Светик

               
    
     Светлана была единственной дочерью, хорошо известного в Ленинграде профессора эндокринолога Николая Павловича Отто. Его предки, в поисках лучшей жизни, приехали в Петербург еще в царствование Екатерины Великой, да так тут и остались. По мужской линии, отец, дед и прадед тоже были известными медиками. Братья и племянники, кроме брата Вольфганга, выбрали себе другие профессии. И жили в разных городах России.
    
     Настоящая семья  Отто состояла из четырёх человек - самого профессора, его матери Амелии Августовны - пожилой, но очень энергичной и деятельной старушки, жены профессора Маргариты Александровны и Светланы. Жили по понятиям тридцатых годов, если ни шикарно, то вполне состоятельно. Мясо, сметану и творог покупали в основном, на рынке дорогие, но зато качественные.
    
     Светик была очень живым, эмоциональным ребёнком. К тому же большой фантазёркой. Но, к сожалению, со слабым здоровьем. Ни одна зима не проходила без того, чтобы она не простужалась и не отсиживалась дома по неделе, а то и дольше. Полезные советы по поводу того, чтобы она не носилась сломя голову, не помогали. И она, отболев, вновь становилась на лыжи и неслась впереди всех, смеясь и крича от радости.
    
     Детство Светика было интересным и содержательным. Правда, у Николая Павловича совсем не было времени на воспитание дочери. Зато мама - Маргарита Александровна прикладывала все свои силы, чтобы дочь выросла  интеллигентным человеком. Все выходные были посвящены культпоходам. Либо она вела дочку в театр, либо на концерт, либо в музей. Была у мамы ещё одна мечта - она хотела учить Светика музыки. Но из этого ничего не получилось. У живой, непоседливой девочки не хватало на это терпения. А уговоры не дали результатов.    
    
     С самого малого детства Светик, впрочем, как и все дети, любила рисовать. И, не смотря на свой живой характер, могла просиживать над этим занятием часами. У неё была заветная мечта - стать  художником - иллюстратором. Она и сейчас уже пыталась изображать героев любимых сказок. В школе, благодаря этой способности, стала постоянным художником школьной стенной газеты.
    
      В праздники, а особенно в Новый год, её способности, умноженные на фантазию, не знали границ. Чего она только не придумывала! В последний мирный тысяча девятьсот сороковой год, в школе её  выбрали организатором праздника встречи Нового года, который устраивали для старшеклассников. В следующем сорок первом году, предстоял большой выпуск семилетнего образования. Но Светик собиралась закончить десятилетку. После которой предстояли экзамены в художественное училище. Впереди было ещё три года.
    
     Двадцатого июня Светику исполнилось шестнадцать лет, а двадцать второго началась война. Это было воскресенье и она, вместе со всем классом гуляла по невским набережным. Любовались белою ночью, и разводкой мостов. Говорили о том, кто кем хочет стать,  и чего хочет добиться. Казалось, что перед ними  открыты все пути и стоит, приложить лишь немного сил и все желания сбудутся. О том, что началась война, Светик узнала, когда уже подходила к дому.
    
     На другой день, она проснулась с мыслью, что произошло что - то неприятное, или даже плохое, но никак не могла вспомнить, что именно. Выйдя в другую комнату, она застала маму за непонятным занятием. 
     -Мама, что делаешь? - спросила она с удивлением.
     -Да вот, жакт велел всем жильцам заклеивать стёкла бумажными крестами. Это на случай, если, где - то близко упадёт снаряд или бомба. А кресты, вроде бы, не дадут им выпасть. А я решила, что бинты лучше, надёжнее бумаги.
     -А ты не думаешь, что если сильно рванёт, так не только стёкла, рамы вылетят?
     -Да, ты так думаешь? - удивилась мама. - А мне это, как - то не пришло в голову.
    
     Хотя на столе были всё те же любимые гренки Арме риттер, в переводе на русский Бедный рыцарь, и кофе с молоком, Светику вдруг показалось, что вокруг что - то неисправимо изменилось. Вроде те же предметы, и стоят на тех же местах, а выглядят совсем иначе. Так, словно чего - то ждут.
    
      Позавтракав, вышла во двор и тоже не узнала его.  Было ощущение, что видит его впервые. И такая знакомая, почти что, родная серебристая ива, росшая возле их окна, слабо шевеля листвою, застыла в немом ожидании. А, может быть, это она сама смотрит на все иными глазами? Глазами человека, у которого вот - вот изменится судьба. Светик ещё не знала, как именно она может измениться, но была уверенна, что это непременно произойдёт.
    
      Выйдя на улицу, увидела знакомую мороженщицу со своей тележкой. Она, как вчера и как много лет подряд, стояла всё на том же углу, и продавала мороженое в форме шариков. Потом она прижима их с двух сторон двумя круглыми вафельками, на которых были вытеснены разные имена. Покупая его, дети непременно восклицали:
     -У меня Саша!
     -А у меня Коля!
    
     Протянув монетку, Светик получила большой шарик но, до того как его лизнуть, посмотрела на вафлю.  - Нет, такого просто не могло быть! На ней было написано её собственное имя. Но, ни Светлана, а просто Светик! Прочитав, подумала, что это хороший знак. Значит, Светика не убьют, Светик будет жить!
    
     Она шла и лизала свой шарик, который медленно уменьшался. Мама всегда ругала её за это, говоря, что интеллигентной девочке не прилично лизать как кошка или собака.  - Ну, теперь уж было поздно, откусывать больше нечего, - подумала она и сунула в рот остатки. В это время она дошла к кинотеатру где, возле афиши стоял Серёжа - мальчик, который был в неё влюблён. Ей он тоже нравился, но она, из скромности, скрывала это. Увидев её, он обрадовался.
     -Светик, пойдём в кино!
     -Так идёт Волга - Волга, а я её уже видела.
     -Я её тоже видел, ну и что? Пойдём, может быть это в последний раз… - проговорил он грустно.
     -Это почему?
     -Война ведь! Мама собирается, куда - то в дальнюю деревню к родственникам. Думает, что там бомбить не будут.
     -Самостоятельно, что ли?
     -Ну да.
     -Наверное, всех будут эвакуировать, - сделала предположение Светик.
     -Ты так думаешь? Хорошо бы вместе, в один эшелон попасть!
     -Может быть, и попадём, - ответила она задумчиво.
    
