Блуждание. Часть 5. Глава 6

   После зазеркальной ночи у Жюзьен сильно болела голова, как с перепою, но на похороны Бастиана одного не пустила, пошла с ним. Конег учится, Мирабель на работе в госпитале, Реми в конном клубе... Дариена пристроили в соседский дом поиграть с другими детьми. Измученный переживаниями брат был бледен настолько, что вены отдавали синевой на лице, будто кожа стала прозрачнее; глаза впали, скулы провалились, и это несмотря на постоянную "подпитку", что давала ему Жюзьен.
   Тело Рашель хорошо подгримировали и она лежала, словно живая, лишь тёмная полоса на шее, прикрытая кружевом белого платья, напоминала о том, почему умерла девица. Жак стоял рядом с гробом. Стивена и Медин Жюзьен не видела. Бастиан ушёл в себя и закрылся. Слёз не было, зияющая рана в его сердце уже не кровоточила, теперь ему казалось, что сердце обуглилось и больше не болит, его попросту нет.
   Отпевания не было. Какой-то прислужник согласился почитать псалмы и только. В цветах белой лилии, символизирующих невинность и чистоту, Рашель лежала в свадебном наряде, словно приготовленная для жениха невеста...
   Настал момент прощания, первыми подошли родители, и их горе не могло оставить безучастными никого из присутствующих, затем братья и сёстры, и только после этого друзья, девушки, с которыми Рашель училась в гимназии, соседи. Бастиан поцеловал руки, сложенные на груди, холодные как камень, и пошатнулся. Жюзьен еле удержала его на ногах.
-  Прости, что не сберёг тебя, Рашель!.. - только и смог выговорить, бескровные губы дрожали. У Жюзьен по щекам текли слёзы, и сама она была еле жива. Дверь открылась, в часовню вошёл, хромая, Стивен. Бастиан в гневе дёрнулся, выставить его, но сестра удержала.
-  Нет, не нужно ему мешать, он только сегодня понял, что натворил... - она не договорила.   
   Перед Стивеном все расступились. Ледяное молчание и всеобщее осуждение повисло в воздухе. Жак подошёл к сыну, оглядел присутствующих, предупреждая, что не даст в обиду мальчишку. Букет алых роз Стивен положил на ноги Рашель, поцеловал усопшую в губы. Слёзы застилали ему глаза, и чувство вины сотрясало. Он что-то почти беззвучно бормотал над нею. Жак еле оттащил его от гроба. Покойницу накрыли крышкой и начали гроб забивать гвоздями, этот звук, страшный звук, обозначающий, что уже ничего не вернёшь, отзывался болью в людских сердцах. Вопли матери и всхлипывания родных и близких сопровождали Рашель в последний, недолгий путь за ограду кладбища, где хоронили таких же как она, неупокоенных и неотпетых.   
   Бастиан держался из последних сил. Жюзьен боялась, что он сорвётся и что-нибудь сотворит со Стивеном. Они с Жаком часто встречались глазами и понимали друг друга без слов. Как же изменился этот мужчина за последние несколько дней! Какое невольное уважение он вызывал теперь, словно спала с него вся шелуха напускного лоска и обнажилась внутренняя сущность. Жюзьен в душе радовалась, что в какой-то степени поучаствовала в этой метаморфозе. Да и Стивен выглядел иначе... "Что ж, хоть что-то есть доброе в этом несчастье", - подумала она, ощущая острую боль в затылке, - последствие вчерашних похождений.

   Медин лежала в постели, окружённая своей прислугой. Ей было страшно оставаться одной даже на минуту. В воздухе висел стойкий запах валерьянки и пустырника, на лбу у неё лежал мокрый платок, и самой ей казалось, что она постарела на много-много лет за одну эту ночь. Зеркала начали ей внушать леденящий ужас и она приказала убрать их из своей комнаты.
-  Вы посылали за Жаком? Где мой муж?!
-  Он на похоронах, госпожа.
-  Когда он нужен, его всегда нет... - она застонала и помассировала виски обеими руками. - Когда будет священник?
-  Обещались после обеда. У них сегодня крещение, и только после этого отец освободится.
-  О Боже, нет мне спасения! - Медин закрывала глаза и снова холодный липкий страх к ней подкрадывался и сжимал горло.

   Реми в этот день работал за двоих. Без Жака дела не шли, работники ползали как сонные мухи, лошади нервничали и брыкались. Словно в руках хозяина были невидимые нити, что заставляли всех слаженно и гармонично взаимодействовать, а без него всё пошло на самотёк. Командовать Реми не осмеливался, а потому делал, что мог, с двойным усилием сам. Дома он смог выспаться и отдохнуть, так что энергии на всё хватало. Позвали к обеду. С этим было строго. Положил щётки, помыл руки, умылся и пошёл со всеми под навес, где располагались столы.
-  Мадам, говорят, совсем сегодня плохо, с утра врача вызывали, у неё ночью случился припадок... - рассказывала кухарка любопытным прачкам, - другие говорят, что она вообще умом тронулась, а может, и вправду, приведение девчонки теперь по дому ходит... У сына ихнего весь пол в кровище. Вот, что делается!
-  Страшно, прости Господи, душа самоубийцы, как бы и до нас не добралась...
-  А мы ей что? Она сюда и не хаживала, так, была пару раз, и носик всё платочком зажимала, мол, воняет тут лошадьми... А что она ожидала, чтоб от животных ландышами пахло?!
-  Ладно тебе, о покойниках либо хорошо, либо никак, накликаешь на свою голову!
   Реми ел перловую кашу с говяжьей тушёнкой и молча слушал. Сплетни о ночном кошмаре в хозяйском доме быстро распространились от одного работника к другому. Разве мог себе представить Реми, кто здесь "пошалил"? Не мог, и в этом было его счастье.


Продолжение: http://www.proza.ru/2016/06/15/686