Джеймс Роу - Капитализм и страх смерти

OpenDemocracy
12 мая 2016 г

 
Дональд Трамп олицетворяет собой капиталистические ценности.  Он из элиты, богат, эксплуатирует других и хочет большего.  Ему мало его домов, на которых сверкает его имя. Президентский пантеон - следующий приз, за которым он охотится,  возможно даже мечтает обессмертить себя на американской валюте  [1],  главном мериле ценности в современном мире.  Что стоит за раздутым аппетитом Дональда Трампа,  за бесконечной жаждой современного капитализма агрессивно расширятся?

Лауреату пулитцеровской премии антропологу и социологу Эрнесту Беккеру [2]  капитализм представляется как современная попытка найти Священный Грааль, обеспечить себе бессмертие.  Согласно Беккеру, человеческому животному легко почувствовать свое ничтожество и раболепствовать перед лицом смерти.  Мы ищем власти друг над другом и чего-то сверхчеловеческого, чтобы компенсировать свое ничтожество. Как пишет Беккер в своей последней книге[3] "Побег от  зла", “власть означает возможность самовозвеличивания, уход от природного ничтожества, беспомощности, конечности существования к чему-то большому, контролю, прочности, важности.”  Деньги предоставляют такую обновляющую силу.  По Беккеру, “деньги – это сугубо человеческий способ уйти от цепей животного, от детерминизма природы.”

Но фантастические усилия, предпринимаемые  с целью убежать от природных ограничений путем бесконечного накопления богатства,  по злой иронии, подрывают экологические основы современной жизни.  Ускорение климатических перемен,  поставивших нас на край голоцена [4],  заставляет срочно изучить движущие силы консумеристского капитализма,  экономической системы, которая привела к колоссальному  давлению на экологию, начиная с 1950-х гг [5].

Что стоит за желанием капитализма «иметь больше»

Карл Маркс прекрасно  объяснил, чем расплачивается человечество за капиталистическую эксплуатацию и отчуждение.  Современные марксисты,  такие как Дэвид Харвей, подробно останавливаются на экологических издержках бесконечно усложняющегося роста.  Но что стоит за стремлением «иметь больше», за ненасытной жаждой, лежащей в самом сердце капитализма?  Марксизм не до конца дает на это ответ.  В недавно вышедшей книге  «Загадка капитала» [6],  Дэвид Харвей  отмечает, что “жажда золота не представляет собой ничего нового” и что “желание иметь деньги и власть всегда были в истории человечества.”  Но как можно объяснить, и в конце концов трансформировать эту жажду денег, лежащую в основе современной погони капитализма за профитом?

В  этом отношении экзистенциальный анализ капитализма Эрнестом Беккером может быть полезным.  По Беккеру, все экономические системы и культуры в конечном итоге являются выражением нашего отношения к смерти.  Мы коллективно боремся со страхом смерти, и наше ничтожество [перед смертью], заставляет нас искать возможности для проявления «земного героизма».   Все культуры  и экономические системы, согласно Беккеру,  организованы для предоставления возможностей для героизма и символического бессмертия. Герои в капиталистических экономиках коронуются монетарным богатством.  Как любит трубить Дональд Трамп: «Я действительно богат!»  Другими словами он говорит: ‘Я что-то значу, я не уступаю своему животному началу, я героически преодолеваю свою смерть.’

   За сорок лет, прошедших со смерти Беккера, появилась целая отрасль социальной психологии, занятая проверкой его теорий. "Теория управления страхом" [7], или TMT,  насчитывает более 500 экспериментов [8],  которые неизменно подтверждают две гипотезы, вытекающие из работ Беккера.  Согласно первой, когда нам напоминают о нашей смертности, мы сильнее привязываемся к нашему мировоззрению.  Согласно второй, мы начинаем становиться тщеславными. В одном из исследований, например [9],  участники игры по управлению ресурсами леса, которым напоминали об их смертности, потребляли намного больше ресурсов, чем контрольные субъекты; они пытались увеличить профит и тем самым отсечь конкурентов. Напоминание о смерти, по-видимому,  способствует принятию участниками капиталистического мировоззрения.

Экономическая уязвимость, символическое бессмертие и темпы смертности

Миллионы американцев испытывают глубокую экономическую уязвимость.  Подавление зарплат и аутсорсинг,  агрессивно преследуемые стратегами накопления капитала [10] на протяжении последних сорока лет  - главные виновники такой ситуации.  Экономическая уязвимость, испытываемая американским рабочим классом,  подстегивает энтузиазм в обществе [11]  за  Берни Сандерса и его демократический социализм.  Но она также заставляет миллионы усиленно цепляться за капиталистическое мировоззрение и смещаться в сторону Трампа [12]. Дональд Трамп – капиталистической герой.  Вы можете даже купить его фигуру [13].   Стоять рядом с ним, значит почувствовать и свою победу: ‘Он снова сделает нас великими.’

