62 Всё по взрослому! 22 07 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

62. Северное море. БПК «Свирепый». Всё по взрослому! 22.07.1973.
 

Фотоиллюстрация: Балтийск. БПК «Свирепый». Алексей Рис. Июль.1973. 


В предыдущем:

В ходовую рубку вышел командир корабля, капитан 3 рана Е.П. Назаров. Он попросил вахтенного офицера позвать на ходовой мостик замполита. Пришёл Дмитрий Васильевич Бородавкин.

Они оба в морские биноклю наблюдали за яхтой и оба одновременно обратились друг к другу с одним коротким словом: «Рис».

Вахтенный офицер с недоумением оглянулся на них, а я вспомнил матроса, которого перед выходом БПК «Свирепый» на БС (боевую службу) списали с корабля, его звали Алексей Рис.


Рис Алексей…

Я не знаю, как и откуда этот красивый, мощный, с атлетической фигурой спортсмена-гимнаста молодой парень попал на БПК «Свирепый», но я точно знаю, что он очень хотел попасть в море на боевую службу.

Для этого Алексей со странной фамилией «Рис» очень старался служить и выполнять все работы по кораблю только на «отлично».

Он не чурался и не избегал никакой работы, даже самой неприятной или тяжёлой. Он всё делал удивительно терпеливо, быстро и беспрекословно.

При этом Рис обладал такой физической силой и таким бойцовским характером, что мог оказать сопротивление любому матросу на корабле, а также двоим, троим или целой группе.

Рис был точен и резок в движениях (когда надо). Он легко поднимал двухпудовую гирю на вытянутую руку вверх, причём любой рукой, правой или левой.

Рис мог, как угодно упражняться на перекладине и крутил «солнышко», не одевая защитные кожаные прокладки.

Кроме этого Алексей Рис был «образцовым» комсомольцем, активно участвовал в комсомольских собраниях и резко выступал против «дедовщины» и «годковщины». Мало того, Рис защищал «молодых» и «салаг» от несправедливых требований «годков».

Командиры отделений, мичманы и командиры БЧ (боевых частей) ставили его в пример всем, хвалили его. Мне он тоже нравился…

Рис нравился мне своей собранностью, чёткостью суждений, пониманием своего места и своей роли в окружающей среде и обстановке.

Он говорил, что «мог бы спокойно служить себе в спортивной команде Балтфлота, но предпочёл уйти на боевой корабль, потому что с детства «бредил» морем, военной морской службой».

Алексей Рис очень сожалел, что в школе учился «не так, как надо, чтобы поступить в военно-морское училище», что «занятия спортом, борьбой, боксом и гимнастикой превратили его в «качка», но не дали стать человеком».

Ему нравилось штурманское дело. Он очень хотел быть рулевым-сигнальщиком, чтобы стоять за штурвалом корабля и видеть море во всех его проявлениях…

Алексей Рис был по-мужски статным, широкоплечим, очень сильным человеком, с хорошо развитыми мышцами рук и спины, с мощной шеей. Он красиво и ловко двигался, шагал, прыгал, бегал.

Все наши довольно развитые физически «годки», мичманы и офицеры «проигрывали» в статности его коренастой фигуры. Может быть поэтому его недолюбливали…

У Алексея Риса были глубоко посаженные и чуть-чуть выпуклые глаза, поэтому у него мог быть не очень приятный пристальный взгляд, но выражение его глаз было самое разнообразное, почти мгновенно меняющееся.

Он всегда владел собой и смотрел на собеседника сообразно конкретной обстановке, когда обстановка была мирной, его взгляд был доброжелательным, когда конфликтной – бойцовским…

Алексей Рис был старше меня по годам службы, но мы с ним подружились, потому что он оказался любителем хороших стихов и песен.

У него был приятный мужской голос-баритон, но песни петь он не умел, он их напевал… или подпевал, - стесняясь и смущаясь, как девочка…


И всё же, в нём была какая-то странность, тайна, что-то невысказанное, недосказанное…

Иногда он хотел мне что-то рассказать, о чём то поделиться, разделить с мной свою тревогу, но потом опять замыкался в себе и взгляд его «стекленел»…

Вот этот-то «стеклянный» немигающий взгляд «внутрь самого себя» пугал отталкивал ребят от Риса.

А потом Алексей Рис пропал…

Просто исчез, как будто его и не бывало…

Я спросил у заместителя командира корабля по политической части, капитана 3 ранга Дмитрия Васильевича Бородавкина: «Вы не знаете, куда делся матрос со странной фамилией Рис?».

- Зачем он тебе? – строго спросил меня Бородавкин и стал жэдать моего ответа.

- Он здорово помогал мне в работе над стендами для наглядной агитации, - ответил я правду. Рис действительно очень помог мне натягивать на древесностружечные листы серую ткань основы.

Мы с ним согласованно растягивали ткань сначала по диагонали, одновременно крепили её, затем по другой диагонали, а затем синхронно натягивали ткань по периметру. Получалось осень хорошо. Даже рисунок переплетения нитей ткани не менялся…

Теперь же я работал над большой стендовой моделью нашего корабля – БПК «Свирепый», который вырезал из очень плотного, желтоватого, мелкозернистого пенопласта. Рис изготовил ножовочного полотна для этой работы разной формы ножички, резцы, стамески, долота…

- Ничего, - сказал напряжённым голосом замполит, - сам справишься. Ты с чем угодно справишься. В том числе и с памятью о друге…

- Да и не друг он нам, - сказал Дмитрий Васильевич. – Твой товарищ оказался не тем, кем он нам представился. В его планы входило во время перехода из Балтийского моря в Северное море у берегов Дании прыгнуть за борт и вплавь добраться до датской территории.

