Люди третьего сорта. Глава 2

Начало: http://www.proza.ru/2016/05/03/1265

1
- Здравствуйте, Орлов, - Мария Семёновна кивнула, едва санитар завёл его в техническую лабораторию. – Ну что, готовы к обследованию? Сегодня, надеюсь, будете отвечать на мои вопросы?
Олег равнодушно взглянул на неё и, не дожидаясь указаний, привычно улёгся на кушетку. Расслабился, откинув голову назад.
- Орлов?
- Я... буду.
- Отлично, - женщина передвинула свой стул поближе к нему, уселась, сложив ногу на ногу. Так она делала каждую среду, когда наступало время плановой проверки, и каждый раз парню немалого труда стоило не смотреть на её бёдра, едва скрытые короткой юбкой. Доктор, без сомнения, знала об этом.
- Итак, наша четвёртая встреча, - Мария Семёновна улыбнулась. Улыбка была очень приятной, располагающей к себе, как и красивое, чуть бледное лицо, и взгляд странных фиолетовых глаз – было непонятно, цветные линзы это или же импланты. Впрочем, при любом раскладе, Олега пугала такая её удивительная привлекательность. – Что вы скажете о своём самочувствии?
- Ничего, - парень скрестил на груди руки. Продолжил мысленно: «Что я скажу? От ваших препаратов я в дебила превращаюсь – мысли что овсянка грёбаная».
- Это всё? Я думала, ты правда будешь отвечать на мои вопросы, - она состроила обиженную гримасу. – Ну же? Ты ведь не хочешь снова испытать мои «особенные» методы?
Олег не хотел, и висящий на поясе доктора электрошок был основной причиной этого. Улыбчивая женщина явно проповедовала путь кнута и пряника.
- В голове... путается...
- И в чём выражается эта путаница?
- Я... не могу собраться с мыслями.
- Прекрасно, - Мария Семёновна нажала на наручные часы большим пальцем, пометила что-то в открывшемся голографическом блокноте. Хоть надпись и была подобна зеркальному отражению с его стороны, парню удалось прочитать: «Расщепление биоса и электры – норма». – Как твой имплант? Как рука?
- Работает, - Олег поджал губы, отвернулся.
- Это всё? Мы снизили её мощность до двадцати процентов. Тебе это не мешает?
- Штаны натянуть могу, - как всегда, начало накатывать раздражение. Ограничили все функции его имплантов, какие могли, и теперь вопросы тупые задают...
- Прекрасно, - она добавила новую пометку, но на этот раз не удалось увидеть, какую. – Ваша электра в мозгу – какие её возможности удаётся использовать?
- Никакие. Кроме памяти, - мысленно, впрочем, Олег продолжил: «Никакого интернета. Никакой дополненной реальности, даже мои книги электронные не открываются, хотя все на диске. Просто ни-че-го!».
- Память, значит, доступна... – она снова добавила что-то, глаза успели поймать два слова: «...расщепление не полное…». А ещё было подозрение, что она пометила что-то про дозу. Уж не хотела ли доктор назначить ему ещё больше отравы, которую тут «лекарствами» зовут?
- Так, ну что ж... – она откинулась на спинку стула. – Сны ты видишь?
- Нет. Никаких, - тут Олег ни капли не слукавил – спал он мёртвым сном и, просыпаясь, кроме темноты ничего не помнил.
- Прекрасно, Орлов, прекрасно, - Мария Семёновна закрыла голограмму, встала. Что, проведём обследование – и ты свободен?
Говорила она полувопросительно, но отвечать было явно ни к чему. Доктор продолжила:
- Приниматься за вирус в твоём случае ещё бесполезно, возможно, через пару месяцев... Впрочем, не важно. Приступим – просто глянем твою электру и состояние «Пряжи».
Олег, конечно же, не ответил. Женщина поднялась на ноги, подошла к столу. Помедлила, глядя на фото в рамке – самое настоящее, не электронное или голографическое («Хм, раритет!») – там она сидела на ковре в обычной для себя мини-юбке, и обнимала огромного серого пса с обвисшими ушами. Волкодава, что ли? Мария Семёновна, впрочем, уже переключила своё внимание на другое: на тонкий пластмассовый ободок с небольшими плоскими кругляшами на концах. Вернувшись к пациенту (или подопытному?), нацепила этот ободок ему на лоб, что-то нажала – над головой у Олега загорелись голограммы, состоящие в основном из непонятных ему схем, диаграмм и цифр. Он устало закрыл глаза, и вскоре доктор с удивлением заметила, что дыхание парня стало слишком уж спокойным, а через миг же он и вовсе всхрапнул. Олег уснул.
***
- Ну, чем кормим сегодня, Бэримор? – Антон поставил поднос на стойку, диковато уставившись на стоящую с другой стороны работницу кухни.