  Ноам Чомски недавно дал экзистенциальное объяснение поддержке Трампа [14],  особенно среди белого рабочего класса, который вынес его наверх. Темпы смертности среди этого класса выборщиков существенно превышает средний уровень по стране.  Причины смертности здесь также уникальны.  В отличие от обычных болезней, как-то сердечных заболеваний или диабета,  эпидемия самоубийств,  передозировка наркотиков,  и болезни печени от алкоголизма – главные причины смертей.  Согласно Чомски,  Трамп “привлекает тех, кто испытывает глубокую злость, страх, фрустрацию, беспомощность, отчаяние, в неизвестных ранее условиях, отличных от войн и катастроф.”

  Белый рабочий класс в особенности чувствует беспомощность,  поскольку они медленно sтеряют расовое и гендерное преимущество, которое исторически смягчало их экономическую маргинализацию.  Расизм белых и патриархат остаются  по-прежнему стойкими, хотя и вызывают тошноту,  но [общественные] движения за расовое и гендерное равенство подточили материальные и психологические доходы белых мужчин [15].  Когда Дональд Трамп трубит о  том, что сделает Америку “снова великой,”  он обещает возврат к золотым денькам расового и гендерного превосходства белых,  обнадеживая их несбыточными надеждами на материальное богатство.

  В недавней статье журнала Салон [16], которая вполне в духе Беккера и  результатов  TMT,  Шонси Девега  доказывает, что “ Трамп демонстрирует и передает ‘жизненную силу’—и это тесно связано с  вопросами  мужества и мужественности—своим сторонникам, людям, которые тонут в отчаянии, слабости, бессилии, и страхе смерти.”

  Трамп – супергерой капитализма, патриархата  и  верховенства белого класса. Все три системы глубоко укоренены в страхе смерти;  они предлагают нам войти в группу избранных и почувствовать силу и верховенство, могущих противостоять чувству ничтожности и незначительности, сообщаемых смертью (экономическая уязвимость это только усиливает).

  Беккер не единственный философ, связывающий страх смерти с компенсаторными желаниями превосходства. В своей классической книге [17] «В следующий раз пожар»,   Джеймс Болдуин спрашивает: “неужели весь корень наших несчастий, человеческого несчастья,  в том, что мы жертвуем красотой нашей жизни,  заключая себя в тюрьму запретов, табу, крестов, храмов, мечетей, рас, армий, флагов, наций только для того, чтобы отрицать факт смерти.  Мы находим близкую связь между экзистенциальным сомнением и  мирской властью в философии буддизма.  В своей последней книге  "Принцип Шамбалы" [18], буддийский учитель Сакьонг Мипам Ринпоче  доказывает, что “когда мы чувствуем себя потерянными, мы начинаем яростно потреблять окружающий нас мир.”

Что же делать?

Что мы должны делать после экзистенциальных объяснений общей капиталистической погони за профитом и  успехом Трампа, в частности?  Согласно Эрнесту Беккеру, мы должны создать альтернативные системы героизма, которые позволили бы людям  почувствовать различие, но поддерживать относительное равенство.  Он восхищался аборигенной  «экономикой дара» (gift economies), например,  в которой престиж завоевывается  теми, кто отдает богатство, а не аккумулирует его.

  Белым пятном в работе Беккера, однако, остается необъяснимым факт, согласно которому некоторые культуры лучше справляются с экзистенциальной тревогой, чем другие— и почему одни культуры создали конкурентные системы с эксплуатацией подобно капитализму, а другие пришли к  более  справедливой системой обмена  как потлатч [19].

 Одним из возможным ответов –тот, что реальность смерти может быть разрешима в большей степени, чем допускал Беккер. Он настаивал на том, что нам нужно символическое бессмертие чтобы справится с экзистенциальным страхом. Согласно Беккеру [20], “реальный мир просто слишком ужасен;  в нем человек ничтожное, дрожащее животное, которое со временем состарится и  умрет.  Иллюзии изменяют это, делают человека более значительным,  важным для вселенной,  бессмертным в некотором роде”.

 Но что если экономика дара не иллюзия, а напротив, реальная интерпретация земного богатства, делающего человеческую жизнь возможной?  Что если смерть сама это символ человеческого  великодушия?  Как заметил однажды философ Жорж Батай [21],  смерть “постоянно оставляет необходимое место для прихода новорожденного,  и мы ошибаемся проклиная ту, без которой мы не могли бы существовать.”

  Беккер прав, что реальность быстротечности заставляет людей чувствовать себя ничтожными и жаждать  компенсаторной власти. Но возможно на самом деле наша ситуация не такая ужасная, как он думал.  Может быть возможно трансформировать экзистенциальный страх в благодарность за наши бесценные жизни (которые еще более бесценны потому что временны)?

  Беккер объяснял ритуалы и церемонии как средства достижения символического бессмертия, как завоевание воображаемого контроля над «материальным разложением и смертью»  [22].   Но что если ритуал, церемонии и медитации на самом деле реальные технологии, позволяющие на протяжении истории некоторым культурам мириться со смертью и быстротечностью жизни?  И может ли это более оптимистичное отношение к экзистенциальному  быть главной причиной, почему некоторым культурам удается сохранить относительное единство? Если мы будем принимать наши земные жизни как фундаментально богатые,  тогда нам не нужно будет искать никакой компенсации.

