Камандер

см. Рисунки.- Гулиев-разный.
Шаржи мои, в тот период службы.


  Иду по какому -то вопросу в кабинет к Гулиеву. В предбаннике стоит  зампотех* дивизии  подполковник Шкаппи. Смотрю, он и так не будучи стройным, весь сгорбился, со страдальческим выражением лица.
- Товарищ майор, у меня к вам просьба, - полушепотом, чуть не плача,  произносит он.
- Я вас слушаю, товарищ подполковник, -какой вопрос?
- Понимаете, я заболел, простудился, врачи поставили диагноз: «пневмония» . Нужно ложиться в стационар.

-А по Уставу, товарищ майор, вы же знаете, мне при этом нужно предупредить Гулиева, а я его боюсь, вы же знаете, как он может отреагировать...

   Уж я то знал не по наслышке, как Гулиев реагирует на болезни своих подчиненных. Он сам болел, но скрывал до поры, до времени свои болячки. Ходил на прием к нашим врачам втихаря и просил их при этом никому не говорить о его  проблемах, но как могли мои подчиненные утаить информацию от меня? Правильно, никак. Но я ее, естественно, никогда и никому не распространял. 
 
- Хорошо,-говорю,- я его предупрежу.
- Спасибо, доктор,- запинаясь, полушепотом бормочет зашуганный технарь.

     Стучу в дверь, прохожу в кабинет. Докладываю цель своего визита, и по -быстрому  решаю свой вопрос. У нас теперь с Гулиевым после всех междуусобиц,  исключительно официальные отношения. Уходя из кабинета, говорю: "Товарищ полковник, здесь у вас в приемной стоит подполковник Шкаппи. Боится зайти к вам и доложить, что его госпитализируют в терапевтическое отделение  в связи с пневмонией".

- Что!? А ну зови его сюда!
Открываю дверь и приглашаю болящего. Шкаппи,  неуверенными, мелкими шажками переступает порог кабинета, опустив голову ниже колен, как старая, издыхающая лошадь.
- Товарищ полковник, подполковник Шкаппи, разрешите доложить?
- Что случылось, Шкаппи?
- У меня пневмония.
-А с чего это ты  решил, что у тэбя это…,Азэранин, как это нормалным языком расшыфровываетса?
- Воспаление легких, товарищ полковник,-перевожу я.
- Вот, вот, это ты что, сам сэбэ рэшил, что у  тэбя васпалэние легкихъ!?
- Никак нет, товарищ полковник. Это мне после рентгена диагноз поставили.
- Что!? Послэ рэнтгена!? Вот нэ дэлал бы рээнтгэна и нэ было бы у тэбя пнэвманыы! Болной он, панимаишь! Все вакруг одни балные. А с кэм мнэ службу тянуть? С кэм работать!? Ну, да ладно, давай свае направлэние, так и быть, падпишу!

  Шкаппи потопал к его столу с бумажкой. Гулиев   черкнул свою закорючку на направлении в стационар.
- Азэранин, ты пачему не занимаешься прафилактикой заболеваемости среди моих заместителей?- это он уже чисто для прикола, глядя с озорством, начал задавать мне свои, как ему  казалось, умные вопросы.
- Товарищ полковник, вы прекрасно знаете, что для меня в плане лечения и профилактики всевозможных болезней, вы и ваши заместители стоят всегда на первом месте,- говорю я.
- Да уж, я знаю, как ты заботишься  о маем здаровье. Можешь нэ рассказывать. Все, идите, оба.

 Мы вышли из кабинета. Надеюсь, читателям, бывшим военнослужащим дивизии нет нужды рассказывать, как относился к сохранению здоровья рядового состава наш новый командир, с учетом  выше приведенного примера отношения к своим ближайшим замам-соратникам.Хотя, по правде говоря, его предшественник заботился о здоровье подчиненных  тоже не самым лучшим образом. Большинство командиров вообще никак о нем не заботятся, включая и свое собственное здоровье.

Через пару дней звонок в моем кабинете.Снимаю трубку, представляюсь.
- Азэрянин, зайды ка мнэ.
Иду.
-Захады, присашивайса.
Редкий случай, когда он теперь предлагает мне присесть у него в кабинете. В данном случае разговор тэт-а-тэт.
- Слушай,-лицо у него в этот раз доброжелательное, почти заискивающее, - ты уже, выдымо, в курсе. У нас же тэперь новый прокурор гарнизона. Малодой, сапливый, но, видымо, чей -то ставленник.
-Да, я в курсе, но еще не знаком.
-Так вот, он обратилса ка мнэ с просбой. У него жена - мэдик. Ну, эта, фэльдшэр, что ли? Сам панимаешь, нужно трудоустроить. У нас есть,  что -нибудь подходящее?
- Надо подумать.
- Ну, ты падумай, толко нэ долго. Сам панимаешь. 
-Понимаю. Завтра доложу.
-Харашьо. Иди, занимайся сваим делом.

На второй день, после утреннего построения, подхожу.
- Товарищ полковник, по вашему вчерашнему приказанию.
-Гавари.
- Предагаю назначить ее фельдшером в ОБДО.
- Почему, именно, туда?
- Ну, вы же понимаете, она  по любому будет на вас и на всех нас мужу стучать. У нас есть места и в бригадах. Но ОБДО -это барабанчик маленький. Там она будет иметь информации с гулькин нос. Во-вторых, комбат там не самый любимый вами командир. Пусть на него и стучит. А в третих,
батальон рядом с прокуратурой и она будет под присмотром мужа. А так, как она старше его лет на десять, то и он будет под ее постоянным  присмотром.
- Ну, ты и галава!  Ай да маладэц! Ловко придумал! Спасыбо, - и  даже пожал мне при этом руку, -так и сделаем.

 Совещание в понедельник утром в расширенном составе. Многие начальники служб, в связи с отсутствием сидячих мест в кабинете комдива, стоят под стенками. В углу под бельевым шкафом стоит  капитан Зайцев. Начальник вещевой службы. Совещание подошло к завершению. Неожиданный вопрос Гулиева к начвещу:
- Зайцэв!
-Я, товарищ полковник! -  аж встрепенулся от сонного состояния вещевик.
-На каком этапе идет пошив моей формы?