     Обычно люди боятся того, что им уже известно. Ребёнок, однажды обжёгшись, больше в огонь не полезет. Светик и Серёжа войны не знали, они её только в кино видели. Незнакомое состояние войны, казалось скорее интересным, чем страшным. После первых бомбёжек, мальчишки бегали смотреть на разрушенные дома. Стояли и с интересом смотрели на открывшиеся внутренности дома. На мебель, висящую над пропастью, на колыхающиеся занавески без окон, и круглые печи в комнатах без стен. Однако, этот интерес прошёл очень быстро. Не только мальчики, но и девочки стали дежурить на чердаках и крышах, сражаясь с зажигалками.
    
     Институт, в котором работал Николай Павлович, готовился к эвакуации. Вместе с учреждением должны были уехать и семьи сотрудников.  Профессор пропадал на работе сутками. Маргарита Александровна и Амалия Августовна отбирали вещи. Всего было не увезти, и надо было выбрать лишь самое необходимое. Светик занималась в  своей комнате тем же. Она смотрела с грустью на любимые книги, безделушки, альбомы с её рисунками. Ей было страшно жаль расставаться со всем, что было смыслом её жизни.
    
     Всё семейство, кроме его главы, сидело на чемоданах в ожидании отъезда. Предположительно, должны были уехать через неделю. Николай Павлович был, как всегда на работе. И вдруг раздался звонок. Трубку взяла Маргарита Александровна. Связь была плохая и она никак не могла понять, о чём говорит женщина на другом конце провода. Что - то такое о неожиданности и о соболезновании.
     - Я ничего не поняла, говорите громче! - попросила Маргарита Александровна. И тут прозвучала фраза, в которую невозможно было поверить:
     -Николай Павлович скоропостижно скончался!
     -Как это, от чего, что с ним случилось? - почти закричала Маргарита Александровна.
     -Предположительно, кровоизлияние в мозг, - ответила женщина. - Институт поможет вам с похоронами.
     -Да? Спасибо… - проговорила жена, ставшая в одночасье вдовой.
     -Что случилось? - спросила неожиданно возникшая на пороге Амалия Августовна. -Надо было её как - то подготовить, но Маргарита Александровна была не в состоянии что - то придумывать и сказала как есть:
     -Павлуша умер, кровоизлияние в мозг…
    
     Свекровь, отключившись, медленно сползла по стене на пол. Вошедшая в этот момент Светик, бросилась к бабушке.
     -Бабуля! Бабуля, что с тобой? - То, что у бабушки плохое сердце, она знала, но такого с ней ещё никогда не случалось.
    
     Институт, действительно помог с похоронами. Но Амалии Августовне было так плохо, что она не смогла проститься с сыном. А, через три дня после его смерти, в квартиру ворвался человек в военной форме, который вручил Маргарите Александровне, какую - то бумагу с гербовой печатью. Она читала и перечитывала её, но смысла ускользал. И тогда, видя её состояние, мужчина проговорил грубым голосом:
     -Ну, чего вы не понимаете? Вашу семью, как врагов народа, высылают! На сборы одни сутки. Вещей брать столько, сколько вы можете сами нести. Сбор в двенадцать часов около Витебского вокзала.
    
     Проговорив это, мужчина прошёлся по квартире, повторяя со  злобой:
     -Да, неплохо разжились! - Ну ничего скоро узнаете, где раки зимуют! - После этого уже в прихожей добавил:
     -Ключи от квартиры сдадите управдому!
    
     Зайдя к свекрови, которая лежала на кровати, Маргарита Александровна сказала:
     -Амелия Августовна, нас высылают как врагов народа…
     -Что ты говоришь, какие же мы враги народа, если не один наш род, трудился на благо России?! Был бы Николаус жив, этого бы не случилось!
     -Да, наверное, вы правы, - медленно проговорила невестка. После смерти мужа она находилась в полном ступоре. - Сказали, что вещей можно взять столько, сколько можешь сам унести. Так что придётся опять всё собранное разбирать…
     -Ты  меня прости Маргарет, но у меня нет сил, так что ты уж  сама как - ни будь…
    
     И Маргарита Александровна вновь принялась разбирать вещи. А Светика она послала за продуктами.  По дороге в магазин, Светик встретила Сережу и рассказала ему об их ссылке. Он был, одновременно удивлён и огорчён.
     -Ну, как же так, какие же вы враги?! Да вы самые, что ни есть, советские люди! А ты что, разве тоже немка?
     -Ну, если мой отец немец, стало быть, и я немка.
     -Когда едете?
     -Завтра в двенадцать, с Витебского вокзала.
     -Я приду тебя проводить, а заодно и вещички помогу нести.
     -Это было бы хорошо, потому что бабуля, после смерти папы, совсем сдала.
    
     Сережа пришёл, когда не было ещё одиннадцати. В руках у него был букет цветов.
     -Спасибо Серёжа, только куда мне их теперь? - сказала Светик, с грустной улыбкой
     -Ничего, подержи хоть в руках, мне и это будет приятно, - ответил он. - Много отложить пришлось? - поинтересовался он, кивнув на чемоданы.
     -Да вот, целый чемодан, - ответила с сожалением Маргарита Александровна.
     -А знаете что, я возьму этот чемодан. Когда будете садиться в поезд, постараюсь запихнуть его вам. Ну а если не получится, тогда просто бросите его.
     -Зачем же бросать, если не разрешат, возьмешь себе. Нужны будут деньги, будет что продать! - сказала Маргарита Александровна.
     -Ну, вот и договорились! - воскликнул Серёжа.
    
