160 Провал посреди океана 07 10 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава.

160. Северная Атлантика. БПК «Свирепый». Провал посреди океана. 07.10.1973 г.

Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: Советские фотоаппараты 1973 года. БПК «Свирепый». Мой «фото-арсенал» на БС (боевой службе) в Северной Атлантике в июле-октябре 1973 г. Злополучная пустая фотокассета. 07.10.1973 г.


В предыдущем:

Я решил использовать время маринования исландской сельди для проявки плёнки и печати фотографий фотогазеты под названием «Океан исландской селёдки», часть снимков которой войдёт в фотолетопись БПК «Свирепый». Мои снимки ждали мои друзья – герои уникальной рыбалки.

Я фотографировал много, очень много…

    
Воскресенье 07 октября 1973 года на БПК «Свирепый» было ажиотажным. С утра, примерно в 10:00, была азартная и необычайно продуктивная рыбалка и вычерпывание вёдрами исландской сельди из невообразимо огромного косяка движущейся рыбы за бортом корабля.

Потом был массовый ажиотаж по поводу соления, маринования, вяления и иного приготовления исландской селёдки.

Затем было пиршество за обедом и ужином с поглощением вкуснейшего рыбного супа и жареной рыбки, а ко времени вечернего киносеанса должна была быть моя фото-стенгазета…

Этот день был на редкость солнечным, ясным и на солнце даже тёплым. Утром температура воздуха была плюс 6.3°С, весь день не опускалась ниже плюс 12.4°С, а на солнце была плюс 21.1°С, осадков не было. Поэтому мы бодро и радостно, активно и стремительно таскали и таскали вёдра с рыбой из океана на палубу юта БПК «Свирепый».

При этом счастливые герои-рыбаки весело и артистично позировали мне, когда я их фотографировал. Особенно активно изображал из себя героя Славка Евдокимов…

В этот день я много, очень много снимал, щёлкал затвором фотоаппарата «ФЭД» и очень боялся, что у меня кончится фотоплёнка, которая имела всего 36 кадров.

Сразу после обеда я приготовил в «ленкаюте» всё-всё необходимое для проявки фотоплёнки и для печати фотографий.

Славка Евдокимов и другие ребята-годки пытались прорваться ко мне, чтобы присутствовать при печати фотоснимков, но я им наотрез отказал, потому что заместитель командира корабля, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин, по-отечески объяснил мне, что последует за допуском «волков в овчарню»…

Дело в том, что я был практически единственным «легальным» владельцем всего комплекта фото-принадлежностей на корабле. У немногих были фотоаппараты, которые должны были храниться в корабельной каптёрке. Некоторые БЧ (боевые части), а также мичманы и офицеры тоже имели фотоаппараты и фотоувеличители для печати фотоснимков, но это были почти «нелегалы»…

Моё оборудование и материалы для фотодела принадлежали БПК «Свирепый» и по условиям моей службы и пребывания в «ленкаюте» должно было использоваться только для нужд корабля и экипажа корабля. При этом  естественно часть фотографий, как правило, бракованные, некачественные, неровные и т.д., «оседали» в моём личном фотоальбоме, в альбомах моих ближайших друзей-годков (которым я мог доверять).

Однако большую часть фотографий я делал для стендов наглядной агитации, для фото-стенгазет, для фотоальбомов – фотолетописи БПК «Свирепый», а также для командира корабля, капитана 3 ранга Е.П. Назарова и заместителя командира корабля, капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина.

После всех значимых событий в корабельной жизни я делал фото-стенгазеты, на которых репортажные фотографии дополнялись юмористическими, сатирическими и знаковыми рисунками.

Все фото и рисунки в фото-стенгазетах имели сюжетные подписи, которые раскрывали сюжет событий и их наиболее интересные подробности. Точно также я оформлял свои личные фотоальбомы (три года службы – три больших фотоальбома) и фотоальбомы-фотолетопись БПК «Свирепый».

