1. Мальчик, который выжил

Мистер и миссис Дурсль, проживавшие в доме номер четыре на улице Прайвет-Драйв, всегда с гордостью подчёркивали, что они-то, слава богу, совершенно нормальные люди. От них меньше всего можно было ожидать чего-то странного и загадочного, ведь Дурсли крайне неодобрительно относились к подобным глупостям.

Мистер Дурсль возглавлял фирму «Граннингс», которая выпускала дрели. Короткая шея практически утонула в его широких плечах, а крупное лицо украшали невероятно пышные усы. Его жена, худощавая блондинка, напротив, обладала чересчур длинной шеей. Однако это было только на руку миссис Дурсль, которая львиную долю своего времени заглядывала за заборы и шпионила за соседями. Счастливая пара воспитывала маленького сына по имени Дадли — самого прекрасного мальчика в мире, на их взгляд.

У Дурслей было всё, что можно было пожелать. Но одна страшная тайна тяготила их, и они больше всего на свете боялись, что кто-нибудь её раскроет. Они не пережили бы, если бы хоть кто-то узнал о Поттерах. Миссис Поттер и миссис Дурсль были родными сестрами, но не виделись уже несколько лет. Хозяйка дома номер четыре вообще делала вид, что у неё нет сестры, потому что та и её никчёмный муж были полной противоположностью Дурслям. Одна мысль о том, что скажут соседи, если Поттеры заявятся на Прайвет-Драйв, заставляла их вздрагивать. Дурсли знали, что у родственников тоже есть маленький сын, но никогда не видели его. Более того, этот мальчик был ещё одной веской причиной для того, чтобы держаться от Поттеров подальше, ведь Дурсли не хотели, чтобы их сын знался с таким ребёнком.

Был серый, пасмурный вторник — именно с него начинается наша история, — когда мистер и миссис Дурсль проснулись утром, и ничто в этом сумрачном небе не предвещало тех странных и загадочных событий, которые вскоре должны были произойти по всей стране. Мистер Дурсль напевал себе что-то под нос, выбирая для работы наиболее скучный галстук, а миссис Дурсль со счастливым видом пересказывала свежие сплетни, силясь усадить оравшего во всё горло Дадли на детский стульчик.

Никто из них не заметил крупной неясыти, мелькнувшей за окном.

В половине девятого мистер Дурсль схватил портфель, чмокнул на прощание жену в щёчку и попытался чмокнуть Дадли, но промахнулся, так как в этот момент карапуз в истерике забрасывал кашей стены.

«Маленький хулиган», — хохотнул мистер Дурсль, вышел из дома и, сев в машину, выехал со двора.

Мистер Дурсль был уже на углу улицы, когда заметил нечто необычное: кошку, изучающую карту. На мгновение он опешил и резко обернулся, чтобы посмотреть снова. На углу Прайвет-Драйв действительно стояла полосатая кошка, но перед ней не было никакой карты. Что это он себе придумал? Должно быть, просто обман зрения. Дурсль моргнул и уставился на кошку. Та уставилась в ответ. Поворачивая за угол и проезжая вверх по улице, он глянул на кошку в зеркало. Сейчас она читала табличку с названием улицы — нет, смотрела на табличку: коты не умеют читать, равно как и изучать карты. Мистер Дурсль тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, и забыл о кошке. Направляясь из пригорода в Лондон, он уже размышлял только о большом заказе на дрели, который надеялся получить сегодня.

Однако на въезде в город дрели были вытеснены из его головы кое-чем другим. Пока мистер Дурсль томился в обычной утренней пробке, он не мог не заметить толпу странно одетых людей. Людей в мантиях. Мистер Дурсль терпеть не мог, когда одевались вычурно или нелепо — как, например, подростки! Он предположил, что это какая-то новая глупая мода, и забарабанил пальцами по рулю. Тут его взгляд упал на кучку ряженых, стоявших совсем рядом. Они взволнованно перешёптывались. Мистер Дурсль пришёл в ярость, заметив среди них совсем немолодых людей. Да этот мужчина явно старше его, а вырядился в мантию изумрудного цвета! И не стыдно ему! Впрочем, похоже на то, что эти люди в дурацких костюмах выпрашивают деньги на что-то… Да, скорее всего так и есть. Движение на дороге возобновилось, и через несколько минут мистер Дурсль въехал на парковку «Граннингс». Его мысли вернулись к дрелям.