     На вокзале было народное столпотворение. Только люди эти не были похожи на пассажиров, собирающихся в отпуск. Мелькали чемоданы, рюкзаки, узлы, баулы, бидоны, кастрюли и чайники. Да и одеты все были довольно странно. Светик с Серёжей не сразу догадались, что люди одели на себя сразу несколько платьев, пиджаков и пальто, чтобы можно было больше взять с собой.
    
     Маргарита Александровна бросив беглый взгляд на окружающих, воскликнула  с сожалением:
     - А я ведь, кроме чашек да ложек, ничего взять не догадалась! Воды вскипятить  будет не в чем…
       Амелии Августовне и вовсе было не до чего. Она была погружена в свою скорбь о безвременно ушедшем сыне. Ну а у Светика просто не было ещё жизненного опыта.
    
     Разглядывая окружающих, Светик увидела кое - кого из их знакомых. Разговора не получилось, все были в волнении и тревоге за своё будущее. Без четверти час, по лестнице спустился военный и крикнув как солдатам - за мной! - поманил всех рукою. Толпа, давя и толкая, друг - друга, лавиной двинулась вверх по лестнице.
    
     Выйдя на перрон, люди стали оглядываться в поисках пассажирского поезда. Но, вместо него увидели товарные вагоны. Прошли было мимо, но  руководитель вновь поманив их рукой, крикнул:
     -Сюда, сюда!
    
     Дойдя до открытых дверей и заглянув в них, люди остановились в нерешительности. Они ожидали увидеть, хоть какие - то скамейки  или полки но кроме сена, разбросанного по полу, ничего не увидели.
     -Смелее! Смелее! - продолжал призывать военный. По всей вероятности он был либо просто организатором, либо начальником этого поезда. Среди осуждённых мужчин было всего несколько человек.  В основном женщины, старики и дети. И вот они, забросив свои вещи в вагон, и помогая друг - другу, стали карабкаться по железным скобам в поезд. Который должен был увезти их в другую, ещё не изведанную жизнь.
    
     Маргарита Александровна забралась довольно легко, а вот Амалию Августовну затягивали в вагон всем миром. Когда Светик уже собиралась последовать за родителями, Серёжа державший её за руку, спросил:
     -Можно я поцелую тебя на прощанье? - Она кивнула. Это был их первый и последний поцелуй горячий, и в то же время  горький. Когда поезд уже тронулся, он крикнул:
     -Как приедете, сразу напиши! Мы не должны с тобой потеряться!
     -На-пи-шууу! - прокричала она в ответ.
    
     Путешествие, если это можно так назвать, длилось целых две недели. В вагоне было сорок человек, из них десять детей. Сидели, как говорится друг на друге. Было начало сентября. Дни стояли солнечные и довольно теплые но, тем не менее, при движении поезда ветер задувал в вагон, а потому приходилось закрывать двери. Так что сидели практически в темноте.
    
     Тема разговоров была только одна - куда их везут? В Сибирь? Но они уже проехали  Новосибирск, а поезд мчался всё дальше. Кормили два раз в день, чаще всего это был гороховый суп. А вот чаю, или хотя бы горячей воды, не давали. Если кто - то просил, отвечали что не положено. Возмущались по - тихому. А, кто - то даже  сказал в утешение, что им ещё повезло попасть в солдатский состав с кухней. А то бы и вовсе не кормили.
    
     Жизнерадостная Светик, сидела пригорюнившись. Обстановка давила на психику. Молчали и другие. И что удивительно, несмотря на неудобства, тесноту и темноту, дети ни разу не плакали, даже маленькие. Видимо они понимали, что их мамы ничем не могут им помочь. Маргарита Александровна, хотя и молчала, Светик чувствовала её волнение. А Бабуля, сидела, совсем сгорбившись, спрятав своё маленькое личико, от чего была похожа на маленький бугорок. И от этого было  так пронзительно грустно.
    
     Двадцать пятого сентября, в одиннадцать часов вечера, эшелон прибыл в пункт назначения город Барнаул Алтайского края. Поезд видимо остановился на запасных путях. Осуждённые подумали было, что это всего лишь очередная остановка. Но, в тишине раздался громкий крик начальника поезда:
     -Разгружайся!
    
     Отодвинув двери, выглянули наружу. Вокруг царила почти полная темнота. Только где - то в стороне, слабо мерцала, болтающаяся на ветру лампочка, которая практически ничего не освещала. Расправив затёкшие руки и ноги стали выбрасывать из вагона, как свои, так и чужие вещи. Мигая карманным фонариком, подошёл начальник.
     -Вещи тащите к дороге, - сказал он, махнув куда - то рукой.
     -А где эта дорога? - спросил мужчина из их эшелона.
     -Там, за этим составом!
     -Так как же мы туда падем? - спросил тот же человек.
     -А это, как вам угодно. Можете обходить состав, а кому лень, лазайте под вагонами, - со смехом сказал начальник и удалился.
     Дальнейшие действия беженцев, были похожи на загадку о перевозе через реку волка, козы, и капусты. Маргарита Александровна отвела, обходя состав, Амалию Августовну на ту сторону и посадила её на чемодан. Потом, чтобы ничего не стащили, вернулась к вагону, в котором они ехали, и осталась там, в ожидании дочки. А Светик перетаскивала вещи через рельсы под вагоном, стоящего состава. Также действовали и другие. Но, несмотря на кромешную тьму, у одних стащили чемодан, а у других сумку с вещами первой необходимости. Видимо ночь, была самым подходящем времени для воров.
    
