111 Первая женщина на корабле 16 06 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

111. ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Первая женщина на корабле. 16.06.1973.
 

Фотоиллюстрация: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Суббота 16.06.1973 г. Встреча комсомольского актива экипажа корабля с депутатом местного Совета народных депутатов перед выборами в воскресенье 17.06.1973 г. 


В предыдущем:

- Бедный Саша, - сказала во мне моя Фея красоты и страсти. – Как же мне вас жалко! Как же вы можете так долго находиться без женщин, без женской ласки, заботы и любви? Так и с ума можно сойти…

Я подождал, что мне скажут другие мои «внутренние голоса», но они молчали. Тогда я позволил себе кое-что вспомнить…


16 июня 1973 года в субботу после обеда в 12:30 к нам на корабль впервые явилась женщина…

Это была депутат Совета народных депутатов города Балтийск, учительница местной школы. Пригласил на БПК «Свирепый» эту женщину-депутата заместитель командира корабля по политической части, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин.

Как потом выяснилось – его «попросили» принять на нашем корабле эту женщину-депутата, потому что завтра в воскресенье 17 июня 1973 года были выборы, а наш экипаж в штабе 128-й бригады ракетных кораблей считали подходящим для культурного и достойного обращения с женщиной.

Дмитрий Васильевич заранее позвонил из штаба на корабль. Вахтенный офицер передал мне его приказание «организовать встречу депутата с комсомольским активом корабля». При этом я должен был сделать так, «чтобы лишние не болтались по кораблю и не приставали к женщине».

Интересно, как я мог организовать нахождение и прохождение женщины на корабле так, чтобы на неё не глазели и не хотели увидеть изголодавшиеся по женщинам парни?

Слух о том, что на корабль идёт женщина мгновенно «облетел» весь корабль. Действительно, из всех «щелей» и «шхер», в которых, как обычно, после обеда матросы проводили «с пользой» свой законный «адмиральский час», начали появляться ребята с отрешёнными или с возбуждёнными лицами.

Большая часть жаждущих увидеть женщину столпились на верхней палубе полубака у среза возле верхней орудийной башни. Все ждали, что придёт какая-то немыслимая красавица, а на пирсе появилась небольшого роста скромная женщина в типичном учительском одеянии в сопровождении замполита.

Матросы немедленно попрятались от Дмитрия Васильевича, который мило улыбался всегда и всем, но когда надо, умел метать своими глазами и мимикой лица «громы и молнии»…

Женщина, опасливо перебирая толстенькими ножками в туфельках, прошла по коротким сходням на корабль, где её встретили вахтенные: матрос и дежурный мичман.

Я по-уставному громко, бодро и радостно приветствовал капитана 3 ранга Бородавкина Д.В. и гостью. Женщина с недоумением слушала и смотрела на меня, но потом догадалась, что так положено и молча, но с заметным удовлетворением и даже некоторой гордостью восприняла мой доклад и приветствие.


Странно, но облик и поведение этой женщины-учительницы-депутата не вызвали у меня никакого волнения, почитания или мужского интереса. Возможно, я был сильнее озадачен организацией её приёма, нежели желанием пообщаться с ней как мужчина с женщиной…

Другие матросы были свободны от моих обязанностей, поэтому всю дорогу по верхней палубе от сходней до столовой личного состава, из-за поворотов, переборок, башен, и торпедных аппаратов навстречу нам выскакивали или выходили моряки с якобы озабоченными неотложными делами лицами…

Я шёл позади женщины-депутата, подсказывал ей, куда и как идти, как правильно ступать по трапам и переступать через палубные препятствия, комингсы дверей. При этом я видел и ощущал волнение и сомнения этой женщины, которая откровенно боялась всего и всех.

Глядя на то, как «случайно» возникают из-за всех поворотов и конструкций одиночки или группы матросов, я вспомнил замечательный кинофильм «Оптимистическая трагедия».