- Эм... овсянка? – она опасливо глянула на него, парень же расхохотался – и не прекращал, даже когда ему подали кашу, кусок жареной рыбы, компот и хлеб. Олег подошёл следующим, молча подал поднос, с трудом удерживая себя – хотелось влепить рекламщику хороший подзатыльник. Получив свой завтрак, уселся за ближайший свободный стол – Антон, дожидавшийся его, тут же оказался напротив.
«Ну вот радоваться мне, что я «друга» тут нашёл, или вены вскрыть пластмассовой вилкой? – вздохнул про себя парень. Покосился на вездесущего прилипалу, качающегося на стуле. – Друг, блин! Друг...».

В тот день Олега перевели из реанимации в обычную палату имплантного отделения – с самого утра он лежал в постели, равнодушно глядя в потолок. В голове звучал, бесконечно повторяясь, разговор с хирургом:
- Разорванное лёгкое мы регенерировали – благо, в клинику вы поступили вовремя. Кости на ноге срастутся естественным путём, и тут можно ограничиться простым гипсом и несильными стимуляторами. Но, мы были вынуждены ампутировать руку, так же как и удалить раздробленные кости. Всё заменено имплантами.
Внутри, помнится, всё оборвалось. Импланты? Он видел людей с ними, знал, что возможности их даже превосходят обычные, человеческие. Да и у самого в мозгу с младенчества тоже была электра, но... Но куски чужеродного материала в его теле, искалеченном, лишённом своих родных частей, это, это... Впрочем, тогда он спросил совсем о другом:
- А мои родители? С ними всё в порядке?
Доктор замялся, отвёл глаза:
- Ваш электромобиль столкнулся с грузовиком, лоб в лоб. Вы были на заднем сиденье и пострадали, лишь когда сбоку в вашу машину врезалась другая легковушка...
Он замолчал, словно собираясь с мыслями и всё ещё глядя куда-то в сторону. Наконец, решительно поднял взгляд:
- Ваши родители погибли на месте, сразу же. Мне очень жаль...
«Погибли… на месте. Погибли… на месте, - сейчас, лёжа в постели, Олег всё крутил эти слова в голове. – Мне тоже… очень… жаль. Последнее, о чём я думал, прежде чем потерять… потерять… их, было: «И всё-таки я их ненавижу». Ненавижу... Но я ненавижу... Только... Себя!».
А ещё... Ещё в голове играла мелодия, играла, не останавливаясь, словно бы воспроизводясь с электры без всякого указания на то – «В пещере горного короля».
В дверь вдруг постучали и, через секунду, не дожидаясь ответа, в палату вошёл... Сава. В руке у него был маленький белый пакет.
- Ну... привет? – он неуверенно улыбнулся.
Олег коротко глянул на него, отвернулся. Внутри был странный холодок – раньше появление лучшего друга обрадовало бы его, но теперь... Теперь было всё равно.
- Привет...
- Я... это... – Сава подошёл к его кровати, осторожно уселся на краюшек. – Я тут фрукты принёс. Груши – «Конференцию» твою любимую. Апельсины, там, бананы...
- Ага.
- Олег, я это... Мне, ты знаешь, мне очень...
- Не надо. Молчи.
- Я...
- Замолчи. Просто они умерли. Люди умирают, ты знал?
Сава сглотнул, и в тишине палаты это прозвучало, как выстрел.
Олег вздохнул, глядя на небольшую выемку в потолке, перевёл взгляд на друга. Тот сразу же поднял глаза, но куда он смотрел, было ясно и дураку.
- Имплантом любуешься? – внутри вдруг поднялась горькая обида, заворочалась холодным и склизким клубком змей где-то внизу живота. – Нравится? Себе такой хочешь? Да?
- Я... Не надо, О...
- Помнишь шрам у меня на предплечье? - Олег согнул левую руку, уставился на неё. Серые узлы ворсистых искусственных мышц при движении чуть сокращались, странно и непривычно. Тактильно они тоже ощущались, но... но не так, как нужно. Осознание чужеродности не уходило из головы. – Мы отрабатывали заднее сальто от стены, у гаражей, и я упал неудачно, о камень всю руку ободрал. Где теперь этот шрам? Где, Сава?!
Молчание.
- Нету его. И руки – нету. Где она? Где моя рука!?
- Олег...
- Заткнись Сава, и... уходи. Иди отсюда.
- Не надо, Олег...
- Иди отсюда! Уходи!
Друг... Бывший друг помедлил, вздохнул. Встал, оставив на тумбочке у кровати пакет с фруктами. Тихо сказал:
- Это тебе...
- Забери.
Сава не ответил, молча вышел.
- Забери! – Олег закричал, а из глаз брызнули, побежали по щекам слёзы – но дверь уже закрылась. Он остался один, наедине с собой и Эдвардом Григом.

- А как тебя зовут? – прервал вдруг воспоминания Антон. – Ты мне так и не сказал. Ага.
Олег равнодушно взглянул на него, отвернулся. Взялся за еду – съел рыбу с хлебом, выпил компот. Поднялся на ноги, тарелку с овсянкой молча отодвинул от себя.
- Забирай.
- Ага?
- Ага. А меня Василием зовут. Для друзей – Вася.
