Двенадцать звезд. Глава 5. Долгузагар у орков

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
КРУГ СМЫКАЕТСЯ


Не было грани между сердцем и солнцем,
Не было сил отделять огонь от воды,
И мы знали, что для нас поет свет,
Но мы искали свет полынной звезды.
Как нам вернуться домой — когда мы одни?
Б.Г.


Глава 5
Долгузагар у орков

Рыбы пребывают в заблуждении, что будут жить вечно, отчего совершенно не заботятся о своем здоровье.
Астрологический справочник

Долгузагар нырнул вперед и, услышав, как лязгнула о камни стрела, бросился налево, через реку, под утес, на котором сидел лучник, — каждое мгновение ожидая следующего выстрела и чувствуя себя без кольчуги и шлема беззащитной мишенью.
Но выстрела не последовало. Оглянувшись, морадан увидел на гальке стрелу с черным оперением: орочья. Он вытащил из ножен Левого и посмотрел на сторожевую скалу: на нее вела еле заметная тропка, висевшая над притоком. Только бывший комендант подумал, что подниматься здесь на лучника — не самое разумное, как сверху послышались громкий щелчок, глухой удар и вопль. Что за чудеса, удивился Долгузагар и рванул вверх по тропке, надеясь, что орк на скале один и что его получится застать врасплох.
Когда комендант взбежал на огороженную камнями площадку на вершине скалы, глазам его предстал мелкий орк из породы разведчиков, который, прыгая на одной ноге, оглашал окрестности благим матом. Тут же валялись роговой лук с порванной тетивой и черноперая стрела — родная сестра той, что осталась внизу.
— А ну заткни глотку! — рявкнул Долгузагар.
Увидев человека, орк остановился, замолчал... и, не удержавшись на одной ноге, бухнулся на камни. И опять завопил, схватившись за ногу: ступня у него была неестественно вывернута. Нет, он что, оступился, пока стрелял? Да разве можно с орками хоть что-то выиграть? Волчья сыть, смазка для клинка!
От орка несло кровью и лошадиным навозом, и комендант почувствовал, как дрогнул в руке Левый. Но морадан решил, что сначала использует стрелка в качестве «языка».
— Замолчи, встань и доложись как следует, — приказал Долгузагар, выпрямляясь во весь рост и расправляя плечи.
Орк наконец перестал голосить, но, прежде чем встать, опасливо отполз в сторонку, по-звериному прижимая уродливые оттопыренные уши. Кроме колчана и негодного в дело лука у него из оружия имелись обычный орочий скимитар и нож, а из доспехов — грязная и рваная кожаная куртка. Долгузагару бы его и на пол-удара не хватило. Впрочем, мерзкой твари довольно и грозного взгляда: орк уже сам готов скончаться от испуга.
— Что ты тут делаешь? — спросил комендант, ослабив давление на волю орка: как бы от ужаса «язык» не лишился дара речи.
— В к-карауле... То есть вот, сторожу... — сипло выдавил лучник, в промежутках между словами ловя воздух широкой, до ушей, пастью.
— Кого сторожишь? Отвечай как положено, с Высшим говоришь, не со своим братом, — строго произнес Долгузагар и прибавил для ясности несколько ругательств на черном наречии.
Услышав про Высшего и знакомые слова, орк воспрянул духом.
— Отряд, господин начальник! Отряд сторожу!
И, выпрямившись и вытянув руки по швам, принялся поедать новоявленное начальство преданными лупетками. Комендант вздохнул: выродилась за войну орочья порода, если таких недоумков берут в разведчики. Но что надо сделать с орком, чтобы он обрадовался начальству?
— Отвечай по порядку: сколько клинков в отряде? Кто командует? Откуда и куда следуете? Какое задание выполняете?
С каждым вопросом орк видимым образом расцветал, из чего Долгузагар заключил, что застрявшие в горах орки находились на грани отчаяния. Ответы лучника подтвердили это ощущение: маленькая банда — девять клинков — была остатком пришедшего с востока большого отряда, который примерно полторы недели назад наголову разбили внизу, на Горгороте, к северу отсюда. Судя по всему, неделю орки доедали раненых, а потом приготовились помирать с голоду, потому что спускаться на равнину они боялись, а еды в горах не было никакой.