     Наконец, все путешественники перетащили весь свой скарб и уселись на нём. Шло  время, но никто не приходил,  и никуда не звал. Было похоже, что про них вообще забыли. Совсем ослабшую бабулю, пересадили на мягкий узел и завернули в одеяло. Маргарита Александровна и Светик, устроившись на чемоданах, и прижавшись, друг к другу, задремали. Был уже конец сентября, а ночи в этих краях холодные. Так они и просидели до самого утра, то засыпая, то вновь возвращаясь к пугающей действительности.
    
     Спали или нет другие, неизвестно, но в таборе стояла тишина. Проснулись, когда было уже совсем светло от звонкого окрика начальника эшелона:
     -Подъем!
    
      По вскакивали все, как от удара. Спросонья не могли понять, где они и что с ними происходит. Начальник приехал на грузовике. Выскочив из кабины, скомандовал:
     -Грузимся!  - И тут началось такое, что и понять невозможно. До сего времени интеллигентные, культурные люди превратились в неуправляемую толпу. Толкая, и давя друг - друга, они торопились закинуть в машину свои вещи. И, не обращая внимания на других, через голову, лезли в машину. Можно было подумать, что они спасаются от смерти.
    
     Маргарита Александровна и Светик застыли от удивления.
     -Мама, что это? Куда это они так спешат?
     -Наверное, занять хорошие места, - предположила мама.
     -А что нам делать, тоже лезть?
     -Я думаю, что это не единственная машина. Поедем на следующей. Ты же видишь, что они, как сельди в бочку набились!
     -Девочки, что происходит? - чуть слышным голосом спросила Амалия Августовна.
     -Везут куда - то… - ответила внучка.
     -А что же мы, не поедим?
     -Поедим на следующей.
     -Ну и ладно, - проговорила старушка успокоено, вновь закрывая глаза.
     -Что - то наша бабуля совсем сдала, - с  огорчением сказала Маргарита Александровна.
     -Может быть, отдохнёт и придёт в себя? - с надеждой проговорила Светик.
    
     Маргарита Александровна с тревогой посмотрела на дочь. Лицо у девочки было усталое. Она и дома была слабенькой, а тут ещё такое навалилось. И один бог знал, что ждало их ещё впереди.
    
     Во вторую машину, им тоже не удалось сесть. Люди лезли в машину, чуть ни с дракой. Даже в третью, почти свободную машину, Амалию Августовну затолкали вниз головой. Ехали довольно долго. Причём впечатление было такое, что едут по сплошным рытвинам. Город состоял, преимущественно из небольших, двух - четырехэтажных зданий. Потом потянулись какие- то производственные строения, огороженные высокими заборами. Деревянные двухэтажные дома, почерневшие от времени, пустыри.
    
     Наконец, приехали в какой - то посёлок, состоящий из непонятных домов, похожих на свинарники. Окна находились на уровне земли.
     -Мама, что это такое, неужели здесь живут люди? - с ужасом спросила Светлана.
     -Похоже, что так, - упавшим голосом ответила мать.
    
     Обогнув крайнее строение, машина остановилась у такой же землянки. Тут же появившийся начальник эшелона, крикнул, обращаясь к ним в последний раз:
     -Приехали! Выгружаемся и заходим!
    
     Помещение, куда они попали, спустившись по лестнице под землю, было большим. Видимо, каким - то общественным местом вроде клуба. Похоже, что тут делали ремонт - потолок и стены побелены, пол покрыт пятнами засохшей побелки. Мебели никакой. Те, кто приехал раньше, уже расположились прямо на полу. А больше им ничего и не оставалось.
    
     Семья Отто, последовала их примеру. Ни газет, ни бумаги не было и Маргарите Александровне пришлось расстелить байковое одеяло, которым была закутана бабуля. В помещении оказалось сто десять человек. Из них десять детей. Женщина с маленьким ребёнком, которому было от роду всего несколько месяцев, и ещё три или четыре семьи, были явно не из Ленинграда. Говорили они на немецком языке, но явно с диалектом. Как потом выяснилось, они были из волжских колонистов. Как уж они попали в ленинградский эшелон, один бог знает.
    
     На другой день, в их берлогу, а иначе и не назовешь, явилась представитель завода номер семнадцать, и заявила, что все они будут работать в цехах. Их специальности никого не интересовали. А, между тем, среди ссыльных были служащие и люди с высшим образованием. А у Маргариты Александровны была закончена гимназия и она владела тремя языками. Светлана хотела, конечно, учиться, но и её желания никто не спросил.
    
     Отобрав трудоспособных, девушка повела их на завод в отдел кадров. Там они часа два, заполняли бесконечно длинную анкету. После чего их отпустили, сказав, чтобы они пришли через неделю. Хорошо ещё, что им выдали хлебные карточки. Правда, ни на что другое, карточек не дали, но и на том спасибо. Через неделю, тоже ничего не решилось, и они вновь, всей толпой, отправились восвояси.
    
     И вот, наконец, всех развели по их рабочим местам, где они должны были зарабатывать   свой хлеб. Мать и дочь попали в один цех, только на разные участки. Цех назывался гильзовым. А гильзы были нужны для патронов. Но их снаряжали в другом цехе. Светлана попала на осмотр. Её и ещё одну немку, совсем плохо говорившую по русский, посадили за маленький конвейер.
    
     При конвейере был бункер, куда засыпали гильзы, предназначенные для осмотра. Из бункера, по полой трубке, они попадали на конвейер. Работница, сидевшая с право, смотрела в два зеркальца - верхнее и нижнее. В верхнем зеркальце, она проверяла, не осталась ли  стружка внутри гильзы. В нижнем, проверяла наличие затравочных отверстий. Если что - то было не так, она выбрасывала гильзу в отверстие станины, которая падала в ящик под конвейером. Работница с лева, осматривала поверхность гильзы на наличие трещин.
    
