Письмо ретрограда

                «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его»
                (Мф. 6,33).
                «Царство Мое не от мира сего»
                (Ин. 18,36).

                «- А был не глупее других, душа чиста и ясна, как
                стекло;  благороден, нежен, и - пропал!
                - Отчего же? Какая причина?
                - Причина … какая причина! Обломовщина! – сказал Штольц»
                (И.А.Гончаров, «Обломов»).


Вряд ли у кого-либо из знакомых с «Обломовым» И.А.Гончарова образ его главного героя, Ильи Ильича Обломова, не ассоциируется с леностью, застоем, пассивным отношением к миру, полным бездействием. Так же как и «антипод» его – Андрей Штольц – неизбежно вспомнится как символ активного, творческого начала, умственной и физической энергии, деловитости. Что ж, трудно не согласиться с такой оценкой: не станешь ведь отрицать очевидное. Да и не к чему. Само имя Обломова давно уже стало нарицательным и, как правило, не вызывает потребности как-либо иначе взглянуть на него самого и на обломовщину, столь убедительно и с таким талантом обрисованные Гончаровым. «Переползание изо дня в день» - так  в одной из своих публицистических работ сам писатель определил суть описанного им явления. Да, добрая душа Ильи Ильича не спасла его от общественного порицания ни в 19-м веке, ни в 20-м … Наверное, и наступивший 21-й век будет немилостив к тем, кто в силу особого склада своего характера не способен к исполнению так называемого «гражданского долга» – активному участию в созидательной деятельности человечества, деятельности во имя прогресса и будущего процветания рода людского.

И как противоположность Обломову –  Андрей Штольц. Человек деятельный, энергичный, умный и образованный, и при том безусловно нравственный. Несомненный пример для подражания. Таковым он виделся и автору романа, возлагавшему на штольцев все надежды на грядущее обустройство России, ее развитие и процветание.

Понятен пафос романа, написанного в середине 19-го века в России, когда пробуждение производительных сил и всевозможные прогрессивные преобразования в обществе представлялись просвещенной, передовой и деятельной его части путем истинным и не подлежащим сомнению. Да с точки зрения социальной так оно и есть. Ведь невозможно, пребывая в мире сем, игнорировать цели миром выдвигаемые. И все же… Есть во всем этом нечто, заставляющее вспоминать наших героев, сопоставляя их судьбы с судьбой, уготованной всему человечеству.

Заметим для начала, что давая свою оценку тем или иным явлениям жизни, мы обязаны определить не только термины, которыми пользуемся, но, прежде всего, так сказать, саму «систему отсчета», в пределах которой мы собираемся данное явление рассматривать. Так вопрос наш, относящийся к Штольцу и Обломову, поднят здесь не сам по себе, но в тесной связи с евангельским учением и предсказаниями о судьбах человечества. Посему именно в рамках этого учения и лишь с точки зрения, содержащейся в Писании, мы и станем размышлять о наших героях. А вернее будет сказать – о самих себе, вынужденных жить и принимать решения о путях своих в этом мире.

Отвлечемся, однако, от «Обломова» и попробуем задаться «вечным» вопросом о смысле и цели нашего земного бытия. Спору нет, разрешить этот вопрос в рамках дискурсивного мышления не представляется  возможным; свидетельство тому – вся история человеческой мысли, наполненная попытками дать на него ответ … Тщетными и безнадежными попытками, которые будут продолжаться, по-видимому, до скончания века. Ведь, как писал еще И.Кант, «на долю человеческого разума выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят возможности человеческого разума». Это высказывание великого мыслителя ни в коей мере не должно окрашивать наше миросозерцание в тона философского пессимизма. Напротив, оно дает нам толчок к подлинно религиозному осмыслению сущности и причин возникновения наблюдаемого нами феноменального мира. Действительно, обретая способность ощущать присутствие в нашей жизни невыразимого, того, что скрывается за изменчивой поверхностью бытия, мы приближаемся к религиозному видению мира. И лишь такое видение можно признать собственно человеческим, т.е. отличающимся от утилитарно-животного отношения к окружающему, к себе самим и к своим ближним. История духовных поисков человечества показывает, что здесь именно и пролегает водораздел между сознанием религиозным и безрелигиозным. Видим мы также и то, что никакими усилиями логического мышления никогда еще не удавалось поколебать позиции как атеистов, так и верующих в вопросах, относящихся к области веры в Творца и человеческого предназначения.

