200 Замполит 12 10 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 200. Северное море. БПК «Свирепый». Замполит. 12.10.1973 г.

Фотоиллюстрация из фотоальбома автора: Северное море. БПК «Свирепый». Якорная стоянка у мыса Скаген.

Желание поскорее закончить БС (боевую службу) и быть дома охватило всех, в том числе заместителя командира корабля, капитана 3 ранга Дмитрия Васильевича Бородавкина, моего непосредственного командира и начальника в комсомольской работе.

Дмитрий Васильевич у себя в каюте готовит свою отпускную «ДМБовскую форму», чинит свою парадную тужурку. Сегодня он бодр, демократичен и доволен жизнью. 12.10.1973 г.

В предыдущем:

Как ни странно, но именно жирная свежая и живая датская скумбрия стала первым катализатором возникшего напряжения в экипаже БПК «Свирепый».

Не всем досталось вкусной рыбки, не всем…


Не досталось датской скумбрии и заместителю командира корабля, капитану 3 ранга Дмитрию Васильевичу Бородавкину…

Никто из групп и группок офицеров, мичманов или матросов, в том числе и я, грешный, не вспомнил и не угостил замполита БПК «Свирепый», капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина деликатесной рыбкой.

Он, наш командир корабля, капитан 3 ранга Е.П. Назаров, а тем более второй командир корабля, капитан 2 ранга Михаил Владимирович Суханов, как-то выпали из нашего внимания, потому что они всегда и во всём были как-то «сами по себе», отстранёнными от всего остального экипажа корабля, поделённого на боевые части, команды, службы, группы и группки…

Их не угощали «вкусненьким» из посылок и гостинцев, которые получали многие по почте или приносили на корабль после встреч с родителями или родными. Им не дарили «подарков» на день рождения, как дарили их командирам боевых частей (и то не всем)…

При этом «априори» (то есть без всяких приоритетов) все считали, что «уж командир-то и замполит обеспечены всем необходимым и желанным», что «у них там всего полно» и «они-то уж точно катаются как сыр в масле»…

Может быть, так оно и было…

Не знаю.

Но, когда я совершенно случайно и вдруг, воспользовавшись спокойной стоянкой на якоре у мыса Скаген, опять глубокой ночью отпечатав очередную партию фотоснимков фотолетописи корабля и отобрав часть снимков для командира корабля и замполита, постучал в дверь каюты Дмитрия Васильевича Бородавкина и услышал разрешающий возглас: «Войдите!», - я чуточку опешил и «прозрел»…

Дмитрий Васильевич Бородавкин, опытный и грамотный командир по политической части, сидел в трусах и в майке за тесным столиком и иголкой с ниткой чинил распустившийся от ветхости шов на своей офицерской тужурке…

- Ты чего застыл? – приветливо спросил меня Дмитрий Васильевич. – Чего испугался? Заходи.

Я машинально вошёл в каюту замполита БПК «Свирепый» и, как положено, закрыл за собой дверь.

- Лучше помоги мне нитку вдеть в иголку, - сказал мне весело Дмитрий Васильевич. – Глаза совсем не видят, а у тебя глаза молодые, разведчикские…

Я положил чёрный пакет с фотографиями для него и молча, всё ещё немой от удивления, машинально, ловко и быстро (просто удачно) вдел нитку в ушко иголки.

- Вот видишь! – воскликнул Дмитрий Васильевич. – Я ж говорил – молодой. Глаза как у орла и сам орёл!

Я уже немного освоился и с интересом смотрел, как Дмитрий Васильевич пытается зацепить иголкой распустившийся шов, чтобы зашить, заштопать прореху.

Мне захотелось ему помочь, потому что он орудовал иголкой тугими пальцами так, что она «тыкалась» либо в толстую часть шва, либо ему в пальцы. Тем более, что он пытался зашить шов с лицевой части тужурки.

- Это делается не так, - сказал я голосом моего папы, - это делается иначе…

- Но-но-но-но! – сказал азартно и ворчливо Дмитрий Васильевич. – Поучи меня, салага.

Он снова попытался кое-как сшить края прорехи, проталкивая иголку сквозь свёрнутые края шва. Потом он броил эти попытки и стал просто «нырять» иголкой рядом со швом, протягивая нитку одной строчкой…

Ткань неизбежно сморщилась, появился некрасивый неровный новый шов.

Дмитрий Васильевич сокрушённо вздохнул и с раздражением бросил на колени свою парадную светлую тужурку.

- Ну, что ты там принёс? – спросил замполит и взялся за пакет с фотографиями.

Пока он заворожённо смотрел фотографии и живо комментировал их, задавал вопросы, восторгался, вспоминал и смотрел мои фотки даже в большую лупу, я тихонько взял с его голых коленей тужурку, распорол его неровный прямой шов, вывернул тужурку наизнанку, удалил старые нитки из «прорехи» и вновь обметал края шва ниткой.

- Как ты этому научился? – спросил меня Дмитрий Васильевич. Он уже не смотрел фотографии, а наблюдал за тем, как я шью.

- Мама научила, - сказал я деловито и откусил зубами нитку с иголкой у только что отремонтированного шва.

