На обочине

Стояла тёплая, прозрачная летняя ночь. У кромки леса, вдали от большой дороги, пылал большой костёр. Вокруг него на поваленных деревьях сидели люди. Рты их были угрюмо изогнуты, лица – обветрены, взгляды – жёстки и недоверчивы. Одежда состояла в основном из лохмотьев. Несмотря на такую схожесть, двое всё же выделялись из этой шайки бездомных – десятилетний мальчишка по кличке Парень (он давно забыл своё имя) и совершенно седой старик, которого явно здесь уважали. Сегодня в его руках была невесть где раздобытая бутылка палёного виски. Мужчины с нетерпением косились на неё, поедая свой скудный ужин и дожидаясь очереди приложиться к заветному зелёному горлышку. Говорить никому не хотелось, сидели молча. В головах ворочались медленные, невесёлые мысли. Парень, например, никак не мог позабыть вчерашнего оленя, сбитого чьим-то авто на шоссе. Мальчишка первым заметил тёмную тушу и с воплем бросился за добычей. Олень ещё дышал, судорожно вздымая бока, и косился на Парня блестящим глазом, полным предсмертной тоски и боли. Этот страшный взгляд потух только тогда, когда старик обрушил на узкую рогатую голову увесистый камень. Кровь брызнула во все стороны, веки устало сомкнулись. В тот вечер вся шайка сытно поела мяса. Старик отчего-то не стал притрагиваться к жаркому, которое сам приготовил. Парень был очень голоден после трёхдневного воздержания и жадно набросился на свою порцию, но вдруг вспомнил тот невыносимый, пронзительный взгляд – и убежал в кусты облегчить желудок.
Сегодня есть хотелось даже больше обычного. Чтобы отвлечься, он посматривал то на огонь, то по сторонам. И вдруг у тех, кто сидел лицом к дороге, отвисли челюсти, а глаза буквально полезли на лоб. Мальчик поспешил обернуться.
Прямо из мрака перед костром возник призрак. Как он мог так беззвучно и незаметно подкрасться, несмотря на выставленную неподалёку стражу? Словно вырос из-под земли. Слишком маленькая для взрослого, почти хрупкая фигура. Белоснежная дорогая рубашка, не менее белое лицо без кровинки. Глубоко прокушенная губа. Спутанные волосы. Чисто выбритый (явно чужими заботливыми руками) подбородок. Страшно очерченные скулы. Ходячий мертвец! У Парня по спине побежали мурашки. Он узнал этот взгляд – взгляд умирающего оленя – и ощутил новый спазм в пустом желудке.
Потусторонние, полные нестерпимой тоски глаза опалили всех тёмным огнём – казалось, так никого и не увидев, – а потом впились в драгоценную бутылку. Ночной гость медленно поднял руку, сжал себя за горло и провёл вниз по шее, не отводя взгляда от блика на зелёном стекле. Губы у него страдальчески дрогнули. Старик, словно загипнотизированный, молча протянул ему своё сокровище. Никто не посмел издать ни звука. Белый призрак запрокинул голову, зубы клацнули о стекло, а кадык на шее так и заходил. Часть виски выплеснулась на рубашку, полилась за ворот. Только тут он остановился и благодарно кивнул старику. Бездомные подвинулись, он вопросительно посмотрел и неловко, всё ещё не расставаясь с подарком, стал опускаться на дерево между ними. Однако в последнюю секунду промахнулся и полетел наземь вверх тормашками. Парень от неожиданности хохотнул. Мужчины взревели от ярости. Над стволом взмыли ноги в больших ботинках. Потом они скрылись, и вместо них появилось растерянное, странно задумчивое лицо, вдруг показавшееся Парню смутно знакомым. Потом – рука, победоносно сжимающая чудом не перевернувшуюся бутылку. Все облегчённо выдохнули. Ночной гость поднялся на ноги, кое-как отряхнул одежду и сделал шаг вперёд. На этот раз он зацепился носком ботинка о ветку, торчавшую из ствола, и полетел лицом вперёд. «Костёр же!» – подумал Парень и крепко зажмурился. А когда разлепил глаза, странный незнакомец стоял по ту сторону огня всё с тем же отрешённым видом, а в бутылке по-прежнему плескалось больше половины жидкости. У мальчика округлились глаза. Как он это