 Еще далеко не все были в курсе, что Гулиев  уже находится в  состоянии ожидания столь вожделенного им генеральского звания, но после этого вопроса в сторону начальника портянок, даже те, кто не знал, сразу дотумкали, о чем речь, поэтому тут же все внимательно приложили уши к спине.
-Все по плану, товарищ полковник. Вас приглашают сегодня в ателье на примерку.
- Так я же уже был позавчера.
- Надо еще раз, товарищ полковник.
- Вот, делать мнэ нэчего, как в ателье шастать. Ну, да ладно, хорошо, но пачэму так мэдленно шьют?
- Так стараются, чтобы идеально на вас она сидела.
-У,  какой ты умнык. Ладно, сейчас съездишь в артиллерийский дивизион бригады и скажешь, чтобы камандыр дывизиона дал тэбэ ось канала ствола. И привэзеш ко мне в кабинэт.
- Есть привезти ось ствола, товарищ полковник!- дико вращая в недоумении глазами, выкрикнул вещевик.

 У многих присутствующих, понимающих, о чем идет речь, на губах  появились ухмылки.
- А ты знаешь, что это такое?
- Никак нет, товарищ полковник!
- А изображаешь из сэбя умного.   Все видэли, он нэ знает, что такое ось канала ствола?

 Я, прослуживший в свое время четыре года в артиллерийских частях в Германии, знал, что это условно теоретическое понятие, но Зайцев такого опыта не имел.  У Гулиева это называлось, шютка.
- Ладно, Зайцев, это я пошютил.

    Он весь разулыбался и покраснел от удачного, как ему казалось, розыгрыша над капитаном. Уже в коридоре Зайцев расспрашивал рядом идущих:- А шо, шо это такое? Что он имел ввиду?

Знающие ему растолковали. И только тогда он обиделся на Гулиева и на его плоскую шутку.

Прошла неделя. Снова совещание в том же составе. В конце совещания:
- Никулэнко!
- Я, товарищ полковник!
-Ви всэ слышали!? Он как ни в чем не бивало нагло отвечает мне:" Я, товариш полковник!" Так это жэ я по тваей мылости тэперь ещэ год, целий год буду ходить полковником!

Слюна летела изо рта аварца на три метра вперед, обрызгивая сидящих перед ним заместителей.
- Кто еще не в курсе!? Это из-за этого проворовавшегося бабэняты, камандующий задержал мне очерэдное звание на цэлый год!

 "Вон оно что!"- подумал я про себя. Я слышал какой-то  шум по поводу того, что гэсээмщики в очередной раз на чем - то залетели, но не придавал этому никакого значения. Все знали, что идет массовая торговля бензином и его сопутствующими компонентами. Это было при Бабиче, продолжалось и при Гулиеве. Только львиная часть прибыли теперь была перенаправлена в соответствующие карманы.   Но, видимо, в данном случае, где -то произошел сбой. Утечка информации на окружном уровне.
Гулиев готов был порвать молодого выскочку - капитана на клочки за задержку звания генерала, но и тот имел, видимо, на всех столько компромата, что не сильно- то и страдал от Гулиевских воплей. Он только глаза втупил в пол и злорадно ухмылялся, однако,  и Гулиев в такие моменты был зрячим. Он если не видел, то шкурой чувствовал, кто и как к нему относится. Вот
и сейчас…
- Никуленко, ты вроде, как в академию собирался?
В ответ - молчание.
- Так вот тебе - хрен, а не академия. Академию нужно заслужить! Пойдешь сначала на должность зампотылу бригады. А там я пасматру какой из тебя тыловик, что ты ваащэ можэшь в этой жизны.
    Коварства Гулиеву было не занимать. Вроде  и отправлял капитана на равнозначную и жирную,  самостоятельную должность, но для гэсээмщика это было наказание хуже некуда. Для меня лично было отрадно то, что этот давно зарвавшийся капитан, ставленник прапорщика Гниджилова, мгновенно попадал в сферу моей деятельности. А вот здесь -то уж он прочувствует по полной, что такое  служба в тылу, потому что одно дело горюче-смазочные материалы, которые постольку-поскольку влияют на состояние здоровья личного состава, и совсем другое дело - отвечать за питание, вещевую службу и весь быт  личного состава бригады. Вот здесь- то оно и поймет, чем ему может помочь медицинская служба. И очень быстро.

   Для усиления  давления на своих врагов Гулиев продолжал издевательства в рамках Устава . Решил он проводить регулярную физическую подготовку  для офицеров управления дивизии. Для увеличения эффекта  глумления, сам усаживался в кресло на балконе штаба, напротив своего кабинета. Кресло ему услужливо вытаскивал бессменный холуй всех комдивов,прапор Воронкин. Тот самый, который  шесть лет успешно вытирал задницу Бабичу, а теперь еще более усердно занимался тем же у Гулиева. Такая доля, хоть и не штатного, но адьютанта его «величества».

       Перед штабом была и есть до сих пор небольшая заасфальтированная площадка. Если снять декоративные корабельные цепи, которые огораживали ее,  то набиралось сто метров в длину и метров десять в ширину. Здесь-то он и решил принимать зачеты по стометровке.
- И мне, что ли, надо бежать, Шамиль Магометович?- глядя снизу вверх на восседавшего на балконе «падишаха», спрашивает «начпо» дивизии, его заместитель по воспитательной работе полковник Кирпиченко. Он когда волновался, то начинал гундосить глухо в нос.
- Петр Михалыч! Зачет по стометровке касается всэх! Всэх ахвицэров и прапорщыков дывизии, без исключения!
      
  Отвечал, давая понять, что и для своего «любимого» Фурманова он исключений делать не собирается. Кирпиченко тяжело вздохнул и начал снимать ремень с неохватной талии. На его лице отражалась широчайшая гамма чувств. Здесь была и досада на себя, за то что в свое время не вытурил этого «джигита» вообще из армии. И злость на всех окружающих подчиненных, хихикающих над ним в кулак. И желание раствориться в эфире, чтобы не присутствовать на собственной экзекуции, но он пересилил себя, сделал вид,  что ему все нипочем и побежал. Так он не бегал уже минимум  последних лет двадцать. Пятидесятикилограммовая задница тянула его вниз и назад, но толстые и кривые ляжки, как поршни кривошатунного механизма, от прилива злобы месили асфальт со скоростью звука. Гулиев, восседая на стуле, как на троне, расплывался в блаженной улыбке. Он был на вершине своего счастья. Как же, еще каких- то три года назад ему такое и в самом счастливом сне не могло присниться. Здесь не хватало для полного счастья только одного
персонажа. Наслаждение было бы завершенным, если бы внизу под ним бегал еще и сам Бабич. Но, увы, это уже был перебор, даже в мечтах.

         Мы тоже вынуждены были выкладываться на не очень привычной дистанции. Слегка разогревшись, сели в автобусы и поехали в ближайшую часть на спортивный городок. Здесь Гулиев у каждого лично сосчитал количество подтягиваний на перекладине. Делал пометки в своем блокноте и только одному ему ведомые выводы по отношению к каждому из нас.
         
