105 Наедине с ураганом Эллин 22 09 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

105. Северная Атлантика. БПК «Свирепый». БС. Наедине с ураганом Эллин. 22.09.1973.
 

Фотоиллюстрация: Северная Атлантика. БПК «Свирепый». БС. Ураган Эллин. Место под леерами правого борта, в котором я барахтался на спине с ногами за бортом. Меня спасли скрещённые на груди руки, защищавшие кофр с фотоаппаратом под отворотами бушлата. Кофр и локти упёрлись в леера, и они меня задержали на палубе. 22.09.1973.

Эту фотографию и кадр я смог сделать только в ноябре 1973 года в Балтийском море, после возвращения с боевой службы. До этого момента мне было очень страшно приближаться к этому месту… 


В предыдущем:

Последней мыслью и ощущением в этот момент было острое желание сохранить фотоаппарат, фотоплёнку, кадры, которые я снял, поэтому я машинально обеими руками практически мгновенно спрятал фотоаппарат в кофр, закрыл его и запахнул отвороты своего бушлата.

Больше мне нечем было цепляться и удержаться на крыше ходового мостика…


Я не помню, как оказался на палубе шкафута под торпедным аппаратом правого борта, лежащим на спине с ногами, торчащими за бортом…

Я помню только сильный толчок плотной массы дробной воды, которая опрокинула меня на спину и нечто подобное полёту, хотя сам полёт я не помню…

Вероятно, я скользил ничком на спине по боковому откосу крыши уже не ходового мостика, а ГКП (главного командного поста).

Если бы не ход корабля, то я должен был просто упасть на палубу сигнального мостика, как раз к фальшборту-ограждению, в котором были ячейки с сигнальными флагами.

Однако БПК «Свирепый» двигался вперёд, а водяной шквал нёс меня прямо в противоположную сторону, поэтому я перелетел через сигнальный мостик и упал на палубу шкафута между основной надстройкой, торпедными аппаратами и надстройкой, на которой установлены АП РЛС СУАО «Турель» и АП СУО 4Р-33 (отделение постов РТВ и выгородки высокочастотных блоков).

Тот момент, когда я ощутил спиной удар о палубу, я уже помню, потому что открыл глаза…

Первое, что я увидел – это то, что нахожусь под водой. Вода стремительно меня куда-то влекла.

Второе, что я почувствовал – это неровности палубы, по которой вода сильным потоком меня влекла. Я изо всех сил высунул лицо из потока воды и сразу же, мгновенно, узнал место, в котором нахожусь, потому что спиной я почувствовал боль от удара о «барашек» - большую гайку с ручками, которой крепят крышку грузового люка на палубе шкафута.

Я помню, как успел ещё подумать: «Хорошо, что я спиной упал не на этот барашек»…

В следующее мгновение я почувствовал, как мои скрещённые на груди руки, которыми я судорожно зажимал отвороты бушлата, чтобы сберечь фотоаппарат в кофре, и сам этот кофр вдруг во что-то упёрлись, а в спине (в позвоночнике) вдруг началась такая боль, что я невольно закричал от боли…

Оказалось, что мои локти и кофр упёрлись в леера фальшборта под торпедным аппаратом правого борта, что я лежу плечами на палубе, а ноги мои висят в воздухе за бортом…

Вокруг меня с шумом потоком неслась вода, потому что корабль накренился на правый борт и она стекала с палубы. Я видел прямо перед собой стремительно несущуюся воду океана, волны, морскую пену и всем телом ощущал засасывающую пропасть океана, над которой болтались мои скрюченные ноги…

Боль в спине исчезла, а потом, с наклоном корабля на левый борт, снова возникла, потому что меня начало сгибать-ломать в спине под тяжестью противовеса – моих мокрых ног в ботинках.

Одновременно сверху, с крыши ГКП и сигнального мостика водопадом обрушилась новая порция морской воды и я очнулся от оцепенения…

Снова поток воды и наклон корпуса корабля вправо влекли меня за борт…

Инстинктивно я отпустил ворот бушлата и вцепился руками в верхние леера фальшборта. Я дрыгал в воздухе ногами, пытаясь так выбраться из под нижнего леера, но кофр с фотоаппаратом горбом задрался вместе с бушлатом мне под горло и мешал движениям тела, а дрыганье ногами в воздухе только помогло потоку воды и наклону корпуса корабля сместить меня ещё глубже за борт под леера…

От этого судорожного дрыганья ногами в воздухе за бортом у меня задралась вверх роба и тельняшка. Я голой поясницей чувствовал леденящий холод и стремительную пустоту пространства за бортом…

Мне казалось, что кто-то властно и цепко держит меня за ноги и не пускает меня на палубу, тянет меня туда, где проносились мимо огромные склоны волн океана.

Третья порция холодного водопада с крыши ГКП «отрезвила» меня и я уже сам сообразил, что совершенно не подтягиваюсь руками, а только дрыгаю ногами и верчусь, как… не знаю кто…

В очередной раз наклон корабля начал ломать мне спину, но я уже поджал ноги, согнул их в коленях. В тот момент, когда корабль качнулся на левый борт, я с силой подтянулся на руках. Как только поясница коснулась откоса палубы, я рывком вытащил себя из-под нижнего леера.

Когда четвёртая порция водопада с крыши ГКП и сигнального мостика вылилась на меня, я уже почти сидел на палубе, держась за самый верхний леер и вертикальную стойку фальшборта.

Странно, но я обратил внимание, что в эти мгновения я практически ни о чём не думал, а действовал как-то машинально, спокойно и расчётливо. Только в самом начале я судорожно дрыгал ногами и пытался как-то выбраться спиной на палубу, а потом я стал уже ждать удобного момента и наклона палубы.