***
На сегодня у Олега больше не намечалось никаких процедур, обследований, вообще ничего, и он, как пациент «не буйный», имел право вернуться в свою палату – что и решил сделать. Он шёл по коридору, думая о своём и глядя себе под ноги, как вдруг...
- Эй, ты!
Парень не обратил внимания, уверенный, что обращаются ни к нему. Пошёл дальше, не сбавив шаг – но тут на плечо легла тяжёлая ладонь.
- Ты! Куда собрался? – пришлось повернуться, встав лицом к лицу со здоровенным воспитателем, в лицо тут же вперился взгляд горящих злобой серо-голубых глаз. За спиной у санитара переминались ещё двое – Олегу осталось только мысленно выругаться. – Куда, а?!
- В хоромы.
- Чё? Какие хоромы? Ты чё несёшь? – голос у него был довольно таки визгливым – особенно учитывая мощное телосложение.
- Хоромы. Моя палата.
- Ты... – он даже запнулся на миг, растерянно глядя в равнодушное лицо Олега. Снова сдвинул брови. – Ты нарываешься?
- Нет, я иду.
- Идёшь, да? – санитар хохотнул, оглянулся на дружков, словно ища поддержки. – А почему это ты так косо посмотрел на меня? Он смотрел же?
- Смотрел, - дружки подтвердили, заулыбались.
- Ты смотрел?
- Нет.
- Правда что ли? Значит, мои друзья врут? А?
- Я не знаю, - парень и бровью не повёл, глядя в злобное лицо. Подумал: «Вот сейчас он сам себя раззадорит – и начнётся…». Так и оказалось.
- Зато я знаю! На! – он замахнулся. Очень медленно – пусть Олег и просидел шесть лет у себя дома, в четырёх стенах, уроки жизни на границе шестого и седьмого колец ещё не забылись. Нужно было всего-то сделать шаг левой ногой, чуть вывернув пятку и расположив ступню перпендикулярно линии удара. Шагнуть уже правой и, совершив лёгкий оборот, оказаться у противника аккурат за спиной, имея широкий простор для дальнейших действий...

- Что, опять подрался? – засмеялся отец, глядя на распухшую губу шестилетнего сына и огромный синяк под глазом. – Радуйся, что мамка ещё не дома, она то начнёт: «А, избивают, избивают!».
- Мы их тоже! – возмутился Олег, воинственно махнул кулаком. – Я нос одному раскровил, а Савка зуб выбил другому! Просто они, это... старше были.
- Старше, говоришь? – отец усмехнулся. – А хочешь расскажу, как победить того, кто сильнее и старше?
- А ты откуда знаешь? – с подозрением спросил Олег, вызвав у папы взрыв смеха.
- Вот ты, значит, какого мнения обо мне? Только я, сынок, в трущобах почище здешних рос, - он на миг задумался о чём то, продолжил. – В общем, снимай куртку и вставай напротив меня. Да, вот так. Сейчас я буду бить. Медленно, конечно. Следи за плечом и локтем. Видишь? Едва я замахиваюсь, они в движение первыми приходят. Поэтому, запоминай первое: не смотри на кулак противника, тем более – в глаза. Смотри...
- На плечо и локоть?
- Точно. Молодец. Теперь... Я буду бить, а ты, едва заметив, делай шаг вперёд левой ногой – только ставь ступню ко мне боком. Давай... Да, вот так, можно даже сильнее вывернуть пятку. А теперь, когда кулак близко, шагай правой, перенеся вес всего тела на левую и, как бы... Ну, полуповорот сделаешь... Точно, молодец! Видишь?
- Я... да...
- Что видишь?
- Я увернулся?
- Ты не просто увернулся, сынок, ты у меня за спиной оказался и теперь можешь ударить меня или вывести из равновесия. Понятно?
- Понятно.
Отец улыбнулся, потрепал сына по голове.
- А понял, почему левой ногой шагал?
Олег задумался, поднял вдруг глаза:
- Потому что ты правой рукой бил?
- Точно! Соображаешь, - папа хмыкнул, уселся на стул. – Только имей в виду: ты не сможешь сделать в настоящей драке это с первой попытки. И с десятой тоже, наверное...
- А зачем учил тогда? – разочаровался Олег.
- Как зачем? Учи Савку, вместе тренируйте, научитесь этим шагам – и никто вас двоих не побьёт.
- Правда?
- Правда.

Олег не сделал ничего, только чуть наклонил голову, подставив под летящий кулак не нос, а лоб. Через миг в него словно врезался грузовик – и парень полетел на пол, сбитый мощным ударом. Зазвенело в ушах, но на то, чтобы сесть, силы таки нашлись.
- Ну чё, смотрел на меня косо? – санитар улыбнулся, но дожидаться ответа не стал. Ударил пяткой. Медленно, очень медленно, но... Но Олег снова не сделал ничего, только прикрыл предплечьями лицо.