Дмитрий Васильевич встал на свои худые длинные ноги, одел тужурку и стал вертеться перед зеркалом, которое висело на двери его каюты (как в купе спального вагона поезда). Тужурка выглядела «на ять»!..

- А где ваши штаны? – спросил я Дмитрия Васильевича деловитым тоном.

- А ты и штаны можешь? – с непосредственным человеческим удивлением спросил замполит.

- Смотря что, - ответил я. – Могу ушить, могу клин вставить, шов восстановить, подвернуть. Только для этого швейная машинка нужна. Руками и иголкой трудно ровный шов делать…

- Суворов, - спросил меня Дмитрий Васильевич, - Ты хоть что-то не умеешь делать? Мне кажется, что ты можешь всё…

Я вспомнил старую присказку моего отца, который сохранил её от своего отца, моего деда, Иван Егорыча, а тот, в свою очередь, от своего отца, моего прадеда, Егора Ивановича.

- «Мы, Суворовы, всё могём», - сказал я опять голосом моего папы. – «Мы только рамы и двери не могём, - долбёжки много»…

Дмитрий Васильевич весело засмеялся и похвалил моих родителей за то, что они «воспитали такого смышлёного  и умелого сына»…

- Моими штанами занимается наш баталер, - сказал с горечью замолит. – Лучше бы я их тебе отдал, - второй раз уже порет и перешивает…

- Ну, ладно, давай-ка мы с тобой кофейку выпьем, - предложил Дмитрий Васильевич и стал готовить растворимый кофе.

Заместитель командира корабля по политической части, капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин был страстным любителем кофе и всегда имел с собой уникальные, дефицитные банки растворимого кофе. Не простого кофе, а заграничного, бразильского, купленного на «боны»…

О! Я помню этот кофе!

Когда поздней зимой 1972 года и ранней весной 1973 года мы сдавали курсовые задачи «К-1» и «К-2», в том числе оформление внутренних помещений БПК «Свирепый» так называемой «наглядной агитацией», мы к 1 мая ждали прихода соответствующей экзаменационной комиссии из политотдела ДКБ ВМФ.

Сроки поджимали, надо было сделать ещё очень много стендов, планшетов, макетов, стендов для «боевых листков» и стенд для фотостенгазеты.

Материалов было очень много, а времени – мало. Поэтому Дмитрий Васильевич для того, чтобы я не спал ночью и успел до прихода комиссии сделать всё, что требовалось, принёс мне большую банку бразильского кофе и настоял, чтобы я выпил большую алюминиевую кружку этого очень ароматного и горького напитка.

Я выпил, дождался, когда замполит уйдёт из «ленкаюты», на последних крупицах сознания закрыл за ним дверь, достал из-под крышки стола президиума свой поролоновый матрац и мамину пуховую подушку-подушечку и, не раздеваясь, рухнул на них…

Этот кофе действовал на меня (и действует до сих пор) как снотворное…

Хорошо, что тогда высокая комиссия пришла на другие корабли 128 бригады ракетных кораблей и до нас не добралась в силу гостеприимства их командования.

Вот и в этот раз, Дмитрий Васильевич захотел отблагодарить меня своим кофе, поговорить, «посудачить», выслушать мои тревоги и сомнения, поделиться мнениями.

Д.В. Бородавкин пил кофе мелкими глотками, смаковал их, запивал кофе холодной водой и предлагал мне делать  то же самое. Я тоже пил кофе мелкими глотками, запивал холодной водой, кивал головой, закатывал глаза в подволок, чмокал от удовольствия, но всё больше и больше хотел спать…

Когда терпеть уже было «невмоготу», я неожиданно икнул и Дмитрий Васильевич вдруг заинтересованно посмотрел на меня и спросил: «Ты что, копчёную скумбрию сегодня ел?».

- Солёно-вяленую, - виновато ответил я, внутренне ужасаясь бестактной неловкости моего желудка…

- Это из сегодняшнего улова? – спросил замполит. – А мне никто даже кусочка рыбки не дал попробовать…

- Так, ещё рано! – быстро «нашёлся» я, чтобы ответить. – Только через 12 часов можно будет пробовать вяленую, солёную или маринованную скумбрию.

- А ты откуда это знаешь? – подозрительно спросил меня Дмитрий Васильевич. – Неужто знаешь, как готовить вяленую скумбрию, солить и мариновать?

Я опять почувствовал себя виноватым перед этим человеком, потому что действительно знал и видел, как моя мама и мой папа с азартом и удовольствием вялили, солили и мариновали купленную в магазине и размороженную скумбрию. Мама очень гордилась своими рецептами кулинарии, а папа – нашей мамой.

Я молча кивнул головой и внутренне, уже почти совсем засыпая от приятной дрёмы, порождённой бразильским кофе, вдруг решил, что обязательно угощу вяленой скумбрией этого действительно замечательного офицера и человека, который сейчас сидел передо мной без штанов и наслаждался общением со мной и чашечкой бразильского чёрного кофе.

Странно, но только что я почувствовал себя не ровней этому человеку, а «старшим» по сравнению с ним…