— Понятно, — сказал комендант, убирая меч в ножны; орк тут же сменил стойку «смирно» на стойку «вольно». — Поступаете в мое распоряжение. Отведи меня в расположение отряда, — и комендант махнул рукой в сторону натоптанной тропы.
Следуя за разведчиком по лабиринту утесов и нагромождений глыб и глядя, как орк ковыляет, опираясь на ненатянутый лук и еле слышно попискивая от боли в подвернутой ноге, Долгузагар думал, что если все мерзавцы таковы, как этот, то сладости в мести поубавится. Во всяком случае, об этого Левому мараться совершенно нет нужды: калеку с радостью пришибут свои.
Наконец впереди показался испакощенный каменный пятачок, рядом с которым в скале чернел зев пещеры. Часового здесь не было. Потянуло орочьей вонью, нафтой и запахом жареного — или, скорее, горелого — мяса, и Долгузагара передернуло от ненависти.
— А ну ступай и позови своего командира, да смотри поживее, — приказал он разведчику.
Тот нырнул в пещеру, а комендант, осмотревшись, занял позицию шагах в пяти перед выходом — так, чтобы орк, выползающий из пещеры согнувшись, макушкой вперед, неожиданно обнаружил человека, только выбравшись наружу и лишь начиная выпрямляться. Здоровой правой морадан зацепил раненую левую за пояс, чтобы не было так заметно, что он совсем не может ею двигать. Потом положил правую руку на эфес Правого, для устойчивости расставил ноги, выпрямился и расправил плечи.
Долго ждать ему не пришлось: из темноты донесся шорох, гнусное сопение, и из отверстия показалась орочья макушка. Но этот орк оказался посметливее, нежели рассчитывал комендант: не торопясь вылезать из пещеры, он сразу поднял голову, выискивая косыми буркалами самозваное начальство. Однако тут же влепился затылком в грубый свод. Дав стихнуть залпу ругательств и воплей, Долгузагар скомандовал:
— А ну выходи, кому говорю! — и сам прибавил несколько сильных выражений.
Поистине, ругань действует на орков не хуже магии: из пещеры послушно выбрался на свет крупный боевой орк — кривоногий, с лапами, свисающими едва ли не до земли. Его объемистую тушу обтягивала не по-орочьи хорошая стальная кольчуга, очень похожая на долгузагаровскую. Ага, подумал комендант и переложил правую руку с рукояти Правого на рукоять Левого.
Орк испуганно моргнул, но было поздно: из пещеры за его спиной, перекрывая путь к отступлению, уже торчали головы его дружков, с опаской и любопытством глазевших на человека.
— Почему не выставлен часовой, как положено по уставу? — накинулся Долгузагар на орка. — Немедленно докладывай, и по порядку, а то недолго твоей голове дружить с плечами!
В любом случае, недолго тебе осталось, подумал комендант, отодвигаясь чуть влево и назад, чтобы не задеть клинком скалу. Стальная кольчуга — непозволительная роскошь для грязной твари.
Орк, вытянувшись и косясь на Левого, повторил то, что Долгузагар успел вызнать у мелкого: да, отступили с поля боя, но зато — тут орк горячо ударил себя в грудь волосатой лапой — отряд сохранился как боевая единица, имея в своем составе как разведчиков, так и бойцов.
— А что до упадка дисциплины, то меры уже приняты и виновные наказаны, — льстиво добавил орочий командир.
При этих словах головы, торчавшие из пещеры, принялись истово кивать. Так, минус хромой разведчик.
— И вообще, — продолжал орк, — я — лично я! — обеспечил выживание вверенного мне отряда. Путем нахождения заблудшей лошади. Кстати, не желает ли господин начальник подкрепиться?
Долгузагар скрипнул зубами, и орк запнулся. Пора приступать к делу, подумал комендант, чувствуя прилив злобы.
— Почему кольчуга стальная не по уставу? — резко спросил он. — С кого снял?
Орк затрепетал.
— С господина Нардуминала, командира...
— И что же с ним случилось? — не без иронии поинтересовался Долгузагар.
— Так убили ж командира, — перехваченным голосом произнес орк и с отчаянием добавил, выставив вперед мосластые хваталки: — У меня на руках умер!