     По началу, обеим показалось, что им здорово повезло. Работа сидячая, ничего таскать не надо, только ящики отставлять с готовой работой. Но, очень скоро они поняли, что такая работа, хуже физической. И то, что сидели они, почти не шевелясь, практически работая только одним пальцем, обернулось каторгой. Лента транспортёра была отполирована и блестела как зеркало. Кроме того она всё время двигалась. Блестели и вращающиеся гильзы.
      Даже хорошо выспавшихся, сидение в таком оцепенении, клонило в сон. Чтобы как -то разнообразить работу, менялись местами но это не помогало. Разговаривали. Светик говорила на литературном  немецком. И Марту понимала с трудом. Та тоже была из колонистов. Она, как и Светик, была постоянно голодна, а потому все её разговоры сводились к еде. Марта с вдохновением рассказывала о  том, какое у них было хозяйство, какие свиньи и гуси. После чего следовал рассказ о домашних свиных колбасках, о кровяной колбасе, утке с яблоками. И, как завершение, о любимом немецком штруделе. Других интересов у неё не было.
    
     Кроме осмотра на конвейере, был ручной осмотр. Как - то Светик там тоже работала. Процесс был такой: в обе руки брали пригоршню гильз и чтобы собрать их в один пучок, встряхивали и стучали о грудь. Ну а потом перекатывали из одной руки в другую, осматривая поверхность. Заглядывали в дульце, и проверяли наличие затравочных отверстий. Одним словом, всё, как и на конвейере, только вручную. Работали стоя, и спать не хотелось.
    
     Измученная работой на конвейере, Светлана попросила перевести её на ручной осмотр, но мастер, ничего не объясняя, отказала. А те, что там работали, на конвейер не рвались. Среди тех, кто работал вручную, было больше стахановок. Дневная норма выработки была восемь ящиков. Как на ручной работе, так и на конвейере, на котором больше восьми, практически невозможно было сделать.
    
     Как потом узнала Светлана от одной девушки, стахановки были липовые. Они перекатывали гильзы из руки в руку, почти не осматривая их. А если у них обнаруживали брак, пересматривали тем же методом. За перевыполнение нормы, давали бесплатный талон на обед. Само - собой, что конвейерщицы его никогда не получали.
    
     Отношение местных к ссыльным, было плохое. Их воспринимали, как нечто чужеродное. Их смешило, как те одевались, говорили и общались. Однажды, когда Маргарита Александровна работала во вторую смену, они встретились со Светиком на стыке смен. И, как всегда, поцеловались. Девушка, видевшая это, потом спросила Светика:
     - Твоя мама что, уезжает?
     -Нет, - с недоумением ответила Светик.
     -А почему вы целовались?
    
      Светик не знала, что ей ответить. Их отношения с мамой были для неё естественными. А, особенно девчонок смешили их «спасибо» и «пожалуйста».
     -Ты за что её благодарила? - спросила как - то одна из них.
     -Она мне поесть принесла, - ответила Светик.
     - Она же твоя мать и должна тебя кормить!
     -Ну и что? Я ей, всё - равно благодарна!  - Девушка с недоумением, хмыкнула:
     -Чудно!
    
     Так как на конвейере один человек не мог работать, в уборную ходили всегда вдвоём. Но стояло, им уйти, как бессовестные девчонки что - ни будь, им подстраивали. Например, вворачивали в их светильник свою перегоревшую лампу, или заменяли на оборванный, приводной ремень. А однажды, Светик чуть не упала, сев на подмененный колченогий табурет. Они с Мартой, никому не жаловались, а просто шли к шорнику или электрику. А девчонки тем временем, посмеиваясь над ними, вырабатывали норму.
    
     Через две недели, после их приезда, привезли солдатские койки. Но их оказалось так мало, что не хватило и половине населения. Семье Отто досталась всего одна койка, которую мама и дочка, уступили своей бабуле. Впрочем, лежание на полу и на койке, мало чем отличалось, так как никаких матрацев или тюфяков не было. Одни доски. Ко всему прочему, выяснилось, что все колонисты, больны трахомой. Даже у маленькой Эрики, почти не открывались глазки. К тому же оказалось, что один из младенцев умер от какой - то неизвестной болезни, и пролежал на полу, рядом с матерью целую неделю. Узнав об этом, Маргарита Александровна воскликнула, всплеснув руками:
     -Боже мой, с какими дикарями мы живём!
    
     Всего в этом помещении, они пробыли целый месяц. А потом их расселили в землянке, оказавшейся пустой. В комнате, куда попала семья Отто, находилось восемнадцать человек. Половина из них, были дети. Маргарита Александровна очень переживала за свою дочь. Девочка, выросшая в интеллигентной семье и общавшаяся с такими же людьми, оказалась в чужеродной среде. Теперь их окружали, не только не интеллигентные, но порой и невоспитанные и даже не очень честные люди.
    
     Всего за несколько месяцев, Светлана очень изменилась. Из жизнерадостного, всегда занятого творчеством ребёнка, она превратилась в задумчивого, если не сказать унылого подростка. Она, как и её мать, думала о том, как выжить в этом чужом мире. Несмотря на усталость, ей очень хотелось рисовать. Но они были так бедны, что она не  могла купить, ни красок, ни альбома. Теперь это превратилось в недозволенную роскошь. Жили, считая каждую копейку.
    
     Казалось, что ничего хуже, уже не может быть, но это оказалось не так. Это было только началом жизни изгоев. Людей выброшенных из нормальной жизни, собственным правительством. И за что? За то, что они были не русской национальности! И это в многонациональной стране с её пресловутой дружбой народов! Их нельзя было ни простить, ни помиловать, потому что они ни в чём не были виноваты.
    
      Ко всему этому, умерла бабуля. Однажды она просто не проснулась. Похоронили на далёком кладбище, до которого надо было добираться только на машине или пешком. Так что и навещать её, они не могли.
    