В своём кабинете на девятом этаже мистер Дурсль всегда сидел спиной к окну. Если бы не это обстоятельство, в то утро ему было бы нелегко сосредоточиться на дрелях. Он не видел сов, паривших за окном, в отличие от прохожих на улице, которые глазели с открытым ртом и показывали пальцем на ночных птиц, проносившихся над головой. Большинство из них никогда не встречали сов даже в тёмное время суток, не то что среди белого дня.

Однако у мистера Дурсля было совершенно нормальное, свободное от сов утро. Он накричал на пятерых человек, сделал несколько важных телефонных звонков и ещё немного поорал. Директор фирмы «Граннингс» находился в прекрасном расположении духа и, когда наступил обеденный перерыв, решил размять ноги и прогуляться до пекарни через дорогу, чтобы купить себе булочку.

Он совсем забыл о людях в мантиях, пока не столкнулся с очередной компанией ряженых возле булочной. И почему они так действуют ему на нервы? Мистер Дурсль сердито глянул в их сторону и, к своему удивлению, не заметил банок для сбора пожертвований. Компания возбуждённо перешёптывалась, как и те, на въезде в город. Выйдя из булочной с пакетом, где лежал большой пончик, мистер Дурсль вдруг уловил обрывок их разговора.

— Поттеры, верно. Это всё, что я знаю…

— …Да, их сын, Гарри…

Мистер Дурсль замер, как громом поражённый. Его захлестнул страх. Он оглянулся на шептавшихся, как будто собираясь что-то сказать им, но передумал.

Он бросился через дорогу, поспешно достиг кабинета, по пути рыкнув секретарше, чтобы его не беспокоили, схватил телефонную трубку и уже почти набрал свой домашний номер… когда внезапно передумал. Мистер Дурсль опустил трубку и пригладил усы, размышляя… Нет, он определённо сглупил. Поттер — не такая уж редкая фамилия. Сколько в мире людей с такой фамилией, у которых есть сын Гарри! А ведь он даже не уверен, что его племянника зовут именно так. Дурсли и не видели его никогда. Возможно, его зовут Гарольд. Или Говард. Нет никакого смысла беспокоить миссис Дурсль, тем более что она всегда очень сильно расстраивалась при об одном упоминании об её сестре. Он не винил жену: если бы у него была сестра, как эта… но всё же, те люди в мантиях…

Теперь ему было гораздо сложнее сосредоточиться на дрелях. Когда мистер Дурсль выходил с работы в пять часов вечера, он всё ещё был погружён в свои тревожные мысли, поэтому прямо за дверью налетел на кого-то.

«Извините», — буркнул он, когда маленький старичок споткнулся и едва не упал. Мистеру Дурслю понадобилось несколько секунд, чтобы понять: коротышка одет в фиолетовую мантию. Он не выглядел расстроенным, несмотря на то, что только что чуть не свалился на землю. Напротив, его лицо расплылось в широкой улыбке, и он сказал писклявым голосом, заставившим прохожих обернуться: «Не извиняйтесь, сударь, сегодня меня ничто не может расстроить! Возрадуйтесь, ведь Сами-Знаете-Кто наконец-то сгинул! Даже маглы вроде вас должны отпраздновать этот счастливый, счастливый день!»

Старичок обнял мистера Дурсля где-то в районе пояса и ушёл.

Тот был потрясён. Мало того что его обнял совершенно незнакомый человек, так ещё и маглом обозвал, что бы это ни значило. Мистер Дурсль поспешил к своему автомобилю и поехал домой, от всей души надеясь, что всё происходящее сегодня — не более чем плод разыгравшегося воображения. Чего с ним, кстати, раньше никогда не случалось, ведь он крайне неодобрительно относился к воображению и всему, что с ним связано.

