За единую и неделимую - на словах и на деле. ч. 59

«За единую и неделимую»- на словах и на деле.
До Брестского мира.

(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2016/05/25/1283)

Для того  чтобы завершить повествование о деятельности Колчака в годы Гражданской войны, надо бы рассмотреть  вопрос о лозунге «За единую и неделимую Россию!», под которым тогда сражались белые армии.
Попробуем разобраться, как НА ДЕЛЕ относились к этому вопросу  лидеры белого движения и вожди белых армий.
Дело в том, что на словах-то все они ратовали «За единую и неделимую» и всячески ругали большевиков за то, что те «разваливали» Российскую империю.
Давайте посмотрим, как со всеми этими вопросами обстояли дела в реальности.
Вопрос этот очень  сложный и запутанный, он требует подробного рассказа, а  поэтому  разобъем его на несколько глав.



Подчеркнем, что еще «при царе-батюшке» Россия вовсе не представляла из себя какого-то  монолита:  ни в территориальном, ни в конфессиональном, ни в национальном отношении.
Многие регионы Российской империии уже тогда имели большую степень «автономности и самостоятельности»: Великое княжество Финляндское, Царство Польское, среднеазиатские сатрапии (Бухара, Хива и т.п.) не только жили по своим законам, но и нередко откровенно демонстрировали  свою русофобию и презрение к своим «поработителям».
Часть населения этих территорий империи  имела свои парламенты, деньги и пользовалась другими, труднообъяснимыми преимуществами перед коренным русским населением страны. Прежде всего, это относится к Финляндии, конечно.
Население других земель имело определенные ограничения в правах (поляки, евреи), а народности Закавказья и среднеазиатских ханств, подчас и вовсе не имели никаких прав и управлялись своими сатрапами по жестоким средневековым обычаям и нравам.

Ничего, кроме личной унии с царем, да вековой привычки повиноваться власти сильного, местных правителей с Россией не связывало.
Как только, в результате череды поражений в ПМВ и внутренних неурядиц,  Россия  начала слабеть, все эти правители почувствовали это и начали потихоньку «поднимать голову».


Все заигрывания царской администрации с властителями  и «духовными лидерами» этих территорий, в результате,  давали только обратный эффект:
 - в годы Первой мировой на стороне Германской империи против русских войск сражался егерский  батальон из финских добровольцев, а русофобия абсолютного  большинства финской интеллигенции была общеизвестным явлением;
- в Австро-Венгрии и Германии шло  формирование  частей  польских и украинских националистов, сплоченных на почве ненависти к России  и русскому народу.
Надо сказать, что в годы ПМВ, в польском вопросе,  Германская империя сумела наголову переиграть бездарную политику царской администрации.
Если в начале войны симпатии польского населения в основном были на стороне России, то после занятия немцами Варшавы и всей русской территории  Царства Польского, ситуация в корне изменилась в худшую сторону.

5 ноября 1916г. австро-венгерский и германский генерал-губернаторы оккупированного Царства Польского от имени своих императоров огласили манифест о. создании «самостоятельного государства» из польских земель, «вырванных из-под русского господства». Польское королевство должно было стать наследственной монархией с конституционным строем. Точное определение его границ откладывалось на будущее, но было известно, что польские земли в составе Германии и Австро-Венгрии в него не войдут.
8 ноября 1916г. германский генерал-губернатор, не дожидаясь образования каких-либо польских органов власти, призвал поляков вступать в Польские вооруженные силы. Его призыв не получил ожидаемого отклика, до конца войны в армию записалось всего около 30 тыс. человек.
(Напомню, что еще в самом начале ПМВ будущий «начальник польского государства» Ю. Пилсудский  создал особую «Польскую национальную организацию», действовавшую в занятых немецкими войсками юго-западных районах Польши. Эта организация установила связь с германским командованием и 2 октября 1914 г. заключила с ним тайное соглашение, согласно которому Пилсудский обязался организовать шпионско-диверсионную работу в тылу русских войск, уничтожать коммуникации, организовывать восстания, разведывать силы русских частей. Для проведения шпионско-диверсионных актов Пилсудский создал в районах, занятых русскими войсками, особую тайную «Польскую военную организацию»).

Только после германских демаршей о создании «независимой Польши», в  декабре 1916 года  император Николай II заявил, что одной из военных целей России является «создание свободной Польши, состоящей из всех трех частей, до сих пор разделенных». На деле речь шла не о полной независимости Польши, а о предоставлении ей широкой автономии в рамках России, с которой ее связывала бы персональная уния.  Польше было обещано, что она «получит свое собственное государственное устройство, с собственными законодательными палатами и собственной армией».
 
Понятно, что после отречения Николая Второго ни о какой «персональной унии» поляков  с  русским императором и речи не могло идти, а вот сторонники Пилсудского и прогерманской ориентации в Польше получили огромные преимущества;
- в Средней Азии, вскоре после опубликования указа Николая Второго от 25 июня 1916 года,  о призыве «инородческого» населения в возрасте 19-43 лет на прифронтовые окопные работы, вспыхнуло мощное восстание Амангельды Иманова. В разгар восстания под знаменами Амангельды находилось около 50 000 бойцов, а на его подавление пришлось срочно направить целый армейский корпус под началом генерал-лейтенанта Лаврентьева.

Очень интересные процессы  в Прибалтике по обретению «независимости», в условиях германской оккупации, инспирировала тамошняя националистическая интеллигенция и зажиточные слои общества.

