Люди из ХОМы, а русалка из Уазика

Мы – люди из ХОМЫ. ХОМА – это художественно-оформительская мастерская – небольшой бревенчатый домик в нашем городском парке. В штате обслуживания городского парка нас шестеро. Наш директор – Мария Яковлевна Щукина, которую мы за глаза зовём «Маня-Щука», год назад овдовела и сейчас очень активно ищет свою половину. «Маня-Щука» и при живом-то муже вела далеко не праведный образ жизни, а теперь…, как говорит наш слесарь Лаврентьич: «Охоча Манька до мужиков-то, ох как охоча!» В мастерской за дощатой перегородкой у Мани свой кабинет, точнее комнатушка, где всё всегда развалено. Там Маня казнит и милует нас – свою подневольную челядь – работников парка. Но это бывает редко, потому что в последнее время ей не до нас, и на двери её «кабинета» почти постоянно висит табличка «Ушла в администрацию».
Вторая женская личность в ХОМЕ – это сторожиха тётя Мотя – обладательница красивой фамилии – Расщупкина. Тетя Мотя – дальняя родственница директрисы – разведчик Мани-Щуки в наших рядах. Всё, что происходит в ХОМЕ, тётя Мотя, как Берия Сталину, исправно докладывает шефу. Тёте Моте далеко за 70, но, как говорит наш мудрец Лаврентьич «она и после смерти сторожихой в парке работать будет». Тётю Мотю так бы, конечно, все и звали – тётя Мотя, если бы не её внешний вид. Представьте: на длинной тощей жилистой шее маленькая головка с жиденьким пучком волос на затылке. На левом глазу у тёти Моти большое бельмо. Он всегда прикрыт, зато правый глаз расширен и навыкате. Этим глазом она замечает всё. За тётей Мотей давно закрепилась кличка «Зоркий Сокол». И, действительно, если бы тёте Моте за плечи лук, а в пучок волос перо – получился бы без грима легендарный индейский вождь. Года два назад тётя Мотя пришла на работу в черной кожаной куртке, которую, по её словам, она нашла в парке после бурного Праздника города. Народная молва считает, что тётя Мотя сняла её с пьяного. Лаврентьич сразу окрестил её «Зоркий Сокол из ЧК». Страсть и работа тёти Моти – бутылки. Она прочесывает весь парк утром, днем и вечером. Её правый глаз не пропустит ни одну пустую «чекушку». Всех бомжей – конкурентов она выпроваживает из парка самыми разными способами вплоть до вызова наряда милиции – «в парке хулиганят».
Мужскую часть ХОМЫ заслуженно возглавляет Кир Иванович Дедулин – участник Отечественной войны. У Кира Иваныча почтенный возраст, длинные седые волосы и постоянно красные как у мороженного окуня глаза. Кир Иваныч заведует бильярдной – маленьким в виде сарайчика пристроем, где стоят два старых бильярдных стола. Кир Иваныч круглый год ходит в валенках, а в прошлую зиму хоккеисты, которые отмечали победу в нашем парке, подарили ему синий хоккейный свитер с номером «7» на спине. Лаврентьич, а вместе с ним и мы стали звать Кир Иваныча «Хоккеист». И когда Кир Иваныч шаркающей походкой идет открывать бильярдную, Лаврентьич кричит: «Седьмой поехал на вбрасывание». А наш ветеран войны очень уважает того, кто угощает его водкой. Но горе этому человеку. Кир Иваныч после первого стакана начинает рассказывать про войну, но рассказывает он местоимениями и междометиями, все существительные в его рассказе матерные слова. Из рассказа Дедулина понять ничего нельзя, но уйти от него нет возможности. Кир Иваныч берет одной рукой собутыльника за грудки и не отпускает до тех пор, пока не посчитает нужным.
Слесарь Лаврентьич – наша душа, наш мозг, наша энциклопедия. Ёмкие, образные характеристики, которые Лаврентьич дает окружающим приклеиваются к ним на всю жизнь. Лаврентьич, когда-то выучился на учителя истории, но три года, которые он проработал в школе, до сих пор вспоминает с ужасом. «Я теперь бы лучше на паперть милостыню собирать, чем в школу вернуться», - так подытоживает Лаврентьич свое хождение в народное образование. Лаврентьич отвечает в парке за карусель с лошадками и за качели. Все эти детские объекты чаще всего не работают. Лаврентьич всегда в мазуте, всегда грязный, всегда суетиться, это очень нравиться Мане-Щуке и она постоянно приводит нам Лаврентьича в пример, хотя мы все знаем, что в технике, к которой тянется всем своим существом, гуманитарный Лаврентьич ничего не смыслит.
