Шишки в сосновом лесу

Шишкин любил рисовать и отдавать свои картины Третьякову, директору Третьяковской галерии. За деньги, конечно. Ну и за почет у потомков. Особенно хорошо у Шишкина получался лес. И рожь еще. И всякие другие растения, листочки, стебли, соцветия, его даже называли "ботаником" за точность воспроизведения растительного материала. И задумал Шишкин однажды новую картину. Чтоб опять ее в третьяковку.
 Сначала было слово, то бишь, название. "Шишки в сосновом лесу". Придумал он это название, и очень был доволен. Во-первых, лес он рисовать умеет, и Третьяков, директор третьяковской галереи, его за лес хвалит, а во-вторых, даже в самом названии уже увековечивание его, великого русского художника Шишкина, имени.
Сказано - сделано. Нарисовал, принес картину Третьякову.  Вот, говорит, написал картину "Шишки в сосновом лесу". Третьяков пристально разглядывал картину несколько минут, а потом недоверчиво спросил: "А где шишки?" Шишкин тоже некоторое время поразглядывал картину и неуверенно произнес:"На соснах...", хотя, если честно, он, когда рисовал, как-то совсем забыл про эти шишки, будь они неладны.
Третьякову картина не понравилась. Во-первых, название не соответствует, а во-вторых, он нашел ее скучной, о чем так напрямик и сказал великому русскому художнику. Скучны, мол, брат, картины твои. Ни животинки на них, ни человечинки. Все рожь да сосны. Без шишек. "Дорисуй,- говорит,- оживи полотно, возьму тогда его в свою третьяковскую галерею, директором которой работаю. И название,- говорит,-поменяй."
Пришел Шишкин домой, позвал жену:"Налей,-говорит,- мне горькой." Сидит, пьет горькую, голову на руки положил, грустит, что делать - не знает.Рассказал ведь уже всем друзьям своим, художникам, поэтам, дворянам всяким знакомым, что пишет по заказу директора третьяковской галереи картину "Шишки в сосновом лесу", и что скоро висеть она будет на самом центральном месте. А вот говорила же ему жена сто раз, что врать нехорошо, расхлебывать придется.
Погрустил немного, а тут стук в дверь, пришел к нему в гости закадычный друг Савицкий, тоже русский художник, только не такой великий, как Шишкин. Вернее, совсем не великий. Видит Савицкий, что пьет горькую его друг, понимает, что тяжело на сердце у великого русского художника Шишкина, хочет помочь ему и говорит: "Налей мне,Шишкин, тоже висок".
Пьют уже оба, и делится Шишкин бедой своей. "Ой, да какая же это беда!- после второй уже рюмки восклицает Савицкий.- Да я тебе этой живности за умеренную плату сколько хочешь нарисую: и зайцев, и лису, и волка, и оленя, и любых еще других животных средней полосы России". А надо сказать, что по рисованию животных Савицкий и вправду был большой мастак. Шишкин почесал подбородок и сказал, что всех животных средней полосы рисовать не надо, не иллюстрация, мол, сказки "Теремок". "А нарисуй-ка ты мне, дружочек, парочку медведей! По десять рублей за штуку. Назову картину "Мишки в сосновом лесу', друзьям художникам, поэтам и всяким знакомым дворянам скажу, что ослышались они, я, мол, говорил "мишки", а им почудилось "шишки"!"
Ударили по рукам два друга - великий и невеликий русские художники - и целый вечер радовались такой удачной придумке, попивая горькую.
Через несколько дней принес Шишкин Третьякову, директору третьяковской галереи, картину "Мишки в сосновом лесу" с четырьмя медвежонками, нарисованными его другом. Картина Третьякову нравится, он долго рассматривает ее, держась большими пальчиками за полы жилета, а другими барабаня себя по животику, что обычно означает его в высшей степени удовольствие. И вдруг говорит:"А почему здесь две подписи?"
Ну Шишкин, краснея и путаясь, объясняет ситуацию, соавторство, мол, и всего по десять рубликов за медведя, и уговор, мол, был, всего о двух, а Савицкий четырех нарисовал, потому что у него семеро голодных детей".
"Нет!- сказал, как отрезал директор третьяковской галереи. - В моей третьяковской галерее, где я работаю директором, висят картины только великих русских художников, коим не является Савицкий. Уберите его подпись, и разойдемся полюбовно: я с картиной, вы - с гонораром".
Делать нечего. С тяжелым сердцем стер великий художник с картины подпись своего невеликого друга, оставил только свою, и когда пришел к нему Савицкий за сорока рублями, вздыхая, объяснил ситуацию: мол, подписи нет, значит и сорока рублей за медведей нет.
Хлопнул дверью русский художник Савицкий и ушел, несмотря на семерых голодных детей.
Потому что он был гордый. Хоть и невеликий.