На территории оккупированных прибалтийских провинций Курляндии и Лифляндии местные националисты  пытались воссоздать  Курляндское  и Ливонское герцогства, однако  Германия решила  создать там  буферное  «Великое герцогство Ливонское», соединённое личной унией с прусской короной.
Осенью 1918 года германский император признал независимость Балтийского герцогства со столицей в Риге. В октябре 1918 года рейхсканцлер Максимилиан Баденский передал управление Прибалтикой от военных гражданскому правительству.
На время отсутствия герцога властные полномочия должен был осуществлять образованный в ноябре регентский совет (4 немца, 3 эстонца, 3 латыша), который возглавил барон Адольф Адольфович Пилар-фон-Пильхау.
В Литве, находившейся под германской оккупацией в сентябре 1917 года возникло литовское националистическое движение Тариба, провозгласившее своей целью образование «независимого государства».
Немцы тогда предложили посадить на литовский «независимый» престол своего кандидата. Таковым оказался герцог Вильгельм фон Урах, один из представителей Вюртембергской династии.
Ему даже успели придумать соответствующее имя — Миндаугас II, но тут наступил ноябрь 1918 года и литовцам пришлось обойтись без германского короля на своем «независимом» троне…

После поражения Германии (11 ноября 1918 года) немецкие оккупационные войска по указанию Антанты были оставлены в Прибалтике с возложением на них поддержания порядка. В этих условиях через несколько дней, 18 ноября было сформировано правительство и провозглашена независимость Латвии. Выборов и референдумов при этом не производилось.
7 декабря К. Ульманис подписал договор с представителем Германии о сформировании совместного Прибалтийского ландсвера, в состав которого вошли как немецкие, так и бывшие русские офицеры, в основном латышского происхождения.


Сразу же после рокового отречения Николая Второго (совершенно недопустимого в разгар тяжелейшей войны)  центробежные силы во всех регионах России неимоверно усилились.
Этому явлению способствовала  и на редкость безмозглая политика «либерального» Временного правительства, которое старалось угодить националистам всех мастей, только разжигая их аппетиты.
Для начала, тогдашние «демократы» в кратчайшие сроки развалили остатки воинской дисциплины в «самой демократической армии мира», после чего она уже к концу весны полностью утратила и боеспособность.


Обычно всё «валят» на знаменитый Приказ № 1 Петросовета, от которого пришли в ужас и генерал М.В. Алексеев, и новоиспеченный военный министр А.И. Гучков.
Однако они повозмущались, картинно «негодовали на публику», но… отменить его так и не посмели, а всего лишь попытались ограничить его действие рамками Петроградского военного округа.
 
Но зачем, при этом, было печатать этот приказ, якобы рассчитанный всего на один округ, в количестве девяти миллионов (!) экземпляров? 
(Отметим и то, что НИКАКОГО отношения к написанию и «внедрению в жизнь» этого Приказа большевики (на которых принято «вешать всех собак») не имели. Это «произведение антивоенного искусства» целиком на совести тогдашних «либералов и демократов»).

Однако кроме этого Приказа №1 огромную роль в молниеносном развале армии сыграли еще три обстоятельства:

1. Так называемая «гучковская чистка», которая на протяжении марта—апреля 1917 года сотрясала «самую демократическую армию мира».
Т огда в массовом порядке от своих должностей отстранялись за «недостаточную революционность» командиры уровня начальника дивизии и выше. На каждого из них заполнялась «мерзавка» — анкета, где указывались личные качества командира. Таким образом лишились должностей: два главнокомандующих фронтами (из четырех имевшихся,  это были генералы А.Е. Эверт и В.В. Сахаров), пять командующих армиями (из 13), 35 (из 68) командиров корпусов и 75 (из 240) начальников и командующих дивизиями.

(Как видим, эта «чистка» армейской верхушки по своим масштабам ничем не  уступает знаменитым «репрессиям в армии» 1937 года, только тогдашняя чистка высшего комсостава РККА производилась в мирное время и  с целью борьбы с (подлинным или мнимым) заговором в  верхушке армии).
Гучковская чистка «сверху» смыкалась с «низовой», когда неугодные солдатской массе командиры попросту изгонялись из своих частей солдатскими комитетами. Называлось это «объявить недоверие». Причина при этом могла быть любая: немецкая фамилия командира, его «симпатии к проклятому царскому режиму», «строгость к солдатам» (то есть требования соблюдать уставы), да что угодно. А подчас и вовсе никакого повода не требовалось: просто делегация солдат являлась к командиру и арестовывала его.

Вот что,  к примеру, произошло в 61-м Сибирском стрелковом полку, солдат которого Лихолетов был на митинге в Смоленской губернии, в городе Красное, «где, как обязательное, приняли Приказ № 1».
Вернувшись в полк, Лихолетов тут же применил полученные знания на практике: первым делом попытался арестовать собственного командира, георгиевского кавалера полковника К.А. Травникова.
А к чему это привело, свидетельствует паническая телеграмма Травникова в штаб своей дивизии:
«Мне и офицерам остается только спасаться, т. к. приехал из Петрограда солдат 5-й роты, ленинец. В 16 часов будет митинг.
Уже решено меня, Морозко и Егорова повесить. Офицеров разделить и разделаться…
Много лучших солдат и офицеров уже бежало». (Волков С. Ю. «Трагедия русского офицерства»).

Беда той армии, где речи  одного (даже самого горластого и говорливого) солдата, вернувшегося из отпуска могут повлиять на поведение целого полка так, что его командиру и всем офицерам приходилось «спасаться бегством» из его расположения.
В военное время – это и вовсе необратимая катастрофа.
Получается, что никакого влияния на сознание и поведение своих подчиненных эти офицеры не имели.
Чем после Февраля 1917 года  занималось  многочисленное военное духовенство русской армии (а ведь в каждом полку был штатный священник, имелись дивизионные и корпусные благочинные, армейские и фронтовые священники) остается только догадываться.
Февральская революция показало, что их влияние на солдат, увы, было минимальным.