У Н.Бердяева в его работе «Миросозерцание Достоевского» есть чрезвычайно интересное наблюдение, могущее послужить ключом к пониманию как внутреннего мира нашего великого писателя, так и значения его произведений для выработки должного отношения к миру, в котором мы пребываем.
«У Достоевского нет ничего, кроме человека, нет природы, нет мира вещей, нет в самом человеке того, что связывает его с природным миром, с миром вещей, с бытом, с объективным строем жизни. Существует только дух человеческий и только он интересен, он исследуется» (Н.Бердяев, Русская идея, Москва, 2000, стр. 264).
И далее (стр. 265): «Вот «Подросток», одно из самых замечательных и недостаточно оцененных творений Достоевского. Все вращается вокруг центральной личности Версилова, одного из самых обаятельных образов у Достоевского, все насыщено страстным к нему отношением, притяжением или отталкиванием у него. У всех есть только одно «дело» – разгадать тайну Версилова, загадку его личности, его странной судьбы. Противоречивость природы Версилова всех поражает. И никто не может найти себе покоя, прежде чем разгадает тайну версиловской природы. Это и есть настоящее, серьезное, глубоко человеческое «дело», которым все заняты. У Достоевского вообще не бывают заняты другими «делами». С обычной точки зрения герои Достоевского могут производить впечатление бездельников. Но отношение между людьми и есть самое серьезное, единственное серьезное «дело». Человек выше всякого «дела». Человек и есть единственное «дело». Никакого другого «дела», никакого жизнестроительства в бесконечно разнообразном человеческом царстве Достоевского найти нельзя».

 Мы не случайно привели здесь столь обширную цитату: в ней замечательным образом показана разница между мнимым и подлинным «деланием», доступным человеку в мире сем. Причем высказана крамольная для ревнителей прогресса мысль о том, что единственным серьезным «делом» на земле может и должна быть сама человеческая личность, ее внутренний мир и взаимоотношения ее с себе подобными – безотносительно к материальному результату деятельности этой самой личности. Следует ли здесь усматривать некий подтекст, выраженный Бердяевым в нарочито парадоксальной форме? Полагаем, что нет, и вот почему. Оговоримся, однако, еще раз, что настоящее рассуждение ведется исключительно  в рамках религиозного мировосприятия, полагающего главной и единственной достойной человека целью обретение им Царства Божия – того состояния, к которому предуготовал нас Создатель и которого человек оказался лишен вследствие отпадения своего от Бога.

Нам, в земной нашей ипостаси, возможно никогда не суждено понять суть той трагедии в эдемском саду, что положила начало полной страданий и душевных мук жизни человека на земле. Возможно, изгнание первых людей из рая явилось трагедией не только для человека, но также и для его Создателя. Иначе не было бы необходимости той жертвы, которую вынужден был принести Иисус, приняв мученическую смерть на кресте во избавление человечества от грехов. Сын Божий добровольно принял страшную смерть, чтобы дать людям последнюю возможность преодолеть грех в себе и войти в Царствие Божие.

Вот уже 2000 земных лет звучит Благая Весть среди людей. Звучит, призывая всех слышащих ее к покаянию, к праведной жизни, к отданию сердца своего Богу, а не князю мира сего … Но тесны узы этого мира, полон он соблазнов и притягательной силы. Поэтому не удивительно, что даже верующие находят массу объяснений и оправданий собственной обольщенности образами и целями мирскими.Сознание человека обольщается внешними формами и чувственными восприятиями, далеко не все из которых сразу распознаются как греховные. Противник рода человеческого предлагает соблазны, облекаемые им в формы весьма привлекательные для подверженного эгоистическим устремлениям ума. Здесь и технический прогресс, обеспечивающий всевозможные удобства и благосостояние; и научные достижения, позволяющие предаваться все более и более изысканным удовольствиям и развлечениям; и социальные реформы, подкупающие людей обещаниями справедливого и безопасного мироустройства. Как противостоять всему этому? И нужно ли? Ведь любая попытка хоть как-то обратить внимание на скрытые опасности бытующей в так наз. «процветающих демократических» странах доктрины экономического, социального и культурного развития почти неизбежно натолкнется на обвинения в ретроградстве и мракобесии. И это не удивительно: нам редко удается прозревать ту духовную катастрофу, что поджидает человечество, захваченное перспективой построения Царствия Божия на земле.