Первое, что увидел мистер Дурсль, подъезжая к дому, — и это совсем не улучшило его настроения, — была полосатая кошка, которую он встретил сегодня утром. Сейчас она сидела на невысокой кирпичной изгороди. Он не сомневался, что это та самая кошка: у неё были точно такие же отметины вокруг глаз.

— Брысь! — громко сказал мистер Дурсль.

Кошка не шелохнулась и строго посмотрела на него. Разве нормальные кошки так ведут себя? Мистер Дурсль, поражённый, попытался взять себя в руки и вошёл в дом. Он твёрдо решил ничего не говорить жене.

У миссис Дурсль, в отличие от него, был нормальный, приятный день. За ужином она с удовольствием рассказала мужу, какие проблемы с дочерью у соседки и как Дадли выучил новое слово («Не-а!»). Мистер Дурсль старался вести себя, как обычно. Уложив Дадли в кроватку, глава семейства перешёл в гостиную, чтобы успеть к последней сводке новостей.

«— И в завершение. Орнитологи со всех уголков страны сообщили о необычайно странном поведении сов. Несмотря на то что эти птицы охотятся по ночам и их вряд ли можно встретить днём, сотни очевидцев подтвердили, что совы с самого утра проносились в разных направлениях. Эксперты не могут найти этому объяснения, — диктор позволил себе усмехнуться. —  Что может быть загадочнее. А теперь дадим слово Джиму МакГаффину с прогнозом погоды. Джим, ожидать ли нам ещё ливня из сов?

— Что ж, Тед, — ответил метеоролог, — об этом я ничего не могу сказать, но ты знаешь, не только совы странно вели себя сегодня. Телезрители из таких отдалённых друг от друга мест, как Кент, Йоркшир и Данди, позвонили мне и сказали, что вместо ливня, который я обещал им вчера, у них был метеоритный дождь! Возможно, жители всего лишь начали праздновать традиционную Ночь фейерверков чуть раньше. Народ, она будет только на следующей неделе! Но дождливую ночь я вам обещаю».

Мистер Дурсль буквально прирос к своему креслу. Метеоритный дождь по всей Британии? Совы, летающие днём? Загадочные люди в мантиях повсюду? И эти перешёптывания о Поттерах…

Миссис Дурсль вошла в гостиную, неся две чашки чая. Нет, он должен сказать ей хоть что-то. У него нет выбора. Мистер Дурсль нервно откашлялся.

— М-м, Петуния, дорогая… Ты что-нибудь слышала о своей сестре в последнее время?

Как он и думал, этот вопрос удивил и рассердил миссис Дурсль. Ведь обычно они предпочитали делать вид, что у неё нет сестры.

— Нет, — бросила она сквозь зубы. — А что?

— Забавные сегодня новости, — пробормотал мистер Дурсль. — Совы… Метеоритный дождь… И очень много нелепо одетых людей в городе…

— И?.. — голос миссис Дурсль звучал сурово.

— Ну, я просто подумал… Возможно… Возможно, это как-то связано с… Ну, ты понимаешь… с такими, как она.

Жена, поджав губы, потягивала чай. Мистер Дурсль спрашивал себя, осмелится ли сказать ей, что слышал фамилию «Поттер». Но так и не решился. Вместо этого поинтересовался нарочито небрежным тоном:

— Их сын — наверное, ровесник Дадли, не так ли?

— Полагаю, что так, — холодно ответила миссис Дурсль.

— Напомни, как его зовут? Говард?

— Гарри. Как по мне, отвратительное, простецкое имя.

— Да, точно, — у мистера Дурсля упало сердце. — Я так же думаю.

Он больше не заговаривал на эту тему. Чуть позже они отправились спать, и, пока жена была в ванной, мистер Дурсль на цыпочках подошёл к окну спальни и глянул в сад. Кошка всё ещё сидела на кирпичной изгороди. Её взгляд был устремлён вниз по улице Прайвет-Драйв, как будто она ждала чьего-то появления.

Может, он просто внушил себе, что всё это как-то связано с Поттерами? Но если правда связано… И если кто-то узнает, что они с Петунией их родственники… Нет, он этого не вынесет.