     Не проработав и года, все с кем они поступили на завод, попали под сокращение. Будущее пугало. Мать и дочь бросились на поиски работы. К этому времени, у Маргариты Александровны стали болеть суставы рук, и ей была нужна легкая работа. А где её взять? Светлане повезло. Она, очень скоро, нашла работу на заводе Транспортного Машиностроения, находящегося довольно близко от их дома.
    
     В шутку, их цех, называли инкубатором, потому что, в основном, в нем работали подростки, закончившие ремесленное или фабрично - заводское училище. Большинство из них, были детдомовскими, эвакуированными из Ленинграда. В этом цеху, Светлана почувствовала себя своей. Никто над ней не смеялся, не строил козней.
    
      За то время, что она здесь проработала, освоила несколько профессий. Мама продолжала её жалеть, А Светику нравилось работать на станках. Ну и что, что отец был профессором? А она вот, токарь - расточник, работающий на алмазно - расточном станке! Причём, попала уже в передовики! А, через какое - то время, её профгруппоргом назначили!
    
     Жить на одну зарплату, было сложно. Самое большое, что она могла заработать  это - семьсот рублей. Но, как - то укладывались. Конечно, ни мяса, ни сливочного масла позволить себе не могли. Основной едой, была картошка. Либо пюре с жаренным луком, либо жаренная картошка. Приправляли кетчупом. Варили и постные щи. Делали из овощей винегрет. Колбасой или мясом, там конечно, не пахло.
    
     Но, самым главным, самым важным для Светика, было то, что она записалась в ИЗО студию. У этого завода был хороший большой клуб. А в нём кружки на все вкусы, и хоровой и танцевальный, и драматический. Там же была хорошая большая библиотека и Светик, изголодавшись по чтению, принялась читать классиков. Несмотря на свой молодой возраст, она высоко оценила произведения Льва Толстого, присвоив ему имя мирового писателя. Её
 удивляло и покоряло его знание жизни, умение проникать, в самое сокровенное.

        А по вечерам, после работы, она неслась в своё любимое ИЗО,  где творила, отдаваясь порыву.  Преподаватель, Алексей Васильевич, сразу заметив её талант, был к ней особенно требователен. Она не сразу поняла причину, и даже немного обиделась на него, думая, что он просто придирается. По всей вероятности, он догадался о её чувствах и, как - то наклонившись над её мольбертом, сказал:
        -Вы молодец, из вас получится хороший художник!
      
     В другой раз, когда они писали маслом, он сказал:
     - Смелее! Не бойтесь контрастов!  - Светик не поняла, что он имел в виду и переспросила.
     -Вы пишете маслом в стиле гуаши или акварели, в полутонах, слишком нежно и деликатно.
     -А это плохо?
     -Нет, но масло требует более смелых и ярких цветов.
    
     Осмелев, Светик возразила:
     -Но я так вижу. И вообще, не люблю слишком яркого, то, что  нагло лезет в глаза.
     -Ответ несколько необычен… - проговорил в раздумье преподаватель и добавил - Ну что ж, видимо это ваш стиль… - И вдруг спросил:
     -Вы ведь в цеху, на станке работаете? - Светик утвердительно кивнула. - Это не женское занятие. Хотите, я помогу вам устроиться в школу, учителем рисования?
     -Меня, учителем рисования? Шутите!
     -Да нет, почему же? Я говорю вполне серьезно.
     -Ну, какой из меня учитель, если я сама, только, только азы осваиваю!
     -Для младших классов, вашего знания хватит вполне. Сейчас в нашей школе рисование преподаёт учитель физкультуры.
     -Смешно!
     -Да нет, не очень. А вы справитесь, я в этом уверен! Если будут какие - то проблемы, будете ко мне обращаться.
     -Да нет, спасибо. Не хочется с детьми возиться.
     -Чего так? Разве это не интересно?
     -Мне нет. Предпочитаю работать на станке.
     -Вы меня удивляете. Я думал, что обрадую вас. И уж никак не ожидал, что вы откажетесь.
     -Вот, если бы вы предложили устроить меня в, какую - ни будь живописную артель, я была бы вам благодарна.
     -Я бы с радостью, только у нас здесь, по - поему, нет ничего подобного. Хотите поступить, в какое - ни будь учебное заведение в другом городе?
     -Об этом не может быть и речи. Я не только в другой город, загород без разрешения не могу поехать! Разве вы не знаете, что я ссыльная?
     -Как - то совсем из головы вылетело, - с извинением проговорил Алексей Васильевич.
    
     Через три года завод выделил Светику комнату в бараке. Этот завод был богаче семнадцатого. Их рабочие жили не в землянках, а в бараках. И это было уже что - то! Почти что нормальное существование. Правда и колонка и уборная находились по - прежнему на улице, зато комната была отдельной и окно как у людей нормальное. Расположение было иным, чем в землянке. Там был длинный коридор и комнаты по обеим сторонам. А в бараке за входной дверью прихожая, в которую вели двери из четырёх комнат. И таких подъездов, было четыре или пять. Мама с дочкой, радовались как дети. Не зря говорится, что всё познаётся в сравнении. Если бы им предложили такие условия, когда они жили в Ленинграде, они бы ужаснулись. А теперь радовались от души!
    
     В цеху, где работала Светлана, было много парней. Как говорится, было из кого выбрать. А она влюбилась в своего наладчика. В смешного деревенского мальчишку с чубчиком, маленького роста, да ещё и ходившего, как уточка, вразвалку. Да и имя у него было деревенское - Митька! Она и сама не знала, чего в нём нашла.
    