Пинок опрокинул его, и парень спиной не меньше метра проскользил по полу. Снова сел, повёл плечами, словно разминаясь. Взглянув в лицо воспитателю, негромко произнёс:
- И скучно, и грустно, и некому руку подать...
- Чё? Сдурел, что ли?
- …в минуту душевной невзгоды…
Санитар взял его за грудки, поднял, оторвав ноги от пола.
- Желанья? Что толку напрасно желать?..
Медленный, очень медленный удар снова оказался сильным, голову мотнуло назад, рот наполнил вкус крови. Губа слева вспухла сразу же, но зубы уцелели. Олег сплюнул, улыбнулся:
- А годы проходят, всё лучшие годы... (1)
Здоровяк ударил в последний раз, и из разбитого носа тут же хлынула кровь. Отпустил воротник, и парень упал.
- Да иди ты... Долбанутый...
Санитары пошли прочь. Олег сел, аккуратно потрогал переносицу – и засмеялся им в след – не прекращая даже после того, как те исчезли за поворотом коридора. Кровь уже остановилась, но видок у него всё равно был такой, будто он свинью зарезал. А перед этим – попытался поцеловать её взасос.
Наконец, парень тяжело поднялся на ноги и, обретя равновесие, медленно  побрёл к себе. Григ не оставлял его ни на минуту.
***
В палате было темно – ни на обед, ни на ужин Олег не пошёл, и весь день просто пролежал на кровати, пялясь в потолок. Хотя, чего уж там, это уже давно было привычным его состоянием. Велесовскую синюю рубашку, испачканную кровью, он снял, и теперь почти без перерыва потирал то имплант руки – по старой привычке, – то разбитую губу, вспухшую, словно при укусе пчелы. Нос тоже болел, да и левый глаз, судя по всему, заплыл синяком – хотя, без зеркала всё равно было не проверить. Скоро уже должен был прийти доктор, чтобы, как всегда, вколоть ему очередную дозу отравы перед сном. Отравы...
Олег устало закрыл глаза. Вспомнилось утро – когда он прикорнул на кушетке во время обследования и проснулся от того, что услышал голоса – но виду, конечно же, не подал. Говорила Мария Семёновна:
- Ну, ты ведь знаешь, Надя, отслеживается электра двумя путями: непосредственно через интернет – способ основной и наиболее простой, ибо импланты позволяют людям всегда быть онлайн...
- И со спутника, - продолжила за неё названная Надей, хихикнула. – Это все знают, «Ирий» как бы и не скрывает – всё ведь ради нашей безопасности... – засмеялись уже обе, незнакомка же продолжила:
- Так же как все знают, что нашумевшая «Пряжа Макоши», существование которой, к тому же, пытались скрыть, не позволяет отслеживать человека через его электру.
- Да. Самая большая подлянка Сопротивления за всю его историю – это тебе не листовки клеить и чаты анонимные создавать, тут вирус, да ещё и высшего сорта.
- Только как он действует? Ладно ещё, заблокировать отслеживание через сеть, но спутниковое... Как они скрывают чипы от спутников, а, Мар?
- Если б я знала... – Мария Семёновна хмыкнула. – Есть мнение, что это как то связано с биосом и его действием на электру, потому мы и тестируем ЕМ 2.13.2. Знаешь же, что это?
- Ещё бы. Он расщепляет электру и биос. Ну, то есть изолирует мозговой имплант от самого мозга.
- Вот-вот, мы и думаем – может хоть это поможет найти способ подавления или, ещё лучше, уничтожения вируса?
- Дело, значит, в мозге?
- Не знаю... Возможности нашего биоса велики, а в последнее время об этом забывают всё чаще, заменяя живое искусственным.
- Наверное, ты права...
- Конечно, - парень был уверен, что она улыбнулась. – Я всегда права.
Олег открыл глаза. Это было ясно и раньше, но теперь он получил и доказательства – они, здешние пациенты, осужденные на перевоспитание, всего лишь подопытные кролики, на которых можно проверить новые препараты. И никто не расстроится, если от таких методов слетит крыша. Парень чуть улыбнулся, почесал разбитую губу. Пожалуй, стоит подумать о побеге – и именно сейчас, пока его не могут отследить. Даже через спутник.
2
- Как у нас дела?
Андрей вошёл в операционную, не скрываясь, но по въевшейся за годы в само естество привычке настолько стремительно и тихо, что заданный им вопрос стал для находящихся там троих техников института полной неожиданностью. Один даже чуть подпрыгнул на стуле от испуга. Он то, слегка заикаясь, и заговорил с вошедшим.