Они легли спать. Миссис Дурсль уснула быстро, но её муж долго ворочался, размышляя. Наконец, он сказал себе, что даже если бы Поттеры имели отношение к сегодняшним событиям, нет ни малейшего основания подозревать в сопричастности их, Дурслей. К тому же Поттеры слишком хорошо знали, что они с Петунией думают о таких, как они. Одним словом, мистер Дурсль и представить не мог, как его семью можно приплести хоть к чему-то, что связано с этими… Утешив себя этой мыслью, он зевнул, перевернулся на другой бок и в следующее мгновение уже храпел.

Как же он ошибался.

Пока мистер Дурсль погружался в беспокойный сон, кошка на изгороди и не думала спать. Она сидела неподвижно, как статуя, уставившись немигающим взглядом на угол улицы Прайвет-Драйв. Ни закрывшаяся с громким стуком автомобильная дверь на соседней улице, ни прошелестевшие над головой две совы не заставили её и ухом повести. Уже было около полуночи, когда кошка впервые шевельнулась.

На углу, за которым наблюдала кошка, появился человек. Он возник бесшумно и внезапно, будто вырос из-под земли. Кошкин хвост дёрнулся, а глаза сузились.

Никогда ещё на улице Прайвет-Драйв не появлялся настолько странный человек. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебряным волосам и бороде — таким длинным, что их легко можно было заправить за пояс. Пурпурная мантия волочилась по земле, сапоги на высоком каблуке поблёскивали пряжками. Ярко-голубые глаза светились за очками-половинками, а нос был очень длинным и кривым, как будто его ломали минимум два раза. Этого человека звали Альбус Дамблдор.

Похоже, он и не догадывался, что всё в нём, включая имя и сапоги, кажется неуместным на этой чинной улице. Альбус Дамблдор начал рыться в карманах, разыскивая что-то. Почувствовав, что за ним наблюдают, резко поднял голову и взглянул на кошку, которая по-прежнему пристально смотрела на него с другого конца улицы. Вид кошки показался ему забавным. Альбус Дамблдор усмехнулся и пробормотал: «Я должен был догадаться».

Наконец, он нашёл то, что искал, во внутреннем кармане и извлёк наружу нечто, похожее на серебряную зажигалку. Альбус Дамблдор с лёгким щелчком открыл её, высоко поднял и нажал. Ближайший уличный фонарь погас с коротким хлопком. Человек в мантии нажал снова — и следующий фонарь поглотила тьма. Двенадцать раз он нажимал на Выключатель, пока единственными огоньками на улице не остались два горящих, словно спичечные головки, кошачьих глаза, устремлённых на него издали. Выгляни сейчас кто-нибудь из окна — даже миссис Дурсль с её острыми, всё замечающими глазками, — и не увидел бы вообще ничего, что происходит на улице. Дамблдор опустил Выключатель обратно в карман и направился к дому номер четыре, где сел на изгородь рядом с кошкой. Не глядя на неё, сказал:

— Не ожидал встретить вас здесь, профессор МакГонагалл.

Он с улыбкой повернулся к кошке, но её уже не было. На её месте сидела женщина, которая сурово смотрела сквозь очки квадратной формы, в точности повторяющей очертания отметин вокруг кошачьих глаз. На ней тоже была мантия, только изумрудного цвета, чёрные волосы затянуты в тугой пучок. Женщина выглядела раздражённой.

— Как вы меня узнали? — спросила она.

— Моя дорогая профессор, я никогда не видел, чтобы кошки сидели так неподвижно.

— Станешь неподвижной, просидев на кирпичной стене весь день, — сказала профессор МакГонагалл.

— Весь день? Вместо того чтобы веселиться вместе со всеми? По пути сюда мне пришлось пропустить с дюжину вечеринок и застолий.

Профессор МакГонагалл раздражённо фыркнула.

— Ну да, все празднуют, точно, — нетерпеливо сказала она, — забыв об осторожности. В результате даже маглы заметили, что происходит что-то необычное. Об этом говорилось в их новостях, — она метнула взгляд в сторону окна Дурслей. — Стаи сов, метеоритный дождь… Что ж, маглы же не совсем идиоты. Готова спорить, что звездопад в Кенте — это проделки Дедалуса Диггла. Он никогда не отличался сознательностью.