      Светлана не раз  читала, что влюбленные просто летают от счастья. А её любовь, была, какой - то ненормальной. Когда Митя подходил, чтобы наладить её станок, её охватывала скованность, и она так смущалась, что теряла дар речи. А, кроме того, она чувствовала себя, какой - то неловкой и даже никчёмной. Это была тоже ненормально. Ведь Светик   понимала, что она гораздо образование и начитаннее Мити. И то, что её внутренний мир богаче и значительнее. Стало быть, и робеть перед ним нечего. Только вот, сделать с собой ничего не могла.
    
     Но, как - то так, всё же получилось, что он стал приходить к ней домой по выходным. А, кроме того, они ходили с ним вдвоём, в кино. Это была её инициатива. Когда в клубе шёл, какой - ни будь трофейный фильм, билеты было трудно достать. Светик нашла выход. Наскоро пообедав,  она бежала в клуб за билетами. Какое - то время спустя, когда жизнь их развела, Светику было стыдно об этом вспоминать. Правда, на свои деньги она его не водила. Но ей не нравилась собственная угодливость по отношению к Мити.
    
     На участке, где Светик работала, она познакомилась со скромной, начитанной девушкой. Зина, почему - то ни с кем, кроме неё, не дружила. И по - этому её называли гордячкой. Она, так же, как и Светик любила рисовать, и они, какое - то время, вместе посещали ИЗО студию. Говорили о книгах, кино и, конечно же, о молодых людях. Зина всё повторяла, что хочет быть, или казаться, неприступной. А, по - поводу замужества  мечтает встретить сильного, надёжного мужчину.
    
     К сожалению, быть неприступной, у неё не получилось. Однажды одна девушка из общежития рассказала Светику, что Зину застали на кухне, на полу с мужчиной. Сама Зина ей об этом, конечно не рассказала. И хотя, в какой - то мере можно понять и Зину и этого мужчину, но  известие расстроило Светика до глубины души. Ощущение было такое, словно это она сама попала в неловкое положение. Правда, в последствии, Зина вышла за него замуж, но осадок остался.
    
     Как - то в выходной Митя пришёл к Светику в подпитии. Он что - то бормотал, прося о помощи. В конце - концов, она поняла, в чём дело. Оказалось, что Митя влюбился в Зину, и просит Светика помочь ему. Несмотря на то, что её душа сопротивлялась,  Светик согласилась помочь. Уговорить Зину согласиться на дружбу с Митей не получилось. Не пытаясь понять, что Митя собой представляет, Зина категорически отказалась с ним дружить. Причины были две - маленький рост Мити и его возраст. - Митя был на два года моложе Зины.
    
     Светика это обрадовало, хотя шансов завоевать его, у неё не прибавилось. И ведь что интересно. Всех девушек на участке, Митя называл на ты. А Светика, несмотря на то, что она просила этого не делать, на Вы. Стало быть, он ощущал её превосходство. Но, других, более тёплых чувств, он к ней не испытывал. А потом произошло нечто отодвинувшее их друг от друга.
     Как - то  вечером они пошли в кино. Сидели, смотрели, и вдруг выяснилось, что перед ними сидят Митины друзья. Увидев Митю, они позвали его к себе. Благо рядом было свободное место. И Митя пересел к ним. Такой бестактности, Светик не могла простить. С трудом досидев до конца фильма, она буквально вылетела из зала.
    
      На другой день, встретившись с Митей на работе, она не сказала ему ни слова упрёка. И даже не вспомнила о том, что они были в кино. Но что было самым обидным, Митя не извинился,  не попросил прощения. А, стало быть то, что произошло, не имело для него никакого значения! Видимо, он даже не понял, что оскорбил её. Но больше он уже никогда  не приходил к ней домой. Правда, приходя на работу, всегда здоровался с ней, но его взгляд был таким равнодушным, что хотелось заплакать. Так всё и закончилось, хотя Светик, ещё долго не могла забыть своего залёту.
    
     Светик очень любила читать, а потом пересказывать, кому - ни будь прочитанное. Детдомовские девочки чтением не увлекались. Разве что найдут роман про любовь, и примутся искать самое интересное - разговор влюблённых. А потом, тоже пересказывают. И выглядит это так:
     -Он её спрашивает…
     -А она отвечает..
     -Он говорит…
     -Она спорит… и т. д.
    
     В обеденный перерыв, в столовую ходил только сменный мастер. Остальные обедали на рабочем месте. А если есть было негде, садились за его стол. В том числе и Светик. Её обед, если это можно было так назвать, был немудреным - четвертушка молока и кусок хлеба. А вот женщина, работавшая на соседнем станке, всегда приносила селёдку и пучок лука. Ела она, с большим аппетитом, смачно хрустя. Глядя на неё, Светик соблазнилась. На другой же день, она принесла то же самое. Но, непривычная к такой еде, чуть не подавилась луковицей.
    
     Однажды, быстро справившись с едой, Светик принялась пересказывать, недавно прочитанную книгу. Слушали её с большим интересом. С тех пор она превратилась в постоянную рассказчицу. Как обед, все спешат к столу, ждут её рассказов. А потом она стала рассказывать, выдуманные ею самой истории, которые  тоже  пришлись по вкусу её слушателям.
    
     Закончилась война, но жизнь оставалась прежней. Карточки ещё не отменили, с продуктами было плохо. Иной раз, приходилось бегать по магазинам, чтобы отовариться. Так тогда называли, выкупленные по карточкам продукты. Неожиданно, Светик нашла для себя небольшой приработок. В посёлке жили, преимущественно эвакуированные и ссыльные. Кроме коек, стола да табуреток, никакой мебели не было. А так хотелось чем - то украсить своё убогое жилье.
    
     Светик, в то время, увлеклась выпиливанием из фанеры. Нарисует смешную фигурку, раскрасит акварелью и на подставку поставит. С робостью, стала предлагать людям. Дорого не брала. Понравилось. И им хорошо, и у неё лишний рубль. Даже заказывать стали. Кто  девочку, кто мальчика, а кто смешную зверюшку. А потом, Алексей Васильевич нашёл  ей состоятельного заказчика - знакомого начальника цеха. Человека интеллигентного с художественным вкусом. Он тоже был эвакуирован из Ленинграда.
    