- Н-ну вы, ш-шеф… даёте. Я едва не обделался. Что же вы так подкрадываетесь. Доведёте людей до инфаркта, с кем потом работать будете? Эта шантрапа, - он указал рукой на коллег, - Не в счёт. Неучи. Три класса церковно-приходской школы – никто переживать не станет. Но я?! Будущий Нобелевский лауреат?! Грядущие поколения, шеф, вам этого не простят! Да и вам будет стыдно. Ведь это по вашей вине, не будет совершенно эпохальное открытие. Прорыв! Революция в научно-техническом прогрессе! И из-за чего? Из-за того, что величайший гений современности… - он ткнул себя указательным пальцем в грудь и обвёл окружающих подозрительным взглядом. Убедившись, что возражать никто как будто не собирается, продолжил, - Да и не только современности. Я бы сказал всей человеческой  цивилизации! О чём я? Ах, да! Так вот никаких открытий не будет, потому как указанный гений, - вновь тычок пальцем в грудь, - После таких ваших визитов, шеф… - палец обвиняюще указал на Андрея, - Гений будет банально  страдать энурезом. И на открытия времени попросту не останется, нужно ведь будет постоянно подгузники менять.
Андрей вопросительно поднял бровь и техник стушевался. Двое остальных  вернулись к работе, а он, опустив глаза, забормотал себе под нос. Впрочем, достаточно громко, чтоб слышали все присутствующие. В голосе ни следа раскаянья, лишь деланная горечь.
- Эх, шеф... А ведь вы были светочем души моей. Среди всего несовершенства мира, среди этих, - не поднимая глаз, ткнул рукой в направлении коллег, - Неразумных. Одноклеточных, я бы сказал, организмов. Вы шеф… вы были лучшим! – всхлип, столь же фальшивый и наполненный смехом, как и горечь в словах. – Лучшим, да. Но даже вы, в должной мере не оценили мой пассаж! – задрал голову и воздел руки к потолку. Голос стал совсем уж трагическим, - О, бездушный мир! Ты равнодушен к детям своим!
Он отвернулся, уронил руки на пульт смонтированной им установки, опустил на них лицо. Плечи вздрагивали, как и спина. Он то ли изображал рыдания, то ли, и это было наиболее вероятно, прикусив рукав, сдерживал рвущийся смех.
Андрей подошёл вплотную. Положил руку на плечо технику. Сказал:
- Вы не правы, Семён. Я в должной мере оценил вашу речь. Особенно мне понравилось ваше высказывание о том… - он ухмыльнулся, а двое, вновь развернувшихся к нему коллег Семёна затаили дыхание, - О том, что вы считаете меня лучшим. Среди неразумных одноклеточных организмов…
Семён громко икнул. Двое других откровенно заржали. Андрей, махнув рукой, отошёл к окну. Задумался, разглядывая больничный двор. "Через час персонал разойдётся по домам. Останутся лишь дежурные. По паре санитаров на каждом этаже да двое врачей – завклиникой и эта… Людочка. Итого шестеро. Все, в общем, люди проверенные. Санитары не раз участвовали в предыдущих экспериментах. Правда, не столь глобальных, но всё же. Здесь проблем не предвидится. Техгруппа… ну с этими и вовсе… работают в принадлежащем "Ирию" НИИ уже больше пяти лет. Семён вон вообще уже десятый год. Толковые ребята. И, понятное дело, проверенные-перепроверенные его службой с полсотни раз каждый. Вдоль и поперёк… Сомнение вызывает другое. И естественно не расположенная на входе и по периметру территории охрана. Врачи. Вот слабое место… Людочка. Людмила Васильевна Карпова. Для неё участие в подобном проекте – первое. Как поведёт себя – вопрос? Пусть Савельев и ручается за неё… ладно, присмотрим. Хм… за самим профессором Савельевым тоже не помешает приглядеть. Всю неделю с кривой рожей ходил. Что-то ему в предстоящем эксперименте не нравится. И не куратор, как сперва показалось. И даже не то, что подопытный – племянница Валевского. Что-то другое. Вопрос – что?"
Раздавшееся за спиной покашливание отвлекло от раздумий. Андрей обернулся. Семён. Лицо виноватое, правда в глазах раскаянья не наблюдается. Хмыкнув, эсбэшник поинтересовался:
- Что?
- Так доклад же… вы ведь спрашивали.
- Ну, давай.
- Во-первых, - Семён виновато потупился, - Я никоим образом, шеф, не пытался вас…
- Проехали, - Андрей улыбнулся, - Меня интересует – услышу ли я сегодня, хоть что-нибудь относящееся к делу?
- Ай! – техник махнул рукой, - Что тут может быть не так? Монтаж давно закончен. Все проверки тоже. Третий день на бета-режимах гоняем. "Червь"… что с ним станется? Спит наш "червячок". В смысле, в спящем режиме находится.
- Червь это…
- Ну да. Чип-контроллер.
- Значит, всё готово?
- А я о чём? Когда уже начнём? Никаких сил ждать уже нет…
- Скоро Семён, скоро, - Андрей взглянул на висевший на стене дисплей часов, - Ещё полтора часа. Через тридцать минут, разойдётся персонал. Ещё час… так, контрольный. Потерпите уж.
- Ясное дело, потерпим.
Семён отвернулся, направился к рабочему месту. Уже сев, сказал:
- Да. Шеф! Там для вас папки какие-то принесли. Одну наш "доктор Зло" притарабанил, а вторую кто-то из ваших. Из СБ, в смысле. Вон, на столе лежат.