По бесстыжей морде сползла большая мутная капля и повисла на краю чешуйчатой от жира и грязи челюсти. Долгузагар уставился на слезу, онемев от изумления. Слеза сорвалась и капнула на камни, разбившись пригоршней брызг.
С ума сойти можно. Определенно, орочий вожак был смышлен не по-орочьи. Комендант решил сменить гнев на милость и приблизить его. Однако кольчугу, конечно, изъять необходимо.
— Теперь я ваш новый командир, — сказал он. — Так что давай сюда кольчугу.
Орк нехотя расстегнул ремень и, наклонившись, принялся стряхивать с себя доспех. Кольчуга была настолько грязной, что ее кольца даже не звенели, а лишь гнусно шуршали: такой звук, только тише, издает ползущая по камню змея. Долгузагара замутило при мысли, что придется надеть кольчугу после орка нечищеной.
Аккуратно сложив броню к ногам морадана, орк попятился обратно.
— Ладно, — сказал бывший комендант. — Как тебя звать?
— Рагаз, господин начальник!
— В награду за проявленную смекалку... — тут Долгузагара скрутило, но он сдержался, — назначаю тебя, Рагаз, лейтенантом отряда. Можешь взять себе любые доспехи у подчиненных. Но чтоб через пять минут весь отряд стоял тут по струночке. Понял?
— Есть! — радостно воскликнул орк.
Головы, торчавшие из пещеры, поскучнели и поспешили убраться вовнутрь. Вслед за ними нырнул и свежеиспеченный лейтенант: ему явно не хотелось поворачиваться к своим незащищенной спиной. Комендант пнул лежащую перед ним кольчугу: ладно, он рискнет и не станет надевать ее прямо сейчас.
Через пять не через пять, но через десять минут перед мораданом выстроилось в ряд по росту восемь орков. Долгузагар важно прошествовал вдоль строя, стараясь дышать ртом и оглядывая свое войско. Пятеро боевых, трое снаг. Три кольчуги, пять больших скимитаров, три малых, два лука. Негусто.
Краем глаза комендант видел, как страдальчески ежится лейтенант: обнова-кольчужка была ему тесновата. Впрочем, то же самое можно было сказать и обо всех остальных: надетые впопыхах кольчужные и кожаные рубахи сидели сикось-накось, как будто владельцы из них выросли. Явно каждый уступил свои доспехи старшему, а потом раздел следующего за собой. На последнем орке была напялена кожанка давешнего часового. Только на ней прибавилось дыр и крови. Долгузагар благосклонно кивнул, и последний нерешительно осклабился в ответ.
Дойдя до конца ряда, комендант повернулся и окинул взором всю шеренгу. Орки до отказа расправили плечи, изо всех сил выпучили гляделки и затаили дыхание. Смердели они так, что на глаза наворачивались слезы.
Долгузагар откашлялся и произнес:
— Солдаты!
Тут его едва не стошнило, но он сдержался и начал снова:
— Солдаты великой армии! Враг, жестокий и коварный, нанес нам поражение. Но наш дух не сломлен! Мы отомстим и будем пировать на могилах врагов!
Тут полагалось добавить «Слава Повелителю!», но на это коменданта уже не хватило. Вместо этого он выхватил из ножен Левого и взмахнул им.
Орки и сами знали, что делать.
— Слава, слава Повелителю! — недружно загомонили они. Щит был только у одного из орков, и он раза три стукнул по нему рукоятью своего скимитара.
Дождавшись, пока орки успокоятся, морадан продолжал:
— Теперь вами буду командовать я, Долгузагар Мэнэльзагаро, комендант Седьмого уровня Лугбурза. Завтра утром отряд проследует вниз по реке и далее на равнину. Лейтенант Рагаз осуществляет непосредственное руководство. Вопросы есть?
У лейтенанта, который поперхнулся, услышав, что Долгузагар — комендант Седьмого уровня, вопросы были написаны на морде, но он благоразумно оставил их при себе.
Выждав с полминуты (кто-то не выдержал и шумно поскребся), морадан скомандовал:
— Второй, четвертый, шестой — в секрет к реке. Пятый, седьмой, восьмой — круговой дозор вокруг места стоянки. Лейтенант, проследить. Третий, в мое распоряжение.
Долгузагар знал, что делал: обычно правой рукой «первого» был «третий», потому что на «втором» «первый» срывал злость.
Пока Рагаз пинками и оплеухами разгонял подчиненных, комендант указал «третьему» на кольчугу:
— Отнеси к реке и почисти.
Подумал и добавил.
— Под моим присмотром.