         С особым удовольствием он поприкалывался над теми, кто уже замешковел на штабных должностях. Над теми, у кого "задние мосты" были шире плечевого пояса.
Снова же багровела лысина и пот лился ручьями по спине все того же замполита-воспитателя. Где -то через пару недель после таких физподготовок, Кирпиченко резко перевелся в неведомом мне направлении. Больше я его не видел. Никогда. Не выдержал, "бедолага".
    Но, как оказалось, и на Гулиева есть управа. Уж не знаю, кто, как и зачем ее прислал. Может тот же Кирпиченко постарался напослідок, но из Киева внезапно приехала огромная стая проверяющих, человек двенадцать генералов и полковников. Такой огромной делегации из вышестоящих штабов у нас давненько не бывало. Причем, видимо, комиссия такая, что была неподотчетна покровителю Гулиева, Запинайку, потому что вели они себя очень напыщенно и предвзято, именно, по отношению к Гулиеву. На нас, грешных, вообще внимания не обращали.
         
         Сначала офицеров управления дивизии и командиров частей собрали в малом зале на втором этаже клуба  одной  из бригад. Гости расселись в президиуме. Гулиев по накатанной схеме должен был выступить с кратким докладом о состоянии дел в дивизии на текущий момент. Доклад ему готовил штатный  «спичрайтер», начальник редакции дивизионной газеты подполковник Медзинский. Этот доклад из года в год сохранялся еще с советских времен. Лично я  слышал его уже десятки раз. В нем менялись только цифры и даты. Сам  доклад был обширный, но в зависимости от состава присутствующих проверяющих он мог быть предоставлен и в сокращенном варианте. Если состав комиссии был из министерства обороны, то более подробно. Если же из округа или командования аэромобильных войск, то  короче.

 Где то на третьем году существования дивизии, под давлением из верхних штабов, его все таки перевели на украинский язык. Бабич, а тем более Гулиев, по- украински, как говорится, ни в зуб ногой. Для них обоих это была китайская грамота. Я как -то в самом начале «нэзалэжности», для прикола составил проект приказа по санитарно-гигиеническому состоянию частей дивизии на
украинском языке. Бабич был в отпуске, Гулиев оставался за него. И я понес ему на подпись. Так его тогда чуть кондрашка не хватила. Он гнался за мною через весь кабинет с указкой и орал по чем свет:
- Ты что мнэ написал!?Это ты мнэ на каком языке принес свою писюльку!?
       До сих пор весь личный состав дивизии, по – прежнему,  общались исключительно на русском языке. Приходившие молодые лейтенанты и солдаты, призванные из западных областей, пытались день, два мычать на украинском, но в нашем плавильном котле их быстро переваривали до здесь принятого состояния. И пока что с этим никто и ничего поделать не мог.

   Когда Гулиев сам сел в кресло комдива,  то стал настаивать(видимо, было ему такое указание от протектора), чтобы делопроизводство(похеренное при Бабиче) теперь вели исключительно на "ридний" для Гулиева мове. Он не мог понять и пятой доли из того, что писалось в документах, но старался вида не подавать. Особенно  любил такое слово, как «указание»,по - украински - «указивка». Он его переиначивал, как «у-казявка».

          Но вот и наступил момент истины. Гулиеву предстояло выступить с речью перед  людьми из комиссии, по настоящему «щирыми», на соответственно, «щирий» (истинной) мови. По этому случаю была быстро сооружена современная, под Европу,  трибуна с одной ножкой. Не те советские, солидные тумбы с гербом, а европейская, прозрачная и хилая. Вцепился в нее наш ай-саид*, как рак клешнями в берег и впервые  позеленел от страха. Ему предстояла пытка. Минимум минут на двадцать.
Не смотря на сложившуюся ситуацию, больше всего он боялся не киевлян, а нас, владеющих украинским  в совершенстве. Он боялся наших глаз, наших наглых ухмылок, потому что гости были у него за спиной. Он не видел их реакции, а  мы были перед глазами. И начал он мычать. Это было что- то, с чем то. Это все равно, что заставить меня читать на узбекском. Лично я смотрел за реакцией приехавших. И в первую очередь, за председателем комиссии, каким -то генерал- лейтенантом. О, как они страдали от украинской мовы, с чеченским произношением. Жаль, что никто не удосужился записать ту речь хоть на какой- нибудь дохлый диктофон. Они все еще тогда были у нас в дефиците. Через каждую минуту Гулиев протирал свою багровую лысину от обильного пота. Голос у него совсем охрип. Глядя на наши непрошибаемые выражения лиц, он понимал, что несет дикую околесицу. Готов был ринуться в зал и рвать от злости нас на куски, но в тоже время осознавал, что тогда это будет для него полным фиаско. Члены комиссии кривились, постанывали, пыхтели, вздыхали, но долго терпели эту слуховую экзекуцию.

 Наконец председатель комиссии не выдержал.
- Товарищ полковник, -тихим голосом обратился он к Гулиеву, но тот в запале, видимо, не сразу понял, что это к нему обращаются, - товарищ полковник, - уже громче произнес генерал, - я к вам обращаюсь, остановитесь.
- Что?- перепуганно оглянулось назад прерванное на полуслове ЛКН*, снова вытирая испарину на своей бугристой плеши.
- Товарищ полковник, то что вы сейчас нам зачитали, оно мне и даром не нужно. Зачем мне слушать национальный состав населения  Бессарабии? Зачем нам знать, сколько здесь собирают помидор и персиков? Нам нужно знать состояние дел непосредственно в дивизии! А вы мне двадцать минут на страшно исковерканном украинском языке зачитываете сколько здесь вина производят! Это вы мне можете рассказать по дороге, в машине, когда мы будем ездить по частям! И то, если я вас об этом спрошу! Вы меня поняли!?
- Так точно, товарищ генерал!
-Все, объявляйте перерыв. У вас есть здесь зал по- просторнее?
- Так точно!
- После перерыва собирайтесь там. Здесь от жары дышать невозможно.
- Таваришши аффисэры!
 Комиссия во главе со своим председателем поспешили из-за стола президиума на выход. Нам Гулиев махнул рукой задержаться. Когда за последним членом комиссии дверь захлопнулась, Гулиев, изо всех сил изображая миролюбивый по отношению к нам тон, начал лепетать:
-Ну, нычаго, просто пэрвый блин комом! Бывает. Кто мнэ сочинял доклад!? Зыркая по углам своими геморройными моргалами, он уже начал искать виновного в случившемся.
-Подполковник Медзинский, - откликнулся из глубины помещения кто- то из замполитов.
- Ну, я ему насочиняю. А гдэ он? Ну да, он как всегда, отсутствует. Это же самый занятой. Так, перерыв , и чтобы через пят минут все были в большом зале.