Андрей подошёл. "Ага, наконец-то". Обе папки касались сегодняшнего объекта. Елизаветы Валевской. Пару секунд размышлений, и эсбэшник открыл собранное его службой досье. Придвинув стул, сел. Глаза "побежали" по лаконичным, сухим строкам. Сознание привычно расставляло комментарии.
"Родилась в 2004. Меньше чем через два месяца будет двадцать один год. Совершеннолетие по всем мировым стандартам. Но не по нашим. В нашей стране достаточно восемнадцати лет. И это хорошо. Та-ак. Родители: отец – Сергей Фёдорович Валевский. Вместе с братом Борисом и другом детства Сергеем Алексеевичем Лазаревым – основатели компании "Ирий". В данный момент входящей в список пятидесяти крупнейших корпораций мира. Под номером девятнадцать. То есть в первой двадцатке, между прочим… Мать – Елена Анатольевна Валевская. В девичестве Соболева. Тут всё ясно… так… ага, вот. Погибли в июне шестнадцатого года…"
Эти события Андрей помнил. Ещё бы не помнить. Он сам, тогда капитан спецподразделения ФСБ, читал новичкам, на примере того штурма, лекции на тему, как не надо поступать. Это было сущим позорищем спецслужб, одной, слишком задирающей нос, страны. Захват боевиками экстремистской организации "Славянский легион" круизного теплохода. А дальше классика – взрывчатка по всему кораблю, будем убивать заложников по одному каждые десять минут, если не… А дальше, не принёсшие хоть каких-то результатов, переговоры. И штурм судна. Бестолковый, без какого-либо вразумительного плана. Едва ли не в лоб. И результат – взрыв, больше тысячи погибших. Отдыхающие, члены экипажа. Объявленный СМИ траур…
Андрей встряхнул головой, отгоняя воспоминания, вновь углубился в содержимое папки.
"До шести лет ничего примечательного. Да и после. Школа, дом. Практически пусто. До двенадцати лет. После смерти родителей, официальным опекуном является – дядя. Борис Фёдорович Валевский. Номинально. Фактически интересовала его лишь доля брата в компании. Ну и его деньги, конечно же. Точнее, уже деньги Елизаветы…
Воспитанием девочки занимался её дед. Соболев Анатолий Иванович. С его подачи Лиза занялась спортом. А учитывая фанатичную любовь деда к охоте, вид спорта был слегка специфическим – стендовая стрельба. При всех своих успехах во время тренировок от участия в соревнованиях категорически отказывалась. До прошлого года. В марте 2024 умер дед и Лиза, неожиданно соглашается на участие в региональном чемпионате. Соревнования проходили в мае и стали для девушки первыми и последними в её жизни. Во время полуфинала, вместо того чтобы расстреливать мишени, Елизавета развернулась и открыла беспорядочную пальбу по зрителям. Позже по записям камер было установлено, что стрельба была не столь уж и беспорядочной, больше была похожа на прицельную. С одним но – цели отсутствовали. Елизавета стреляла гораздо выше зрителей. И мишенью могло бы быть лишь небо. Тем не менее её действия были признаны опасными. Как результат – дисквалификация. Пожизненная. Плюс медобследование, предварительный диагноз и городская психиатрическая лечебница номер один.Через две недели, стараниями дяди, переведена в частную клинику "Велес", на самом деле, являющуюся одним из испытательных полигонов "Ирия". Где и прибывает до сих пор."
На прочтение времени не осталось. Стрелки на часах показывали без пятнадцати семь, открылась дверь и вошли завклиникой и доктор Карпова. А значит, изучение второй папки отложим на потом.
Он улыбнулся, вставая. Сказал:
- Как настроение, Вениамин Сергеевич?
Но врач отмахнулся, в ответ коротко поинтересовавшись:
- Всё готово?
Андрей кивнул. Сказал:
- По заверениям техкоманды – всё.
- В таком случае – будем приступать. Сейчас доставят пациента и…
Он не договорил, как дверь распахнулась и двое быкообразных санитаров ввели запелёнатую в смирительную рубашку девушку. Эсбэшник поморщился, спросил:
- Зачем? Я же говорил, что не нужно.
- Это я распорядился, - главврач махнул рукой санитарам. – На всякий случай.
Девушку развязали, подвели к столу. Она, улыбнувшись, дала себя уложить. Чуть поморщилась, когда первым ремнём зафиксировали левое запястье.
Андрей кивнул Семёну и тот, встав, заговорил:
- Господа и дамы, последний инструктаж. Проводимая операция сходна с лоботомией. Через левую глазницу, аккуратно пожалуйста, будет введён переходник. Инструмент, внешне сходный с тем, которым проводят упомянутую мной операцию. Но только внешне. На нужной глубине переходник раскроется, став по сути чуть ли не обычной полой трубкой. Через которую внедрится "червь"… простите, чип-контроллер. Напоминаю, пожалуйста, как можно аккуратнее. Не повредите глаз, а уж тем более лобные доли…
- К чему это? – довольно зло спросил завклиникой, - Я слышал это уже сотню раз. Лоботомию провести смогу, уж поверьте. Тем более, что это и не лоботомия даже, а так – игрушки.