2. Одним из самых отвратительных явлений, которое получило широчайшее распространение на фронте, стало братание.
В «Истории Русской армии» А.А. Керсновский приводит такие сведения: из 220 стоявших на фронте русских дивизий весной-летом 1917 года «браталось» 165, причем 38 из них обещали противнику не наступать!!!
На самом деле, это явление уже существовало на русско-германском фронте с декабря 1914 года, и с каждым военным годом оно становилось все более массовым:
Первые братания на русском фронте были отмечены еще в декабре 1914-го.
Более или менее массовыми они стали на Пасху 1915 года и затем повторились через год — на Пасху 1916-го.
Те братания, в основном, заключались в обмене едой, напитками (спиртными), сигаретами, посиделками под звуки гармошек и т.п.
К сожалению, далеко не все русские военачальники оценили опасность и недопустимость этих «братаний».
Так главком Юго-Западного фронта А.А. Брусилов издал грозный приказ, где указывал, что братание — самый страшный вид нарушения воинской дисциплины, что «враг еще раз, как и следовало ожидать, проявил присущее ему вероломство, а в поведении некоторых, к сожалению, наших офицеров и стрелков сказалась недопустимая праздничная распущенность и проглянули славянские незлобивость, беспечность и добродушие, совершенно неуместное в боевой обстановке…
Некоторые прапорщики, лишенные должного руководства, растерялись, допустили ряд крупных упущений, чем дали возможность противнику безнаказанно увести наших пленных».
А вот либерально настроенный генерал А.И. Деникин, напротив, ничего страшного в происходящем не видел: он вспоминал, что братание «имело даже традиционный характер в дни Святой Пасхи; но вызывалось оно исключительно беспросветно-нудным стоянием в окопах, любопытством, просто чувством человечности даже в отношении к врагу — чувством, проявлявшимся со стороны русского солдата не раз и на полях Бородино, и на бастионах Севастополя, и в Балканских горах. Братание случалось редко, преследовалось начальством и не носило опасной тенденции».
 
О сугубо бытовой стороне братаний писал генерал Ю.Н. Данилов: «На нейтральной полосе между окопами завязывается оригинальное знакомство. Сблизившиеся люди пожимают друг другу руки, обмениваются непонятными словами, газетами, папиросами…
С нашей стороны наиболее смелые, влекомые все тем же любопытством, заглядывают в чужие окопы и рассказывают потом чудеса о житье-бытье немецких солдат…
Так это дело братания повелось у нас на фронте уже с Пасхи 1916 г.».
(Обратите внимание, что увиденные ими  подробности  обычной жизни германских солдат на фронте (обустройство их окопов, землянок, условий быта)  для наших «серых героев» казались «чудесами»).

30 марта 1917 года генерал М.В. Алексеев в телеграмме главкомам фронтов категорически указывал:
«Единственный ответ на попытки противника вступать в переговоры… является огонь, прочее будет считаться изменой».
И нередко только пулеметный и артиллерийский огонь с русской стороны прекращал безобразные сцены братаний. Так, 25 марта ружейным и пулеметным огнем были разогнаны немцы, пытавшиеся брататься с солдатами 67-й пехотной дивизии, 2 апреля у деревни Ушивцы в 12 верстах к северо-востоку от Сморгони немцы успели обменяться с русскими хлебом, колбасой и вручить им листовки, прежде чем их отогнали огнем.
29 и 30 апреля огонь русских пушек сорвал целых три попытки братания солдат 2-й Кавказской гренадерской дивизии с немцами…

Надо сказать, что применение артиллерийского огня к собственным войскам также отнюдь не являлось  панацеей от «братаний». Было немало случаев, когда разъяренная этим обстрелом пехота открывала ружейно-пулеметный огонь по собственным артиллеристам, принуждая их прекратить стрельбу по «братающимся».

Об отношении самих солдат к братаниям красноречиво говорит письмо рядового 220-го пехотного Скопинского полка В. Перцева в Петроградский совет: «Говорят о вреде братаний с немцами. Хорош вред: в течение трех месяцев мы не понесли ни одной человеческой жертвы!»
Воевать (а уж тем более наступать) абсолютное большинство русских солдат весной-летом 1917 года категорически не желало.

3. Важнейшим «ударом по крышке гроба» русской армии стала пресловутая Декларация прав солдата и гражданина, составленная бывшим военным министром генералом от инфантерии А.А. Поливановым. Эта декларация фактически повторяла Приказ № 1, но теперь это была уже не «бумага», исходившая от «какого-то совета рачьих и собачьих депутатов», а официальный документ Военного министерства Впеменного правительства.

Этот документ и «поставил крест» на дисциплине, управляемости  и боеспособности русской армии. Нынешние либеральные публицисты отчего-то стесняются его цитировать, поэтому приведем его полностью.

«ПРИКАЗ ПО АРМИИ И ФЛОТУ
Приказываю ввести в жизнь армии и флота следующие, согласованные с п. 2 декларации Временного правительства от 7 марта с. г., положения об основных правах военнослужащих:

1) Все военнослужащие пользуются всеми правами граждан. Но при этом каждый военнослужащий обязан строго согласовать свое поведение с требованиями военной службы и воинской дисциплины.
2) Каждый военнослужащий имеет право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, общества или союза.
3) Каждый военнослужащий, во внеслужебное время, имеет право свободно и открыто высказывать устно, письменно или печатно, свои политические, религиозные, социальные и прочие взгляды.
4) Все военнослужащие пользуются свободой совести, а потому никто не может быть преследуем за исповедуемое им верование, и принуждаем к присутствию при богослужениях, и совершении религиозных обрядов какого-либо вероисповедания. Участие в общей молитве необязательно.
5) Все военнослужащие, в отношении своей переписки, подчиняются правилам, общим для всех граждан.
6) Все без исключения печатные издания (периодические или непериодические) должны беспрепятственно передаваться адресатам.
7) Всем военнослужащим предоставляется право ношения гражданского платья вне службы; но военная форма остается обязательною во всякое время для всех военнослужащих, находящихся в действующей армии и в военных округах, расположенных на театре военных действий.
Право разрешать ношение гражданского платья военнослужащим в некоторых крупных городах, находящихся на театре военных действий, предоставляется главнокомандующим армиями фронтов, или командующим флотами. Смешанная форма ни в каком случае не допускается.
8) Взаимоотношения военнослужащих должны основываться при строгом соблюдении воинской дисциплины, на чувстве достоинства граждан свободной России, и на взаимном доверии, уважении и вежливости.
9) Особые выражения, употребляющиеся как обязательные для ответов одиночных людей и команд вне строя и в строю, как, например, “так точно”, “никак нет”, “не могу знать”, “рады стараться”, “здравия желаем”, “покорно благодарю” и т. п. заменяются общеупотребительными: “да”, “нет”, “не знаю”, “постараемся”, “здравствуйте” и т. п.
10) Назначение солдат в денщики отменяется. Как исключение, в действующей армии и флоте, в крепостных районах, в лагерях, на кораблях и на маневрах, а также на окраинах, в тех местностях, в которых нет возможности нанять прислугу (в последнем случае невозможность этого определяется полковым комитетом), офицерам, военным врачам, военным чиновникам и духовенству разрешается иметь вестового для личных услуг, назначаемого по обоюдному соглашению вестового и лица, к которому он назначается, с платой также по соглашению, но не более одного вестового на каждого из упомянутых чинов.
Вестовые для ухода за собственными офицерскими лошадьми, положенными по должности, сохраняются как в действующей армии, так и во внутренних округах, и назначаются на тех же основаниях, как и вестовые для личных услуг.
11) Вестовые для личных услуг не освобождаются от боевой службы.
12) Обязательное отдание чести, как отдельными лицами, так и командами, отменяется.
Для всех военнослужащих, взамен обязательного отдания воинской чести, устанавливается взаимное добровольное приветствие.
Примечание: 1. Отдание воинских почестей командами и частями при церемониях, похоронах и т. п. случаях сохраняется; 2. Команда “смирно” остается во всех случаях, предусмотренных строевыми уставами.
13) В военных округах, не находящихся на театре военных действий, все военнослужащие в свободное от занятий, службы и нарядов время имеют право отлучаться из казармы и с кораблей в гавани, но лишь осведомив об этом соответствующее начальство и получив надлежащее удостоверение личности.
В каждой части должна оставаться рота или вахта (или соответствующая ей часть), и кроме того, в каждой роте, сотне, батарее и т. д. должна оставаться еще и ее дежурная часть.
С кораблей, находящихся на рейдах, увольняется такая часть команды, какая не лишает корабля возможности, в случаях крайней необходимости немедленно сняться с якоря и выйти в море.
14) Никто из военнослужащих не может быть подвергнут наказанию или взысканию без суда. Но в боевой обстановке начальник имеет право, под своей личной ответственностью, принимать все меры, до применения вооруженной силы включительно, против не исполняющих его приказания подчиненных. Эти меры не почитаются дисциплинарными взысканиями.
15) Все наказания, оскорбительные для чести и достоинства военнослужащего, а также мучительные и явно вредные для здоровья, не допускаются.
Примечание: из наказаний, упомянутых в уставе дисциплинарном, постановка под ружье отменяется.
16) Применение наказаний, не упомянутых в уставе дисциплинарном, является преступным деянием, и виновные в нем должны предаваться суду. Точно так же должен быть предан суду всякий начальник, ударивший подчиненного в строю или вне строя.
17) Никто из военнослужащих не может быть подвергнут телесному наказанию, не исключая и отбывающих наказания в военно-тюремных учреждениях.
18) Право назначения на должности и, в указанных законом случаях, временного отстранения начальников всех степеней от должностей принадлежит исключительно начальникам.
Точно так же они одни имеют право отдавать распоряжения, касающиеся боевой деятельности и боевой подготовки части, ее обучения, специальных ее работ, инспекторской и хозяйственной частей. Право же внутреннего самоуправления, наложения наказания и контроля в точно определенных случаях (приказы по воен. ведомству 16 апр. № 213 и 8 мая с. г. № 274) принадлежит выборным войсковым организациям.
Объявляя настоящее общее положение, предписываю принять его (как и правила, установленные приказом по военному ведомству с. г. 114) в основание при пересмотре уставов и законоположений, определяющих внутренний быт и служебную деятельность военнослужащих, а равно дисциплинарную и уголовную их ответственность».
* * *
9 мая 1917 года эта Декларация была утверждена Керенским.


В последние годы многие «демократические»  публицисты стали уверять читателей, что весной 1917 года Россия, якобы, «была в шаге от победы». Стоило-де «самой демократической армии мира перейти в дружное наступление, как тевтоны были бы повержены «и Царьград с Дарданеллами были бы у нас в кармане».

Чтобы понять, в каком УЖАСАЮЩЕМ  состоянии находилась тогда деморализованная русская армия, обратимся к свидетельству одного из самых храбрых ее офицеров, соратника генерала  Корнилова капитана М.О. Неженцева.
29 апреля 1917 года прославленный и широко «распиаренный» газетчиками генерал Лавр Георгиевич Корнилов  сменил генерала от кавалерии А.М. Каледина на посту командующего 8-й армией Юго-Западного фронта.
 8-я армия, которой в 1914—1916 годах командовал А.А. Брусилов, имела высочайшую репутацию, покрыла себя славой во время Брусиловского прорыва и по праву считалась одной из самых лучших и боеспособных русских армий Первой мировой войны.
Один из  подчиненных Корнилова, Генерального штаба капитан М.О. Неженцев, так вспоминал первый день, проведенный тогда Корниловым в 8-й армии:
 
«Знакомство нового командующего с личным составом началось с того, что построенные части резерва устроили митинг и на все доводы о необходимости наступления указывали на ненужность продолжения “буржуазной” войны, ведомой “милитарщиками”…
Когда генерал Корнилов после двухчасовой бесплодной беседы, измученный нравственно и физически, отправился в окопы, здесь ему представилась картина, которую вряд ли мог предвидеть воин любой эпохи.
Мы вошли в систему укреплений, где линии окопов обеих сторон разъединялись, или, вернее сказать, были связаны проволочными заграждениями…
Появление генерала Корнилова было приветствуемо… группой германских офицеров, нагло рассматривавших командующего русской армией…
 
Генерал взял у меня бинокль и, выйдя на бруствер, начал рассматривать район будущих боевых столкновений. На чье-то замечание, как бы пруссаки не застрелили русского командующего, последний ответил:
— Я был бы бесконечно счастлив — быть может, хоть это отрезвило бы наших солдат и прервало постыдное братание.
На участке соседнего полка командующий армией был встречен… бравурным маршем германского егерского полка, к оркестру которого потянулись наши “братальщики” — солдаты.
 