Наоборот, наш дворник «Гришка-Рыжий» - Григорий Ляпин, мужчина тридцати восьми лет с рыжими усами, бровями, бакенбардами и шевелюрой – «золотые руки», если он увлечется и захочет, может сделать абсолютно всё. Но у «Гришки - рыжего» такая огромная могучая лень, что отправить его делать что-нибудь «Мане-Щуке» составляет огромного труда. Чаще всего «Гришка-рыжий» сидит молча в мастерской или изредка плетет сетку для рыбалки.
Замыкаю сильную половину ХОМЫ я – Петряков Сергей Сергеевич. Когда я устраивался сюда художником, директриса представила меня: «Это наш Ван Гог!» Слово «Ван» затерялось, а «Гог» деформировалось в Гогу. Так я стал Гогой. У меня 3 группа инвалидности из-за желудка, поэтому я один из ХОМЫ не пью огненные жидкости.
Любопытную историю про авантюристку-«русалку» я, как и все обитатели ХОМЫ, услышал в дождливый осенний понедельник.
Итак, однажды в понедельник, когда на улице моросил надоевший дождик, все обитатели ХОМЫ собрались вместе. Даже тетя Мотя не пошла домой после ночного дежурства, потому что Лаврентьич поразил её алчное воображение фразой о том, что в Москве принимают пластиковые  пустые бутылки. Тетю Мотю сразу заинтересовало, сколько могут стоить пустые пластиковые бутылки, которых в парке всегда валялось огромное количество. Но заинтриговавший её Лаврентьич про стоимость пустой пластиковой бутылки молчал. Впрочем, молчали все, потому что был понедельник, всем хотелось опохмелиться, а денег не было. Я рисовал на куске картона суровый плакат «За выгул собак в парке – штраф 500 руб. «Такой текст на бумажке мне написала «Маня-Щука», в кружочке, который был перечеркнут крест на крест директриса написала «Харя собаки». Неожиданно дверь в мастерскую открылась и нам явились два   молодца в камуфляжной форме.
Один был тощий, длинный и бледный с сеткой, а другой маленький, широкоплечий, краснорожий.
- Здорово, орлы! – бодро приветствовал нас краснорожий. Оглядев всех нас, он пришел к выводу, что старший здесь Кир Иваныч.
- Слышь, отец! Я с другом у вас тут в уголке посижу? Выпьем маленько. Друган вот приехал, а на улице дождик. Милиции не бойтесь, мы сами оттуда! Правда, Серый! – обратился он к своему напарнику, который доставал из пакета 1,5 литровую пластиковую бутылку какой-то темной жидкости.
Кир Иваныч произнес какой-то звук, похожий на «Ё».
- Правильно говоришь, отец! – одобрил краснорожий.
- Мы вам сейчас по маленькой поднесем.
В ХОМЕ все как-то сразу задвигались, зашевелились. Когда наши незваные гости уселись за сломанную тумбочку в углу мастерской, все мужчины ХОМЫ благоговейно подходили, и, крякнув, выпивали предложенную самогонку из пластикового стаканчика. Тетя Мотя, плюнув, ушла домой, я отказался. Гости, угостив всех желающих, про нас сразу забыли и начали свой задушевно-приятельский разговор, который мы все невольно слушали.
- Слышь, Серый, я слышал тебя прошлым летом чуть из органов не поперли? Чё у вас приключилось?
Серый хмуро разливал самогонку по пластиковым стаканчикам и молчал.
- Я слышал, баба вас какая-то накрутила, а, Серый? Ты чё молчишь всё? Вспоминать неохота что ли?
Серый молча взял стакан; кивнул на другой:
- Давай, Саня, держи!
Оба выпили. Закусили плавленым сырком.
- Ладно, Сань! Я тебе расскажу, ты только своим не треплись никому. А то меня дома с этой «русалкой» достали!
- С какой «русалкой»?
- Короче, ты помнишь прошлое лето? Жарища была в июле несусветная. Ну, вот нас как-то троих на УАЗике послали патрулировать на Гнилушкины озёра, ну это у нас километра 2 от города. В жару там много купающихся. Бывает выпьют, хулиганят. Один из наряда у нас, Колька Путов, сразу откололся – жена у него рожала и он вылез у роддома, а мы с одним другом, Санькой Мешковым, он сержант – водила у нас, поехали к озерам. Ну, заехали тут ещё в одно место, потом в магазинчик, тяпнули «чекушку» на двоих, едем дальше. Проехали около одного озерка – все нормально. Едем к другому по грунтовке через лесок сосновый, а стемнело уже. И ты представь, Сань, поворот и перед нами освещенная фарами девка стоит. Голая. Вообще,  голая. Мешок по тормозам ударил. Мы смотрим на неё – глазам не верим. Девка – будь здоров! Как фотомодель какая. Короче, она к нам идёт. Мешок дверцу приоткрыл.