Андрей пожал плечами, ответил:
- Положено так.
Врач махнул рукой, проговорил:
- За меня не переживайте, свою работу выполню как надо. За них волнуйтесь, - он кивнул на техников, - Я так понимаю, анестезия не предвидится? Следовательно, фиксация должна быть без ошибок. Так что прошу извинить, но мне нужно проверить.
Через минуту Андрей подошёл к девушке. Остановил, собиравшегося впихнуть ей в рот резиновый брусок, санитара. Спросил:
- По-прежнему не боитесь?
- Немножко боюсь, - Лиза улыбнулась, - Совсем немножко.
- Это хорошо, что боитесь. Выслушайте меня. Будет больно, но вы постарайтесь не двигаться. Как бы не были вы зафиксированы, но риск всё равно имеется. Чуть дёрнетесь – останетесь без глаза. Или того хуже – "превратитесь в овощ". Затем… та штука, что войдёт вам в мозг, первым делом выпустит из себя наномеханизмы, которые зарастят рану. Поверьте – и следов не останется. Одновременно с этим такие… ну как щупальца, только очень тонкие прошьют ваш мозг. Чип начнёт адаптацию. С этого момента, пока процесс не окончится, вы лишитесь всех чувств. Зрения, слуха и так далее. Признаюсь, шансы и так небольшие. Тридцать процентов всего. Так что повторюсь – не дёргайтесь, - он помолчал немного, добавил, - Возможно, вы умрёте. И это ваш последний шанс. Не хотите сказать что-нибудь, попросить о чём-то?
- О чём?
- Не знаю. Ну хотя бы чтоб всё прекратилось, чтоб вас отпустили?
- Это что-то изменит? Моя просьба?
- Нет, - Андрей покачал головой, - Не изменит. Но вдруг? Меня попросту "убивает" ваша покорность. Ведь вы действительно можете умереть. Ну же! Что скажете?!
Лиза улыбнулась, прикрыла глаза. Бледные губы прошептали:
- Моё искупленье…
***
Боль, как ни странно, была терпимой. Гораздо хуже было ощущение проникновения в голову здоровенного гвоздя, вбитого одним ударом. Тем более, что оно было не мнимым, а совпадало с действительностью. Инструмент, чуть сдвинувший глазное яблоко и вошедший под череп напоминал именно гвоздь, хоть и не был им.
Потом… потом был странный холод, затопивший голову. "Гвоздь" вынули, и следом пришла настоящая боль. Лиза хотела закричать и, наверное, закричала, не взирая на кусок резины, вставленный в рот, чтоб она случаем не откусила себе язык. Но звука не было... не было вообще никаких звуков. Она видела склонённое над ней лицо главврача. Так смешно двигались губы. Рот то открывался, то закрывался... он видимо говорил что-то, но Лизе было всё равно. Ведь она не слышала, да и не хотела слышать. Потому что боль ушла. Ушла совсем. Ушла, унося с собой всё. Исчезли ремни, стягивающие её тело, давящий в спину стол, люди вокруг. Остался лишь свет ламп, жгущий, режущий глаза, но… слёз тоже не было. Затем стал затухать и он. Лицо врача поплыло, меняясь, и вот перед ней, смешно открывающая рот, большущая рыбина. Висящая в мутноватом, зелёно-синем полумраке. А воздуха уже не хватает, в груди жжёт и тело само рвётся туда, вверх, к солнцу, к небу… вдохнуть… скорее… Но Лиза закрывает глаза, впуская в себя тьму… сама становясь тьмой. Мягко колышущейся, нежно баюкающей в огромных прохладных ладонях…
***
Она медленно поднималась, постепенно выходя из-под воды. Прикрыв глаза и не слушая воплей молящего о глотке воздуха тела… Вскрик, громкий всплеск. Лиза рывком встаёт, открывая глаза. Мальчишка. Лет шесть. В общем, её возраста, примерно. Выгоревшие от солнца волосы, серые, круглые от испуга глаза. Нос в веснушках, на щеке подживающая царапина.
Он полулежит в воде у самого берега. Медленно отползая от неё. Вот уже и сухой песок под ладонями, но мальчишка продолжает пятиться. Лиза подходит прямо к нему. Остановившись и немного помолчав, разглядывая трясущиеся, силящиеся что-то сказать, губы, пожимает плечами. Спрашивает:
- Упал?
- Ты… ты… - мальчишка заикается. Выставив перед собой руку с растопыренными пальцами, будто пытаясь защититься от неё, не прекращает твердить, - Ты… ты…
Лиза вновь пожимает плечами и, кивнув, говорит:
- Да я, - подняв руку и задумчиво почесав нос, добавляет, - Лиза, - на всякий случай хлопает себя по груди, уточняет, - Я. Я Лиза.
