Поздравление

                рассказ из книги "Ледоход и подснежники"

Вера Николаевна с середины января жила в доме престарелых.
В начале прошлого года с ней случилась беда - упала так неудачно, что произошел перелом шейки бедра.
Конечно, не бывает "удачных" падений, однако, когда тебе семьдесят пять, когда имеешь целый букет болячек, получить подобный перелом не просто болезненно, но и крайне опасно - сколько трагических финалов завершают эту печальную историю болезни.

Вера Николаевна, несмотря на возраст, была женщиной энергичной и жизнерадостной, и именно её воля и стремление жить помогли ей перенести и сложную операцию, и возникшие затем осложнения, и трудный восстановительный период, когда несколько месяцев она не вставала с кровати, потом перебралась на костыли, а теперь пользовалась ходунками для инвалидов.

Благодаря этим ходункам, создающим дополнительную опору, Вера Николаевна смогла впервые выйти на улицу и даже дойти до булочной.
Кассирша Зиночка, которая жила в соседнем подъезде и хорошо знала её, увидев Веру Николаевну после многих месяцев отсутствия, чуть было не расплакалась.
Вера Николаевна улыбнулась через силу:
- "Умирать нам рановато, есть у нас еще дома дела". Помните, Зиночка, эту песню из советских времен?
- Помню, её мой папа любил напевать, - Зиночка вытерла платком покрасневшие глаза, - он фронтовик был.
- Вот и я как будто с фронта пришла.
- Вера Николаевна, вы молодец, дай Бог вам выздоровления!

"...есть у нас еще дома дела..." - Вера Николаевна вновь вспомнила слова старой песни, только не было у неё теперь никаких дел дома, потому как и дома не было.
Не случилась война и бомбёжка вражескими войсками, не случился пожар и наводнение, не было землетрясения и любого другого несчастного случая, но случилось нечто худшее для пожилого человека - Егор, единственный сын,  продал квартиру и уехал с женой и дочкой школьницей в другую страну, а мать определил в дом престарелых.

Конечно, он предлагал Вере Николаевне поехать вместе, но... ох, уж это "но"!, предлагал как-то неуверенно, не глядя матери в глаза, не говоря с жаром и интересом такие, например, слова:
"Всё будет хорошо, мы все постараемся, все вместе".
Ключевым в этой фразе было для Веры Николаевны слово "вместе". Не услышала.
Невестка помалкивала, а внучке интересно - новая страна, новые друзья, новая жизнь.

А зачем Вере Николаевне эта новая жизнь?
Куда она денется от родных могил, где лежат муж, родители и старшая сестра, куда она от родных улиц, от дребезжащего звонка трамвая, трясущегося по рельсам, которые все никак не отремонтируют, куда от этих бестолковых и любимых старых тополей с их надоедливым и долгожданным июньским пухом, куда от своей булочной и кассирши Зиночки, от родной церкви через дорогу куда?!
Получается, что некуда.

К тому же, не могла и не хотела Вера Николаевна быть обузой сыну и его семье, а после перелома, после операции и всего перенесенного ею, ходила она еле-еле, с трудом, через боль, да и вторая нога тоже беспокоила.
"Ничего, сынок, не волнуйся, я привыкну, в доме престарелых тоже люди живут".
   
Надо отдать должное, Егор выбрал не дом престарелых, а частный пансионат для пожилых людей - так теперь назывался новый дом Веры Николаевны, и это была не убогая, старая развалюха с дурными запахами, а современное, недавно построенное здание.
Но от того, что все в пансионате было новым - кровати и стулья, чашки и ложки, полотенца, коврики и даже цветы на окнах, от того, что все было таким безукоризненным, чистым и сверкало как на параде, от еще сохранившегося запаха недавнего ремонта - от всего этого на душе Веры Николаевны становилось жутко тоскливо.
Она вспоминала свою старую двухкомнатную квартиру на третьем этаже пятиэтажки, где жила долгие годы с мужем и сыном, а потом прибавилась невестка с внучкой.
Кто сейчас, после продажи там поселился?

