разрешения командира корабля.

Иногда командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров или замполит, капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, поздравляли или обращались к экипажу с краткими речами или обращениями, но это было крайне редко, например, под Новый Год, перед сдачей курсовых задач «К-1» и «К-2» или, как недавно, перед выходом на БС (боевую службу).

Такое ограничение на доступ к ГКС объяснялось тем, что командование опасалось каких-либо экстремистских призывов к бунту, к «бузе» или беспорядкам…

Разрешение, которое давал командир корабля для чтения лоции личному составу было, видимо, продиктовано тем, что действительно, это были интересные сведения и они действительно были полезны всем, так как от реальности Датских проливов и близости стран НАТО не отвернёшься…


Первым начал читать лоцию штурман, командир БЧ-1, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров.

У него был какая-то странная манера речи и несколько гнусавый от природы голос. Его речь, манера говорить и читать имели непроизвольные нотки превосходства, высокомерия, чванства.

Печкуров это знал и как мог, пытался погасить эти нотки, заменить их профессиональными или традиционно морскими словами и терминами. Безуспешно…

Печкуров никак не мог отучиться от привычки обращаться с людьми с элементами превосходства над ними. Говорить с ним было трудно…

Через несколько минут скучного и гнусавого чтения лоции, Е.П. Назаров слегка поморщился и сказал в сторону вахтенного офицера: «Пусть Суворов попробует…».

Печкуров с досады бросил лоцию на столик вахтенного офицера, прикреплённого между рулевой колонкой и машинным телеграфом, и резко сунул мне в руки микрофон на длинном гибком пружинном объёмном проводе.

Я помнил следующие фразы из предложения лоции, которое читал Печкуров и почти без паузы продолжил чтение…


- Сейчас мы подходим к зоне так называемых Датских проливов, так их называют на Западе. С нашей стороны они называются просто и точно – Балтийские проливы.

- Дело в том, - продолжал я, мгновенно находя какие-то дополнительные «живые» слова к сухим данным лоции, - что длительное время Дания одна владела берегами всех трёх проливов этой части Балтийского моря, которые называются Зунд, Большой Бельт и Малый Бельт.

- Дания своими правовыми актами определяла режим плавания судов через проливы, - сказал я, - так как имела сильный варяжский флот и могла устанавливать режим плавания любых судов через проливы.

- 328 лет тому назад, в 1645 году, - эту цифру я подсчитал заранее, - Дания установила исключительно большие сборы за проход по проливам иностранных судов. Это были так называемые «зундские пошлины».

- Вот почему все прибалтийские страны ещё с XVII века вели упорную борьбу с Данией за свободный выход своих судов в Северное море и далее в Атлантический океан. Первой отвоевала у Дании восточный берег Зундского пролива и добилась права на беспошлинный проход своих судов через Датские проливы – это была Швеция.

- В период Северной войны 1700-1721 годов, - читал я уже по лоции, - Россия под руководством царя Петра I тоже получила право прохода своих торговых судов по Датским проливам. В 1780 и 1800 годах по инициативе России прибалтийские государства объявили Балтийское море закрытым. Все иностранные военные корабли не могли проходить Датскими проливами в Балтийское море, но торговые суда всех стран и наций могли проходить свободно.
 

- Только «зундские пошлины» Дании всё же остались в силе, - пробурчал про себя командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров.

Я не стал повторять его слова по ГКС, потому что решил сразу перейти к реалиям сегодняшнего статуса Балтийских проливов.

- Право свободного и беспошлинного, то есть бесплатного, прохода по Балтийским проливам установили трактатом в 1857 году Дания, Россия, Австрия, Венгрия, Бельгия, Франция, Англия, Голландия, Швеция, Норвегия, Германия и другие государства. Правда, за отказ от «зондских пошлин» Дания получила от этих государств 30 500 000 риксдалеров (около 23 000 000 руб.).

- После Великой Октябрьской Социалистической революции, - добавил я к тексту лоции советское название революции, - особенно с началом второй Мировой войны с сентября 1939 года Балтийские проливы были заминированы фашистской Германией. С апреля 1940 года Балтийское море опять оказалось закрытым.

- Только 25 июля 1951 года, - прочитал я текст лоции, - король Дании издал королевский указ и был установлен следующий порядок прохода военных судов по Балтийским проливам:

- Для прохода по проливу Малый Бельт, - прочитал я, - нужно заранее за 8 дней уведомить датские власти дипломатическим путём.