— Вы не можете винить их, — мягко заметил Дамблдор. — У нас было слишком мало поводов для веселья последние 11 лет.

— Я знаю, — профессор МакГонагалл недовольно вскинула голову. — Но это не оправдывает безрассудства. Средь бела дня, посреди улиц, не будучи даже в магловской одежде, они совершенно беспечно обсуждали слухи.

Она кинула быстрый взгляд на Дамблдора, словно ожидая его возражений, но их не последовало, и она продолжила:

— Не хватало ещё, чтобы в тот самый день, когда Сами-Знаете-Кто наконец-то сгинул, маглы узнали бы о нашем мире. Полагаю, он в самом деле повержен, Дамблдор?

— Кажется, что так, — ответил он. — Нам есть за что благодарить этот день. Не желаете ли лимонный леденец?

— Что?

— Лимонный леденец. Магловская конфетка, я их обожаю.

— Нет, спасибо, — холодно ответила профессор МакГонагалл, всем своим видом показывая, что сейчас не самый подходящий момент для лимонных леденцов. — Как я уже сказала, даже если Сами-Знаете-Кто исчез…

— Моя дорогая профессор, ведь вы достаточно разумны, чтобы называть его по имени. Все эти «Сами-Знаете-Кто» полная чепуха. Одиннадцать лет я пытался убедить всех называть его Волдемортом, — профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамблдор, старавшийся разлепить два леденца, казалось, не заметил этого. — Нет никакой необходимости называть его «Сами-Знаете-Кем», так же как и нет причин бояться произносить его имя.

— Я знаю, что вы не боитесь, — сказала профессор МакГонагалл: в её голосе странным образом переплелись раздражение и восхищение. — Но вы — совсем другое дело. Все знают, что вы единственный, кого Сами-Знаете… ох, хорошо: Волдеморт — действительно опасался.

— Вы мне льстите, — спокойно заметил Дамблдор. — У меня никогда не будет такой власти, как у Волдеморта.

— Только потому, что вы достаточно благородны, чтобы не пользоваться ею.

— Мне повезло, что сейчас темно. Я не краснел так с тех пор, как мадам Помфри сказала, что ей нравятся мои новые затычки для ушей.

Профессор МакГонагалл вновь стрельнула взглядом в сторону Дамблдора и выпалила:

— Сотни порхающих сов — это ещё цветочки по сравнению со слухами, которые витают вокруг. Вы слышали, о чём все говорят? О том, почему он, наконец, исчез? И что его в конце концов остановило?

Профессор МакГонагалл словно ждала этого момента. Будто единственной целью, ради которой она провела весь день на холодной жёсткой изгороди, было получить ответы на свои вопросы. Она вперила в Дамблдора острый взгляд, словно хотела пронзить им насквозь, чтобы узнать правду. Было ясно, что она не поверит ни одному слову из того, что говорили «все», пока сам Дамблдор не подтвердит это. Но он молчал, сосредоточившись на леденцах.

— Они говорят, — настойчиво продолжала профессор МакГонагалл, — что прошлой ночью Волдеморт заявился в Годрикову Лощину. Что он обнаружил Поттеров. И что Лили и Джеймс Поттер… они… что они мертвы.

Дамблдор понурил голову. У профессора МакГонагалл перехватило дыхание.

— Лили и Джеймс… Я не могу поверить в это… Нет, я не хочу верить в это… О, Альбус…

Дамблдор похлопал её по плечу.

— Я знаю… Знаю… — выдавил он.

Голос профессора МакГонагалл дрожал, когда она заговорила вновь:

— Это ещё не всё. Говорят, что он пытался убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог. Не смог убить малыша. Никто не знает, как это произошло, но говорят, что, когда Волдеморт попытался убить мальчика, силы покинули его — и именно поэтому он сгинул.

Дамблдор хмуро кивнул.

