Чубчик кучерявый

       Акынство хорошо уже хотя бы тем, что не нужно дожидаться вдохновения. Муза акыну, как зайцу барабан. Нам достаточно покинуть свою уютную кроличью норку и высунуть любопытный нос на улицу — и, знай, успевай записывать. А уж очереди и общественный транспорт — вообще неисчерпаемый источник акынского творчества. Про транспорт я уже как-то писала, пришло время очередей. Очередь очереди настала, простите плоский каламбур.

       Самые лучшие очереди, это те, где можно взять талончик. Получил номерок, и дыши носом спокойно. Сунется вперёд наглая морда, а вы ей — нате пожалуйста, мой номер 1999, а ваш, простите, какой? И всё. Справедливость восстановлена.

       Взяла я как-то номерок в аптеке. Ага, и в аптеках такое есть, здорово, правда? Даже не глянула на своё счастливое число — у прилавка всего-то человека три стоят. Пристроилась за ними, стою, мечтаю. Впереди бабулька дотошная пытает провизора. А таблетки почему розовые? В прошлый раз зелёные были. Ой, маленькие какие. Вот спасибо вам, позаботились, а то мне глотать трудно. А вы, молодой человек, араб? Я всегда знала, что и среди арабов милые люди есть. В общем, непринужденную светскую беседу ведёт, пока остальные томятся.

       Наконец, насосалась бабулька провизорской крови, отвалилась довольная. Я смело шагаю к прилавку, протягиваю номерок. Вдруг, как из-под земли прямо передо мной вырастает дядя. Здоровенный жлобина с лысой (бритой) головой и раскалённым затылком. Оттирает меня от прилавка могучей грудью и возмущенно орёт: куда прёшь, а? у тебя номер какой? Смотрю на номер — 51. А сейчас какой должен быть? Смотрю на табло — 49. Упс, конфуз приключился. Извиняюсь, отхожу в сторону. Неудобно жутко. Замечталась, ну надо же. А бритоголовый дядя, которых в Израиле называют арсами (что-то вроде жлобоватого мачо), продолжает наезжать, вот, мол, понаехали наглые гои, проходу от них нет, лезут во все щели, как тараканы. Я робко защищаюсь — к чему так нервничать, ошиблась, с кем не бывает? — говорю. А он ещё больше разошёлся: стану я ещё из-за таких нервничать! Сам весь взмок, затылок уже цвета льющейся стали в мартеновской печи, уши вот-вот отвалятся от возмущения.
Отхожу еще подальше, вы только не побейте меня, говорю, нежно улыбаясь. А ему эта моя улыбка вообще как кровь для акулы. Голосит как на пожаре, нехорошими словами меня обзывает. Плохое, видать, утро, выдалось у дяди. Вот мне и перепало. Настроение — в говно (извините).

       В общем, когда подошла моя очередь, я сильно задумалась — не купить ли мне яду какого? Радикального средства от хамства. Не для дяди, для себя, конечно. Сдержалась, не купила. Да и вряд ли яд без рецепта отпускают.

       С горя пошла в супермаркет. Куплю, думаю, чего-нибудь вкусненького, заесть обиду. А там, как вы думаете, что? Правильно, очередь. Кассирша одна, еле справляется. Номерков нет, всё пущено на самотёк. Стою, мечтаю о яде. За мной, судя по характерному тембру голосов, старички возмущаются тихонько — как так, кассирша одна? У нас вообще-то времени не так уж много осталось, в положение наше войдите.

       Вдруг, тоненький дребезжащий тенор запел загадочное «пачамуй, пачамуй».
       Я к стихийному народному творчеству очень прохладно отношусь. Любое неорганизованное пение для меня как маленькое аудио изнасилование. Пытаюсь не слушать, в уме перебираю виды казней. Потом не выдержала, повернулась: хотите впереди меня пройти?

       А там никого нет. То есть, на уровне глаз нет никого. Смотрю вниз — ой, есть. Маленький такой старичок-с-ноготок, лысый (не бритый), слуховой аппарат в ухе торчит кокетливо. На вид ему лет двести, но стоит прямо, смотрит весело, улыбка лучезарная.

       Спрашивает, ты откуда? Говорю — местная я. Не ври, — строго так говорит. Откуда? Пришлось сознаться, Украина, мол. А он ещё сильнее сияет, и вместо ответа: “Чу-уубчик, чу-убчик, чубчик кучерявый” поёт. Хорошо поёт, душевно. Потом плавно перешёл к «подмосковным вечерам», и закончил бенефис «первым делом, первым делом самолётами». Все аплодировали. Я громче всех.

       И настроение как-то сразу наладилось, и жить захотелось, и вкусненькое передумала покупать. Взяла кефиру и яблок. Я тоже до двухсот лет дожить хочу, вот так как он. С песнями.
       А тот аптечный арс вряд ли дотянет. Или ладно, пусть живёт. Для контраста.