К тому времени, когда кольчужная рубаха была выдраена прибрежной галькой и песком, Долгузагар полностью овладел волей «третьего» и узнал от него все, что надо. Судьба предыдущего командира отряда заставила его задуматься о собственной безопасности: ушлый Рагаз и в самом деле прикончил раненого тарка, чтобы разжиться стальной кольчугой.
Сам комендант обронил в разговоре несколько туманных намеков: дескать, его занесло в эти глухие и дикие места до крайности важное и секретное поручение. Возможно, от самого Самого. Оркам этого хватит. Есть, правда, лейтенант, который недаром осмелился поднять руку на Высшего: он либо знает, либо нутром чует, что дела у Лугбурза плохи.
После того как орк сложил почищенную кольчугу к ногам человека, Долгузагар велел ему убираться в дозор. Когда тот ушел, комендант подобрал броню и отошел за выступ, закрывавший его от секрета и тропинки: он боялся потерять сознание, надевая кольчугу. Обошлось без обморока, но рану он, конечно, разбередил и долго сидел, привалившись к камню и пережидая приступ головокружительной слабости. Потом умылся, чтобы смыть со лба испарину, и долго пил. Одно было хорошо: кольчуга обжимала раненое плечо, и Долгузагар мог чуть-чуть двигать левой рукой.
Дым сумерек уже скрадывал очертания камней и скал. Комендант подумал, что надо бы на ночь глядя пойти постращать орков, но почувствовал, что сил у него на это не хватит. Вместо этого он перебрался на другой берег реки и углубился в каменный лабиринт, стараясь держаться спиной к шуму потока.
Когда он нашел то, что искал, почти совсем стемнело. Это был плоский чуть наклонный камень, над которым козырьком нависла другая глыба. Долгузагар понял, что этот каменный навес отлично прикроет его со стороны раненого плеча.
Он снял тяжелый пояс и, сев на камень, доел последний дорожный хлебец, который, несмотря на голод, показался морадану совершенно безвкусным. Однако комендант все же бережно высыпал в рот все крошки из подсумка.
Достал из ножен Правого и устроил его справа, чтобы был под рукой, потом извлек из ножен Левого и положил себе на колени. Чуть изогнутая полоса стали не желала меркнуть даже во тьме мордорской ночи.
— Защищай, — сказал ему Долгузагар, но, почувствовав исходящее от меча недовольство, поправился: — Убивай.
И на ощупь воткнул Левого между камней, защищавших его изножье. По лезвию соскользнула в землю еле заметная фиолетовая искра, и воцарилась полная темнота. Воздух был недвижим, как будто морадан лежал не под открытым небом, а в склепе.
— Спокойной ночи, — произнес комендант вслух, чтобы избавиться от этого наваждения, но голос прозвучал глухо, словно его гасил нависший потолок.
Он вскинул руку, чтобы развеять иллюзию… и ударился запястьем о камень. Долгузагар понял, что ему снится сон, но одновременно им овладел страх: он знал, что лежит в своем родовом склепе далеко на юге. Если повернуть голову, он увидит ряды вырубленных в камне ниш с мертвецами. Нет, он не будет смотреть туда… но голова повернулась сама, и в неверном фиолетовом свете он увидел ссохшуюся кожу, облепившую кости, распадавшиеся в прах одежды, желтые зубы, обнажившиеся словно в усмешке. Все мертвое. Ужас захлестнул его: казалось, покойники шевелятся, в мерцающем свете пыльные драгоценные камни, заменившие им глаза, подмигивали ему гранями. Отчаянье стиснуло ему сердце, и он вслед за фиолетовой искрой ушел вниз, в толщу камня, в самый щит материка, под которым текли реки лавы. Он знал, что они огненно-красные, как живая кровь, но сейчас лава казалась ему бледно-фиолетовой: вязкая жидкость, что медленно струится по жилам мертвеца, гонимая последними ударами сердца. Он был личинкой в трупе Земли.
Бледная река, что влекла его за собой, стремилась к месту слияния. Он видел издали этот болезненно пульсирующий сгусток. Это нарыв, понял он. Который вот-вот прорвется. Его бросило в самую середину, снизу раздался низкий гул, и столб бледного пламени ударил изнутри в плоть Земли, прожигая и плавя камень, превращая его в пар. Долгузагара швырнуло вверх, в темноту, подсвеченную алым сполохом вулканического огня.
Сквозь него плыли видения мучительной красоты и силы: по воздуху летел лебяжекрылый корабль, серебряная звезда в хрустальном шаре светила с высоты, и шесть ее лучей были подобны звукам арфы. Черный как грозовая туча щит и другой, синий как ночное небо в узорах звезд. Черный щит ударил, синий щит раскололся, и звезды опали с него брызгами росы. Пятиконечная серебряная звезда ударила в грозовое облако и вспыхнула, умирая в огне. Грозовой щит простерся до самой небесной тверди, но во тьме полыхнула ослепительная молния и вонзилась в самую середину черного щита, и тот распался, рассыпался со страшным гулом и грохотом, сотрясая мироздание, увлекая Долгузагара в безвреме;нную ночь небытия.