Судьба этих фотоальбомов-фотолетописи БПК «Свирепый» была в руках следующего за Д.В. Бородавкиным замполита – капитан-лейтенанта Александра Васильевича Мерзлякова (ноябрь 1973 – декабрь 1974)…

Кроме этого отдельно я делал фотоснимки для разведотдела штаба 128-ё бригады ракетных кораблей. Для этого меня снабдили на БС (боевую службу) фотоаппаратами, фотоплёнкой, фотобумагой и фотореактивами. При этом приказ разведчиков был простым, строгим и ясным: «Использовать фотоматериалы и фотопринадлежности только по назначению и для выполнения задач визуальной разведки».

Этих приказов, указаний, распоряжений и условий моей работы-службы на корабле и во время БС (боевой службы), естественно, никто из личного состава, особенно матросов, не знал, не мог и не должен был знать. Лучше всех понимали моё положение только командир корабля, капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров, второй командир корабля (на время БС), капитан 2 ранга Михаил Владимирович Суханов и замполит, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин.

Эти офицеры не требовали от меня фотографий так, как это делали мои товарищи-годки, старослужащие «годки» и некоторые «молодые» матросы, а также мичманы и офицеры корабля, которым, конечно же, очень хотелось иметь на память фото со службы, с БС (боевой службы)…

Вот почему я делал фото-стенгазеты с обильным количеством фотоснимков и рисунков, которые традиционно после вывешивания и прочтения всеми «раздиралась в клочья».

Принадлежности для фотодела: фотоплёнку, фотобумагу и фотореактивы я чётко разделил на три части: личные, корабельные и штабные.

Все эти материалы лежали раздельно в трёх разных местах в шхере в «ленкаюте», причём корабельные фотопринадлежности лежали открыто, чтобы замполит или командир корабля в любой момент могли проверить их комплектность, целостность и расход…

Фотоматериалы для разведотдела хранились в сейфе, вместе с моими отчётами и вещественными доказательствами. Сюда доступ не имел никто, даже командир корабля…

Личные мои фотоматериалы я хранил в самом дальнем уголке моей шхеры по левому борту, туда за рёбра шпангоутов в самый нос корабля можно было дотянуться только кончиками пальцев (я просто подцеплял там сетку с фотоматериалами длинной деревянной линейкой для художественных работ).

У меня был свой «гражданский» фотоаппарат «Смена-8М», который купил мне в Москве мой папа, когда я возвращался на корабль после второго отпуска на родину.

«Смена-8М» ленинградского объединения «ЛОМО» был новейшим шкальным фотоаппаратом, в новом корпусе и с новыми «прибамбасами»: с объективом Триплет «Т-43» 4/40; под плёнку типа «Фото-135» с размером кадра 24х36 мм; с центральным затвором и рамочным видоискателем; с «выдержкой» - 1/15, 1/30, 1/60, 1/125, 1/250 и «В»; с ручной фокусировкой по шкале расстояний и символов; с ручной установкой экспозиции (диафрагмы), в том числе по шкале символов погоды; со скрытым маховиком и обратной перемоткой плёнки; со вспышкой синхроконтакт «Х», с оригинальной приёмной катушкой фотоплёнки, с возможностью использования пустой приёмной кассеты.

Затвор «Смены-8М» взводился одновременно с перемоткой очередного кадра плёнки, поэтому им было очень удобно и быстро работать, снимать.

Фотоаппарат «Смена-8М» стоил ровно 15 рублей и в 1973 году это были «солидные» деньги для простых советских тружеников, которыми были мои папа и мама.

Фотоаппарат «Смена-8М» был лёгкий (280 г), неприхотливый, простой, полнофункциональный и в умелых руках мог делать прекрасные фотоснимки. Единственная трудность – это определение границ кадра-снимка: в видоискателе кадр был больше, чем на снимке…

Устанавливать на фотоаппарате «Смена-8М» выдержку и диафрагму было проще простого: если фотоплёнка светочувствительностью 65 единиц, то значение диафрагмы – f/8, если 130 единиц, то – f/11, если 250 – f/16 (соответственно: 32 единицы – f/5.6, 16 единиц – f/4).

Выдержка устанавливалась ещё проще – по символам: «ясно» - 1/250; «солнце в дымке» - 1/125, «облачно» - 1/60, «пасмурно» - 1/30, «грозовые тучи» - 1/15.

Естественно я использовал фотоаппарат «Смена-8М» для личных нужд, снимая на свою фотоплёнку только то, что должно было пойти в мой личный фотоальбом, в письма моим друзьям и родителям.