сделал?! В памяти шевельнулось что-то… То ли выступление балаганного фокусника, то ли… Нет, другое… Теперь не вспомнить. Между тем старик жестом попросил вернуть ему виски. Рассеянный белый призрак жалобно, как дитя, поднял брови, а затем, полуотвернувшись, нехотя протянул дар обратно. Тут бутылка непостижимым образом, словно намыленная, выскочила у него из руки и ракетой взмыла к ночному небу. Он завертелся волчком и совершенно случайно поймал её… за спиной. Не глядя. Не расплескав. Все замерли. Потом губы мужчин, никогда не ведавшие улыбок, начали несмело кривиться. Старик поднялся с места. Вид у него был не сердитый, однако ночной незнакомец шарахнулся в сторону и внезапно, поджав ноги к подбородку, перемахнул через голову одного бородача. Тот громко ойкнул, а остальные захохотали. Когда ночной гость вернулся в круг, лицо его оставалось таким же отрешённо-сосредоточенным, но глаза горели новым пламенем – пламенем куража. Движения стали уверенными, естественными, грациозными, как у того же лесного оленя – наверное, вожака. Призрак на ходу расстегнул воротник рубашки, ловко стянул её через голову, и тут у Парня – в который раз за этот престранный вечер – опять округлился рот. Ему никогда ещё не приходилось видеть таких великолепных мышц, налитых бешеной силой, что искала и никак не могла найти себе выхода. Незнакомец жонглировал бутылкой, кувыркался через костёр, совершал немыслимые прыжки, даже крутился на голове, что выглядело совсем уж невероятным. Бродяги смотрели во все глаза. Они забыли про голод и жажду выпивки, про все свои горести. И запрокидывались их косматые головы, и гоготали беззубые рты. Кто-то хватался в изнеможении за бока, кто-то прижимал руки к животу, кто-то подвывал, и все то и дело утирали выступившие от смеха слёзы. Даже суровый, властный старик стал похож на мальчишку, впервые попавшего в цирк. В сердцах этих бедолаг и изгоев пробуждалось незнакомое или давно позабытое светлое чувство. Души просили музыки, и бездомные начали восхищённо прихлопывать в такт.
…Всё произошло слишком быстро. На дороге затормозила машина, стража подала условный свист. К костру бегом направлялся какой-то высокий мужчина в штатском. Еще не успев приблизиться на достаточное расстояние, он выкрикнул всего одно слово. В его голосе не было злобы или угрозы. Однако Белый Призрак (Парню нравилось называть его так) шумно втянул воздух сквозь зубы, словно по его обнажённой спине полоснули бичом, и, даже мельком не поглядев на источник звука, метнулся прочь. Спустя мгновение он бесследно скрылся в чёрном лесу. Его преследователь, чем-то неуловимо похожий на исчезнувшего призрака, запыхавшись, подбежал к огню, огляделся вокруг с изумлённым, отчаянным видом, подхватил с земли запачканную рубашку, прижал её к груди и молча бросился в погоню.
Бродяги снова остались одни у костра. Вокруг была непроглядная темень. Холодало. Где-то вдали тосковал сверчок.
Голову Парня сверлила мысль, никак не желавшая облекаться в слова. Неудивительно: разве кто-нибудь хоть раз интересовался, о чём он думает? Зачем же было и говорить? Однако мысль причиняла боль, упорно просясь наружу. Наконец он выдохнул:
– Так вот каким может быть… человек!
«И всё равно угодить однажды в нашу компанию», – хотел было прибавить старик, но, внимательно посмотрев на преобразившееся лицо мальчишки, предпочёл озвучить то, что вертелось на языке у всех:
– Кто же он такой? Откуда взялся? – И, усмехнувшись воспоминанию, с уважением вымолвил: – Комик!
Комик?! Ну, да! В голове у Парня вдруг прояснилось. Белый экран, тёмный зал, бархатные кресла. Счастливый смех мамы, когда она ещё была жива.
Теперь стало ясно, что именно крикнул преследователь… Единственно возможное слово из всех существующих.
Мальчик радостно прошептал его пламени:
– Бастер…
И ещё долго всматривался в костёр, морща лоб, шевеля губами. Он силился вспомнить собственное имя.