Вероятно, этот фильм вспомнила и наша гостья, потому что она ежесекундно оборачивалась ко мне и, видимо, ждала появления гориллоподобного матроса в рваной тельняшке с татуировками по всему телу, который шёл бы к ней на полусогнутых ногах с расставленными в стороны руками-клешнями…

Мне было смешно и весело чувствовать её страх, поэтому я одновременно делал «страшное лицо» на матросов и «ласковое лицо» для неё, когда она оборачивалась. Всех моряков по пути я приглашал в столовую на встречу «с этой женщиной», говорил я им…

Всякий раз, когда я произносил эти слова: «Приглашаю вас на встречу с этой женщиной», - я чувствовал, что и она, и ребята воспринимали тон, интонацию и смысл этих слов, как приглашение заняться с этой женщиной «любовью»…

Женщина-депутат неизменно вздрагивала всем телом и оглядывалась на меня, а ребята, сначала застывали в неподвижности, а потом неким подобием стаи-стада, шествовали за нами.

К концу нашего пути в столовую личного состава за этой женщиной уже шло не менее 18 человек…

Такого количества матросов, желающих встретиться с депутатом местного Совета народных депутатов, Дмитрий Васильевич Бородавкин не ожидал. Центральная часть столовой набилась битком, и люди всё подходили…


Заместитель командира корабля и вахтенный офицер (дежурный по кораблю) встретили гостью торжественно, представились сами и представили экипажу гостью. Она встала и почему-то поклонилась нам…

Матросы, молча и сдержанно поприветствовали её и офицеров, но в их поведении была какая-то насторожённость…

Всё явно ожидали от этой женщины чего-то иного, другого, неофициального…

Годки, как всегда, расположились на галёрке в дальнем углу столовой возле кинобудки и выхода из камбуза, это было их «законное» и традиционное место.

Офицеры и мичманы, как всегда, расположились по центру столовой напротив входа и выхода в центральные коридоры, которые разветвлялись на коридоры правого и левого борта, коридоры личного состава и офицеров.

«Молодые» матросы и «салаги» заполнили всю центральную часть зала столовой, а годки по второму году службы, заняли традиционно малый зал столовой, в которой собирались все «оппозиционеры», поджидающие своего «годковского срока-часа»…

Старослужащие «годки», как всегда, почти откровенно и открыто переговаривались друг с другом, обменивались мнениями, взглядами, смехом. «Молодые» и «салаги» первого года службы подчёркнуто дисциплинированно слушали и внимали, а «полуторогодовалые годки» в малом зале пробовали острить, хохмить и осторожно шутить над происходящим…

Эта атмосфера была мне и всем, кроме нашей гостьи, привычной, понятной и естественной, но наша гостья всё это воспринимала как подготовку к чему-то страшному, непонятному, неприятному.

Дежурный по кораблю призвал всех к порядку и попросил всех «на минутку заткнуться». «Заткнулись» все и наша гостья в том числе…

- Вас это не касается! – обратился к ней дежурный офицер и весь зал немедленно грохнул здоровым матросским смехом.

Женщина-депутат слабо улыбнулась и попыталась сесть-осесть на лавку, но наш замполит не дал ей опомниться и заявил, что «у нашей гостьи есть обращение к нам, морякам БПК «Свирепый».

Всё «заткнулись» и обратили свои взоры на эту женщину…


Женщина-депутат была совершенно обычной: низенького роста, полненькой, в простом тёмном платье длиной чуть ниже колен, в белой кофточке с коротким рукавом, с обычной причёской учительницы (гладкие волосы, собранные в пучок на затылке), в обычных учительских туфельках с застёжками.

При обычном внешнем виде, она всё же обладала нечто необычным…

Необычным был запах, который исходил от этой женщины. Это был запах не мела и не чернил, не тетрадок и дневников, - это был запах женщины…

Странно, но в запахе, который исходил от этой женщины-депутата, был запах её волос, её пота, её домашней одежды, мыла и стирального порошка, детской молочной смеси и щей, запах дома и ещё какой-то умопомрачительный запах дорогих необычных духов…


Много позже, в Польше, во время визита наших кораблей в Гдыню, я вспомнил этот запах, который шёл от польских девушек и женщин. Затем этот запах я встретил на гражданке в Севастополе, когда знакомился с девушками на Приморском бульваре, - это был запах знаменитых французских духов «Шанель №5».