Генерал со словами “Это измена!” повернулся к стоявшему рядом офицеру, приказав передать “братальщикам” обеих сторон, что, если немедленно не прекратится позорнейшее явление, он откроет огонь из орудий.
Дисциплинированные германцы прекратили игру… и пошли к своей линии окопов, по-видимому, устыдившись мерзкого зрелища.
А наши солдаты — о, они еще долго митинговали, жалуясь на “притеснения контрреволюционными начальниками их свободы”…»
 
Повторюсь, что  ЭТО – творилось в частях одной из лучших русских армий той поры, на глазах у самого прославленного, храброго  (и строгого)  русского генерала Первой мировой войны.
От увиденного позора ему оставалось только возмущаться, искать смерти от шальной пули, да грозить своим разложившимся войскам огнем собственной артиллерии.
Могла ТАКАЯ армия успешно наступать и разгромить германскую армию?!
Ответ  очевиден.

Потом,  под нажимом союзников, Керенским была сделана  попытка наступления войск Юго-Западного фронта (под командой генерала Гутора), которая закончилась страшным позором, бегством, мародерством, насилием над своим населением  и массовой сдачей в плен со стороны  наших  войск…

10 июля 1917 года назначенный (вместо Гутора)  главкомом войск ЮЗФ, первый же день командования фронтом,  Корнилов  отдал следующий грозный приказ:
«Самовольный уход частей я считаю равносильным с изменой и предательством, поэтому категорически требую, чтобы все строевые начальники в таких случаях не колеблясь применяли против изменников огонь пулеметов и артиллерии.
Всю ответственность за жертвы принимаю на себя, бездействие и колебание со стороны начальников буду считать неисполнением их служебного долга и буду таковых немедленно отрешать от командования и предавать суду».
 
Этот приказ, шокирующе прозвучавший на фоне уже ставших привычными революционных «свобод», стал только началом целого комплекса мер по выправлению ситуации  на фронте.
В тылу были спешно сформированы заградотряды (!!!) из юнкеров и бойцов ударных батальонов, которым были даны права на месте расстреливать дезертиров и мародеров.
Трупы этих расстреляных негодяев, для устрашения остальных солдат «самой свободной армии мира»  выставлялись на перекрестках дорог.

Одновременно новый главком фронта жестко поставил перед Временным правительством вопрос о восстановлении в армии, отмененной еще в марте 1917 года, смертной казни и военно-полевых судов.
 
«На полях, которые нельзя даже назвать полями сражений, царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия еще не знала с самого начала своего существования, — писал Корнилов. — Смертная казнь спасет многие невинные жизни ценою гибели немногих изменников, предателей и трусов».

Однако эти отчаянные приказы  уже не помогали. 
«Процесс пошел», как любил говаривать в конце 80-х годов один орденоносный ставропольский бывший помощник  комбайнера…
Остановить развал и анархию в армии было уже невозможно. Командиры боядись собственных солдат больше, чем огня неприятеля.

Вот что 16 Октября 1917 года записывал в своем дневнике генерал-лейтенант А.П. Будберг (который командовал армейским корпусом на Северном фронте):

Газеты полны описаний ужасов, творимых на фронте и в стране войсками и запасными частями; на юго-западе товарищи солдаты, по донесениям товарищей комиссаров, своими «мирными подвигами заставляют вспоминать нашествия гуннов и иных варварских полчищ и орд»…
Брусилов в Москве и громит демократию; удивительный хамелеон этот главковерх из бывших берейторов при Царских и высокопоставленных особах.
Никогда не забуду его первого приезда в Двинск только что назначенным Главковерхом, когда на армейском съезде он молился о мирe без аннексий и контрибуций (Алексеев только что слетел за противоположное) и в конце речи схватил откуда-то взявшейся красный флаг и стал махать им над головой.
Недурное занятие для недавнего генерал-адъютанта, готового, очевидно, на все, лишь бы добиться у толпы популярности и триумфа…

(Обратите внимание, что лозунг «Мир без аннексий и контрибуций» (который, как уверяют нас нынешние либеральные публицисты лично изобрел и внедрял в неокрепшие умы русских солдат «германский шпион» Ленин),  использовал не кто иной, как знаменитый русский генерал и  верховный главнокомандующий  «самой свободной армии мира» А.А. Брусилов!!!
Причем делал он это не дома, за самоваром в кругу семьи, а на армейском съезде, размахивая красным флагом!!!)

Впрочем, и многие другие царские генералы и адмиралы тоже демонстрировали тогда отнюдь не лучшие свои качества.

Тот же А.П. Будберг записывает 17 октября 1917 года:
«За обедом у командарма пришлось сидеть опять рядом с командиром 1-го кавалерийского корпуса князем Долгоруковым, который опять начал распространяться на несомненно излюбленную им тему о том, что все его желания сводятся к тому, чтобы поскорей очутиться в Ницце подальше от здешней мерзости.
Это было настолько цинично, что я очень невежливо спросил князя, что он наверно во время спас за границу все свои капиталы; ответ был самодовольно утвердительный.
И таково большинство нашей так называемой аристократии, объедавшейся около Трона, обрызгивавшей его грязью своих темных дел; укрывавшейся часто под сенью Царской Порфиры от ответственности за разные гадости, и в минуту опасности так позорно покинувшей и предавшей своего Царя».


И вот какие результаты имели в армии «демократы» Временного правительсва, правившие Россией с марта по ноябрь 1917 года:
 
А.П. Будберг записывает 26 октября 1917 года.