      Перейдя на первый этаж, в огромный зал, все присутствующие просто затерялись в нем. Зал огромен, и здесь всегда была вожделенная прохлада. Продолжение доклада было скомкано до пяти минут. После чего прозвучала  команда  от предводителя киевлян,  разойтись всем по своим рабочим местам, и быть готовым к сдаче проверки непосредственно по своим служебным объектам, и в целом за дивизию. Не знаю,  как там дальше выкручивался Гулиев, но через два дня комиссия уехала. Он в кресле удержался, значит как- то отмазался. Но с тех пор я неоднократно слышал от подобных приезжающих как с МО, так и с ЮОК*, что  неужели в Украине не нашлось достойного командира на такую дивизию? И, мол, зачем на ней держат такого тупого азиата?
         Но ничего не менялось. Видимо, силы, которые он прикармливал со своей стороны, держали его крепко на этой должности. Конечно, крутился он как уж на раскаленной сковородке, чтобы не выпустить гуж, за который ухватился. Не смотря на хилое уже здоровье, на враждебную в целом для него среду в дивизии и в Украине, он из шкуры вылазил, чтобы доказать всем, что  может и имеет право на эту должность. А для этого были нужны, в первую очередь, не его командирские способности, а  деньги, чтобы делиться с теми, кто его поставил, и кто его здесь держал.
        С этой целью, как в Веселом Куту, так и здеь, в учебном центре, паслись тучные овечьи стада, но это мелочь, и возни много. Нужны были долляры, и как можно больше. Тет а тет он мне сам плакался.
- Володя, ты же понимаешь, у меня ведь многочисленная родня там, на родине. Есть братья, сватья, сестры и так далее. Кто- то рожает, кто- то женится, и всем дай. Они же знают теперь, кем я служу. Они же думают, что мне манна небесная сыпется. Ну, и мне, чтобы не упасть в грязь лицом перед ними, приходится последнюю сорочку с себя снимать.
 - О, да, конечно понимаю,- с мнимым сочувствием, подпевал я ему. Перед последней его сорочкой было много еще чего из имущеества в дивизии. Давно и многие положили глаз на простаивавший теперь почти без дела огромный аэродром. В свое время он мог принимать грузовые «Мрии», и  космические корабли «Буран». Да, на них он был и рассчитан, как подстраховывающий. С тех пор не только «Бураны», но и наши родные «ИЛ-76»,  очень редко посещали его взлетную полосу. Местные дельцы уже давно посчитали количество железобетонных плит и их общую стоимость, примерно, в три миллиона баксов. И Гулиев был первым среди них, кто разинул пасть на чужой каравай.

  По полигонам еще с советских времен скопилась масса металлолома, а он теперь тоже в цене. Вот уже несколько лет солдаты полигонных команд его собирают, и никак весь собрать не могут, а это тоже неучтенная копейка. Масса пустующих огромных помещений на танкодроме и автодроме, а набирающие силу молодые воры-«бизнесмены» в них нуждаются. Нужно где - то хранить товар. И сдаются они им в аренду. Начиная с зерна, помидор и арбузов, до контрабандных товаров. Граница ведь рядом. Много чего туда-сюда перемещается. А тут такое халявное прикрытие. Закрытая  территория воинских частей. И так далее и тому подобное.

        Уезжает как-то Гулиев по своим делам, в теперь уже родной для него Николаев. Там тоже имеется  быснэсс. Кабаки и заправки на него работают. Периодически нужен хозяйский глаз. За себя оставляет на дивизии своего боевого заместителя. Полковник Степовой, молодой, да ретивый. Он тоже не прочь урвать хоть обглоданную косточку со стола хозяйского, а так как все полигоны и учебные центры теперь в непосредственном его ведении, то он, конечно, в курсе всех там происходящих дел.

       Суббота, день нашего теперь давно уже  всем приевшегося ГКЧП, то есть заседание гарнизонной комиссии по профилактике травматизма. Степовой теперь ее председатель. Давно уже комиссия проводится не на территории госпиталя, а там где  вздумается очередному командиру или его заместителю. Вот и сейчас заседание решили провести  все в том же малом зале клуба сорок пятой бригады. Начало в тринадцать часов. Приступили к разборке первого крупного правонарушения за текущую неделю. Состав присутствующих уже много лет бессменный. Верхушка управления дивизии - в качестве стороны судейской, а командиры частей со своими замами, в качестве мальчиков для битья. Еще сюда же приглашают провинившихся и их непосредственных командиров и начальников. Раздача  кнутов и пряников идет по давно накатанной дорожке. Прошло пятнадцать минут заседания.  Вдруг неожиданно на столе, прямо перед  председательствующим начинает дребезжать  чуть ли не подпригивая черный, эбонитовый аппарат телефона. У меня сразу проскочило холодной змейкой по спине нехорошее чувство. Степовой снял трубку. Я, как и все,  внимательно следил за выражением его лица. В армии телефон крайне редко подает сигнал с хорошими вестями. И оно стало подтверждать мои предчувствия.

- Когда? Пять минут назад? Уже везут? В госпиталь?- Степовой нервно бросил на стол трубку, что было крайне нехарактерно его флегматичной натуре.
- Заседание комиссии на этом срочно прерываем, - возбужденно произнес замкомдива. - В учебном центре взорвался снаряд. Четверо пострадавших. Все, кого это касается за мной! Едем в госпиталь.  Я, естественно, тоже выскочил из зала, и на своей машине помчался в наше лечебное заведение. И еще успел застать, как на моих глазах санитарное авто учебного центра, на базе ГАЗ-66, с кунгом влетело в ворота госпиталя и снесло все кабеля и силовые линии, которые были протянуты над воротами на такой высоте, что никак не предусматривали заезд машины с такой высокой будкой. Долго потом еще электрики и связисты их восстанавливали.

         Из машины вынесли четверо носилок. На одних уже был труп. У него взрывом полностью вырвало внутренние органы из грудной и брюшной полостей. Трое других были поражены множественными осколками с тех сторон, в какой позе их застал взрыв. В помещениях приемного отделения стоял неимоверный крик и стон. Очень быстро все они были благополучно были

 прооперированы и остались живы. Мои подчиненные хирурги свой хлеб даром не ели.

   В результате скоротечного следствия было установлено, что они пилили  на металлолом один из неразорвавшихся снарядов. Я не вникал в тайны. И до сих пор не в курсе для кого из наших бугров в тот день шла заготовка цветмета. Но Гулиев в своем кресле снова усидел. И то, видимо, только по тому, что в тот день в дивизии отсутствовал. Видать, была сильна у него поддержка со стороны его Аллаха.