От этих мыслей щемило сердце, пропадал сон, она мучилась и страдала, но воспоминания одолевали, не отпускали, и часто стал сниться покойный муж Николай.
Вот сидит он за столом во фланелевой рубашке в клетку и поношенных спортивных брюках, перед ним чашка чая, очки съехали на кончик носа, и он то и дело их поправляет, голова с седой шевелюрой склонилась над журналом по шахматам, а справа стоит доска с расставленными фигурами; Николай читает, отпивает глоток чая и переставляет шахматы.
"Сколько было книг и журналов по шахматам! Одно время даже выписывали, как же назывался тот журнал... кажется, "64", - Вера Николаевна горестно вздохнула.

После недавней оттепели подморозило, лужи покрылись льдом, редкие снежинки падали медленно и плавно, но пойти погулять Вера Николаевна боялась. Ей казалось, что на улице очень скользко, хотя все дорожки в парке перед пансионатом были заботливо посыпаны песком.
Последнее время боли в ногах усилились, особенно по ночам, боли стали такими долгими и тянущими, что порой даже повернуться было трудно.

"Долгие боли, долгие ночи, большая луна в окне, а звезд не видно, хотя нет, вот какая-то звездочка движется... так это самолет. Куда он летит? Как там Егорушка? Как внучка?"
Сын звонил Вере Николаевне один раз в неделю, говорил быстро, немного и обещал навестить летом.
"Буду ждать, вот уж и весна, считай, пришла", - печалилась она.

Чтобы как-то развеяться и походить Вера Николаевна выходила погулять в довольно длинный и широкий коридор, заставленный на подоконниках красивыми цветами.
Она толкала перед собой ходунки, затем переставляла ноги - сперва аккуратно левую, потом потихоньку подтаскивала, волоча по полу, правую, где был перелом, снова толкала ходунки, переставляла левую, затем осторожно тянула правую, ходунки - левая - правая, ходунки...

Иногда вместе с ней по тому же коридору гулял пожилой мужчина приблизительно её возраста и тоже с ходунками.
Они интуитивно держались друг от друга на расстоянии, наверное думали, что как-то неудобно передвигаться на ходунках рядом.
Потом они отдыхали в холле, Вера Николаевна смотрела что-нибудь по телевизору, а мужчина читал журнал "64 - Шахматное обозрение", рядом лежала небольшая шахматная доска с фигурами, которые он время от времени переставлял, поглядывая в журнал.
Вера Николаевна улыбнулась, увидев этот журнал - вспомнила его правильное название.
Она всё хотела заговорить с шахматистом и не решалась.

Первого марта у Веры Николаевны был день рождения, и с самого утра она ждала звонка от сына, внучки или невестки, но звонка всё не было.
К вечеру от томительного ожидания и беспокойства разболелась голова, а в оперированной ноге появились какие-то новые, скребущие боли.

Она решила погулять по коридору, передвигалась еле-еле, устала и остановилась у окна.
Стемнело, на улице зажглись фонари, освещая стройную аллею молодых ёлочек, идущую от здания к проходной, из которой вдруг вышел молодой мужчина в темной куртке и джинсах, похожий издали на Егора.
Вера Николаевна припала к стеклу, а сердце заныло: "Неужели?! Егорушка!"

- Поздравляю!
Вера Николаевна вздрогнула, не поняв, как это возможно - Егор на улице, а его голос... да, его голос звучит где-то рядом.
- Поздравляю!
Она оглянулась.
Рядом с ней стоял, опираясь на ходунки, шахматист.
- Сегодня первое марта, весна пришла. Вот захотел вас поздравить, - он приветливо улыбнулся, и видно хотел ещё что-то сказать, - я... - но запнулся, внимательно посмотрел в окно и перевел взгляд на Веру Николаевну. - Сын приехал?

Вера Николаевна не ответила, она так разволновалась, торопливо смахнула рукой набежавшие слезы и, прижавшись к стеклу, продолжила напряженно всматриваться в фигуру, которая постепенно приближалась... и вскоре узнала одного из работников пансионата.