«…Вчера в совершенно обольшевиченном Переяславском полку состоялся митинг, на котором было решено убить начальника дивизии, заставив его предварительно выкопать себе могилу на высоте 72 (в расположении полка); полк сегодня двинулся к штабу дивизии для исполнения этого постановления, и только благодаря находчивости председателя дивизионного комитета удалось через сад увести Беляева, отправить в Двинск и вывезти его оттуда на первом поезде….

 Сейчас все части во власти пришедших из запасных полков пополнений. Как будто нарочно, держали в тылу орды самой отборной хулиганщины, распустили их морально и служебно до последних пределов, научили их не исполнять никакие приказания, грабить, насиловать и убивать неугодное им начальство, а потом этой гнусной гнилью залили наши слабые кадры. Когда эти орды сделались невыносимыми для тех городов, в которых они стояли, то были посланы особые партии уговаривателей-ораторов, с такими гастролерами как Лебедев, Чхеидзе и др., дабы убедить запасные полки отправиться на фронт; некоторые города заплатили огромный деньги товарищам, за то, что те согласились сесть в вагоны и уехать».

Кто именно «держал в тылу» «орды самой отборной хулиганщины», кто их «распустил морально и служебно», научил не исполнять никаких приказаний, думаю, понятен.
Ни Ленин, ни Сталин, ни Троцкий, и ни батька Махно «самой демократической армией мира» (по определению Керенского) в то время не командовали.
Довели страну и армию до подобного скотства и развала именно те, кто был у кормила власти в России.

Доля вины за эти ужасы, к сожалению, лежит и на нашем офицерстве той поры.  Основная масса его  лучших представители, особенно  в пехоте, к февралю 1917 года на полях мировой войны была перебита, а оставшиеся  в строю не смогли «удержать в руках» своих подчиненных.
Ни в германской, ни в австрийской, ни в турецкой армиях, даже  после их поражения в Первой мировой  войне и начале революций в этих странах, ТАКОГО безобразия в армиях допущено не было…
 


Теперь несколько слов о  политической ситуации в национальных  вопросах  «демократической России» того времени.
Как уже говорилось, на редкость бездарная и непродуманная политика «демократического» Временного правительства, старавшегося понравиться всем националистам,  только усугубляла  имевшиеся проблемы.

К примеру, мало кто знает, что на выборах в Сейм Финляндии  еще  в 1916 году (!!!) победили социал-демократы, которые получили там абсолютное большинство голосов (103 из 200).
Остальные места получили следующие партии:
-  шведская (!!!) народная партия получила 21 голос в Сейме.  (Это была партия городской буржуазии и либеральной интеллигенции);
- старофинны  получили 33 голоса. Это была партия монархистов (которые, правда, мигом забыли о своем монархизме после отречения Николая Второго), националистов и зажиточной интеллигенции;
- младофинны  получили 23 голоса (Они выступали за самобытное развитие и выяснение (!) финской культуры;
- аграрная партия – 19 голосов. (Она представляла крестьян-собственников);
- один голос получи представитель «христианской рабочей партии».

«Красный Сейм» Финляндии (так его было принято называть в то время) с восторгом приветствовал Февраль 1917 года и отречение Николая Второго.
Казалось бы, в интересах России (да и самого «демократического» Временного правительства) наладить отношения с этим социал-демократическим «Красным Сеймом» и уж во-всяком случае не допустить прихода к власти в Финляндии националистов, занимавших откровенно пронемецкие и антирусские позиции и требовавших полной независимости и вывода русских войск из Финляндии.
Однако 18 июля 1917 года Временное правительство  разогнало «Красный Сейм», а у дверей финского парламента с 18 по 31 июля 1917 года были поставлены русские солдаты, приведенные для этой цели с фронта.

Разгон Красного финского сейма сыграл на руку финским националистам, которым удалось, путем различных ухищрений,  добиться большинства депутатских мест.
Финская социал-демократия получила на выборах 1917 года только 92 голоса (при том, что за них проголосовало 444 тысяч человек, против 375 тысяч в 1916 году (когда они получили большинство в Сейме).
(Как видим, умелое владение «передовыми выборными технологиями» уже тогда помогало «богатеньким буратинам» приводить к власти нужные им силы).

Победившие на выборах националисты тут же подняли вопрос о полной независимости Финляндии и выводе русских войск из ее гарнизонов и баз флота (это при том, что шла Мировая война,  и территория Финляндии имела важнейшее стратегическое положение  для русской армии и Балтийского флота).
В конце-концов, финский Сенат объявил Финляндию на осадном положении, ПОТРЕБОВАЛ немедленного вывода всех русских войск (и сил флота) из тех баз, которые русские строили на протяжении 200 лет и принял решение о прекращении  снабжения русских войск финляндской валютой и даже… дровами и осветительными средствами (при суровом северном климате это было неслабой угрозой).

В Сенате верховодило  трио Свинхувуда, Гриппенберга и Паасикиви, провоодивших  откровенно националистическую и антирусскую  политику.
Сейм принял декларацию, в которой указал, что ввиду падения в России монархии, зависимость Финляндии от России тем самым упразднена (!!!) и Финляндия отныне стала самостоятельным государством.
Русское правительство, по его мнению, при создавшейся в России коньюнктуре, неспособно сохранить за Россией престиж могущественнейшего государства (!!!)  и… не в состоянии подчинить себе Финляндию и управлять ею, а поэтому финны должны у себя взять власть в свои руки.
Не за горами было и приглашение в Финляндию германских войск (но об этом мы еще подробно поговорим).


 Не менее драматические события разворачивались в 1917 году и на Украине.
После отречения Николая Второго местными националистами там была образована украинская Центральная Рада.
Временное правительство начало заигрывать с этой националистической Центральной Радой, принимая с ее «подачи» решения, которые иначе, как предательскими для интересов России назвать невозможно.
Одним из таких явных предательств и стала т.н. «украинизация» отдельных корпусов, дивизий и полков русской армии.
Она привела к полному разложению этих «украинизировавшихся» частей и соединений и послужила разрушению остатков дисциплины и боеспособности русской армии.
(Подробный рассказ об этом паскудном деянии Временного правительства был в этой главе: http://www.proza.ru/2015/07/09/577)

24 января 1918 года, воспользовавшись хаосом и безвластием в России, Центральная Рада провозгласила самостийность Украины, негласно согласившись на оккупацию своей страны немецкими и австрийскими войсками.
Скорейшего мира желало и немалая часть полуголодного  населения Австро-Венгрии, и Германии, где только в стачке на крупнейших берлинских заводах приняло участие более 400 тыс. рабочих.