Пробуждение и свинцово-серое утро не принесли морадану ничего нового, сон запечатлелся в его памяти с болезненной четкостью: словно отворачиваешься, чтобы не видеть, но перед глазами стоит все то же самое.
— Мне нет никакого дела до всех вас, слышите? — зло бросил комендант.
Никто ему не ответил, лишь речка по-прежнему шумела в отдалении. Долгузагар потер запястье, которое во сне рассадил о каменный козырек. Чем-то его ощущения походили не похмелье, но голова не болела, напротив, в ней образовалась неприятная ясность: комендант четко понимал, что все сущее в мире внушает ему сильнейшее отвращение. Рана почти не мешала, не было и слабости, просто ему ничего не хотелось: ни вставать, ни идти, ни есть, ни пить, ни тем более общаться с орками. Но лежать на камне и смотреть в мутное небо было еще противнее.
Застегивая пояс и убирая в ножны мечи, которые сегодня тоже были угрюмее обычного, Долгузагар подумал, что все выглядит так, будто уснул он на лицевой стороне мироздания, а проснулся на изнаночной. И когда он взобрался на дозорную скалу и трое самых мелких орков резво вскочили на ноги, приветствуя начальство, морадан осознал, что эта самая изнанка имеет облик орочьих морд. С комендантом творилось что-то неладное: его больше не тошнило ни от запаха орков, ни от их вида. Просто он больше не мог существовать в одном с ними мире.
То ли снаги уловили его настроение, то ли еще по какой причине, но они попятились от тарка и сбились в кучу у дальней стены: молчали, не скреблись и вообще старались не издавать никаких звуков. Тут из-за поворота донесся топот, и скоро на площадку выскочил запыхавшийся лейтенант Рагаз. И затормозил шагах в пяти от Долгузагара.
— Ну? — спросил тот: у него уже не было сил на осмысленное общение.
— Как ночевали, господин комендант? Какие будут приказания, чего изволите? — Рагаз отчетливо юлил.
Долгузагар вперил в орка тяжелый взгляд, и тот немедленно убрал голову в плечи, словно огромная уродливая черепаха.
— Позвольте доложить, — уже другим тоном произнес Рагаз. — На утренней поверке обнаружено отсутствие двух клинков. Вроде ушли вниз по реке.
Комендант покосился на притихших часовых: все снаги на месте, значит, сбежали боевые. Еще вчера Долгузагара это если бы не расстроило, то озаботило. Сегодня ему было все равно.
— Тогда радуйтесь, — сказал он оркам. — Будет у вас угощенье, когда догоним дезертиров.
В ответ у кого-то из снаг заурчало в брюхе.
— Лейтенант, чтобы через пять минут весь отряд был здесь, — и комендант ткнул пальцем вниз, под скалу.