— Это… Это правда?! — поразилась профессор МакГонагалл. — После всего, что он сделал… После всех убийств, которые совершил… Он не смог убить ребёнка? Это невероятно… ведь как мы только ни пытались остановить его… Но, во имя всего святого, как Гарри удалось выжить?

— Мы можем только догадываться, — ответил Дамблдор. — Возможно, мы никогда этого не узнаем.

Профессор МакГонагалл достала кружевной носовой платок и приложила к глазам. Дамблдор шумно выдохнул, вынул из кармана золотые часы и внимательно посмотрел на них. Это были очень необычные часы с двенадцатью стрелками, но без цифр, зато по краю циферблата передвигались маленькие планеты. Должно быть, Дамблдор разбирался в них, потому что положил часы обратно в карман и сказал:

— Хагрид запаздывает. Полагаю, это он сказал вам, где я буду?

— Да, — ответила профессор МакГонагалл. — Но зачем вы здесь?

— Я собираюсь передать Гарри его дяде и тёте. Они его единственные родственники.

— Вы же не хотите сказать… нет, этого просто не может быть. Вы же не имеете в виду людей, которые живут здесь?! — вскричала профессор МакГонагалл, вскакивая и указывая на табличку с номером четыре. — Дамблдор, вы не можете так поступить. Я наблюдала за ними весь день. Вы не найдёте двух других человек, которые были бы настолько не похожи на нас. И у них есть сын, да — я видела, как он пинал свою мать, идя по улице и с рёвом выпрашивая сладости. И Гарри Поттер должен жить здесь!

— Здесь ему будет лучше всего, — твёрдо сказал Дамблдор. — Его дядя и тётя смогут всё объяснить ему, когда он станет старше. Я написал им письмо.

— Письмо? — едва слышно повторила профессор МакГонагалл, опускаясь на изгородь. — Дамблдор, вы действительно думаете, что сможете объяснить им всё в письме? Эти люди никогда не поймут его! Он будет очень знаменит, станет легендой. Я не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день войдёт в историю как День Гарри Поттера. О нём напишут книги, и каждый ребёнок в мире будет знать его имя!

— Вот именно, — сказал Дамблдор, очень серьёзно глядя поверх очков-половинок. — Этого достаточно, чтобы вскружить голову любому мальчишке. Стать знаменитым прежде, чем научиться ходить и говорить! Получить известность за то, что даже не вспомнит! Теперь вы понимаете, насколько лучше ему будет расти вдали от этой славы, пока он не будет готов принять её?

Профессор МакГонагалл открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Судорожно сглотнув, она сказала:

— Да-да, конечно, вы правы. Но как мальчик попадёт сюда? — её взгляд задержался на пурпурной мантии, будто она думала, что под ней Дамблдор прячет малыша.

— Хагрид доставит его.

— Вы думаете, это разумно — доверять Хагриду столь важную миссию?

— Я бы доверил ему свою жизнь, — ответил Дамблдор.

— Я не утверждаю, что ему нельзя доверять, — с неохотой выговорила профессор МакГонагалл. — Но вы не можете отрицать, что он несколько легкомыслен. Как правило, Хагрид… Что это?

Низкий рокот рассёк тишину. Он становился всё громче по мере того, как приближался, но нигде на улице не было видно света фар. Вдруг совсем близко раздался рёв мотора, собеседники глянули вверх, — и в этот момент огромный мотоцикл спикировал и приземлился рядом с ними.

Если мотоцикл поражал своими размерами, то что говорить о его наезднике. Он был почти в два раза выше и по крайней мере раз в пять шире обычного мужчины. Великан выглядел устрашающе: длинные заросли чёрных спутанных волос и борода практически полностью скрывали лицо, ладони были размером с крышку от мусорного бака, а ноги в кожаных сапогах — с небольшого дельфина. В огромных мускулистых руках он бережно сжимал свёрток из одеял.

— Хагрид, — с облегчением сказал Дамблдор, — наконец-то. А где ты взял мотоцикл?

— Одолжил, профессор Дамблдор, сэр, — произнёс гигант, слезая с мотоцикла. — Молодой Сириус Блэк дал мне его на время. Я привёз ребёнка, сэр.