(Надо понимать, что огромную усталость от мировой войны чувствовало не только население России (во многих регионах которой уже с осени 1916 года были введены карточки на хлеб, сахар и другие продукты), но и бедные слои населения Германии, Австрии, Италии и даже Франции.  Во всех этих странах на протяжении 1917-1919 годов происходили революционные потрясения различной интенсивности и размаха.

Франция в 1917 году сумела жестко подавить революционное брожение в своих войсках, в Германии и Австро-Венгрии произошли масштабные революции и произошел распад империй, а Италия нашла свое  «спасение» в фашизме.
Относительно комфортно жило население крупнейшей колониальной империи того времени, Великобритании, да США, которые сумели невиданно обогатиться на военных заказах воюющих стран и под их «золотым дождем» расширить и модернизировать свою военную промышленность).

В феврале 1917 года  союзники решили заключить мир с «самоопределившейся» Украиной в лице представителей Центральной Рады.
«Решение заключить мир с фиктивным правительством союзникам далось непросто. 21 февраля главы делегаций Германии и Австро-Венгрии выехали в Берлин, чтобы проконсультироваться по вопросу: а стоит ли вообще подписывать мир с Центральной Радой, чей суверенитет, по образному выражению Троцкого, ограничивался комнатой, занимаемой в Бресте. Да и в сам город делегаты самостийной Украины смогли пробраться, только заявив представителям Красной Армии, что они являются членами советской делегации.

Как бы то ни было, 27 февраля в Брест-Литовске представители четверного союза и Центральной Рады подписали мирный договор. По нему до 31 июля того же года Украина обязывалась поставить Германии и Австро-Венгрии 1 млн. тонн хлеба, 400 млн. штук яиц, не менее 50 тыс. тонн мяса в живом виде, сахар, марганцевую руду и еще много чего. В ответ союзники обещали оказать Раде помощь в борьбе против большевиков.
Договор с Украиной оказался как нельзя более кстати для союзников по центральной коалиции, особенно для Австро-Венгрии, где запасов продовольствия по самым "голодным" нормам оставалось только на месяц. Средства массовой информации немедленно распропагандировали этот, по словам Чернина "хлебный" договор, что способствовало нормализации внутренней обстановки в стране».

Вот как оценивал Брестский договор с Украиной известный немецкий историк Ф. Фишер: "Особенностью этого мира было то, что он был совершенно сознательно заключен с правительством, которое на момент подписания не обладало никакой властью в собственной стране. В результате все многочисленные преимущества, которыми немцы владели лишь на бумаге, могли быть реализованы лишь в случае завоевания страны и восстановления в Киеве правительства, с которым они подписали договор".

Интересно, что современные либеральные публицисты, нередко, яростно обвиняют  в этих поставках продовольствия  противникам Антанты большевиков, хотя мир с Германией (и другими странами Четверного союза) украинские националисты заключили совершенно добровольно и намного РАНЬШЕ чем большевики были ВЫНУЖДЕНЫ подписать «похабный» Брестский мир.

Воевать (да еще с германским рейхсвером) деморализованное и полностью разложившееся воинство «самой демократической армии мира» категорически не желало, да и не могло.
(Подробный рассказ об этом шел в этой главе: http://www.proza.ru/2015/05/29/452).


Русские «революционные» войска в массовом порядке бежали с фронта. Не избежали революционного разложения и казачьи полки.

Современные авторы, почему-то, нередко изображают  казаков той поры, чуть ли не как поголовно стойких борцов за монархию (или демократию, на худой конец).
Это,  увы, было далеко не так.
Для понимания реальной ситуации в  умах и поведении людей той поры  приведем фрагмент из воспоминаний бывшего колчаковского министра (и стойкого антисоветчика, разумеется) И.И.Серебренникова.
Он написал книгу  "Гражданская война в России: Великий отход" в 20-х годах Китае, без всякой большевистской цензуры, разумеется, так что его свидетельствам можно доверять.

Вот, что И.И. Серебрянников вспоминает о саоем прибытии  в Читу,  зимой 1918 года:
" Я вышел на станцию и спросил первого станционного служащего, встретившегося мне:

— Что тут у вас, в Чите, происходит?
— Да вот вчера водворилась у нас советская власть.
Это сообщение поразило меня как гром с ясного неба…
В Чите я стал наводить справки у своих знакомых, при каких обстоятельствах произошел здесь переворот.

Мне рассказали, что советскую власть водворили в Чите возвратившиеся с фронта забайкальские казаки (кажется, первым подошел к Чите Верхнеудинский полк), которые явились сюда совершенно обольшевичившимися и крайне распущенными, и что казаки сейчас, в сущности говоря, являются хозяевами города и страшно безобразничают.
Свергнув Областной комитет и провозгласив советскую власть, казаки и их большевиствующие лидеры почти не признают местных советских деятелей-большевиков, многие из которых даже побаиваются, как бы им самим не угодить теперь под казачий арест...

Я закончил свои дела с бурятами и стал раздумывать, ехать ли мне далее, в Маньчжурию, или вернуться в Иркутск.
Признаюсь, очень меня огорчили и разочаровали все те новости о казаках, которые мне пришлось узнать.
Я склонен был до сих пор считать казаков опорою антибольшевистской борьбы, и вдруг здесь, в Забайкалье, они сами водворяют советскую власть. Это разрушало все мои уже сложившиеся концепции.
На кого же можно будет опереться в Забайкалье в борьбе с большевизмом? Крестьяне большевичат, казаки — тоже; буряты — народ вообще пассивный и к активной борьбе не способный".