Постясь сорок дней в пустыне, Спаситель был искушаем дьяволом, обещавшим все богатства этого мира за поклонение себе. Иисус отверг предложение со словами: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Однако у многих ли найдется достаточно сил, чтобы в жизни своей следовать этому возвышенному примеру? Неисчислимы соблазны вокруг, слаба зачастую наша вера, нестойка душа, охваченная пламенем страстей и эгоистических устремлений. И мы подпадаем под гипноз красивых лозунгов и призывов, обещающих свободу, демократию, процветание… Мы даже не задумываемся о том, что есть свобода, к чему приводит в конечном счете реализация демократических принципов, какую цену приходится платить за материальное процветание. Мы восторгаемся деятельным, созидательным подходом штольцев, усилиями и творческой энергией которых прирастает богатство страны. Мы ничтоже сумняшеся принимаем, что это и есть самый что ни на есть верный путь для всего человечества. Путь, несомненно, верный, но путь – куда? В тихую заводь западного благополучия и мещанского самодовольства, делающего душу все менее и менее чувствительной к призывам высшего порядка. И это есть цель творения Божьего?! Нет, никогда и ни при каких обстоятельствах! Путь этот предложен противником Бога, стремящимся воспрепятствовать возвращению человека к своему изначальному образу и состоянию. Путь, подменяющий любовь к Богу любовью к миру, а по сути – к себе самому.

Ожидаемые возражения по поводу сказанного столь же несомненны, сколь и очевидны: налицо явное мракобесие автора, пытающегося убедить читателя в необходимости возврата к средневековому варварству, отказа от плодов просвещения и благ цивилизации. Ясно как Божий день, что автор хотел бы за раз уничтожить также и все произведения мировой литературы, изящных искусств, все философские, да и религиозные творения прошлого, настоящего и будущего. Совершенно очевидно также, что идеалом этого реакционера является общество, прозябающее в холоде, голоде, полностью лишенное всякой медицинской помощи и постепенно вымирающее вследствие всех этих обстоятельств.

Трудно, не правда ли, не согласиться с этими обвинениями? Нет ничего проще, чем одним росчерком пера заклеймить столь бесчеловечную философию и продолжать восхищаться достижениями научного, культурного и технического прогресса. Уверен, что всякая полемика на этой почве будет происходить в рамках приведенного сценария. Иначе и быть не может, ибо возражения оппонентов строятся на основе дихотомии, по принципу исключенного третьего. И мы ни за что не поймем сути проблемы, если при указании на негативные последствия, скажем, научно-технического прогресса будем тут же с возмущением вопрошать: «Так что же, в каменный век, что ли, возвращаться?!».

Вынужден разочаровать возмущенного критика: никто не призывает к отказу от лучших творений человеческого гения, от удобств цивилизации. Никто не зовет людей переселиться из квартир в землянки и пещеры. Никто не хочет, чтобы миллионы умирали от тифа, оспы и холеры. Речь идет совершенно о другом. Давайте обратимся к Библии и вдумаемся в хорошо известные слова: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня» (Исх. 20, 4-5). Самым простым было бы истолковать эту заповедь Моисея лишь как запрет Бога заниматься идолопоклонством, запрет языческих поклонений. Но только ли? Только ли символических кумиров творил и творит себе человек на земле? Не стали ли кумиром для многих богатство, жизненные удобства, обеспечение собственной безопасности и благополучия? Не этим ли «богам» поклоняются миллионы и миллионы людей по всему свету? Не маммона ли застилает взор человека, не ревнующего более о Боге, но лишь о собственных плотских радостях и интеллектуальных развлечениях? Суть не в том, конечно, обладает или не обладает человек теми или иными благами. Суть в том, что не должен он ими обольщаться, не должен превращать их в предмет своих страстных помыслов и стремлений, т.е. творить себе из них кумира. Вспомним: «… не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что нам пить?» или: «во что одеться?». Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом» (Мф. 6, 31-32). Трудные для приятия современным человеком слова. Не укладывающиеся в сам строй и смысл его повседневной жизни: как? Не думать о дне завтрашнем, не строить планы собственного преуспевания в бизнесе и в личной жизни? Но ведь  это грозит разрушением! Ради чего и как жить тогда? В чем искать положительное основание?