- Ой, мальчики, говорит! (Так и сказала: «Мальчики!») меня обокрали.
У Мешка сзади на сиденье тельняшка рваная была. Саня девке её отдал, чтобы хоть прикрылась. Девка напуганная, дрожит вся. Села к нам в УАЗик. Мы ей говорим: «Давай рассказывай, чё случилось?»
Короче, девка нам такую историю рассказала.
Работает она на обувной фабрике, ну эта фабрика, действительно, рядом с озерами там. После второй смены решила искупаться. Пришла на озеро, и народу-то, говорит, никого не было. Решила искупаться голышом. Барахталась в воде минут десять, вылезла ни платья, ни сумочки, ни трусов…Ты чё смеёшься-то? Нам вот тогда не смешно было. Девка симпатичная. Мы её слушали рты открыв. Ну, чё делать-то? Мы съездили на то место, где она раздевалась. Конечно, ничего. Поехали в город. Она молчит, мы молчим. В город въезжаем, она спрашивает:
- А вы куда меня везёте?
Мы говорим: «В отделение, конечно! Заявление напишите…»
Она говорит:
- Ребята! Вы что надо мной смеётесь. Я что, у вас голая по милиции выхаживать буду? Отвезите меня, пожалуйста, домой, я тут рядом живу на улице Ленина. А завтра я с утра, приду, заявление напишу! Хорошо!
Ну, чё, действительно, её в тельняшке в милицию везти. Стыдно ведь девчонке. Мы повезли её на улицу Ленина. Подъезжаем, она нам адрес назвала, улица Ленина, дом 1, квартира 3. Ну, дома там двухэтажные, солидные такие.… Ну, давай, Санек, ещё по одной махнем.… Наши  камуфляжные гости выпили ещё по одной. И Серый продолжил свой рассказ:
- Подъехали. А девка нам и говорит:
- Ребята! Я вам так благодарна! Только ключи-то от квартиры в сумочке остались. Вы мне дверь не отожмёте?
Мы говорим: «Да без вопросов! Ломать – не строить!»
Короче, сломали мы ей замок. Она стоит перед отрытой дверью - знаешь, Серый, баба какая симпотная. Я такой не видел…
- Спасибо! – говорит. – Вы мои спасители. Чтобы я без вас делала. (Мне, правда, тут показалось, что какая-то усмешка у неё на лице промелькнула.) Я завтра приду заявление писать с утра! Вы мои свидетели. А сейчас, извините, я устала, до завтра!
И, представь, она меня и Саньку Мешкова в щеку поцеловала. Мы обалдели. Поехали мы назад. Поколесили ещё по городу, а сами, конечно, про эту девку базарим. Мешок говорит: «Может, завтра её в кабак пригласим вечером, если не замужем». Я согласился.
Короче, мы дежурство отпахали. Машину поставили. По домам разошлись. А в 10 часов утра все и началось. Нас с Санькой срочно начальник милиции вызвал.
- Вы вчера на озера ездили?
Мы – говорим.
- Вы девку какую-нибудь подбирали?
Мы все как было рассказали.
- Поздравляю,  - говорит, - остолопы! На улице Ленина дом 1 квартира 3 ограблена квартира у зам. главы  районной администрации. Мне вам что? Соучастие в краже записать! Свидетели из этого дома так и показали – квартиру открывали два милиционера с девкой в тельняшке. Приехали на УАЗике, а потом ГАЗЕЛЬ подъехала. Все ценности,  всю бытовую технику, все ковры – все вытащили. Вот так. Вы хоть спросили  имя у этой девки? И, вообще, запомнили её?
Мы с Санькой молчим…
- Ясно! – начальник говорит, - на сиськи пропялились и на все остальное. – Страдальцы! Я вам покажу кузькину мать, давай идите, пишите объяснительную, а потом фоторобот составлять будем!
- Вот такой. Сань, геморрой получился! Как нас из органов не выперли я не знаю . Хотя вся наша милиция, да чего там милиция, все кто в городе узнал про это – над нами до сих пор потешаются. Хорошую, говорят, вы русалку в УАЗике привезли!
- Ну, девку-то ту хоть поймали? – спросил напарник Серого.
- Не знаю. По-моему, нет. Хотя, по правде сказать, зам. главы, которого обокрали, – сам вор и взяточник. Это весь город знал. Чё у нас все кончилось? Ну, пошли ещё бутылочку возьмем!
Наши гости встали. заложили пластиковую пустую бутылку, стаканчики и второй нетронутый сырок в пакет и , сказав, : «Спасибо, отец, за приют!» ветерану Дедулину, вышли из ХОМЫ…