Наверное, еще вчера дорога с орками оказалась бы для Долгузагара тяжелым испытанием. Но сегодня даже вонь, которой от них шибало, оставляла морадана равнодушным. Он гнал их впереди себя, подхлестывая неумолимой волей. И хоть орки и чурались воды и при первой же возможности выскакивали на сушу, отфыркиваясь и отряхиваясь, все же шли вброд быстро и молча.
Дезертиры обнаружились на той поляне, где орки убили лошадь. Один из боевых валялся кверху брюхом. Сквозь здоровенную дыру на кожаных штанах было видно, что из его ляжки вырезан изрядный шмат мяса. Но, судя щедрым брызгам черной крови, убийце было не суждено отведать лакомый кусок. Пройдя по кровавым следам за стоячие камни, Долгузагар увидел и его: орк еще дышал, зажимая слабеющей лапой рану на груди. При виде человека он тихо завыл и съежился. Комендант отвернулся и вышел обратно на поляну.
— Привал, — сказал он оркам, жадно глазевшим на труп и раздувавшим ноздри на запах крови. — И обед.
Пока твари насыщались, он сидел спиной к ним на камне у воды, перебирая звенья эльфийского оголовья. Шум реки не мог заглушить ни треска рвущейся под крепкими клыками плоти, ни смачного чавканья.
Когда звуки орочьего пиршества утихли, Долгузагар повернул голову: от двух дезертиров осталась лишь россыпь обглоданных костей, живые орки сыто сопели, кое-кто уже задремал. Кольчуги и кожанки растянулись на брюхах, морды лоснились.
— Подъем, — приказал комендант.
Теперь, когда можно было идти по пологому берегу ручья, Долгузагар погнал орков еще быстрее. Внутри у морадана не было ни голода, ни жажды, ничего. Он просто шел вперед, размеренно и быстро переставляя ноги. И вскоре из ударов сердца, шороха шагов, негромкого позвякивания снаряжения начал выковываться ритм песни.
«Эта женщина в белом платье…» Не повернув головы, Долгузагар миновал пирамидку, сложенную из камней и увенчанную седлом. «…Мне хорошо знакома» — позади остались валуны, похожие на лежащих мумакиль.
«Эта женщина в белом платье…»
Не глядя, он топтал кустики травы, неживой под угрюмым небом.
«…Одна выходит из дома».
За долиной, окаймленной иззубренными, темными как железо, скалами, река повернула налево, сделавшись мельче и тише. Всякие следы растительности исчезли.
«Эта женщина в белом платье…»
Скалы постепенно становились ниже и отступали, земля делалась более ровной. Орки, свесив из пастей красные языки, уже не бежали рысцой, а брели, все чаще спотыкаясь и время от времени с тоской оглядываясь на человека.
«…Разбивает зеркал отраженья».
Очередная остановка случилась, когда на оставшиеся позади вершины начал опускаться непроницаемый полог ночи, а впереди, за последними скалами предгорий, замаячила унылая равнина. У одного из снаг нога застряла между камнями, орк, шедший следом, выругался, толкнул его, и снага с громким визгом повалился на землю с вывихнутой лодыжкой. Подвывая, он вытащил ногу из ловушки, но над ним уже собрался весь отряд, косясь то на пострадавшего, то на командира.
Долгузагар кивнул, и на его сапоги брызнула кровь.
— Ужин, — сказал комендант и отошел к берегу напиться.
Речка обмелела, вода в ней подернулась пеплом и стала горькой и маслянистой на вкус. Добро пожаловать обратно на Горгорот.
«Эта женщина в белом платье…»
Когда от снаги остались лишь ошметки доспехов, Долгузагар снова поднял орков и гнал их до тех пор, пока сам не перестал хоть что-то различать во мраке.
«…Не знает страха, сомненья».
Подняв голову от седельной сумы, служившей ему подушкой, комендант увидел, что по соседству похрапывают и стонут во сне уже не пятеро, а четверо орков: сбежал караульный боевой. Разбуженный пинком Рагаз начал было оправдываться, но замер под неподвижным взглядом Долгузагара.
Они пошли дальше по Горгороту. Через несколько часов ручей превратился в грязную струйку, а потом и вовсе распался на мутные лужицы. Беглец осушил последнюю не больше, чем за пару часов до них. Четыре предпоследние вылакали орки, пятую, морщась от горечи, выпил морадан. На зубах у него скрипели песок и пепел. Фляг ни у кого не нашлось.