- Проход по проливу Большой Бельт свободен для всех судов и кораблей, - прочитал я, - но военные корабли могут проходить этот пролив свободно только в течение 48 часов, то есть двух суток.

- Проход по широкой части пролива Большой Зунд для военных кораблей свободен, - прочитал я по лоции, - но для прохода по более мелким проливам требуется предварительное уведомление и лоцман – местный профессиональный судоводитель.

- Дело в том, - сказал я по ГКС уже от себя, - что Балтийские проливы относительно неглубокие.

- Наиболее удобно проходить из Балтийского моря в Северное море проливом Большой Бельт, - сказал я, - который мы сейчас проходим. Здесь глубина до 60 м и нет никаких подводных препятствий. Правда идти мы должны по определённым маршрутам, то есть по назначенному фарватеру. Почему? Потому что глубины здесь колеблются от 7 до 60 метров.

- Самое узкое место проливов Зунд, - прочитал я в лоции, - всего 4 км. Пролив Малый Бельт – мелкий, узкий и непригодный для широких судов, а тем более для расхождения больших судов. Ширина самой узкой части Малого Бельта всего 700 м, а глубина от 35 до 10 м. Мы туда не пойдём…

Командир корабля бросил на меня предостерегающий взгляд, и я понял, что допускаю больше «отсебятины», чем мне дозволено…

Я выключил микрофон и перевёл дух.


- Неплохо, неплохо, - сказал командир БПК «Свирепый». – Этого пока достаточно. Посмотрим на реакцию экипажа. Может быть, потом мы продолжим чтение лоции вслух. Тем более у нас уже «гости»…


Командир корабля кивнул на иллюминатор и в этот миг с сигнального мостика, упреждая на мгновение слова вахтенного офицера, громко раздался взволнованный голос сигнальщика Ивана Крючкова: «Справа по борту 15 дистанция 200 кабельтов дрейфует яхта под парусом, за ней силуэт военного корабля. Предположительно торпедный катер типа «Ягуар», Западная Германия».

Вахтенный офицер машинально повторял вслух сообщение сигнальщика, но при этом не мог сам определить тип корабля «вероятного противника». Он и командир корабля подняли бинокли и стали смотреть в указанном сигнальщиком направлении.


Я немедленно достал из штурманского рундука футляр со спецфотоаппаратом, присоединил к нему телеобъектив и побежал на сигнальный мостик правого борта. Спецфотоаппарат я установил на качающийся во всех плоскостях стабилизированный репитер курса, включил питание фотоаппарата и навёл объектив в сторону названного объекта.

Началась моя новая военная работа – визуальная разведка…


Яхта и торпедный катер за ней были далеко, а воздух уже подёрнулся влажной дымкой. Я с великим трудом (с непривычки) удерживал изображение катера и яхты в видоискателе спецфотокамеры с телеобъективом.
 
Уловив нужный момент и поправив резкость изображения на большом плоском видоискателе, я сделал всего один кадр (так было приказано: «один объект – один кадр спецаппаратом»). Спецфотоаппарат сам автоматически установил выдержку и диафрагму, я только перевёл ручкой плёнку на следующий кадр.


Для верности я решил сделать фотоснимок обычной фотокамерой через объектив нашего корабельного бинокулярного перископического визира ВБП-451М. Для этого я быстро изготовил к съёмке третий фотоаппарат, выданный мне в разведотделе штаба 128-й бригады ракетных кораблей.

Это был новенький зеркальный фотоаппарат Зенит-ЕМ» выпуска 1972 года с объективом «Гелиос-44М», с «прыгающей» диафрагмой. Этим объективом «зеркалки» удобно было смотреть через видоискатель и окуляр визира, наводить резкость и определять светосилу объекта съёмки (определять значение диафрагмы и выдержки затвора камеры).


Самый первый мой кадр объекта визуальной разведки получился «не ахти какой», но… получился…

Эта белокрылая прогулочная мирная морская яхта в туманном пространстве пролива Большой Бельт. За яхтой скрывался хищный, низкий, остроносый и непропорционально длинный корпус западногерманского торпедного катера.

Вид этого боевого корабля «вероятного противника» напомнил нам о цели и задачах нашего боевого похода.

Читать и слушать «рассказки» о дальних странах и дальних временах было некогда. Командир объявил учебную боевую тревогу и со всех боевых постов стали поступать доклады о первой нашей цели – торпедном катере НАТО типа «Ягуар».