61 Samso Mamso и Ramso 22 07 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

61. Северное море. БПК «Свирепый». «SAMSO»,«MAMSO» и «RAMSO». 22.07.1973.
 

Фотоиллюстрация: Северное море. Якорная стоянка у мыса Скаген. Патрульные суда ВМФ Дании «SAMSO»,«MAMSO» и «RAMSO». Лейтенант Анатолий Дворский удит рыбу. Яхта с яликом на буксире. 22.07.1973. 


В предыдущем:

Долго, ещё очень долго на БПК «Свирепый» матросы, мичманы и даже офицеры весело шутили, разыгрывали друг друга и играли в общении друг с другом в эпизоды этого гениального советского комедийного фильма…

Я перематывал в кинобудке ленты частей фильма с бобины на бобину и слушал восторги моих друзей-годков. Они требовали от меня «огласить весь список, пожалуйста» имеющихся на корабле фильмов, но я, по приказу замполита, держал его в секрете, чтобы каждый вечер в субботу и в воскресенье у экипажа был «сюрприз»…


Сюрпризы только начинались…

Второй день подряд с утра прилетает странный натовский вертолёт с радаром на месте второго пилота и кружит, стрекочет рядом с нашим кораблём. Зачем он прилетает и чего от нас хочет – неизвестно, но покружившись с полчаса, он улетает в туманную даль Северного моря, где совершенно не видно границы между небом и землёй.

Сегодня в воскресенье 22 июля 1973 года после обеда по совершенно гладкой воде приплыл кораблик со странным названием «RAMSO»…

Это было, вероятно, рыболовецкое судно, потому что у него высокий и острый форштевень и нос корпуса. Сверху вместо обычного бака у этого судна было закруглённое плоское продолжение корпуса, как бы капот (как у автомобиля над моторным отсеком). Этот «капот», вероятно, защищал передний открытый трюм судна от захлёстывания встречной волной или буруном.

На открытом мостике ходовой рубки этого судёнышка «RAMSO», как правило, стояли три человека: вахтенный офицер, оператор видеосъёмки и его помощник или «режиссёр», который поддерживал оператора руками. Они снимали наш корабль на видео.

Сегодня, в воскресенье, приплыл «RAMSO» с бортовым номером Y 303, завтра в понедельник в то же самое время после обеда приплывёт «SAMS;», послезавтра - «MAMS;», а после- послезавтра опять – «RAMSO», и так далее…


Эти судёнышки, на которых не было видно никакого вооружения, приплывали по штилевой воде и проплывали мимо нашего корабля один или два раза в день, делали это очень тихо, спокойно, плавно. Правда проплывали они мимо нашего корабля на расстоянии всего 15-20 метров…

Всякий раз, когда появлялись эти судёнышки «SAMS;»,«MAMS;» и «RAMS;», вахтенные офицеры заметно напрягались, а вахтенные матросы на боевых постах противодиверсионной борьбы, приводили своё стрелковое оружие и гранаты в состояние «быстрого или мгновенного применения».

При этом сигнальщикам всякий раз напоминали, что они должны «смотреть в оба», фиксировать любые подозрительные перемещения и действия экипажей этих судов и немедленно сообщать о любых объектах в ближайшей акватории вокруг якорной стоянки. Наблюдение за окружающей средой велось постоянно и на все четыре стороны вокруг корабля по всей картушке компаса (360°).

Особо внимательным и результативным на доклады о подозрительных объектах был старший сигнальщик Иван Михайлович Крючков, дата призыва 19.05.1971 г.

Ваня Крючков отличался весьма скромным поведением, сдержанным, спокойным, может быть, даже несколько флегматичным характером и очень высокой работоспособностью. Он делал практически всю и любую работу по сигнальному хозяйству, аккуратно складывал и обеспечивал хранение сигнальных флагов, великолепно «семафорил» флажками, прожектором и фонарём, мастерски «бил склянки».

