Щуки Памяти свата Александра Петровича Безручко

Ручей  родился  в  роднике  близ  заболоченного  лесочка, перебежал  через  болотце, в  трубе  под  большаком  в  полной  темноте  проскочил  стремглав, впал  в  сплошь  заросшее  камышом  мелководное  озерко, заглянул  в  два  пруда  и побежал,  по-заячьи  петляя, а  вскоре  слился  с другим  таким  же  молодым  и  проворным, и  оба  растворились  в  Иртыше.

Утро  настало  чудесное  для  всякого  рыболова: атмосферное  давление  медленно  росло, приближаясь  к  норме, лёгкая  дымка покрывала  всю  местность  окрест  дачных  домиков, расставленных  вдоль  берега  извивающегося  ручья.
Чудилось:домики плывут в дымке, на треть погрузившись в неё. Ветер дул ю/з, чуть колебля макушки деревьев, камыш шуршал едва уловимо для человеческого уха.
Ширина ручья  местами  едва достигает   двух-трёх  метров.  Глубина  колеблется  от  аршина  до  метра.

 Май. Два  мужика  в  кирзовых  сапогах, кепках  и  стёганых  фуфайках  вышли  с миниатюрной веранды без дверей, притулившейся к домику, немного превышающему размерами её, и  вошли в  дымчатое  раздолье.  Один,  средневысокий, взял  два  удилища, прислоненные к гаражу.Другой,  пониже, коренастый - ведро  деревянное,  пересадил  в  него  из  садка, опущенного  с  мостка  в  ручей, несколько  живцов: мелких  плотвичек  и  окуньков, не  длиннее  указательного  пальца.Снулых перебросил через забор-рабицу  курам.Птица охотно склёвывает рыбёшку, но время покидать насесты не пришло.Петенька и разу голоса не подал.
Они  хотели  прийти  к  пруду  первыми.  Оказались  вторыми.И вскоре послышался хриплый клич петуха.Его поддержало задорное кукареку молодого соседского конкурента.

  Два  подростка  метались  по  берегу, распаляемые  азартом.  Мальчики передвигались  вдоль  гэ-образного  пруда, и  то  и  дело  выкидывали на берег уверенными  движениями  руки, будто  специально  откалиброванных, как  одна, щук.  Пустых  забросов  почти  не  случалось. Жор  был  в  самом  разгаре. Живец  кончился   сперва  у  мальчиков, после - у  мужиков, ужение  у  них,  не  менее  успешное, чем  у  соперников,  прекратилось.  Один  пацан    попытался  взять  щуку  на  блесну, но  коряги  и  камыш  цеплялись  резвее  рыб. Блёсны  достались  водяному.
По-моему  в  таких  укромных  местечках  они  и  водятся.

Низкорослый  мужик  поискал в прибрежной траве  и  нашёл  лягушонка. Проткнул  ему  жалом  двугибого  норвежского  (самого  надёжного)  крючка  снизу  вверх  обе  губы  разом  и  сделал  заброс. Лягушонок  таскал  поплавок  туда-сюда  не  хуже  окуня  или  плотвы.  Рыболов  наблюдал.  Поплавок  поехал  вдаль, в  прозрачной    воде  видны  нечёткие продолговатые  силуэты,по  опыту  удильщик  знает  и  теперь  догадывается  обо  всех  движениях  хищницы: вот  она  захватила  добычу  поперёк  -  подсекать  рано -  вот  повлекла жертву, удаляясь. Поплавок  исчезает, по  натяжению  лески, по  упругости  удилища  становится  понятно: щука  чуть  замедлила  движение, почти  остановилась, перехватила  лягушонка, как  проделывает  это  обычно  с  рыбёшкой, с  головы  и  теперь  заглатывает несчастного. И, едва  движение  возобновилось  с  прежней  интенсивностью, удильщик сделал  резкое  движение  рукой  с  удочкой  вверх, подсёк  и, не  давая  рыбе  опомниться   от  лёгкого  «сотрясения  мозгов», продолжил  движение  руки. Он  чувствовал, что  этот  экземпляр  не  крупнее  выловленных  прежде  и, не  церемонясь, выдернул  из  родной  стихии  в  чуждую, как  и  предполагал, ровесницу  присмиревших  в  неволе  щук.  Она  сорвалась  слева  за  ним  и  секунду -другую  лежала  недвижимая, парализованная, и  забилась,  очнувшись,  уже  в  руке  её  погубителя. Толстая   ветка  ивы, растущей в трёх шагах от берега,срезанной наискось верхушкой прошла  через  жабры  в  пасть, вылезла  вон, и  щука  соскользнула  по  ней  вниз  и  со  шлепком  упала  на  ещё  живую, бьющуюся  в  холодной  росе  прохладной  травы, другую, прежде  пойманную  соплеменницу.

Мальчишки  и  менее  проворный   средневысокий  напарник    низкорослого  рыболова  тщетно  пытались  повторить  его  опыт.  А  он, что  называется  тем  же  макаром,   добыл  ещё  двух  прожорливых  тварей, позарившихся  на  лёгкий  завтрак, шныряющий  у  самой  пасти. Один  раз  на  дохлого, выплюнутого  щукой  живца, взял  огромный  окунь, почуяв  неладное, он  ринулся, было,  резким  рывком  к  берегу. Он  надеялся  спастись  неожиданным  маневром, но  лишь  ускорил  свою  погибель,рыболов не дал слабины.

Вскоре в  ручье  удалось  наловить  мальков. Теперь  исчезла хищная  рыба.  Оживилась  вороватая  плотва, она  терзала  червей  и нервы  людей. Изредка  брал  мелкий  окунёк.

И  двое  рыбаков  покинули  берег. Мальчики  разделись  и  стали  плавать и нырять.

Отменной  ухой под сто грамм мужики завершили  день.  Ухе  предшествовала  русская  баня  по-белому.
В  дачном  домике  у  печи  на  жести  возле  поддувала  валялись  не съеденные  котом  потроха  и выпоротки* зубастых  красавиц.  Кот  спал, изредка подёргивая ухом.

 Уснули удильщики.  Трижды   за  день отвели  они  душу: на  пруду,на полкЕ  бани, за  столом.
Весь  дом  погрузился  в  сладкую  истому. Сновидения, сказочные, как  подводное   царство, заполнили  домик.Даже коту едва доносившийся плеск ручья навеял нечто напоминающее всплеск рыбки, которую он попытался схватить лапкой.
_-_-___-
*рыба мелкая, извлечённая из желудка хищницы.