183 Испытание мужества 09 10 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 183. Северная Атлантика. Испытание мужества. 09.10.1973 г.

Фотоиллюстрация из фотоальбома автора: Ураган Фрэн в Северном море. 09 октября 1973 г.

Это место по правому борту на юте, то есть на самой нижней и ближайшей к поверхности моря открытой кормовой палубе.

На переднем плане снимка закреплены сходни (трап), который выставляется за борт для приёма катеров и шлюпок. За бортом вода Северного моря, покрытая пеной круговерть волн, водоворотов, гребней.

Кажется, что вода несётся вдоль борта и вскипает буруном за кормой корабля, но это не так. Это сам БПК «Свирепый» со скоростью 18-20 узлов (33,336-37,04 км/час) несётся в бурном море-урагане Фрэн.

Если кому-то покажется малой указанная скорость БПК «Свирепый», то примите к сведению, - это несутся в штормовом море-океане 3200 тонн или 3 200 000 кг со стальным корпусом длиной 123 метра (длина по кильватерной линии – 113 метров), шириной (наибольшая) – 14,2 метра, высотой борта (в носу) – 12,2 метра, высотой борта в миделе (самой широкая часть) – 9,56 метра, высотой борта в корме (7,1 метра) при осадке с бульбом (носовая выпуклость) – 7,2 метра.


В предыдущем:

Так до сих пор и не знаю, то ли «обцеловал» меня шторм урагана Фрэн, то ли «окрестил» своей чистейшей морской водой, то ли оплевал «от души»…

После этого «крещения» я осторожно и цепко спустился на сигнальный мостик. Бережёного Бог бережёт…


В этот раз я спустился по вертикальному трапу с крыши ходовой рубки на центральную площадку сигнального мостика без происшествий потому, что тщательно привязал себя к поручням штормовых лееров, приваренных к надстройке для РЛС (радиолокационных станций).

Надёжная связь с корпусом корабля позволяла мне особо не беспокоиться даже тогда, когда при сильном крене бортовой качки надстройка, на которой я был, нависала над открытой водой. Главное, - надо было цепко держаться и иметь не менее трёх точек опоры – обеими ногами и хотя бы одной рукой.

Второе условие относительно безопасного ухода с крыши ходовой рубки – это светлое время суток. При свете всё видится иначе, чем тогда во время жестокого шторма урагана Эллин (Эллен). Тогда была темень, непогода, хмарь, потоки брызг и мокрой пены.

Я и сейчас жутко замёрз, промок и пальцы рук у меня почти ничего не чувствовали, но я был в сознании, всё видел, всё понимал и всё рассчитал и спрогнозировал заранее. Я уже имел опыт хождения по открытой палубе в штормовых условиях и не собирался второй раз отпускать руки, падать и окунаться в потоки морской воды по основной палубе.

Кроме этого, за трое моих бессонных суток, когда я изнурял свой панический страх вахтами, работой, общением и снова вахтами и работой, я очень хорошо понял – никакой красивый фотокадр не стоит глупой гибели человека, тем более, что по моей вине за мою глупость, непослушание и нарушение приказа мог пострадать наш командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров.

Поэтому я не пошёл на то место у торпедного аппарата правого борта, на котором я барахтался в слое морской воды и пытался выбраться из-под лееров фальшборта.

Второй раз идти по палубе, которая резко качается и кренится влево-вправо, вниз-вверх, только для того, чтобы проверить силу своего инстинктивного страха (инстинкта самосохранения) и опять «наступать на те же грабли» я уже не хотел.

Я и так знал, что инстинктивный страх у меня есть и он силён, но сильнее страха мой разум, который подсказывал мне голосом на «Сашки», азартного и бесшабашного, как мой старший брат Юра, а голосом «Александра Сергеевича», рассудительного и разумного, как мой папа, Сергей Иванович, доброго и догадливого, как моя мама, Нина Васильевна, и твёрдо-характерного и мудрого, как мой друг, «дед Календарь» из деревни Дальнее Русаново.

Вот почему для проверки и испытания своего мужества я избрал путь по внутренним коридорам корабля, выход через двери на нижнюю открытую палубу юта возле нижней орудийной башни артустановки и подход к более прочному и защищённому от шторма фальшборту с прикреплённым к нему трапом-сходнями.