Мне был очень приятен этот улыбчивый спокойный парень. Я с уважением относился к его любознательной готовности нести вахту (в том числе за кого-то из своих) в самых жёстких погодных условиях. Ваня Крючков был надёжным сигнальщиком и вахтенные офицеры, в том числе командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров, без колебаний сразу реагировали на его спокойные, точные, по-уставному краткие, но информативные доклады. Ваня Крючков никогда не ошибался.

Вот и сейчас Ваня Крючков первым заметил приближение датского судна «RAMS;» Y 303 и на нового гостя вышли посмотреть все свободные от вахты матросы, мичманы и офицеры…

Воскресение на БПК «Свирепый» по распорядку дня принадлежал личному составу. Кроме обычных ежедневных «ритуальных» приборок, проворачивания машин и механизмов, завтрака, обеда, ужина и вечернего чая, в воскресенье все и каждый находили себе какое-то полезное или интересное дело…

Кто стирался, кто приводил свой «аттестат» (обмундирование) в порядок, кто-то уже готовился к «дембелю» и ушивал суконные чёрные брюки, гладил их, добиваясь «острой, как бритва, складки», кто-то читал, кто-то писал письма, но чаще всего, в воскресенье собирались группами и группками друзья-товарищи и «травили байки»…

Если погода, как в этот день: ясно, солнечно, жарко, сухо (это на море-то…) позволяла, то обычно собирались на верхней палубе на солнышке – позагорать. Если погода была плохая: холодно, туманно, сыро, промозгло или дождливо, то собирались, как правило, в о внутрикорабельных тамбурах, в кубриках, в столовой.

К сожалению, «ленкаюта» была всё ещё завалена неразобранными пачками книг и имуществом для организации и проведения культурно-массовых мероприятий, поэтому мне замполитом, капитаном 3 ранга Д.В. Бородавкиным было приказано пока допускать матросов, мичманов и офицеров только к фондам корабельной библиотеки, а для этого я должен был сидеть в «ленкаюте» и «сторожить»…

Такая участь «сторожить» мне не нравилась и противоречила моим обязанностям визуального разведчика. Поэтому я в это воскресенье разработал и оформил распорядок работы библиотеки и «ленкаюты». Отныне матросы тоже могли бы собираться в «ленкаюте» на «посиделки»…

Я рассчитывал, что в ходе этих «посиделок» и «травли морских баек» найду таланты для организации художественной самодеятельности, а также смогу организовать и проводить комсомольские собрания по боевым частям. Для этого я объявил в это воскресение для самого себя «аврал» - наведение порядка в «ленкаюте».

Мне пришёл помогать мой друг-годок Славка Евдокимов, за ним – его друзья, за ними – их друзья и весь мой «аврал» кончился тем, что мы «трепались», толкались, вспоминали «гражданку» и свои «похождения по бабам»…

Давно известно, - если встречаются более чем двое мужиков, то разговор всегда сводится к «бабам» (женщинам)…

Мы бы ещё долго и охотно рассказывали друг другу о наших влюблённостях и «любимых», но тут позвонили с ходового мостика и передали приказ: «Визуального разведчика Суворова срочно на ходовой мостик!». Это означало, что я должен был взять свой пузатый портфель визуального разведчика с карандашами, альбомами, фотоаппаратами, магнитофонами и «дуть» (бежать) на ходовой мостик.

Я вытолкал всех «годков» за дверь, запер «ленкаюту» и помчался по коридору на ходовой мостик. Это было первое появление датского судёнышка «RAMS;» с бортовым номером Y 303.

Я уже не торопясь («нельзя показывать свою заинтересованность, не спугни») прошёлся вдоль борта, посмотрел как лейтенант Анатолий Дворский (по должности комсорг корабля) в нарушение устава удит рыбу леской с крючками, и совершенно спокойно, разными фотоаппаратами («ФЭД» и «Зоркий») подробно сфотографировал «RAMS;» Y 303 и его антенны.