Для корабельных нужд и событий я использовал уже настоящий «боевой» фотоаппарат советских фотокорреспондентов и фоторазведчиков – «ФЭД».

Фотоаппарат «ФЭД» - «Феликс Эдмундович Дзержинский» - это знаменитый советский фотоаппарат, который начали выпускать в Детской коммуне НКВД УССР им. Ф.Э. Дзержинского в 1934 году (Харьков, Украинская ССР).

«ФЭД» был любимым фотоаппаратом моего папы ещё со времён Великой Отечественной войны. Моя мама, военфельдшер военного санитарного поезда-госпиталя, тоже всю войну 1941-1945 гг. пользовалась этим фотоаппаратом.

С 1957 года в нашей семье использовался «ФЭД-2» со съёмной задней стенкой и телескопическим видоискателем и дальномером. Для меня единственной трудностью в освоении этого фотоаппарата была необходимость вручную крутить тугую круглую головку, чтобы перемотать плёнку на один кадр.

Корабельный фотоаппарат, который я получал в политуправлении Балтийского флота в Калининграде, имел маркировку-имя «ФЭД-3».

Это был дальномерный фотоаппарат под плёнку типа Фото-135 со шторно-щелевым затвором и выдержками от «В» и 1 секунда до 1/500 с.

Корабельный «ФЭД-3» имел объектив «Идустар-61 2,8/53» на резьбовом соединении М39х1/28,8. Этот объектив имел ручную фокусировку с помощью встроенного дальномера с базой 41 мм. Также вручную устанавливалась выдержка и диафрагма.

Правда «ФЭД-3» имел большую массу, чем «Смена-8М» (950 г) и футляр у него был солиднее (прочнее)…

Корабельный «ФЭД-3» имел курковый взвод затвора и перемотку плёнки, который ощутимо сигнализировал и блокировал неполный взвод. Таким образом, «ФЭД-3» был надёжным, простым и функциональным «боевым» фотоаппаратом.

Фотоаппарат «Зенит-Е», который мне выдали разведчики из штаба, был зеркальным с механическим шторно-щелевым затвором, с горизонтальным движением чёрных матерчатых шторок.

«Зенит-Е» тоже был рассчитан на перфорированную 35-мм фотоплёнку типа Фото-135 с размерами кадра 24х36 мм. У этого фотоаппарата был отличный светосильный объектив «Гелиос-44-2».

С фотоаппаратом «Зенит-Е» удобно было работать, потому что он позволял видеть изображение-кадр прямо через объектив «Гелиос-44-2», быстро наводить резкость изображения-кадра, наблюдать через зеркальный видоискатель с матовым стеклом и полем зрения 20х28 мм за всем происходящим в реальном времени.

Такое устройство фотоаппарата «Зенит-Е» позволяло делать фотоснимки прямо через окуляр корабельного бинокулярного перископического визира ВБП-451М.

Этот «Зенит-Е» был со мной в тот день жуткого шторма урагана Эллин и практически спас мне жизнь, потому что я успел спрятать его в футляр, который находился у меня на груди за отворотами бушлата. Этот «горб» из фотоаппарата «Зенит-Е» внутри объёмного крепкого футляра на моей груди и мои руки-локти, которыми и прикрывал бушлат на груди, зацепились за леера фальшборта под торпедными аппаратами, куда меня снесло потоком воды с крыши ходового мостика…

Если бы не было фотоаппарата «Зенит-Е» в его родном футляре и моих рук, которые инстинктивно запахнули борта и ворот бушлата, чтобы морская вода не попала внутрь фотоаппарата, то я бы сейчас как в той «моряцкой песне» молодых матросов…

Буду лежать я на дне морском
Грудой поблёкших костей,
Рядом твоя фотография
С нежной улыбкой твоей…

Ещё один стационарный и неизвестный мне фотоаппарат с телеобъективом, который мне под расписку выдали в разведотделе в Балтийске, был очень простым, почти полностью автоматическим и у него менялись только кубической формы отсек с батареями и фотоплёнкой. Судя по широкому квадратному матовому экрану, который имел откидывающиеся в разные стороны шторки, его кадры были размером 6х6 см.

Этот специальный («секретный») фотоаппарат внешне был очень похож на советский фотоаппарат «Салют-С» (аналог шведского фотоаппарата  «Hasselblad 1600F»).

