Шалом

        Было в моей трудовой биографии упоительное время, когда работала я заведующей магазина. Сразу скажу – небольшого магазинчика, а не супермаркета какого-нибудь. Так себе, скромная сувенирная лавка, если уж честно.

        Ах, как славно мне там работалось. Главное – коллектив отличный. Дружный, сплочённый, поющий в унисон, шагающий в ногу. Славный, в общем, коллектив, состоявший из триединой сущности: обязанности продавца, кассира и заведующей исполняла я одна. Эдакое соло на кассовом аппарате (тот, кто скажет, что это плагиат, несправедливо оскорбит мои нежные чувства к Довлатову).

        Работа начиналась в барское время – одиннадцать утра, и заканчивалась с уходом последнего покупателя. Конечно, иногда приходилось в гнать в шею наглых американцев, страдающих бессонницей и подолгу медитирующих на стенд с открытками. Джетлаг у них, видите ли. У меня-то джетлага не было, и в полночь я как в сказке превращалась в сонную злобную тыкву.

        Примерно до восьми вечера я занималась полезными мелочами: читала милые сердцу книги, красила ногти, разгадывала кроссворды, раскладывала пасьянсы, обедала, полдничала и ужинала. Магазинчик мой находился прямо на набережной, построенной специально для гостей города, желающих размяться перед сном, и я иногда выходила на улицу полюбоваться видом пересыхающего озера, живописно украшенного листопадом из пластиковых бутылок и окурков.

        Изредка в течение дня меня тревожили аборигены, но с ними я расправлялась быстро и почти безболезненно:

        – Это чё тут такое?
        – Магазин. Для христиан. Крестами интересуетесь? Вам католический или православный?
        – Ой.

        Или:

        – А купальники у вас есть?
        – К сожалению, только рубашки для крещения. Вам какой размер?
        – Э-э-э… 
        – Есть ещё очень большие футболки. Для американцев. И маленькие кепки. Для японцев. Показать?
        – Спасибо, я ещё поищу. Шалом.
        – И вам того же.

        Частенько спрашивали одеколон для лица, зубную пасту для собак, и как пройти в синагогу.

        Некоторые особо настырные горожане прорывали оборону и, цокая языками, долго шарились по лавке, разглядывая некошерные диковины. Показывали их друг другу, шептались, хихикали. Словно дети в сексшопе, ей богу.

        Запомнился ушлый дядя, попросивший померить бейсболку с надписью “Я люблю Тверию”. Нацепил, посмотрелся в маленькое зеркало, довольно хмыкнул и спросил, нельзя ли ему в ней прогуляться, сделать круг-другой по набережной. Проверить товар в деле, так сказать. От удивления я даже не нашлась, что ему ответить, кроме как: “охренел?! ты что, машину покупаешь?” Он даже не обиделся. Не впервой, наверное.

        Как-то раз зашёл паренёк в майке канареечного цвета, широких клетчатых шортах и вьетнамках на пару размеров меньше, чем надо. Говорил по-английски с непонятным акцентом.
        Ткнул в витрину – “вот это сколько стоит?”
А там у нас камень шлифованный лежал. Большое такое зелёное яйцо. Красивое и абсолютно бесполезное.
        “600 долларов”, – отвечаю.
        “Давайте”, – протягивает кредитку.
         Я как завороженная пробила покупку, вытащила из витрины яйцо, поискала во что бы завернуть, а он его выхватил и шасть в дверь. Я всё ещё переваривала происшедшее, как вдруг паренёк вернулся. Ну, думаю, сейчас он меня этим булыжником по темечку – тюк, и прощай пенсия. Стою, голову в плечи вжимаю, а он спрашивает: “А камень как называется?” “Эйлатский”, – говорю. “Окей, спасибо.” И убежал.

        Дни, наполненные пресловутой левантийской негой, плавно перетекали в душные африканские вечера. После 20.00 вместе с первыми летучими мышами появлялись туристы. Робкими стайками (туристы, не мыши, хотя, иногда и они) залетали в мою лавку, не торгуясь покупали необходимую им фигню и продолжали свой неспешный моцион по набережной. Там их поджидали настырные ресторанные зазывалы, продавцы фалафеля, варёной кукурузы, и Сало Бацалель Капуста  – местный предсказатель с экзотическим для израильтян и очень смешным для русских именем. Имя, кстати, не выдуманное. Я видела его паспорт. Так и написано: Сало Бацалель Капуста.“Бацалель” – это “луковка” на иврите.

        Родители Сала, первопоселенцы из Винницы, так скучали по родной еде, что увековечили свою кулинарную ностальгию в имени сына. И ничего, живёт человек-закуска, стойко снося насмешки русскоязычного населения страны. На старости лет оракулом стал. За десять шекелей раскроет все тайны вашего счастливого будущего. Да-да. Только счастливого. У Сала принцип: никогда не огорчать клиента за его же деньги. По-моему, верный принцип. Он мне когда-то предсказал… Э, нет. Нельзя. Вдруг не сбудется.

        Я бы с радостью работала там до конца своих дней – где ещё такую синекуру найдёшь? Но, увы,  как и всё хорошее, продлилось моё счастье недолго. Одним отвратительным утром я пришла в магазин, и увидела, что дверь слегка приоткрыта. Естественно, сначала запаниковала – неужели забыла вчера закрыть на замок? Присмотрелась и увидела, что замок сорван, а внутри полно грязных следов от ботинок. Нас обокрали. Как выяснилось позже, вынесли всё блестящее, в основном бижутерию. Цепочки всякие, брошки, колечки с яркими стекляшками. Нас обокрала сорока-воровка. Или как их там в мужском роде? Сорок-воровок? Запуталась…  Не важно. Важно лишь то, что наш грабитель умудрился стащить всё, что не имело никакой ценности, а настоящие сокровища остались целёхоньки. Владельцы магазина на радостях выдали мне бонус в виде сертификата на покупку соковыжималки-эспандера. Классная вещь, между прочим, рекомендую. А радовались они потому, что лавка была застрахована на приличную сумму. Нет, вру. На совершенно неприличную сумму. Настолько неприличную, что страховая компания, находившаяся в соседнем здании, разорилась, и её работники всем штатом перешли в “Гербалайф”.

        Пару месяцев пока длилось следствие я продолжала работать в лавке с полупустыми витринами. Хозяева не спешили пополнять запасы – они уже присмотрели местечко получше, прямо в музее древностей.

        А потом настал Судный день. Не в том смысле, что вы подумали, а Йом Киппур. Единственный день в году, когда мой магазин не работал. Очень я уважаю Йом Киппур за ультимативный запрет на всякий труд. Как уважают его и остальные нерелигиозные граждане нашей демократической, но ортодоксальной страны, выезжающие в этот день на пикники за город, чтобы не смущать постящихся праведников запахами еды и звоном вилок.

        На следующее утро после Судного дня на пороге магазина меня поджидал сюрприз: маленький пакет, перевязанный шнурком от ботинка. В пакете была позолоченная брошка, пара порванных цепочек, и записка со словами “простите за ради Бога и в честь священного Йом Киппура”. Вот так. Нас обокрала совестливая малограмотная религиозная сорока. Кстати, по шнурку вора потом и нашли. И по манере письма, вроде. Им оказался известный рецидивист по кличке Кецах, недавно вернувшийся в лоно религии. В тюрьмах тут очень высокий процент внезапно уверовавших в Высшую силу.

        А через месяц мою лавку и вовсе закрыли. На её месте сейчас шаурму делают. Говорят, вкусную. Не знаю, не ела. Я на набережную больше не хожу.