Но вот: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Вот ответ, вот Путь, вот Смысл пребывания нашего в этом бренном мире. Вот при каком условии отпадает потребность в кумирах вверху, внизу и в воде ниже земли. Вот когда остается один предмет поклонения – Творец небу и земли, видимым же всем и невидимым. И если есть в Него подлинная вера, есть стремление обрести Царство Божие, то, воистину, остальное все приложится.

Вспомним еще раз героев Гончарова. Вдумаемся при этом также в то, куда движется мир, в котором мы живем. Как часто Андрей Штольц пытался пробудить к жизни своего друга, направить его ум и волю к созидательной, кипучей деятельности. Той деятельности, которая к началу 21-го века дала в руки человечеству могучие и совершенные орудия производства, сделала его властелином энергии и волшебником информационных процессов. Какие просторы для исследования и покорения природы открываются нынче человечеству! А сколько тайн мироздания предстоит еще раскрыть! Волнующая перспектива! Но слышу я и тихий голос Ильи Ильича: «А стало ли человечество счастливее? Стала ли покойнее душа каждого человека? Больше ли радости в глазах людей? Что из того, что несутся они с космической скоростью в ревущих кораблях, судорожно пытаясь поспеть за нарастающим темпом жизни, стараясь изо всех сил больше заработать – чтобы больше и с большим эффектом потратить, сделать карьеру, чтобы превзойти в этом конкурентов, блеснуть оригинальностью, которая на поверку оказывается обыденной пошлостью? Хорошо ли им? И что впереди?».

И от себя задам вопрос: а всегда ли мы понимаем, чувствуем, что и само благополучие одних, сколь бы пошлым и примитивным оно не оказывалось в действительности, соседствует со страданиями и отчаянием других, лишенных даже видимости этого самого благополучия. И что вполне счастливым на этой земле может быть поэтому только бессовестный или совершенно лишенный чувства сострадания человек. Ведь весь этот пресловутый прогресс ни на йоту не уменьшил количество страданий людских на земле. А не увеличил ли? Не станем, однако, сравнивать средневековые костры инквизиции и нацистские газовые камеры, побоища копьями и топорами с бомбардировками целых стран современной авиацией… Боль – всегда боль, и страдание – всегда страдание. Проблема, о которой  мы здесь ведем речь, лежит в иной плоскости. Состоит она в подбрасываемой человечеству иллюзии возможности обретения благополучия и счастья на земле, иллюзии, уводящей человека от богоискательства, от веры в искупительную жертву и воскресение Христа. От любви к ближнему своему. Путь этот – к земному царству антихриста, которое противоположно Небесному Царствию Божию. И потому невозможно опровергать Обломова Штольцем, ибо если Обломов – это отсутствие пути, невольное воздержание от пути, то Штольц – путь мира сего, путь в принципе не христианский. Потребовалось полтора века, чтобы рассеялся этот прогрессистский туман и проявились контуры, предвещающие духовную и физическую гибель человечества в полном соответствии с апокалиптическими предсказаниями Библии. Но как и прежде, исчезающе мало число тех, кто отдает себе в этом отчет. Ничтожно влияние их на ход мировой истории. Предрешена, в конечном счете, их земная судьба. И если бы не вера во второе пришествие Иисуса, беспросветно было бы положение не обольстившихся пестрыми миражами этого, лежащего во зле мира…


(Статья была написана в 2003 г.)