Этот фотоаппарат не требовал предварительного взвода диафрагмы и сам устанавливал выдержку по условиям освещённости и состояния окружающей среды. Мне только надо было навести объектив на объект съёмки, проконтролировать резкость изображения на экране и «спустить курок».

Отснятую фотоплёнку этого спец. фотоаппарата я не проявлял и снимки не печатал, потому что сразу после «отстрела» всей фотоплёнки в кассете, я под опись и оформление специальной учётной формы, прятал эти кассеты в сейф.

Кстати, этот спец. фотоаппарат имел выдержку от «В» и 1/2 с до 1/1500 с, то есть фотографировал практически быстрее, чем за мгновение. Таким образом, этим фотоаппаратом можно было чётко сфотографировать летящую мимо меня на малой высоте крылатую ракету или сверхзвуковой самолёт…

Был у меня ещё один фотоаппарат, каким-то образом «затесавшийся» в имуществе комсорга корабля, доставшийся «по наследству» от работников-наладчиков калининградского ПСЗ «Янтарь», а может быть, других заводов, институтов и КБ – старенький и надёжный, как автомат Калашникова, «Зоркий-3М».

«Зоркий-3М» был советским обычным нормальным дальномерным фотоаппаратом Красногорского механического завода 1956 года выпуска с очень хорошим объективом «Юпитер-8» 2/50 и дальномером с базой 38 мм.

Все экспозиции на нём устанавливались вручную, но у него был отличный оптический видоискатель, совмещённый с дальномером, с диоптрийной коррекцией, что позволяло немедленно наводить резкость и чёткость изображение и делать качественные снимки.

Я не зря сравнивал фотоаппарат «Зоркий-3М» с АКМ-ом Калашникова, он был простой, надёжный и результативный, потому что имел диапазон выдержек от «В» и 1 до 1/1000 с.

Единственным неудобством этого фотоаппарата была необходимость перемотки и взвода затвора круглой ручкой, а не курком, но в остальном «Зоркий-3М», несмотря на свой почтенный возраст (17 лет), оставался боевым, рабочим, действующим.

В это воскресенье 7 октября 1973 года я фотографировал своей «рабочей лошадкой», «плугом», «трактором», то есть корабельным фотоаппаратом «ФЭД-3» и сейчас лихорадочно готовился проявить его фотоплёнку.

Я выключил свет, оставив только красный свет аварийного «тревожного» светильника с «пиалой» из чешского броневого стекла «Богемия».

Автоматическими движениями я на ощупь открыл заднюю крышку фотоаппарата и привычно взялся за кассету с фотоплёнкой, но мои пальцы ощутили вместо пластмассового бочоночка кассеты пустоту…

Кассеты не было…

Плёнки в фотоаппарате не было…

Сказать, что я «обомлел» - мало. Я не просто замер, я был в «ступоре». Я застыл, «окаменел», «омертвел», «остановился». Во мне застыло всё: ощущения, мысли, чувства, слова, дыхание, сердцебиение, жизнь…

Осторожно, очень осторожно, пугливо осторожно я опять и опять щупал внутренности фотоаппарата, шарил руками вокруг него, проверял свои крепко сжатые колени, потом даже нагнулся под своё рабочее место и слепо начал шарить у себя под ногами по полу, палубе…

Глупо, конечно, но я всё ещё надеялся, что она, эта чёрненькая крутобокая кассета с торчащим из неё хвостиком фотоплёнки, найдётся. Окажется и очутится у меня в моих жаждущих пальцах…

Нет. Чуда не произошло…

Утром, спросонья, я забыл вставить в фотоаппарат кассету с плёнкой.

А я ещё удивлялся тому, как легко переводится затвор и как долго не заканчивается плёнка!

Это был провал…

От стыда и горечи за своё разгильдяйство и невнимательность я чувствовал, что провалился ниже дна Атлантического океана и холодная вязкая тина страха и ужаса затягивала меня всё глубже и глубже…

- Как ты мог забыть вставить в фотоаппарат плёнку!? – восклицали во мне все мои внутренние голоса и громче всех орал и бесновался мой старший брат Юра.

