Счастливая юность моя. Глава 4. Самолёт

         
               
    В середине августа нам уже надо было ехать на практику. Я вернулась с каникул и позвонила Костику.  Он зашёл ко мне на улицу Ярославского, где я жила на квартире,  чтобы помочь нести чемодан и узел с постелью. В райцентр Тарутино можно было добраться поездом. Но поезд прибывал на станцию Березино в час ночи. Оттуда до Тарутино ещё надо было ехать автобусом. Поэтому было решено лететь самолётом. Ещё бы! Через час полёта мы уже будем на месте.

    На аэродром нас провожал отец Костика –  немолодой, но высокий и стройный подполковник в отставке.  Здание аэропорта очень напоминало привычный железнодорожный вокзал. В маленьком зале ожидания стояли только две   длинные скамейки с гнутыми фанерными  сидениями. Из окна было видно лётное поле с высохшей травой и несколькими самолётами-кукурузниками.

   Мы с Костиком уже летали на самолёте в Кишинёв. Это было в конце мая. Тогда нас вёз  большой новый лайнер ИЛ-18. Вылетал он из главного аэропорта. И там всё было как-то торжественно. Теперь нам предстояло лететь на маленьком «кукурузнике», и аэродром этот был запасной.

  Ждать пришлось долго, так как мы приехали рано. Наконец, объявили посадку. Самолёт внутри оказался  каким-то неприветливым, с длинными сидениями вдоль стенок с круглыми иллюминаторами. С потолка свисали петли, за которые можно держаться. Вдруг заработали моторы. Самолётик начал разгоняться по своей взлётной полосе. Я  сидела, чуть не вжавшись носом в стекло иллюминатора, и смотрела на пробегающие мимо строения, кусты и деревья лесополосы. Самолёт плавно оторвался от земли и летел довольно низко. Под ним проносились прямоугольники полей, пастбища с крошечными овечками, небольшие голубые пруды, крыши домиков и коровников.

  Постепенно самолёт набрал высоту и внезапно резко ушёл вниз. Мне показалось, что все мои внутренности поднялись к самому горлу. Я  сдержалась, чтобы не вырвать и оглянулась на сидящего рядом Костика. На него воздушная яма не произвела особого впечатления. Мне стало стыдно. Некоторые пассажиры уже прижимали ко рту бумажные кульки. Несколько минут самолёт летел спокойно, а потом уже мне стало казаться, что воздушные ямы попадаются через каждые сто метров пути. Я  встала, ухватилась одной рукой за свисающую петлю и закрыла глаза. С каждой ямой мне становилось всё хуже и хуже. Но надо было продержаться до конца. «Ни за что не вырву!» - мысленно проговаривала я, прижимая левую руку ко рту и сдерживаясь из последних сил. Такого ужасного состояния у меня никогда не было.

   Но вот мучения закончились. Самолёт приземлился в поле около небольшой деревянной будки. Пассажиры спустились по железной лесенке на землю. Заходящее солнце мягким светом освещало всё пустое пространство вокруг. Лётчик подал нам чемоданы и узлы. Мне  всё ещё было плохо. Голова раскалывалась. Внутренности, болтавшиеся под горлом всю дорогу, никак не хотели успокаиваться. А идти предстояло пешком довольно далеко. Никакого города не было видно даже на горизонте. Другие пассажиры, очевидно привычные, быстро ушли вперёд по извилистой грунтовой дороге.

  Я подняла чемодан, сделала два шага и остановилась. Ноги не слушались. Два часа назад, в предвкушении полёта, я даже представить себе не могла, что мне будет так плохо. Костик со своими вещами ушёл вперёд на несколько метров, потом вернулся ко мне и понёс мои вещи. А я медленно пошла за ним налегке. Так мы шли, понимая, что другого выхода у нас нет. Никто не подвезёт, никто не потащит наши чемоданы и узлы.

   Когда показались первые дома городка, солнце уже спряталось за горизонтом. Понемногу я пришла в себя и сама потащила свои вещи. Костик остановил прохожего, загорелого деда в чёрной фетровой шляпе, и спросил, далеко ли до гостиницы. Дед махнул рукой прямо вперёд и что-то сказал не по-русски. Наконец мы добрались до одноэтажного длинного дома на высоком фундаменте под красной черепичной крышей и прочли на вывеске заветное слово «Гостиница». На улице уже совсем стемнело.

   Толстая неприветливая тётка велела нам заполнить анкеты и сдать паспорта, приняла вещи в камеру хранения и показала, где мы будем спать. Я очутилась в большой комнате с двумя рядами кроватей. Только на одной спала какая-то женщина. На подушке виднелась её черноволосая голова. Я быстро постелила постель, взяла полотенце с жирной чёрной печатью в уголке и вышла в умывальник. Через несколько минут я уже крепко спала   и во сне снова летела на «кукурузнике», проваливаясь в воздушные ямы.