  А Степового с должности подвинули в штаб аэромобильных войск. Там он долго околачивался на третьестепнных должностях, но все равно со временем стал нашим командующим. Разборки по этому делу длились недолго, но все- таки, когда Гулиева в очередной раз пригласил к себе гарнизонный прокурор, он прихватил и меня с собой, как секретаря комиссии по профилактике травматизма. Ко мне со стороны прокурорских вопросов не было, но невольно я поприсутствовал и при разборках по другому вопросу.

- Шамиль Магометович, так как же так случилось, что вы занялись прямым разворовыванием народного имущества?- задал вопрос Гулиеву молодой, да ранний подполковник со щитами и мечами на лацканах кителя.
- Вы о чем, товарищ Сохатов?, - дребезжащим голоском, которого я никогда раньше от него не слышал, спросил у него Гулиев. Мне, рядом с ним сидящим, передалась  его мелкая дрожь. Даже привиделось, что у него вдруг появился  куцый овечий хвостик, который мелко-мелко дрожал.
- А то вы, Шамиль Магометович, не догадываетесь, о чем я вас спрашиваю, - криво ухмыляясь, парировал нагловатый прокурор.-  Я о плитах, товарищ полковник, о плитах аэродромных. Сколько вы их уже успели продать, а?
- Всего шестьдесят штук, товарищ подполковник.
-Каждая, если я не ошибаюсь, ценою по двести баксов?
- Нет, ну что вы,-лыбился железными фиксами Гулиев, - всего по сто сорок.
- А чего это вы так продешевили?- искоса поглядывал на Гулиева хозяин кабинета.
- Так больше не дали. - Гулиев ерзал задом, и бросал косяки в мою сторону. Больше всего его бесило то, что этот нелицеприятный для него разговор происходил в моем присутствии. А прокурор, видимо, именно с учетом моего присутствия затеял этот допрос, чтобы покуражиться над «бедным» комдивом.
- Так как же так, Шамиль Магометович?- продолжал ерничать прокурор.
- Вы знаете, чорт, чорт  попутал. Чэсное слово, чорт попутал, - Сохатов от такого словосочетания растянул свою хищную ухмылку до ушей.
- Ладно, ладно, Шамиль Магометович, на эту тему мы поговорим чуть позже, через пару дней.

 Лично у меня тогда закрались подозрения, что  прокурор, просто шантажирует Гулиева, чтобы и себе урвать процент от продажи того имущества, от народного каравая, которым теперь распоряжались воры и негодяи в погонах.

- Разогреешь обед, покушаешь и покормишь детей сегодня самостоятельно,- говорит мне жена, - нас сегодня везут на огороды. Будем лук пропалывать.
- Не понял, какой лук? Какие огороды?
- А ты что, не в курсе? С сегодняшнего дня все женщины - военнослужащие, будут регулярно работать на дивизионных плантациях. Будем заниматься огородничеством. Добывать пропитание для личного состава дивизии. Говорят в бригаде, что это распоряжение лично Гулиева.
- Первый раз слышу.
- Странно, что ты такой информацией не владеешь.
-Действительно, ни на совещаниях, ни на построениях, он ни разу, ни одним словом не обмолвился, что собрался хозяйничать подобным образом.
- Мало того, для нас в рембате уже даже тяпки изготовили в массовом количестве. Вон и моя стоит в углу прихожей, в газеты завернута.
 - А как же работа в медроте? Да и вообще, как это все женщины - медики будут срываться со своей непосредственной работы?

Ну, тут уж меня заело всерьез.
-И это еще не все, - продолжила супруга, - с нас, со всех военнослужащих в бригаде, и видимо, во всей дивизии, приказано собрать по десять гривен.
- А это еще зачем?
-Будут на эти деньги, якобы, закупать авиационный керосин, потому что дивизионным кукурузникам летать не на чем. Дивизия программу прыжков за этот год выполнить не может.
-И ты уже сдавала?
- Нет еще.
- И ни в коем случае не сдавай. Сейчас еду в штаб. Я ему устрою и огороды руками женщин медиков, и керосин за наш счет.
- Может не стоит тебе с ним связываться? Ты и так у него давно, как камень в ботинке. Я, как и все, перебьюсь, отработаю. Да и деньги невелики.
- Нет уж, если пойти у него на поводу, то это будет только начало. Дальше у этого аллигатора, аппетит будет только наростать.
- А ты вспомни, как при Бабиче собирали со всех по тридцать гривен. Якобы тогда собирались винт для самолета покупать?

И точно, вспомнил, было такое дело. Даже собрали солидную сумму. И винт не купили, и деньги тихонько испарились. Все тот же, бывший замполит Кулишман, ими на счету распоряжался. Потом Бабича уволили, и о деньгах все забыли.
- Ну, уж в этот раз я ему все скажу.
Прибыв в штаб, прямиком следую  в кабинет к Гулиеву.
- Разрешите, товарищ полковник?
- А, начмэд, захади, захади. Что- то случилось?- Гулиев смотрел какую - то телепередачу. Телевизор ему недавно преподнесли в качестве подарка от одной из бригад, замполиты купили на собранные у солдат деньги.
-Еще не случилось, но может случиться. Вы в курсе, товарищ полковник, что в госпитале и в медротах некому нести суточные дежурства? Что некому работать в операционных и перевязочных?
-Нэт, а почэму?
- Потому что, якобы, по приказу командира дивизии весь медицинский персонал теперь денно и нощно работает на плантациях полковника Гулиева. Здесь я специально утрировал, говоря о "его плантациях", чтобы посильнее его зацепить. Рискуя нарваться, но по другому он мог просто пропустить информацию мимо ушей и не отреагировать.
-Да ты што? Кто такое гаварит?
-Весь личный состав дивизии об этом говорит, но при этом ни одна женщина- связистка в поля не поехала, потому что у них начальник штаба дивизии полковник Нереп- их папик, он их отмазал.
- Нэт, ты что? Это у же пэрэгибы на мэстах. Это камандиры частей так заруливают. Да эшшо и мною прикрываютса. Я давал распоражение привлекать всэх жэнщин военнослужащих, которые дуръю маютса от бесдэлия. Ты жэ знаеш сколко их тэпэр у нас? Сотни и сотни. Этих всаких стрэлков-гранатометчикоф. А они  значит рэшили мэня опорочить. Всэх пад одну гребенку в поля отправить, и мною прикрыться. Ну, спасыбо за информацию. Кто мнэ   ешшо, как не ты,  всу правду доложит. Я сэйчас разбэрус.
- Но и это еще не все, товарищ полковник. Я сказал своей жене не сдавать деньги на керосин. Гулиев так  крутанулся в сторону на своем вращающемся кресле, что чуть не опрокинулся. Ему не хватило воздуха. Он, как карась, выброшенный на берег, начал хватать его своими  жабрами.
-Ну, ты панимаеш, у нас, действително, сложилась такая ситуация…
- Мой сосед по лестничной площадке, начальник ГСМ* дивизии говорит, что никаких проблем с топливом для самолетов нет. И судя по его новенькой иномарке, у него действительно нет проблем вообще.
- Ах так, он так гаварит!? Ну, тогда он сам, за сваи тэньги и купит вэсь недостающий кэросин. Всо, всо, хорошо, иди, иди. Я расберус с теми, кто хочет на моей спиной рыбку съесть и на…диван сесть.