Он обзывал меня всеми своими традиционными «обзывалками», сравнивал меня с дятлом и был, конечно, прав. Я действительно был «долбо…б»…

А какие должны были быть мои кадры и фотки!

Вот Славка Евдокимов орёт с выпученными глазами и показывает мне рукой в море.

Вот бескрайний океан, который бурлит, кипит и трепещет от бесчисленного множества рыбок, они стремятся внутрь сплошного рыбного косяка, поля, моря, океана из исландской сельди.

Вот боцмана, которые расстилают и растягивают брезент и делают из него бассейн-аквариум.

Вот наш двухметровый Паша Каретов, «выныривает на свет божий» из дверей тесного тамбура.

Вот он стоит на привальном брусе за бортом корабля, согнувшись в позе буквы «зю», то есть, наклонившись над морем.

Вот матросы, вцепившиеся ему в робу, в пояс, в штаны и таким образом удерживающие его в наклонном положении над водой.

Вот артиллеристы, подающие Паше Каретову ведро справа, и связисты, принимающие от Паши ведро слева.

Вот Паша Каретов, одним мощным махом черпающий ведром трепещущую веером рыбку из плотного рыбного косяка исландской сельди.

Вот брезентовый аквариум, в котором пляшет и делает сальто в воздухе серебристая на солнце живая сельдь.

Вот азартные зрители и помощники, мичманы, матросы и офицеры, которые совершенно безумно и весело орут даже на фотографии: «Давай! Давай! Держи! Держи!»…

Вот невозмутимый Миша Жернов, который шлёпает легонько рыбок по палубе, по надстройкам, чтобы их немного оглушить и усыпить, успокоить.

Вот озабоченные коки и поварята, которые принимают от моряков-гонцов ящики и бачки (обрезы) с живой рыбой, чтобы приготовить из неё вкуснейший рыбный суп и жареную рыбку с картофельным пюре.

Вот снова Паша Каретов, который как маятник, машет и машет вёдрами, подавая наверх на палубу всё новые и новые порции одинаковых по размеру рыбок и его страховщики, которые, как рабы, изнывают от удержания на весу пашиного тела.

Вот и другие моряки, которые так же, как Паша Каретов, стоят на привальном брусе и ритмично вытаскивают ведро за ведром, полным телами исландской сельди.

Вот гора рыбы на палубе юта БПК «Свирепый» возле нижней артустановки АК-726. Брезент уже просто лежит на палубе, потому что удержать руками края брезентового бассейна-аквариума с такой массой живой и мокрой рыбы практически невозможно.

А вот компания матросов-годков во главе со Славкой Евдокимовым, которые склонились над разделочной доской из листа голубого чертёжного ватмана и разделывают тушки исландской сельди, готовя её к засолке, маринованию и сушке.

Последними кадрами фото-стенгазеты должны были быть счастливые победители стихийного соревнования мастеров по готовке деликатесов из исландской сельди, а также довольные и счастливые моряки, которые смакуют, кушают, едят разновидные продукты из селёдки.

Последний кадр-рисунок должен был быть в виде коллажа – живописной картины, созданной путём наклеивания на лист фото-стенгазеты фотографий, картинок из журналов (у меня уже была целая коллекция картинок на все сюжеты и случаи творческой жизни).

Коллаж должен был изображать в центре стенгазеты коллективный восторг и радость встречи моряков-балтийцев-свиреповцев с богом Атлантическим океаном и его свитой в виде разных рыб, дельфинов, медуз, морских коньков, крабов и бакланов (чаек).

Я изначально, ещё утром, когда «фотографировал» всё происходящее на этой океанической рыбалке, уже представлял и знал, как я буду оформлять и рисовать эту фото-стенгазету, а теперь я сидел и не знал, что мне делать…

По моей вине фотографий одного из самых замечательных и необычных событий БС (боевой службы) не было. Это был провал, мой провал и моя вина.

Я знал, что практически все, весь экипаж БПК «Свирепый», ждут от меня фотографий, а я по своей преступной халатности и лености не оправдал их надежд…

Впервые я провалил задание и не исполнил, как надо и как должно, свои прямые личные обязанности.

Единственно, что могло хоть как-то сгладить мою вину, - это «по-быстрому» нарисовать задуманную стенгазету и честно покаяться, попросить у моряков прощения.

Известно – повинную голову меч не сечёт…