— Как всё прошло, без проблем?

— Да нет, сэр. Дом практически рухнул, но я успел вытащить ребёнка как раз до того, как маглы начали ошиваться поблизости. Он уснул, когда мы пролетали над Бристолем.

Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свёртком. В куче одеял едва можно было разглядеть годовалого малыша. Сейчас он крепко спал. Прядка чёрных, как смоль, волос ниспадала на лоб, на котором они заметили порез необычной формы, напоминавший зигзаг молнии.

— Значит, сюда?.. — прошептала профессор МакГонагалл.

— Да, — ответил Дамблдор. — И этот шрам останется у него на всю жизнь.

— Не могли бы вы что-нибудь сделать с ним, Дамблдор?

— Даже если мог бы, не стал бы. Шрамы часто пригождаются. У меня, например, есть один — над левым коленом, в совершенстве повторяющий карту лондонского метро. Что ж, давай малыша, Хагрид, нам нужно поскорее закончить с этим.

Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей.

— Могу я… Могу я попрощаться с ним, сэр? — вопросил Хагрид. Он склонил косматую голову над малышом и неуклюже поцеловал его. Внезапно великан испустил вопль, похожий на вой раненой собаки.

— Тихо! — прошипела профессор МакГонагалл. — Вы же разбудите маглов!

— П-п-простите, — рыдал Хагрид, вынимая огромный, заляпанный платок и пряча в нём лицо. — Но я не м-м-могу этого вынести… Лили и Джеймс погибли… и… и бедный малыш Гарри должен жить с маглами…

— Да-да, это всё очень печально, но возьмите же себя в руки, Хагрид, иначе нас заметят, — шептала профессор МакГонагалл, с участием похлопывая великана по руке. Тем временем Дамблдор перешагнул через низкую ограду и направился к двери. Он осторожно положил Гарри у порога, достал из кармана письмо, поместил в одеяла и вернулся к собеседникам. Минуту они молча смотрели на маленький свёрток. Плечи Хагрида вздрагивали, профессор МакГонагалл яростно моргала, а глаза Дамблдора, всегда сияющие, померкли.

— Что ж, — вымолвил Дамблдор, — это всё. Больше нам незачем оставаться здесь. Мы можем пойти и присоединиться к празднующим.

— Ага, — выдавил Хагрид глухо. — Мне лучше увезти этот мотоцикл. Спокойной ночи, профессор МакГонагалл, профессор Дамблдор, сэр.

Утирая слёзы рукавом пиджака, Хагрид вскочил на мотоцикл и с рёвом взмыл вверх, быстро скрывшись из виду.

— До скорой встречи, профессор МакГонагалл, — кивнул Дамблдор на прощание. Та в ответ высморкалась.

Дамблдор повернулся и пошёл вниз по улице. На углу остановился и извлёк серебряный Выключатель. Он щёлкнул им всего раз, и двенадцать светящихся шаров устремились к уличным фонарям. Прайвет-Драйв озарилась оранжевым светом, и он успел увидеть полосатую кошку, скрывающуюся за углом на другом конце улицы. Дамблдор посмотрел на свёрток у порога дома номер четыре.

— Удачи, Гарри, — шевельнул он губами. Развернулся на каблуках и со взмахом мантии исчез.

Лёгкий ветерок шевелил аккуратно подстриженные кустики на улице Прайвет-Драйв, тихой и уютной под чернильным небом. Поистине это самое спокойное место на земле, где нельзя ожидать каких-либо невероятных событий. Гарри Поттер повернулся в своих одеялах и продолжил спать. Маленькая ручка сжимала письмо. Он спал, не подозревая, что он особенный, не зная, что стал знаменит и что всего через несколько часов проснётся от вопля миссис Дурсль, которая откроет дверь, чтобы выставить молочные бутылки. Он не знал, что следующие несколько недель ему придётся терпеть толчки и щипки своего двоюродного брата Дадли… И что сейчас, пока он спит, люди по всей стране тайно встречаются и поднимают бокалы, приглушённо восклицая: «За Гарри Поттера — мальчика, который выжил!»