И я ушел. Пусть  знает «мудрец», что лично я ему не потерплю ни одного зигзага в сторону. Думаю, что вряд ли ему понравился этот  визит, но он продолжал терпеть.

           Но вот и подошло мое очередное звание, подполковник медицинской службы. Столы  накрыл в столовой военторга, той,  что в центре города. Приглашенных было более сотни офицеров и прапорщиков, не исключая и женского пола.  Я сидел за столом по центру. Гулиев справа от меня, начальник штаба Нереп, слева. Вся процедура прошла по традиционному, давно накатанному сценарию. Был и 200-грамовый стакан водки со зведами на  его дне, выпитый до дна. И представление присутствующим по случаю очередного звания, полученного, как всегда в срок. Погон на правое плечо к рубашке цеплял, соответственно, Гулиев, а на левое,  Нереп. Вот «счастье» -то! Далеко не всем майорам в дивизии, комдив с начальником штаба новые звезды цепляют. Долго звучали тосты и пожелания. Я предварительно проглотил граммов пятьдесят масла сливочного. До конца мероприятия продержался стойко. Потом, когда почувствовал, что защитная жировая прослойка в желудке смыта и начался массовый прорыв алкоголя туда, куда он и стремился с самого начала, в кровеносное русло, тихонько слинял, но в обиде никто не был. Всем хватило выпить и закусить в мою честь.

         Для справки. На все  очередные звания мои верхние начальники каждый раз втихаря от меня оформляли минимум по два раза документы на досрочное присвоение каждого очередного звания. И каждый раз кадровики верхних  штабов возвращали их обратно. С формулировкой, что,  мол, курица не птица,  медик  не офицер. И вообще медики это может и люди, но не военные. И как бы они достойно не служили, как бы они там не надрывались, права на досрочное присвоение звания не имеют. Вот был бы он командиром боевого батальона, полка, тогда другое дело.  Ну, или хотя бы проплатил кому и как следует. А то здрасте вам, какому- то медику, неведомо за что, звания досрочно раздавать. А вот  шиш  ему на рыло!

      А через месяц, наконец - то, пришло генеральское звание и Гулиеву. Ну, конечно, масштабы гулянки были ни в какое сравнение с моим. Присутствовало около трехсот приглашенных, в том числе и я с супругой. Все офицеры были с женами. Весь процесс гулянки по этому поводу снимало на видео местное телевидение. Среди почетных приглашенных был и Бабич с супругой. Два непримиримых  на полдня заключили консенсус и приняли временное перемирие. Внешне все выглядело, как нельзя лучше. Гулиев от счастья был на седьмом небе. Это был его звездный час. Я даже впервые видел, как он танцевал со своей Оксаной.

     И вот несмотря на казалось,  бы такие наши «нежные» отношения, трения между нами по - прежнему сохранялись. Натура у «слуги Аллаха»* такая, держать всех в напряжении. Зима в Бессарабии иногда тоже бывает. Чаще всего  она проходит как еще плюс три месяца затяжной осени, но иногда входит в штопор. Хоть и краткая, по сравнению с северами, но суровая, по здешним меркам. С морозом до минус двадцать пять, со снежными заносами и буранами. Степь все - таки. Не смотря на лесополосы, насаженные при «кровопийце» Сталине, но почти вырубленные при «демократах» Кравчуке и Кучме на отопление. Тогда газ стал местному населению не по карману. Теперь эти поля, не имея защиты от ветров-суховеев, медленно, но уверенно эрозируют, превращаясь в  пустыни.

        При Бабиче вопросы следующего  отопительного сезона ставились во главу угла, сразу же после окончания  очередной зимы. Гулиев пытался и здесь "свое" урвать. Топливо -налево, а затем, видимо, уповал к своему Аллаху, чтобы с зимой пронесло. Вот и поднимаю я вопрос на совещании о том, что почти нет тепла в палатах медрот. Больные и персонал замерзают.
- Как это замэрсают? -со злостью, с вылупленными, как всегда в таких случаях, своими геморроидалными лупалами, начинал возмущаться прожорливый кавказец, - а ты пачэму нэ грэеш?
- Грелки кончились , товарищ генерал.
-Какие эшо грэлки? -понимая, что я утрирую, и его подкалываю, он бесился до крайности.
- Резиновые, товарищ генерал .
- Какая тэмпература сейчас в палатах?
- Если суммировать всю температуру у больных, то в среднем получается даже высокая, тридцать семь с половиною.
- Это как? Ты о чом?

Присутствующие в кабинете понимали, что я нарываюсь, но сопели молча. Типа, твое дело, если тебе нравится цапаться, то продолжай. Но мне ничего другого не оставалось. Чтобы заставить его принимать решение, нужно было заострить  внимание до крайнего напряжения.  По- другому он  не реагировал, пропускал информацию мимо мохнатых ушей.
- Это, товарищ генерал, если суммировать температуру тех, у кого за сорок и тех, у  кого тридцать шесть с половиною, а затем поделить на количество пациентов в стационаре, то получается, примерно, такая.
- Ты, ты о чо мнэ сэйчас говорил? О какой срэднэй тэмпэратурэ?- у него  как всегда в таких случаях от злости начиналось удушье и спазмы,- это ты что, так на да мною издеваешса?
- Никак нет, что вы, товарищ генерал? Докладываю все как есть. Я о том,  что нужно немедленно принимать меры по отоплению. И не только в госпитале и медротах, но и в спальных помещениях казарм. Спросите кого угодно, солдаты замерзают.
- А почэму мнэ никто не докладывает? Зампотылу? Ты почэму молчишь? Или ты не в курсэ? Почему начмет всегда в курсе всех дел, а вы камандиры молчите?

    Начиналось затирание вопроса и перевод на стрелочников.
- Азэранин, состав мне акт темпэратурного режима по всем казармам.
- Пожалуйста, товарищ генерал,-подаю ему уже подготовленные графики и акты. Он начинает бегло вникать.
- Бздуль, это у тэбя, в казарме зенитчиков  самая низкая тэмпература! Всего восэм градусоф!? Почэму? Ты что афигэл?!