Я не поверил словам замполита. Он это почувствовал…

- Так нам сказали, - с ноткой виноватости сказал Дмитрий Васильевич. – Я сам не представляю, как так можно сделать – за десять километров до берега  прыгнуть в море и плыть? При этом надо понимать, что противодиверсионная вахта на корабле дежурит постоянно…

- Странно всё это, - вздохнул Дмитрий Васильевич, но факт есть факт: Риса Алексея списали с корабля и на боевую службу он не пойдёт. Так что забудь обо всём и служи дальше, как служил. Думай лучше о себе, а не о Рисе…

Я насупился и молчал. Дмитрий Васильевич немного рассердился…

- Матрос Суворов, - сказал скрипучим служебным тоном замполит. – Если вы не хотите приключений на свою… голову, то Кругом! и Шагом марш! Исполнять мои поручения.

- И запомните, матрос Суворов, - сказал уже более доброжелательным, но веским и авторитетным голосом Бородавкин, - я буду приветствовать любую вашу инициативу, но только в исполнении моих приказов. Ясно!

- Хватит! Хватит строить из себя борца за правду и справедливость, - уже не на шутку рассердился замполит. – Ещё не хватало потерять тебя и оставить корабль без такого талантливого художника, фотографа, библиотекаря, киномеханика и комсорга, как вы…

- Ступайте, ступайте уже, - сказал он мне в лицо, которое я отворачивал от него. – Поймите, здесь на флоте и на корабле уже всё по-взрослому… Это не игра, это жизнь…


Вернувшись к себе в «ленкаюту», я с особенным чувством ощутил потерю друга-товарища, который меня понимал, чувствовал, а самое главное, который нуждался во мне, как в друге…

Печатая на фотоувеличители очередные фотографии, я в череде фотопортретов передовиков военной и политической подготовки корабля напечатал фото Алексея Риса и упрямо наклеил его фотопортрет у себя в фотоальбоме…

Правда, историю об Алексее Рисе я опубликовал только сейчас, спустя 43 года…

Лучше поздно, чем никогда…


В воскресенье 22 июля 1973 года в предвечернее время к нашему кораблю подошла гражданская прогулочная морская яхта, на буксире которой колыхалась маленькая пустая шлюпка на одного-двух человек – ялик.

От сигнальщиков не поступало информации о количестве членов экипажа этой яхты. На ней никого не было видно, поэтому у всех на ходовом мостике возникло некое тревожное ощущение, что эта яхта с полным парусным вооружением пуста…

Однако ею кто-то управлял, потому что она легко скользила по мелкой ряби моря уверенно, ровно, прямо.

Яхта несколько раз меняла курс, перекладывала паруса, возвращалась и снова проходила на некотором отдалении от нас вдоль линии правого борта.

- Вахтенный, - позвал командир корабля офицера, - зафиксируйте в вахтенном журнале время прохождения и характер движения этой яхты.

- Суворов, - не оглядываясь на меня, сказал Е.П. Назаров, - вы её сфотографировали?

- Точно так, товарищ командир! – ответил я. – Даже через «Визир».

- Ялик тоже?

- Да.

- Хорошо. Перепишите запись из вахтенного журнала к себе в объяснительную записку. Добавьте точные координаты. Сами всё своими словами опишите и в конверт. Вам всё ясно? – спросил меня капитан 3 ранга Е.П. Назаров.

- Точно так!

- Исполняйте, - жёстко приказал командир БПК «Свирепый».


Я в точности исполнил приказ командира корабля. Никто мне не препятствовал, а молча смотрели, как я оформляю свои записи.

В «ленкаюте» при свете аварийно-тревожного красного освещения я отрезал часть отснятой плёнки, проявил её и повесил сушиться. Затем стал писать свою версию случившегося…

Объективных данных было предостаточно, фотографии были чёткими, поэтому отчёт в разведотдел бригады получился точным и кратким…

Только когда я описывал яхту и этот болтающийся за её кормой пустой ялик на двух человек, я почему-то представлял себе Алексея Риса.


Вот он «ласточкой» ныряет из-под торпедных аппаратов, чтобы быть подальше от точек-мест нахождения вахтенных противодиверсионной вахты.

Вот он стремительно «кролем» несётся к яхте наперерез, и яхта вдруг оживает, в её кокпите появляются люди, один из них садится в ялик (тузик) и быстро гребёт навстречу пловцу.

Они встречаются, пловец скрывается за бортом ялика и так вплавь, вместе с гребцом они спешат к яхте, которая совершает манёвр рулём, становится против ветра и ждёт их.

Ялик заходит за корпус яхты. Люди в кокпите вытаскивают пловца. Загораживая его своими телами, они быстро пихают пловца внутрь рубки яхты.

Паруса вновь наполняются ветром. Яхта стремительно несётся прочь от нашего корабля…


Так могло быть, а может, и не быть. Может быть, всё было бы иначе.

Меткая очередь вахтенного противодиверсионной вахты прервала бы этот отчаянный заплыв не на жизнь, а на смерть…

Потому, что здесь на боевой службе в море теперь всё по-взрослому…