Эта женщина в белом платье
Тронет сердце холодной рукою.

Через несколько часов они увидели вдали ковыляющую фигуру. Заметив их, беглый орк попытался прибавить шагу, но надолго его не хватило, и вскоре отряд начал его нагонять. Орки приободрились, в животах у них заурчало.

Эта женщина в белом платье
Всегда остается собою.

Долгузагар смотрел, как орки, набросившись на беглеца, кромсают его скимитарами и рвут клыками, и ничего не чувствовал. Его вообще ничего не интересовало, кроме песни, которая мучительно стучала в висках. Но чтобы сложить ее, надо было идти, поддерживая ритм.
— Встать, — сказал он. Голос коменданта звучал так, как будто в его горле не осталось плоти, одни сухожилия. — Вперед.
Орки, рывшиеся во внутренностях мертвеца, послушались не сразу, и морадан потянул из ножен Левого. Уловив змеиный шорох металла, Рагаз вздрогнул, оторвался от трапезы и начал раздавать тумаки подчиненным.
— Вперед, — повторил комендант.
Чуть повернув, они шли на юг, вдоль гор — и в тот день, и на следующий. С невысокого пригорка Долгузагар разглядел вдалеке темную полоску валов вдоль Восточного тракта.

Эта женщина в белом платье
Стирает слезы с ладоней.

Он не испытывал ни жажды, ни голода. Измученные орки, сделавшиеся от пыли-пепла ровно-серого цвета, смотрели на коменданта с ужасом, как будто он был Призраком.
Постепенно местность становилась холмистой. Орки с трудом переставляли ноги, их шатало. Ближе к вечеру один из снаг захрипел и рухнул наземь. Он не сопротивлялся, когда Рагаз занес над ним скимитар: в глазах снаги уже не было страха, а одно только облегчение.
На сей раз Долгузагар дал трем оставшимся оркам насытиться и отдохнуть. Ему показалось, что он заметил какое-то движение на дороге, и комендант подумал, что вечером орки могут понадобиться в рабочем состоянии. Эта мысль далась морадану с трудом: голова у него варила плохо.
Эта женщина в белом платье
От тоски надежно укроет.

До тракта они добрались уже в сумерках. Отправленный на разведку снага вернулся с известием о том, что у дороги горит одинокий костер.
Долгузагар встряхнулся и осмотрел свое поредевшее воинство. От орков на милю несло кровью и мертвечиной. А значит, к костру сможет подобраться он один.
Когда комендант увидел впереди огонь в разрыве вала, то лег и пополз. От костра тянуло вкусной едой, а сам лагерь пах лесными травами и лошадями. Ветер донес до него разговор трех мелодичных голосов.
«Лесные нимри», — сообразил Долгузагар.
От запаха еды у него на мгновение помутилось в голове, он сделал неверное движение… и замер, услышав, как звякнула о камни его кольчуга.

Эта женщина в белом платье
Разрешает упасть на землю.

Сквозь бешеный звон крови в ушах он расслышал тихие шаги. Эльф подходил все ближе и ближе. Коменданту показалось, что тот уже должен услыхать гулкие удары его сердца, и подумалось, что обиднее всего будет оставить песню незаконченной.
Эльф остановился в двух шагах от человека. Долгузагар слышал его легкое дыхание и посвист ночного ветра, лижущего лезвие обнаженного меча. И эти звуки сплелись в последние, недостающие слова:

Эту женщину в белом платье
Зовут очень просто — Смертью.

И тут произошло чудо: Долгузагар услышал шелест убираемого в ножны меча. И звук удаляющихся шагов.
Несколько минут он лежал, прижавшись к сухой земле влажным лбом. Потом, собравшись силами, осторожно пополз обратно.
— Рагаз, Углод, — сказал комендант, обращаясь к боевым, — после того, как перебьем нимри, я отпущу вас на все четыре стороны. Поняли? Снага, пошел первым. Нападаем, когда доберемся до вала.
Но вышло не так, как загадывал Долгузагар. Когда до костра оставалось не более трех десятков шагов, он услышал, как впереди громко скрипнул доспехами орк-разведчик. И по особенному звенящему молчанию догадался, что на сей раз эльфы все слышали и все поняли.