       Бдуль, очередной, им же и назначенный за мзду командир бригады. Тупой, но ни чем не уступающий своему, комдиву молодой подполковник. Он,  глядя на своего покровителя, соответственно, тоже урвал свою долю от топлива предназначенного на этот сезон. В расчете на зиму теплую.

 - Бдуль, ты в курсе что солдаты бригады, произносат тваю фамилию как Бздуль?
- Товарищ генерал.., -начинает мычать комбриг.
- Что, что, товариш гэнэрал!? Пачему я тебя спрашиваю, температура у тваих зенитчиков такая же как и на улицэ!!!? Да и у артиллеристов всэго на адын градус выше!?

       Когда они начинают выяснять отношения между собой, Гулиеву уже становится не до меня. Я свое дело сделал. Стравил прохиндеев между собою. И хотят они того или нет, но топить начнут. Пусть не восемнадцать- двадцать, но хоть до шестнадцати, температуру в казармах поднимут. Где они при этом будут брать топливо, меня совсем не интересует. При этом Гулиев прекрасно понимает, что я не остановлюсь, если отопление не наладится. Будет знать начмед округа, и соответственно, его покровитель, и хозяин округа, Запинайко.

      Естественно, такие мои промывания  его  глаз, мне ничего, кроме съеденных нервов, не добавляют. Я по - прежнему, числюсь  его врагом номер один в дивизии. Хотя при этом даже он понимает, что все, что я делаю, делаю не для собственной выгоды. Прекрасно понимает, если дивизия свалится с массовой пневмонией, а на этом фоне кто - нибудь еще и умрет, тогда ему уж точно не поздоровится. Поэтому, сцепив свои гнилые волчьи клыки, он  терпит неудобоваримого начмэда.

При случае он даже прикалывается.
- Азэрянин, я же панимаю, я в этой дивизии никто, по сравнению с табой .
- Не понял, товарищ генерал, вы это о чем? - глядя на его самодовольную ухмылку, расплывшуюся по роже, понимаю, что он сегодня в настроении пошутить.
- Ну, как же, ты начмэт всэй дивизии! А я кто, я ныкто, я так здэсь, заблудилса.
- Да, ладно вам прибедняться, товарищ генерал. Не утрируйте, не сравнивайте наши весовые категории, -мне не до шуток.
- Ну, ладно, ладно, нэ обижайса. Я тэбя панимаю. Мне как бы там ни было, нравитса твой стил работы. Дафай, занимайса.

 Вот так взаимно,  дополняя беспрестанным контролем друг за другом, мы и служили. Он был непрочь, чтобы я на чем - нибудь по- крупному прокололся. А я, соответственно, всегда был бы рад  в яму, которую он копал мне, столкнуть его самого. Так и ходили в необычном тандэме по краю обрыва.
         По дороге с автодрома сломался  штабной автобус. Идем пешей цепочкой мимо складов РАВ*. Гулиев впереди. За забором из колючей проволоки лежат на травке штук семь бычков- погодков.
- Таваришши афицэры, обратите внымание, слева от вас лежит ваша прибавка к пайку. Это  по несколко килограммов гавядины к вашему сталу.

Все внимательно посмотрели, бычков сосчитали и сглотнули слюну.
- Товарищи офицеры, пощупайте кнопочку у себя на затылке,- подтруниваю тут же я.
- Это эшшо какую такую кнопошку? Кто этто скасал !!!? -взревел,  остановившись Гулиев.
- А ту, на которую пусть раскатанные губы пришпилят, -продолжаю я в том же духе, пожалев уже о том, что подшутил, так как  вижу как он не на шутку взбесился.
-Азеранин, ты што, сомневаешься в том, что я гавару!!!??? -снова задыхаясь, из последних сил сдерживает взрыв негодования Гулиев.
- Да, сомневаюсь. Даже совершенно уверен, что никто из присутствующих в глаза не увидит ни одного грамма мяса от этих бычков.
- А я тэбе гаварю, что оно будет у вас на столе!

 Я дальше промолчал, как и все остальные. Прошло время. Никто и не вспоминал о том разговоре. Нам не то что той добавки,  нас через пару месяцев Кучма с Кузьмуком вообще продовольственного пайка лишили.

        Проводы Клеца на вышестоящую должность.
Да, того самого командира артиллерийского полка, жена которого заведовала аптекой в МПП. Тот, который   когда - то угрожал мне разборками у прокурора за мнимую обиду из-за жены.

 Вся верхушка управления дивизии ехала штабным автобусом для проведения ревизии и приема передачи дел и должности в полку. Работали полтора дня.  Каждый, соответсвенно, по своему профилю. Акты составили, автографы поставили. В конце совещания полковник, уходящий на вышестоящую должность, зачитал список фамилий тех,  кого он приглашает на банкет по случаю.  К моему удивлению я числился тоже в списке приглашенных.

       Столы буквой «П» были накрыты в местном военторговском кафе. Мне предложили место во главу стола. Между начальником штаба дивизии Нерепом и начальником артиллерии дивизии Драчевым. Ели-пили, тосты говорили, закусывали. Хвалили уходящего полковника, как толкового командира. Через пару часов мои соседи слева- справа были уже полуготовые. Я видел, что они сегодня домой не собираются. А меня мучила только одна мысль, как добраться до родной постельки.

    С самого начала заметил, что Гулиев ограничивает себя в потреблении. А с наступлением сумерек, смотрю, он засобирался в свой Уазик.
- Товарищ генерал, на борт возьмете?
- А, Володя, ну, конечно, садись, поедем вместе.

 Меня долго уговаривать не надо было. Занимаю место на заднем сидении. Едем, дорога из Кута в Болград, минимум полтора часа езды. Хотя бывало, что на «Урале»  я доезжал и ровно за час. Едем, расслабились, устали. По дороге Гулиев начинает по пьяни плакаться мне на свою тяжелую жизнь. …о нехватке денег, о родственниках. О сестре, собравшейся замуж…
- Ты думаешь, что  легко тянуть эту внезапно свалившуюся на мэня ношу?  Ты же прекрасно панимаешь  и знаешь, что я уже из Николаева никуда не собирался, кроме как на пенсию. Но вот так случилось, что мнэ прэдложили эту должност. А тэперь приходится всэм доказывать, что я достоин ее тянуть. А ты же начитанный, ты знаешь "Кому дается, с того и спрашиваетса". Всэ кто свэрху и те, что сбоку, всэ ждут, кагда Гулиев им принэсет и в рот паложит. А да ладно… чаго уж там, пасплу я немного.