   “Для истинного воина, не может быть никакой войны,” – говорит учитель тибетского буддизма Чогьям Трунгпа [23]. “Когда ты во всем побеждаешь,  тебе нечего завоевывать,  перед тобой нет никаких фундаментальных проблем или препятствий. Данная позиция не основана на подавлении проблем или на их игнорировании. Но если вы внимательно посмотрите назад на свою жизнь…вы не найдете никаких фундаментальных проблем.” Для Трунгпа и других буддистских учителей, медитация –  главный путь достижения «фундаментального добра» [24],      добра, которое включает непостоянство.  Если мы будем культивировать любовь к нашему земному существованию,  мы отнесемся к миру с большим уважением, вместо того, чтобы жаждать контроля.

   Если страх смерти, укорененный в культуре, стоит в центре таких доминирующих систем как капитализм,  расизм белых и патриархат,  тогда нам нужны политические стратегии, которые трансформируют этот экзистенциальный страх.  Сегодня кажущиеся аполитичные практики как ритуал, церемонии, медитация и йога могут приобрести новое политическое звучание [25].

   Учитывая материальную силу такой системы как капитализм, и таких личностей как Трамп, воплощающих ее ценности,  было бы наивным думать, что более оптимистичные взгляды на земную реальность—и воплощающие ее практики— сами по себе справятся с несправедливостями системы.  Хотя у взаимосвязанных систем капитализма, патриархата и белого расизма  могут быть общие корни в экзистенциальном страхе,  у каждой есть своя логика, с которой нужно конкретно бороться  с помощью аборигенного суверенитета,  прямого действия,  государственной поддержки, организации сообществ, и формирования альтернативных экономик.

   Понимание того, что экзистенциальные мотивы выглядывают из-за  систем доминирования —и бесконечно подпитывают их— должно привести к  интегрированию микрополитики [26], такой как ритуал, медитация, в социальные  движения.  Для фундаментальной трансформации капитализма мы должны трансформировать питающий его экзистенциальный страх.

Вся власть от солнца

Согласно Беккеру,  привлекательность золотых монет проистекает от жизнетворящего солнца. Контролировать монеты означало владеть природной стихией.  Дональд Трамп,  у которого уже горы монет,  хочет дальше обессмертить себя как один из героев, помещенных на монеты или банкноты. Став президентом можно реинкарнировать в монеты,  и не только повысить свою значимость, но и стоимость.  Полет Трампа-икаруса  выдает страх, жажду значимости и неуверенность больше, чем  силу.  Непрерывные протесты [27]  против его президентства скорее всего расплавят его крылья. 

  Истинное богатство и власть исходят из коллективов, работающих сообща по утверждению справедливости и равенства.  Достижение справедливости, парадоксальным образом, означает принятие того факта, что никто из нас не будет жить вечно.  Даже наше солнце не вечно [28].  Непостоянство  вплетено в ткань земной жизни.  Принять смерть значит любить жизнь во всем ее богатстве.


Ссылки



[1] [2] http://ernestbecker.org/about-becker/biography/
[3] http://thecasswiki.net/index.php?title=Escape_from_Evil
[4]  [5] [8]
[9]http://pss.sagepub.com/content/11/4/348.full.pdf+html
[10] [13] [15]
[16] [17] https://en.wikipedia.org/wiki/The_Fire_Next_Time
[18] http://www.sakyong.com/product/the-shambhala-principle/
[19] http://www.umista.ca/masks_story/en/ht/potlatch01.html
[20] https://en.wikipedia.org/wiki/The_Denial_of_Death
[21] https://en.wikipedia.org/wiki/The_Accursed_Share
[22] [23] [24] http://www.lionsroar.com/the-ground-of-basic-goodness/
[25] [26] http://escholarship.org/uc/item/46n2q8mg
[27] http://www.vox.com/2016/4/5/11360196/trump-protest-strategy
[28]

[Комментарий ВП.  В экзистенциальном плане,  только творчество способно спасти нас от страха перед смертью.  Творчество, рождаемое красотой.  (Я использую термин “красота”  в самом широком смысле, включая в него мысль, прозрение, догадку, медитацию, любовь, природу, ритуал и т.п., и даже саму смерть - если естественную смерть понимать как творчество Природы, как акт обновления).  В творческом процессе художник  (философ, поэт, ученый) забывает о себе и погружается в прекрасное;  в этот момент он входит в “наивысшее состояние бытия», и забывает о смерти.
  Дональд Трамп  должен быть глубоко несчастным человеком, несмотря на все свои деньги. Иначе он не лез бы так настырно наверх, скрывая свою неполноценность за маской высокомерия.  Приходят на ум слова Уальда: “ Если бы собственность приводила к простым удовольствиям, мы могли бы ещё ее терпеть, но обязательства делают её невыносимой. В интересах богачей мы должны освободиться от неё”.]