Тогда, в июне 1973 года, этот необычный потрясающий «заграничный» запах от обычной советской женщины-депутата произвёл волшебное, магическое и гипнотическое воздействие. Все без исключения моряки (кроме замполита) в этот момент желали эту женщину…

Она это чувствовала и с каждой секундой своего пребывания в этой столовой она всё больше и больше терялась, путалась в словах, завораживалась этой густой атмосферой мужского собрания…

Я тоже, обладая наследственной маминой сверхчувствительностью к запахам, чувствовал, как «сгущаются тучи», видел, как «стекленеют» глаза ребят, как они начинают «подбираться», собираться, съёживаться, как перед броском…

Конечно, запах внутренних помещений боевого корабля очень специфический: на ГКП пахнет высокой температурой приборов и высокочастотными полями; на ходовом мостике – ветром и запахом моря; в штурманской рубке – картами; в кубриках – немытыми мужскими телами и матросскими постелями; на боевых постах – порохом, металлом и машинным маслом; в машинном отделении – разогретыми парами солярки и гнилью из-под пайолов; в коридорах – электрическими кабелями и разогретым пластиком, а на камбузе и в холодильных камерах – «кухней» и «морозильником»...

Запах корабля был нам привычным во всех отношениях, а для нашей гостьи – супер- необычным…

Я, как и все моряки, пристально наблюдал за ней, ловил каждое её слово, жест, мимику, поэтому заметил, как нервно и судорожно она вздрагивает ноздрями и вдыхает в себя этот корабельный запах…


О чём говорила эта женщина-депутат ни я, ни мои друзья-моряки экипажа БПК «Свирепый» не слышали, не понимали и не хотели слышать-понимать…

Конечно, завтра мы все, как один, встанем и дружно строем пойдём в наш дивизионный клуб моряков, в котором обустроен избирательный участок и дружно все, как один, проголосуем за кандидатов единого блока «коммунистов и беспартийных». Это даже не обсуждалось и не подвергалось сомнению…

Однако в этот раз мы не просто смотрели на женщину-депутата, мы «смаковали» её вид, поведение и образ, мы смотрели и воспринимали её как живую женщину…

Уверен, что хамские смешки и шёпотом сказанные в среде «годков» буквосочетания: «Эх!», «ба», «бу», «бы», - сейчас про себя мысленно произносили практически все присутствующие матросы…

Женщина-депутат окончательно смешалась, затихла и перестала говорить.

Замполит обеспокоенно поглядывал на офицеров, на мичманов и грозно оглядывался на «годков». Однако эти грозные взгляды не помогали…

Никто не хотел ни выступать, ни задавать вопросы, не расходиться. Все продолжали молча сидеть и стоять в столовой, в этой атмосфере чудесных волшебных запахов.

Замполит вопросительно и с претензией взглянул на меня. Я сделал знак кокам…

Из камбуза торжественно вынесли подносы с кружками для чая, большие алюминиевые чайники и большую разделочную толстую доску с традиционным пирогом с яблочным джемом.

Всё это коки, одетые в белоснежные передники и высокие поварские колпаки, выставили на столах перед нашей гостьей и на столах перед матросами.

Старший кок торжественно вручил смущённой женщине-депутату огромный разделочный нож и предложил ей разрезать пирог на кусочки для себя и членов экипажа.

Эта женщина, неожиданно ловко и смело взяла этот огромный нож, который мы традиционно вручали в подобных случаях нашим гостям, чтобы чуть-чуть подшутить над ними и их неловкостью.

Затем эта маленькая женщина вдруг деловито развернула тяжёлую разделочную доску с пирогом и начала ловко, сильно и быстро разрезать его на куски. Причём она это сделал так быстро, что тесто не успевало, как обычно, проминаться и мяться, а разрезалось на ровные кусочки-дольки.