Когда приехали до его дома, он проснулся.
-Вася, отвэзи начмэда дамой,- дал он распоряжение солдату-водителю, а сам пошел в свою калитку. Проявлял и он иногда, в расслабленном состоянии,  обо мне заботу.

        Стук в дверь моего кабинета. После разрешения, заходит подполковник  Сохатый. Наш гарнизонный прокурор. По биографии сын  больничной санитарки, и водителя скорой помощи. В меру упитанный, такой парниша. Весь кровь с молоком. Довольный жизнью.
-Разрешите, Владимир Кириллович?- это что-то новое. Оычно этот зажравшийся, розовощекий поросенок, сам всех к себе вызывает. "Не иначе как что- то ему самому от меня надо"-подумал я..
- Да, да  проходите, конечно, присаживайтесь, -изо всех сил изображаю любезность. При этом киваю секретарше, чтобы  выметнулась из кабинета, потому как заметил его недовольный косяк в ее сторону.
-Я весь внимание, Алексей Петрович.
- Я к вам по такому поводу, Владимир Кириллович. Буду говорить откровенно, как мужик мужику. Не могли бы вы, куда - нибудь перевести мою жену из ОБДО. Куда - нибудь, только подальше от меня. Надоела она мне со своим ежедневным контролем, во- как, - он провел ребром ладони у себя по горлу. "Видимо, Гулиев уже собирается отчаливать из дивизии,- подумал  я, -  если  не сам решил  проблему, а послал его ко мне. Напоследок по - мелкому насолить прокуроришке надумал".
- Хорошо, я поищу ей место. Где- нибудь в противоположном углу от прокуратуры.
- Вот спасибо. Буду премного благодарен, если посодействуете.
- Договорились. Я завтра позвоню.
На второй день я ему звякнул и предложил для его супруги место начальника аптеки в сорок пятой бригаде.
-Отлично, Владимир Кириллович. Она же у меня вообще- то провизор по образованию. Это для нее будет самое то, что надо. Еще раз благодарю.
          Бригадой как раз командовало тело по фамилии Бдуль, или Бздуль, как называл его сам  же и поставивший на эту бригаду Гулиев. Так как он не очень корректно относился к медицинской службе,  вообще, и к своей, бригадной в частности,  то таким образом я  наслал  на него маленькую кару.   То есть подсунул небольшую свинью.

          Захожу с контрольной проверкой в варочный цех солдатской столовой сорок пятой бригады. Время предобеденное. Там стоит какой- то специфический смрад. Я от этой вони вынужден был выскочить на улицу, но она преследует меня и там. Спрашиваю у прапорщика дежурного по столовой:- Что это он такое готовит? Почему такая вонь?
- Так это же мы готовим суп из селедочных голов, - совершенно невозмутимо отвечает прапор.
- Не понял? Как это из селедочных? Давно?
- Так вот уже почитай, как с неделю. Такое меню по всей дивизии.
- Кто приказал?
- А то вы не знаете кто? С подачи полковника Бадина, зампотылу дивизии, приказал, естественно, Гулиев.
- И что, его кто- то ест, этот суп?
- Гадость уникальная,- присоединяется к нашему разговору один из ответственных по части, офицер службы ВДС,- но голод не тетка, солдаты вынуждены кушать,- я попробовал как -то сунуть ложку в рот, так меня стошнило и вырвало.
- А в связи с чем такое нововведение в рацион, -уточняю я.
- Ну, как всегда, объясняют нехваткой продуктов, -продолжает ответственный.
- Видимо, украли и продали налево то, что пришло по снабжению со складов округа, -подытоживает дежурный прапорщик.
- А вам это откуда известно?- с усилием делаю удивленное выражение лица.
- А я что, первый день в армии служу? – парирует прапорщик, - мы тоже не слепые, все видим. И что привозят на склады, и что увозят с них и куда. И даже то, что вообще в части не довозят.
        После обеденного перерыва посещаю кабинет заместителя командира дивизии по тылу. В то время эту должность занимала такая себе  ожиревшая, с одышкой, тыловая вошь в очках с толстыми стеклышками.
- Товарищ полковник, разрешите узнать, с каких это соображений вот уже в течении недели вы травите личный состав дивизии селедочными отходами? Полковник, расплывшийся, как куча жирного дерьма за широким столом, начинает, как карась,  выброшенный на сушу, хватать своими губатыми присосками воздух. Я знаю, он здесь поставлен на кормление напрямую замполтылу  округа, профессором кислых щей, генералом Пропивко. Но не могу себя сдержать от булькающего во мне гнева.
- А-а вам какой дело, товарищ подполковник!? Вам какая разница, чем я кормлю солдата?
- И это все чем вы в состоянии парировать на мой вопрос? Да, не ожидал я, товарищ полковник, встретить на этой должности человека со столь узкими понятиями о роли медицинской службы в армии. Да будет вам известно, что у меня есть дело до каждого столба на территории дивизии, и вокруг нее. И если вы сейчас же не дадите команду о прекращении издевательства над желудками десантников, то очень пожалеете об этом!

Полковник вылупил свои близорукие рачьи глазки за стеклышками очков от жуткого волнения. С ним уже давно, видимо, в таком тоне никто не разговаривал. Он за полгода службы здесь убедился, что можно под крылом своего окружного покровителя, воровать эшелонами совершенно безнаказанно. И тут вдруг на голом месте такая предъява. Он что- то попытался еще бормотать, но я хлопнул дверью, только потому, что я их, этих зампотылов, здесь пережил уже более пяти, позволил себе не церемониться с очередным  ворюгой и хамлом.

 На второй день.
- Кириллович, а на тебя Гулиев  во-оот такие клыки заточил,- говорит мне молодой полковник, показывая длину клыков, разводя руки в стороны. Новый заместитель Гулиева. Прибывший на эту должность из Хыровской бригады, после того, как на ней подвинули Степового.
- Они у него на меня заточены с той минуты, как он прибыл на  должность комдива. А что, собственно говоря, такого случилось, если не секрет?
- Да ты где - то вчера вмешался в процесс питания личного состава.
-Ах, по этому? Ну, тут ничего удивительного. По - другому, и быть не может.
-Тем не менее, он приказал Бадину пока приостановить питание солдат селедочной требухой.
- Еще бы. Теперь будут изыскивать новые резервы. Может, пошлют бойцов вылавливать лягушек по прудам, -перевожу я разговор на шутливый тон.



            

*Зампотех- заместитель командира по технической части.
*Ай-саид(аварск.)-господин, хозяин...
*ГСМ- горюче-смазочные материалы.
*ЛКН- лицо кавказской национальности.
*ЮОК-Южное оперативное командование. Так звучит бывшая аббревиатура ОдВО-Одесский военный округ.