Вот и теперь, я вцепился в эти леера и стойку и ждал момента, когда от них можно было отцепиться и кинуться к ступенькам большого и длинного трапа, ведущего с верхней палубы шкафута прямо на сигнальный мостик и к центральной двери на ГКП.

Вот тут мне впервые за всё время барахтанья на спине с ногами за бортом стало страшно. Сердце вдруг горячо вздрогнуло и забилось как сумасшедшее…

Я цепко держался за леера и стойку, мне даже не страшно было смотреть на близкую воду океана, над которой я каждый раз нависал, когда корабль тяжело кренился на правый борт. Я был жив, я был на борту корабля и я держался за корабль…

Мне тогда казалось, что если я отпущу леера, то что-то произойдёт не так, не по-моему, а по «океаньему»…

Видимость резко ухудшилась: то ли наступил уже вечер, то ли снова небо заволокло облаками, то ли я так устал, что мне уже было всё равно…

Вот тут-то и раздался голос, который я услышал не только внутри себя, но даже «вслух»:

- Вставай, Сашок. Осталось совсем немного. Нужно только дождаться, когда схлынет очередной водопад, когда корабль качнётся вперёд и на левый борт. Вот тогда отпускай леера и решительным броском кидайся к ступенькам трапа. Хватайся не за поручни, а за ступеньки, приникни к ним всей грудью, прижмись сем телом. Так будет больше площадь контакта тела с палубой. Да! и расставь шире ноги!

До сих пор я не знаю, кто это был и чей голос и советы я слышал, но всё это было наяву и взаправду...


После очередного, пятого по счёту, водного потока, я подождал, когда он схлынет, когда корабль накренится одновременно вперёд и влево, решительно отпустил леера и стойку, с трудом приподнялся на ноги и (всё таки судорожно!) кинулся к ступенькам трапа на ГКП.

Всё прошло удачно и я вцепился в четвёртую ступеньку трапа. Ребристая крашеная сталь ступенек приняли меня, как родного и я распластался на них всем телом, но крен вперёд подталкивал меня и я уже сам сообразил, что мне надо карабкаться вверх по трапу, хотя бы до сигнального мостика…

Когда мои руки и разбитые колени ощутили родную твёрдость ступеней трапа, я начал потихоньку выть сквозь сжатые зубы. Руки, ноги и всё тело вдруг налились свинцовой тяжестью, стали тягучими, неповоротливыми, непослушными. Хотелось просто лечь на эти ступени и замереть…

На «карачках», ползком, с трудом преодолевая одну ступеньку за другой, с воем и подвыванием я упорно лез вверх по трапу.

Вот и площадка сигнального мостика. Передо мной чёрный дверной проём, почему-то открытой стальной тамбурной двери на ГКП.

Я, насквозь мокрый, тяжёлый, с задранным вверх бушлатом, с выпущенной из брюк тельняшкой, без шапки, которую не знаю, как и где потерял, поднялся в полный рост перед дверью на ГКП, из тамбура которой вдруг прямо мне в лицо вылетел алый огонёк брошенного кем-то окурка сигареты…

- Ну, вот! – услышал я свой огорчённый голос. – Тут загибаешься в океане, а тебе в морду окурком тычут!

- Суворов!? – кто-то совершенно спокойно, глухо и устало окликнул меня. – Это ты что ли? Откуда ты?

- Оттуда, - кивнул я головой за спину и шагнул в тамбур.

На меня сразу накатила волна спёртого тёплого воздуха из ГКП, в котором смешались запахи человеческого пота, табачного дыма, работающих электрических приборов, высокочастотных электромагнитных полей, пластика, металла, краски и ещё чего-то машинного и человеческого одновременно…

Как я был рад нюхать и вдыхать этот воздух человеческой и машинной деятельности!

Невидящими глазами я смотрел и не мог насмотреться на согбенные фигуры матросов за экранами локаторов и офицеров за пультами управления. Это были люди, ребята, мои родные и близкие, дорогие и любимые, главное, - живые…

Я был мокрый до нитки, с меня текла вода и на меня уже косо смотрели недружелюбные глаза офицеров и ребят, которым за мной надо было убирать…

Жизнь продолжалась, и никому не было дела до меня…

- Так и должно быть, - сказал во мне голос моего друга деда «Календаря», - А ты чего хотел? Чтобы они тебя встретили как героя?.

- Они даже не знают, что ты был на крыше ГКП, - сказала мне моя Фея красоты и страсти. – Не суди их за их незнание.

Я с трудом сглотнул твёрдый комок обиды в горле, перевёл дыхание и пошёл в штурманскую рубку.

Командир БЧ-1, старший лейтенант Г.Ф. Печкуров склонился над штурманским планшетом и что-то озабоченно чертил на карте. Командир отделения рулевых Толя Телешев спал на кожаном диванчике, а вахтенный офицер встретил меня в дверях ходового мостика упрёком: «Суворов, где вы шляетесь?».

Потом вахтенный офицер увидел мой странный наряд не по форме, горбатую грудь под мокрым бушлатом, лужу воды под моими ботинками.

- Ты где был? – подозрительно спросил меня вахтенный офицер и оглянулся на сидевшего в своём кресле командира корабля. – Почему такой наряд странный? Почему мокрый? Немедленно привести себя в порядок!

- Есть привести себя в порядок! – сказал я вахтенному офицеру. Если бы он знал, как мне сейчас хотелось одновременно лечь-упасть там, где я стою и выполнять все и любые его приказания, но только внутри корабля…


Потом я уже помню себя в «ленкаюте»…

Почему-то я голый, сижу на своём крутящемся стуле за рабочим столом и кому-то вежливо отвечаю на стук в дверь: «Войдите!»…