     А дело было так. Как - то они случайно, встретились на улице, а тот и говорит:
     -У моей жены скоро день рождения, и мне хотелось бы подарить ей, что - ни будь художественное. А, в нашем городе, как вы сами знаете, днём с огнем ничего не найдёшь. Я знаю, что вы Академию художеств окончили. Не взялись бы написать, небольшой пейзаж? Большая картина, была бы неуместна в нашей квартире. Так как?
    
     -Нет, сам я не возьмусь, но есть у меня талантливая ученица. Думаю, что она с этим справится. А что бы вы, конкретно хотели, может быть, копию с картины, какого - ни будь известного художника?
     -Ну, это было бы, совсем чудесно! -  с радостью воскликнул мужчина.
     - А кого именно?
     -Если ваша ученица, действительно талантлива, доверюсь её вкусу! - С тем и разошлись.
    
     Когда Алексей Васильевич рассказал Светику об этом разговоре, она просто испугалась.
     -Ой, да что вы! Разве я могу взять на  себя смелость, копировать классиков?!
     -Не спешите отказываться! Я видел ваши копии, и могу сказать, что они вполне достойны того, чтобы их повесили в комнате любителей искусства! Давайте, пойдём в библиотеку и посмотрим репродукции. Я помогу вам выбрать.
    
     Долго перебирая картины, Светик остановилась на Левитане - Грачи прилетели. Алексей Васильевич сказал:
     -Я вам не советую делать акварельную копию с картины маслом. Тем - более, что вы любите нежные тона.
     -А я, всё - таки попробую! - с настойчивостью, воскликнула Светик. Переубеждать её, он не стал. А, когда увидел то, что у неё получилось, восхитился.
     -Вы молодец! Признаться, я даже не ожидал, что получится так здорово!
    
     Заказчик, выполненной работой был очень доволен и заплатил Светику приличную сумму. Во всяком случае, для них это было целым состоянием. Наконец, можно было купить необходимые вещи, на которые не хватало денег.
    
     Красивой, назвать Светика, было нельзя, но она была привлекательна своей молодостью. И, тем не менее, никто не пытался познакомиться с ней. И вдруг, появился ухажёр. Это был молодой мужчина из их барака. Несколько раз, он приглашал её в кино. Она не отказывала ему, но никаких надежд не питала. Когда они, однажды возвращались домой, он сделал ей предложение. Ответ её, был довольно странным, она сказала:
     -Нет, что ты! У меня плохой характер и я эгоистка, ты со мной не уживёшься!
     -А я буду тебя всегда прощать, я добрый!
     -Нет, нет,  - повторила она, - я замуж ещё не собираюсь!
     -Тебе же уже много лет, чего ждать?!
     -Ну, почему много? Всего двадцать пять!
     - Дождёшься, что никто не возьмёт! - сказал он с обидой.
     -Мне и одной хорошо! - ответила Светик.
     -Ты, какая - то чудная, - заметил он.
     -Может быть. Вот и отстань!
    
     Возможно, что Федя, так его звали, был неплохим человеком. Но у него был большой недостаток - он не выговаривал много букв. Слушать его косноязычье до самой смерти, у Светланы не было никакого желания. Но это было не единственным препятствием. Самым главным был то, что она не испытывала к нему, не только любви, но и симпатии.
    
     Федя на этом не успокоился, и прислал для переговоров, свою мать. А та попыталась уговорить Маргариту Александровну, повлиять на Светика. Но  мама ответила ей, что не может насиловать дочь. Она уже взрослая и решать свою судьбу, должна сама. После этого, неизвестно зачем, женщина стала рассказывать грустную историю о своём сыне. Возможно,  она хотела разжалобить Маргариту Александровну.
    
     А история была такая. Как - то Федя познакомился с молодой женщиной. На ноябрьские праздники, она пригласила его в гости и здорово напоила. Проснулся он в её кровати, но не мог вспомнить, было что - то между ними или нет. Хотя ситуация, была яснее ясного. Какое - то время они встречались и, однажды она сказала, что беременна. Федя рассказал это матери, а та говорит - раз ты ребёночка заделал, женись! И Федя, как честный человек, женился.
    
     Через шесть или семь месяцев, женщина родила выношенного, полноценного ребёнка. Обиженный Федя, подал на развод, жена не возражала. Так он стал опять холостым. А за чужого ребёночка, стал выплачивать алименты! Узнав эту историю, Светик пожалела Федю, но замуж за него, всё - равно не вышла.
    
     В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, после пятнадцатилетней ссылки, выражаясь высоким стилем, оковы пали. Мать и дочь могли ехать в любую сторону. Родственники Маргариты Александровны собрали деньги им на дорогу. Предполагалось, что первое время, они будут жить у них. А там будет видно.
    
     Перед отъездом, сфотографировались на память, с самыми близкими друзьями. Это были люди, с которыми они вместе жили, помогая друг - другу, чем могли. Их провожать, пошли целой гурьбой. И вот, Светик с мамой, стоят в вагоне, перед окном и смотрят на заплаканных женщин, участливо кивая им и посылая воздушные поцелуи. Но Светик уже не девочка, а взрослая тридцатилетняя молодая женщина, пережившая лихолетье. Научившаяся жить в этом жестоком мире. И Маргарита Александровна уже не та, какой была до ссылки.  Пережитое не могло не оставить следа.  Пока что они ещё не знают, что ждёт их в будущей жизни. Но так хочется надеяться и верить, что лихие годы больше не вернутся.
    
                ---оо0оо---
    
      
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
      
    
     -
    
    
    
    
     -