Такая ловкость, смелость и находчивость нашей гостьи так поразила ребят, что они как загипнотизированные следили за этим ножом и потом безропотно брали прямо с ножа и разделочной доски эти куски пирога и смачно ели…

Получилось так, что эта женщина вдруг исполнила самый древний и традиционный материнско-женский обряд – делёжку пищи и «одаривание» всех равными кусками…


Матросы «ели с рук» этой маленькой полненькой женщины и теперь она властвовала над ними, а они, только что «возжелавшие её», теперь покорно подставляли кружки, которые эта женщина наполняла чаем, обходя всех, кто был ближе к ней, с тяжёлым чайников в руках…

Теперь все «годки» оказались в невыгодном положении, так как до них эта женщина не могла дотянуться…

Сначала один, потом второй, а затем все «годки», грубо-вежливо распихивая «молодых» и «салаг», устремились к этой женщине за порцией чая и куском пирога…

Теперь она «имела» всех этих мужиков и ей это было очень приятно…

Дмитрий Васильевич опять вопросительно посмотрел на меня. Я опять сделал условленный знак. Наш баталёр торжественно вынес большую новую тельняшку, заранее подобрав размер по фигуре нашей гостьи.

Дмитрий Васильевич с удовольствием подхватил идею нашего «сценария» и включился в него.

- Мы не будем вас «посвящать» в члены нашего экипажа, - сказал Дмитрий Васильевич, - потому что завтра на выборах может сложиться всякая ситуация, поэтому не будем предлагать вам выпить стакан забортной морской волны…

Все засмеялись, вспоминая традиционный «годковский обряд» посвящения молодых матросов и «салаг» в моряки экипажа БПК «Свирепый» Дважды Краснознамённого Балтийского Военно-Морского Флота.

- Но мы рады угостить вас нашим гостеприимным традиционным пирогом с яблочным джемом и нашим флотским чаем, - продолжал замполит. – Примите от нас в подарок частицу нашей морской души. Пусть она вас греет воспоминаниями и уверенностью в том, что мы, советские моряки-балтийцы, члены экипажа БПК «Свирепый», готовы защитить вас, ваших детей и близких, ваших друзей и товарищей, ваших воспитанников от любой военной угрозы.

Все дружно зааплодировали. Всё-таки умел Дмитрий Васильевич произносить зажигательные речи, умел…


После этого началось «неформальное» общение и возле женщины-депутата образовался тесный кружок «молодых матросов» и «салаг». Всем хотелось побыть возле неё, потрогать, послушать вблизи, вдохнуть её запах.

Годки, наоборот, уже отстранились от неё и только усмешливо посматривали на «молодых»…

Дмитрий Васильевич Бородавкин уже сам, как дирижёр, «раздавал» направо и налево знаки-команды и столовая стала освобождаться от людей.

- Что дальше? – вполголоса спросил меня Д.В. Бородавкин.

- Дальше проводы на берег и фотографирование на память, - ответил я. Капитан 3 ранга согласно кивнул головой и пригласил гостью, которая смеясь, прикладывала к своей груди подаренную тельняшку и демонстрировала её и себя «восхищённым» матросам…

Самое солнечное место для фотосъёмки было на баке. Мы вышли с поредевшей группой моряков на бак, выстроились перед стенкой волноотвода и сфотографировались.

Один из этих снимков вы видите на фотоиллюстрации…

Не знаю, что конкретно чувствовала эта женщина-депутат, будучи в гостях на БПК «Свирепом», но я надолго запомнил то ознобно-счастливое ощущение, которое возникло у меня после того, как прямо на трапе, выходя с корабля, эта женщина неожиданно обернулась и стремительно поцеловала меня в левую щёку…

- Теперь тебе месяц не умываться, - завистливо сказали мне ребята, когда я проводил нашу гостью до здания дивизионного клуба и вернулся на корабль. – Что ты ей такого сделал, что она только тебя поцеловала? А?

Не знаю, братцы, не знаю…