Земной инопланетянин Часть II Глава V

                Часть II  Глава V

    Но время шло, а ничего не менялось. Мальчик взрослел, мужал и потихоньку разуверялся в существовании инопланетян. 
    «Почему они не прилетают на Землю? – спрашивал он себя, – почему не хотят общаться? Или они долететь не могут? А, может, их нет вообще»?
   Коля не хотел в это верить. Законы Вселенной везде одинаковы, и если есть на Земле жизнь и разумные существа, то они обязаны быть и в других мирах. Пустых случайностей во Вселенной очень мало, если вообще таковые имеются. Даже звёзды взрываются не просто так, а чтобы дать материал для новой жизни, более сложной, а, значит, более прекрасной.  Когда-нибудь Петрович напишет об этом трактат.   
    Он вспомнил один из своих разговоров с другом, который состоялся ещё в институте. У друга тогда случился бзик на почве влюблённости в первую красавицу курса. Кроме того, что он потерял покой, ему ещё стало казаться, будто он скоро умрёт. Или под поезд попадёт, или под машину, или самолёт, на котором он будет лететь, разобьётся. И тогда его жизнь, такая сладкая и притягательная, такая невероятно желанная,  прервётся в самом начале. А у него такие грандиозные планы на эту сладкую жизнь…
      Николай тогда своего друга успокаивал, он говорил ему, что не стоит бояться этих событий. Они слишком маловероятны, чтобы произойти именно с тобой.  Гораздо вероятнее дожить до семидесяти, а, может,  до восьмидесяти лет, а потом умереть в холодной постели: в одиночестве, в полном убожестве и безвестности. Такая участь для нас, «успокаивал» он тогда друга, намного вероятнее, чем счастье быть погребённым в морской пучине вместе с лайнером и пассажирами. А если тебя это накроет уже отдохнувшим, когда ты будешь лететь из отпуска, то это будет настоящим счастьем.
    «Мало кому так везёт, - Николай тогда хлопал по плечу своего друга и невесело смеялся, - всех нас ждёт иная судьба, более страшная, потому что она будет обыденной».
    Помнится, от этих «оптимистичных» объяснений товарищ его тогда не сильно  успокоился, но объяснение это запало ему в душу. Потом, много позже, когда они уже повзрослевшие  встречались по окончании института,  они всегда вспоминали этот разговор и всё больше убеждались в его справедливости.
    И на счёт инопланетян с некоторого момента Николай стал думать примерно также.
    «Если они есть, - думал он, - то уже давно должны были объявиться. Хотя, может быть, есть более достойные для контактов, чем я. Мне уже под сорок, а я пока нуль без палочки. На Земле хватает талантливых людей и без меня: учёных, поэтов, композиторов, спортсменов. Для меня, наверное, это будет слишком много чести…».
    Дело в том, что Петрович уже давно перестал думать о себе, как об избранном, скорее он думал о себе, как о неудачнике, но скоро он и об этом думать перестал.  Теперь уже его институтский друг при редких их встречах его успокаивал. Друг был приверженцем теории множественности жизней одной души в разных телах и говорил Петровичу, что в следующем воплощении тот обязательно вытащит  счастливый билет. Это успокаивало Николая, но ненадолго, потому что в эту теорию он совсем не верил. Петрович по-прежнему считал, что жизнь – это что-то такое... единственное и неповторимое, такое хрупкое, что дано только здесь и сейчас, и существует оно только с первой попытки. А всё остальное - не подкреплённые ничем праздные домыслы.
   Больше того, Петрович стал сомневаться в существовании другой разумной жизни вообще. Он, как Иосиф Шкловский, который после выхода из клинической смерти разуверился во всём, а особенно в том, что кроме землян ещё кто-то существует, тоже стал думать точно так же.
      «Почему это, - думал он, - инопланетные  тарелки, садятся всегда в чистом поле, в лесу, или у кого-то на огороде, а сидящие в них НЛОшники общаются с какими-то дебилами.  Потом они этих дебилов берут к себе на корабль, ставят на них опыты, или даже совокупляются с ними.   Гораздо разумнее общаться с людьми достойными. Ведь если НЛОшники долетели до Земли, то у них должна быть ума палата. Лет через тридцать-сорок, может быть, и нам на Луну слетать будет, всё равно, что в туалет сходить… Это  сравнение Петрович тоже приводил своему институтскому другу  во времена оны,  но и оно со временем не оправдалось. В туалет люди ходили здесь, на Земле, и надо признаться, не очень аккуратно, а на Луну они уже давно не летали. И не  из-за несовершенных технологий, и даже не из-за отсутствия денег, денег в мире достаточно, а из-за того, что кто-то могущественный и недобрый, какой-то наш доморощенный земной инопланетянин взял и решил всё за нас. Он  направил все наши силы и средства на войну между нами. Убивать почему-то всё ещё слаще, чем летать на Марс…».
   Но со временем Николай Петрович и так думать перестал, время на то и время, что в конечном счёте оно всегда берёт своё. Когда ты всю жизнь занимаешься не своим делом, разувериться во всём совсем нетрудно, и наоборот, очень трудно совершить что-то хорошее. Может быть, если бы тогда в юности, Николай поступил в Физтех на факультет аэрофизики и космических исследований, всё пошло бы иначе. Может быть, он уже открыл бы какой-нибудь фундаментальный закон, и люди летали бы теперь, как птицы… И этот, подслушивающий его мысли, наконец-то вышел бы с ним на связь…
   Но половина жизни уже за плечами, вторая летит гораздо быстрее, и время одинокой холодной постели совсем не за горами.
    Хорошо, что в тайге сегодня случилось то, что случилось. И даже, если это плод моего болезненного воображения, это всё равно лучше, чем ничтожная обыденность бытия»…
   Николай с силой сжал виски и чуть ли не закричал:
   «Где же ты, который должен мне помочь»?
    «Я здесь, - раздалось у него в мозгу, - спрашивай».
   «Ты кто? – Николай чуть не подпрыгнул на стуле, - инопланетянин»?.
   «Нет, - ответил голос, - я Конрад,  а инопланетянин – это ты»…

        http://www.proza.ru/2016/04/26/1449