Здесь, опять привязавшись концом тонкого троса, к поручням штормовых лееров, я приблизился к краю борта и вцепился руками в алюминиевые трубы и ступени корабельного трапа-сходней (смотри фотоиллюстрацию).

За бортом грозно вздымалось вверх и стремительно падало вниз громада штормового моря, Северного моря, Северной Атлантики.

Покрытая полосами и разводами пены вода была удивительно прозрачной, чистой, холодной не только на вид, но и фактически, потому что от это морской воды веяло сильным мокрым холодом, могильным холодом (только без запаха гнили).

Вместо плохого (смертельного) запаха море пахло… морем…

От воды шёл пьянящий запах чистоты, свежести, каких-то рыб, водорослей, йода, морской соли, северного ветра и ярчайших солнечных лучей, которые изредка в разрывах облаком, вспыхивали, сияли и мгновенно преображали море, воздух и всё вокруг в неописуемое красивое зрелище.

Вода моря струилась мощным потоком, она неслась вдоль борта так. что невозможно было уловить, схватить, запечатлеть хоть мгновение этой переменчивости, этой игры воды, волн, пены, брызг.

Волны и стремительная пляска воды моря завораживали, притягивали, влекли, манили к себе. Очень хотелось протянуть руку и коснуться этих летящих пенных брызг, погрузить в эту воду пальцы, руку, ощутить её ток и энергию…

Будь я больше Сашкой Суворовым или моим братом Юркой, я бы так и поступил: закрепился бы на краю фальшборта, наклонился бы над водой и храбро бы коснулся ладонью стремительной воды Северного моря…

Примерно так я «сиганул» за борт и встал на привальный брус, чтобы подхватить из воды тот натовский буй с гидрофонами, которые они накидали нам в районе острова Роколл для поиска нашей новейшей советской подводной лодки.

Тогда меня неожиданно обхватила за ноги по пояс набежавшая волна, океан сам поднёс к моим рукам тот буй…

Сейчас море было более коварным, потому что шторм урагана Фрэн уже утихал, но его волны были непредсказуемыми. Вполне возможно, крупная волна не далась бы мне, чтобы её погладить, а всплеснулась бы мощно так, что схватила бы меня за плечи по пояс и выхватила бы меня из моих креплений и цепких, но слабых пальцев.

Поэтому я усмехнулся саркастической ухмылкой «Александра Сергеевича» и сделал то, ради чего я сюда пришёл: с самого близкого, но безопасного расстояния я сфотографировал эту водяную круговерть шторма урагана Фрэн.

- Ты меня уже «поцеловала» шквалом своих брызг - сказал я моей Фее красоты и страсти, лик которой проскальзывал в пенистой ряби волн шторма за бортом. – А я тебя запечатлел для памяти и уношу с собой твой образ. Мы в расчёте.

Фея красоты и страсти в лице урагана Фрэн (по международной традиции всем ураганам даются женские имена) круто взъярилась на мои слова, сказщанные вслух в шум шторма.

Корабль резко накренился и поток воды от гребня волны хлынул на палубу. Вода бурным потоком накрыла мои ботинки по щиколотку, вцепилась в штанины моей робы, секунду держала меня в своих мокрых и холодных объятиях, а потом обиженно с шумом скатилась в шпигаты обратно за борт.

Я с интересом смотрел на эти выкрутасы моей Феи красоты и страсти, потом ещё раз глубоко вдохнул влажный морской воздух, постучал в дверь, давая сигнал матросам за ней, что я вхожу и перешагнул комингс в тот момент, когда он был свободен от потоков забортной воды.

Вот и славно. Моё непосредственное знакомство с ураганами и штормами Северной Атлантики и Северного моря состоялось. Мы обменялись «любезностями» и даже «тесными объятиями и поцелуями».

Всё. Этого достаточно. Теперь я знаю, что такое «страстная любовь феи Северного моря»…


Фея красоты и страсти, это образ женщины, родившийся в моём сознании ещё в раннем детстве в 1956-1957 годах. Образ Феи красоты и страсти раскрыт и показан в рассказах книги автора «Мои женщины» (http://www.proza.ru/avtor/assuvorov).