Евсей, Ползун и нечисть из стены

     Бабушка, вся в чёрном, с клюкой (но без косы), топталась с утра у крыльца
   дежурки участка. Её хищный крючковатый нос водил из стороны в сторону и
   напоминал клюв огромной старой вороны, которая следит за порядком и ищет себе
   жертву-или молодняк для воспитательных целей или-на предмет "чего (или кого)
   покушать". Жутковато было...

     Евсей вышел первым и столкнулся с бабкой нос в нос. Он аж подпрыгнул от
   неожиданности. Перекрестившись, смачно сплюнул через левое плечо и чётко
   угодил в физиономию вышедшего за ним Ползуна...

     Немного удивившись тому, что на его лбу невесть откуда появилась сопля,
   Ползун, после долгих раздумий, вытер лоб, посмотрел на Евсея, который,
   смутившись, произнёс:

   -Бабка напугала, вот я и плюнул. Откуда мне знать-то было, что ты за спиной
   окажешься?

     Пробормотав что-то вроде:

   -Окуляры на затылке иметь надо,-Ползун спустился с крылечка и уставился на
   бабку.

     Бабкин хищный нос повернулся в сторону двух приятелей, клюв раскрылся и
   раздалось карканье:

   -Это вы сантехники?

     Ползун отрицательно помотав головой ответил, что он плотник, а сантехник-вот
   он-Евсей. Бабка каркнула, что ей без разницы кто есть кто, а сейчас ей нужен
   смельчак, который не побоится "вступить в контакт с нечистой силой", которая
   завелась в её квартире после пропажи бабкиного любимца-чёрного кота. Евсей,
   как уроженец деревни, немного напрягся. Он знал, чем может грозить встреча с
   чертовщиной, а Ползун, лишь весело улыбнувшись, так как родился в Москве и в
   нечистую не верил, громогласно спросил:

   -Бабуля, сколько ставишь за изгнание?

      Недобро глянув на балагура, бабуля прошипела:

    -Хоть упейтесь, вот сколько... Если умом не тронетесь,-хрипло- "ласково"
    добавила "чёрная бабушка".

      Ползун глянул на притихшего Евсея и приободряющим тоном сказал:

    -Евсей, чего сопли жевать, пойдём и быстренько, за пару секунд всё решим. 
    Пошли.

      Евсей двинулся за Ползуном и бабкой на ватных ногах. Предчувствие у него
    было тревожное. Подошли к бабулиному дому, старому, единственному такому
    на их участке. В три этажа, кирпичный, приземистый и тёмный, он внушал Евсею
    трепет, или ещё проще, его стал "бить мандраж". Бабуля жила на третьем,
    последнем этаже. Они поднялись по скрипучей лестнице на площадку перед
    квартирой и открыв дверь, вошли в коридор. Не буду Вас утомлять описанием
    жилища "чёрной бабушки". Можете сами догадаться. Травы было много. Везде.
    Пахучие пучки свисали с потолка отовсюду. И сухие и свеженабранные. Пожалуй,
    хватит рассказывать о "келье". Теперь о сути визита.

      Подведя дружков к двери туалета, бабуля прокаркала:

    -Вот здесь бес и появился. Прямо в туалете. Я уже два дня хожу в горшок.
    Боюсь. Как свет включу, из стены вой идёт, а по ночам скребётся кто-то,-уже
    шёпотом добавила бабуля.

      Бодро открыв дверь, Ползун, не включив свет, шагнул в темноту. Из стены
    раздалось утробное рычание, скрежет, а затем, раздался такой вой, что у
    Евсея, стоявшего за спиной Ползуна, зашевелились на голове волосы и он,
    схватив бабку за руку, другой, левой, стал как попало креститься и шептать:
   
    -Свят, свят, свят...

      Бабка была само спокойствие даже тогда, когда большое и обмякшее тело
    Ползуна, в глубоком обмороке, упало на Евсея...

      Опустив "ползуновы останки" на пол, Евсей лихорадочно вытащил из кармана
    комбеза свой телефон и онемевшими пальцами набрав номер, лихорадочно
    затараторил в трубу:

    -Геша... Спасай... Тут такое!? Ползун в отрубе. Нет, трезвый. Обморок у него.
    У кого, у кого, у Ползуна! Он чёрта в стене, в туалете, увидал! Да, я тоже
    трезвый. Ты охренел? После стёкол и "полотенчика", нас Самуиловна в порошок
    чуть не стёрла! Давай, подгребай, а то я сам боюсь... Да! Вот именно-боюсь!
    Тут из стены два "угля зелёных" светятся и вой с рычанием. Жду. Геша, только
    поскорей, а то мне уже приспичило, а я в туалет зайти не могу-страшно. Во!
    Ползун ожил. Всё. Ждём.

      Геша пришёл быстро. Он, вообще-то, мало чего боялся и поэтому лез во все
    дыры. Правда, справедливости ради, он и огребал по полной, когда не слушал
    других ("Гешина расплата"). Но это его мало волновало. Ну так уж он устроен.

      Войдя в квартиру, Геша чуть не споткнувшись о Ползуна, прошёл к туалету и
    включив свет, начал осматриваться, не обращая никакого внимания на вой и
    скрежет, идущие из стены. Взгромоздившись на унитаз, он вытащил из кармана
    отвёртку и "поколдовав" ей несколько минут, открыл решётку вентиляции...

      Бабкин чёрный кот сидел в малюсенькой камере вентшахты и утробно урчав,
    зажмурился от яркого света, бившего в его в глаза. Геша спокойно взял кота
    за шкирку и явил "нечистую" пред светлы очи бабки и Евсея. Ползун, наконец,
    стал подавать признаки жизни. Бабка же, буквально онемела от счастья!

      Всё оказалось довольно-таки и просто и сложно. Кот загулял. Бабуля уехала
    на денёк к родне. Кот поболтался у двери и пошёл на чердак. Там он залез в 
    трубу вентиляции и "съехал" к себе домой. В камере было тесно и он оказался
    зажатым. Вот от такого неудобства, он и выл как чёрт. Да ещё учуял хозяйку.
    Стал ей "знаки подавать". Несколько дней без еды и без воды "отсидел",
    бедолага. Похудел.

      Учуяв поднесенный стакан, Ползун мгновенно пришёл в себя. Встал, как ни в
    чём не бывало, выпил и узнав о том, что с "нечистой" покончено, бодро
    зашагал на выход. На прощанье, бабуля выдала смельчаку Геше бутылочку особой
    настойки (чтобы "девки любили"), а Евсею-бутылку водки.