Полуголый Толя Дворский со своей рыбалкой, обнажённый по пояс вахтенный офицер и кто-то из флагманских специалистов на сигнальном мостике всем своим видом демонстрировали спокойствие, мир, умиротворённость и безмятежность нашего боевого корабля.

«RAMS;» Y 303 прошлось вдоль нашего правого борта, развернулось, для порядка прошлось ещё и ещё раз, и уплыло обратно, откуда пришло…

Я поблагодарил вахту сигнальщиков за телефонный звонок, на что получил стандартный ответ моряков: «Спасибо не булькает».

Мои друзья-годки разошлись кто куда, а я опять пошёл в «ленкаюту» - наводить порядок…

Ну, кто в воскресенье наводит порядок или работает?

Мне что, - больше всех надо?

Нет, мне «больше всех не надо», только столько, сколько всем и каждому, поэтому я с удовольствием на начал сочинять новую песню…

Это «разговоры о женщинах» подвигли меня на создание очередной песни, порождённой моей историей взаимоотношений с моей школьной первой любовью – Валей Архиповой.

Вот эта песня:

Повстречались мы весной
До сих пор дружу с тобой,
А гитара, словно во хмелю,
Шепчет мне, что я – люблю!

А ты посмотришь мальчишке вслед.
Милый мой, люблю тебя навек!
Вот тогда тебе себя дарю,
Я тебе - дарю!

Мне гитара говорит:
В мире очень много сеньорит,
Никого, сеньор, не удивлю,
Тем, что я тебя – люблю!

А ты посмотришь мальчишке вслед.
Милый мой, люблю тебя навек!
Вот тогда тебе себя отдам,
Я тебе - отдам!

Отпуск мне за ратную службу дан,
Дома сразу я попал на бал.
Повстречались мы опять с тобой,
А ты командуешь: «Отбой!»

Тогда мужчине посмотришь вслед,
Поздно мне прошепчешь: «Люблю навек»!
Вот когда я всем тебя отдам,
Я тебя - отдам!

Однако снова мне смотрят вслед
И кричат мне: «Я люблю навек»!
Щедро я вновь себя дарю,
Вам любовь - дарю!

А ты, гитара моя, не плачь,
Словно к нам пришёл уже палач.
Пусть счастья нет для нас с тобой,
Я же - твой!


Это была уже восьмая моя песня, сочинённая по следам несостоявшейся «первой школьной любви».

Эта песня исполнялась редко, обычно для самого себя, пока её не услышали мои самые близкие друзья-моряки. После чего эта песня поменяла грустный мотив на весёлый, шуточный и озорной. 

Все уже жаждали «новых любовей», в том числе и я, потому что мы с момента выхода на БС начали стремительно взрослеть.


К ужину меня вновь позвали на ходовой мостик: к кораблю приближалась небольшая морская яхта. В ней ничего не было примечательного, кроме одной детали – за яхтой следовала на буксире маленькая лодочка…

Вахтенный офицер сделал все необходимые в такой ситуации распоряжения.

Яхта сначала вроде шла курсом, пересекающим диаметральную плоскость нашего корабля за кормой, но потом вдруг резко изменила курс и пошла на сближение с БПК «Свирепый».

Море к вечеру уже не было спокойным. Слабый ветер гнал яхту в направлении нашего корабля. Море рябило мелкой волной.

В ходовую рубку вышел командир корабля, капитан 3 рана Е.П. Назаров. Он попросил вахтенного офицера позвать на ходовой мостик замполита. Пришёл Дмитрий Васильевич Бородавкин.

Они оба в морские биноклю наблюдали за яхтой и оба одновременно обратились друг к другу с одним коротким словом: «Рис».

Вахтенный офицер с недоумением оглянулся на них, а я вспомнил матроса, которого перед выходом БПК «Свирепый» на БС (боевую службу) списали с корабля, его звали Алексей Рис.