Мальчишка внезапно успокаивается. Подтянув колени, обхватывает их руками. Губы надуты, уже не испуг, обида. Бурчит:
- Ромка.
Отворачивается. Но долго не выдерживает. Резкий поворот головы и, скороговоркой:
- У тебя глаза смешные. Разноцветные… - секунду помолчав, - Красивые.
Лиза, хмыкнув, садится рядом. Недолгое молчание, и мальчишку прорывает. Он говорит и говорит. О том, как гулял, как видел нырнувшую и никак не возвращающуюся Лизу. Как бежал, думая, что девочка утонула. Зашёл в воду – и тут она поднялась. А он испугался, подумав, что слопавшее девчонку чудовище и его хочет...
Лиза не слушала. Захлёбывающийся голос перекрыли другие. Они говорили, и это было страшно. Немели руки, ноги. Холод пробирался всё глубже в тело, а голоса уже кричали: "Домой! Скорее! Грязь! Тьма! Беги!".
Она вскочила, оборвав мальчишку на полуслове. Бросилась бежать. Но остановилась. Вернулась. Сказала:
- Извини, мне домой надо. Давай завтра погуляем? Придёшь сюда? Утром? – дождавшись кивка, побежала, - обернувшись на ходу, крикнула, - Позавтракаешь и сразу приходи…

А дома всё оказалось нормально. Мама резала огурцы, готовя салат к обеду. Папа с дедушкой чистили ружья. Готовились. Послезавтра начнётся охота. Так ей дед сказал, заметив любопытствующий взгляд. И они с папой пойдут. И принесут Лизе самого большого и толстого гуся. Зачем ей гусь, пусть даже самый большой и самый-пресамый толстый, она не знала, но радостно кивала, соглашаясь. Потом был обед. А после Лиза играла с Мурчиком, рвала с мамой яблоки на компот. А затем был вечер и, засыпая, она вдруг поняла – с того момента, как она прибежала домой, они не говорили с ней. Не молчали, нет... просто не обращались к ней, говорили о чём-то, но очень тихо и как будто не здесь, а где-то далеко-далеко…

Ромки пока не было, да и придёт ли он, Лиза не знала, а потому, не слишком долго раздумывая, полезла в речку одна. Не совсем одна. Они снова говорили с ней. "Вон там за камышами кое-что интересное". И вот, последовав совету, она возвращается с огромной белоснежной лилией в руках. Пять минут, и вот уже цветок красуется в рыжих волнах волос. А Лиза, вняв очередной подсказке, затаив дыхание рассматривает деловито копошащегося на мелководье огромного рака-усача…
Сзади раздаётся радостный возглас и, обернувшись, она видит на обрыве хохочущего мальчишку. Он машет рукой и начинает осторожный спуск к пляжику. Ещё немного, и будет рядом с ней... Но Лиза пятится, уходя в реку всё глубже. Гуща водорослей расступается, ни на миг не задерживая маленьких ног, и вот воды уже по шею, дальше лишь плыть, но она не умеет. И что же делать, где искать выход, спасенье неизвестно. А они кричат: "Грязь! Тьма! Беги!".
Но впереди Ромка, и бежать некуда, и Лиза делает ещё один шаг назад. Крохотный шажочек, становится на цыпочки, пытается вытянуть шею. Задирает голову, но вода уже у самых губ. Остановившийся, зайдя по колено, мальчишка в недоумении спрашивает:
- Ты чего?
Но Лиза не слушает. Ведь они внезапно смолкли. Остался лишь один, жёсткий, властный, но при этом, как кажется девочке, усталый: "Сделай шаг вперёд. А теперь вправо. Ещё, ещё… хватит. Позови его!".
Лиза машет рукой. Кричит:
- Иди сюда. Здесь не глубоко. Поиграем…
Там, где она стоит, воды действительно едва по грудь, и Ромка сперва осторожно, но всё уверенней бредёт к ней… и с головой проваливается в яму. А тот, велевший ей позвать мальчишку, тихо и даже как-то нежно, шепчет: "Закрой глаза, милая. Закрой глаза".

Её нашли глубокой ночью. Плачущая мама подхватила её на руки, прижимая к себе всё крепче и при этом одновременно пытаясь погладить по голове. Зевающая Лиза никак не могла понять, почему так много людей вокруг и что же такое случилось? "Да, играла. Устала. Легла отдохнуть и заснула". Подошёл папа. Немного помолчав, рассказал: "У кого-то из живущих на другом конце деревни дачников пропал сын. Не вернулся домой к вечеру. Как и она. Все бросились их искать". Лиза кивала, слушая. На вопрос, не видела ли потерявшегося мальчика, ответила, что нет. Ей даже показали фотографию мальчишки на всякий случай, а вдруг… Она, как её и просили, долго и внимательно рассматривала Ромку. Он был такой важный. В матросской бескозырке. Лиза покачала головой и сказала, что никогда не видела этого мальчика…



Толковый словарь:
1. Стихи М. Ю. Лермонтова.


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/05/08/1813