Как видим, даже забайкальские казаки (которые впоследствии активно поддерживали атамана Семенова) в конце 1917 года были в массе «обольшевичивавшимися», что выражалось в их бегстве с фронтов и «страшным безобразиям», которые они творили в тылу, над собственным населением.
 
Никакой «идеологической подоплеки», в этом «безобразном» поведении не было, обычное шкурничество, вкупе со вседозволенностью, вызванные безнаказанностью и развалом всех институтов власти, как в стране, так и в армии.
Спустя несколько месяцев те же самые забайкальские казаки продолжили свои насилия, убийства  и прочие  «безобразия» уже под знаменами атамана Семенова, грабя и истребляя и тех, кто казался им большевиками, и просто зажиточных людей, оказавшихся в их власти. Есть множество свидетельств этого.

О том, что АБСОЛЮТНОЕ большинство русских солдат и казаков к осени 1917 года не желали воевать и в массовом порядке попросту разбегались с фронта по домам писали многие "белые" современники.

В воспоминаниях  генерала Макса фон Гофмана,  командовавшего тогда германским Восточным фронтом, содержатся  описания некоторых деталей военных действий  февраля 1918 года на его фронте:
"Это самая комическая война, - какую можно себе представить. Она ведется только на железной дороге и грузовиках. Сажают какую-нибудь сотню пехотинцев с пулеметами и с одной пушкой и отправляют до ближайшей станции. Берут станцию, большевиков арестовывают и продвигаются дальше".
Гофман  приводит просто оскорбительные для нашего национального самосознания  факты, когда один немецкий  лейтенант и 6 солдат без сопротивления брали  в плен 600 казаков, когда немцы легко  захватывали брошенные русские  пушки, пулеметы, автомобили, локомотивы, продовольствие и т.д.

Без борьбы, на основании только панических слухов сдавали  даже города.
Так, 18 февраля немецкий отряд менее чем в 100 штыков взял Двинск, где в ту пору находился штаб 5-й армии Северного фронта.
19 февраля был сдан Минск, 20-го — Полоцк, 21-го — Речица и Орша, 22-го — латвийские Вольмар и Венден и эстонские Валк и Гапсала, 24-го небольшой отряд немецких мотоциклистов заставил капитулировать огромный русский гарнизон в Пскове, 25-го были  позорно оставлены  Борисов и Ревель.
За 5 дней немецкие и австрийские войска продвинулись в глубь российской территории на 200—300 км. Это были одни из самых черных дней в многовековой истории России. Под угрозу было поставлено само ее историческое бытие».

Вопрос тогда стоял так: или мир  ЛЮБОЙ ценой, или оккупация всей европейской части России германскими и австрийскими войсками.


Характерно и то, что захватившие Украину, Белоруссию и Прибалтику  немцы сразу же принялись активно сотрудничать не с большевиками, а с местными националистами и немалой частью  царского офицерства.  На Украине  они создали марионеточное «правительство» под командой бывшего  царского генерал-адьютанта Скоропадского, в Прибалтике, на их деньги и  с их активной помощью  была создана армия «князя» П.Р.  Бермонт-Авалова, в которой служили тысячи германских добровольцев, ну а в Финляндии германский экспедиционный корпус под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца и вовсе принял участие в Гражданской войне на стороне местных националистов, захватил Гельсингфорс и Выборг  и сверг правительство  «красных финнов».
 
(В благодарность за это финская делегация, во главе со Свинхувудом, отправилась в Берлин просить кайзера Вильгельма II дать им в короли своего сына Оскара.
Однако кайзеру посоветовали найти для новых вассалов менее значимую фигуру и тот назначил финляндским королём своего шурина Фридриха Карла Гессенского, который и был 9 октября 1918 года утверждён сеймом 64 голосами против 41.
И все же финские подданные недолго наслаждались властью вновь обретённого германского монарха. Месяц спустя Германия потерпела поражение в 1-й мировой войне, в ней началась революция, Вильгельм II был свергнут и, таким образом, немецкий король на финском троне стал совершенно неуместной фигурой и о нем сейчас в Финляндии стараются не вспоминать).

Напомню, что атаман Всевеликого войска Донского Краснов в 1918 году и вовсе писал Вильгельму Второму верноподданические  письма, упрашивая его признать законность  расчленения России и утвердить создание будущей «федерации» (!!!) в составе еще 4-х таких же марионеточных «держав»: «Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска,  Терского войска, а также народов Северного Кавказа».

Кроме этого Краснов просил своего немецкого сюзерена «повлиять» на другого его вассала – гетмана Украины Скоропадского, чтобы тот вернул красновской  «державе» Таганрог с окрестностями.
Кроме этого, уже «по дружбе», Краснов просил Вильгельма (еще совсем недавно – своего «заклятого врага») отдать ему заодно и все Поволжье с городами Камышин и Царицын, ну и заодно – Воронеж «до кучи»!!!
Ни о какой «Единой и Неделимой России»,  которая была общепринятым лозунгом  Белого движения у Красного и речи нет.

 
Не правда ли, интересно: на всех захваченных территориях германские власти и войска, отчего-то,  поддерживали не большевиков, которых они, якобы, привели к власти в России, и которых в демократических  газетах  того времени называли «германскими шпионами,  а местных националистов.

И многие недавние  записные «борцы с тевтонами» вовсе не брезговали получать от них же  оружие, боеприпасы, обмундирование, деньги, да  и власть, при условии полной своей лояльности к оккупантам.
 
Об этом мы и поговорим  в следующей главе.

На фото: немецкая карта разделов Польши

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/07/04/887


Рецензии
Россию предали,как ее два союзника:Армия и Флот!Но спас ее Ленин!Именно он создал великий и могучий СССР на развалинах империи! http://proza.ru/2016/04/20/1861

Талгат Алимов   02.06.2023 15:56     Заявить о нарушении
Совершенно ВЕРНО, Талгат!
Спасибо за отклик.
С уважением,

Сергей Дроздов   02.06.2023 16:13   Заявить о нарушении
На это произведение написано 14 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.