Пять провинциальных сказок

1.
О гамаках и танцах
––––––––––––––––
Между створкой окна и густой антикомариной сеткой маленький паучок сплел гамак.
– Ну и зачем ты сплел его в таком странном месте? – подумал я. – Никто же туда к тебе не залетит.
– Это ничего, – подумал паучок в ответ. – Я просто так, в гамаке покачаюсь, книжечку почитаю, подремлю.
Вообще-то сначала я и не знал, что там кто-то отдыхает. Ну, паутина, мало ли по углам паутин. Но однажды в комнату залетела муха и давай жужжать.
– Замуровали! Ужжжжжжас! – орала муха. – Выпустите меня! И вообще, жжжжрать хочу!
Я схватил мухобойку и принялся размахивать ею, как какой-нибудь Чапаев шашкой на лихом коне. Муха, как истинный белогвардеец, тут же спаслась бегством и, нырнувши в пространство между сеткой и стеклом, уткнулась в паутину.
В ту же секунду появился паучок и молниеносно оказался возле мухи. Он был размером с нее, возможно и меньше, но начал с нею танцевать на паутине-гамаке, как на батуте. Для танцев, скажу я вам, размеры партнера значения не имеют.
Онемев от такого кошмара, муха ракетой взлетела вверх, пару раз гулко ударилась о стекло и улетела в коридор. То есть, выходит, она сразу знала дорогу на волю, только притворялась!
А паучок не расстроился. Он пожал плечами и юркнул назад, в свой уголок.
Вот с тех пор мы и обмениваемся мыслями. Потому что пауки, как вам известно, разговаривать не умеют, зато умеют думать. И некоторые люди тоже.
– В таком гамаке хорошо кино смотреть, – мечтательно думаю я, – где-нибудь в цветущем дворе, вечером, на стене белой хаты...
– Не видел я вашего кино и не хочу, – ворчит мысленно паучок, – а вот на гамаке танцевать лучше. Ты что, не хотел бы станцевать с какою-нибудь мухой?
– Отчего не хотеть, хотел бы. Только не с какой-нибудь, а с конкретной. И не в том смысле, в котором ты подумал.
– Неважно в каком смысле, главное – танцевать!
И паучок, конечно, прав.
Главное – танцевать.
Поэтому лишь бы муха нашлась, а уж гамак мы устроим.

***

2.
Мой Арни
–––––––––
С самого утра шел дождь, и Арни заскучал.
– Кстати, почему ты назвал меня Арни? – спросил он.
Хотя и так знал, почему. Просто если не катаешься, то можно же хотя бы поговорить.
– Во-первых, ты тоже накачан. Так?
– Ну да, ненакачанным я ездить бы не смог.
– Во-вторых, скажем прямо, немолод...
– Я бы попросил! Это я для своего велосипедного возраста немолод, девять лет с копейками. А для вашего, человеческого – еще в школу хожу.
– Кроме того, ты железный.
Мы оба знали, что он алюминиевый. Но надо же мне было как-то поддержать беседу. Он промолчал. Наверное, ждал, что я скажу о неотразимом обаянии, как у его голливудского тезки. Однако не загордится ли мой Арни? Покамест не он на мне, а я на нем езжу, но вдруг такое положение вещей ему покажется несправедливым?
Впрочем, дождь скоро закончился, включилось жаркое солнце. И я вывел своего Арни кататься. Мы отправились на прогулку в парк.
– Мороженого хочешь? – спросил я, садясь на лавочку.
– Нет, спасибо.
Он смотрел вдаль, на реку и дальние леса, на пару с ребенком.
– Что скучный такой?
– Сам знаешь.
Да... В далеком Киеве проходят разные велосипедные тусовки, от критической массы до ночных покатушек. А Арни возит меня по Яготину, и все. Хотя были мы с ним на Велодне в Киеве, но он так устал тогда, что и вспоминать не хочет. И потом, это ж почти месяц назад было!
– Никто не звонит, – вздохнул он, – не зовет на покатушки...
– Да, – вздохнул я.
– Отпишусь я от всех этих велосипедных групп в фейсбуке!
– Стоп, не горячись. Мне тоже никто не звонит и не зовет на чай. Так что же мне теперь?..
Как закончить фразу, я не знал, поэтому опять вздохнул. Арни тоже. Так мы и вздыхали с ним о том, что в Киев поехать конечно можно, но трудно. В ранней электричке полно народу: все на работу едут, не втиснешься. В дневной жарко, задохнешься. В вечерней – смысл? Ночевать где?
Хотя ночевать, конечно, есть где. Просто Арни у меня деликатный. Лишний раз не попросится. А мы с ним ночевали почти у всех друзей, у кого могли. Даже в гостинице, но это можно один раз: мы с ним столько не зарабатываем.
Вообще-то в Яготине тоже хорошо, интересно. Ездить, глазеть по сторонам. Арни каждый день просится кататься – и глазеет.
– Вот про эту женщину запиши, – говорит он.
Мысли читает...

***

3.
Для разнообразия
–––––––––––––––
Пешеходная дорожка пролегала в тихом, тенистом и потому уютном месте. Справа автомобильная дорога маленького провинциального городка, слева заросший деревьями и кустами лес. Дорожка работала тротуаром, лес – парком. И вот на производственной почве случился у них конфликт.
– Не, ну что ж ты делаешь, а? – возмущенно спросила Дорожка. – Что творишь, я тебя спрашиваю?
– А что я такого творю? – удивился Куст.
– Залезаешь на меня!
Если бы куст умел краснеть, он бы это сделал. Но как тут покраснеешь с зелеными листьями.
– Да не в том смысле! – вспыхнула Дорожка. – Посмотри, ты совсем не оставил места для пешеходов. Растешь, не думая о других!
– Подумаешь. Пусть бочком проходят. Я все-таки флора, значит должен расти. Чем меня больше, тем лучше дышится твоим пешеходам.
– Расти на своем месте, не лезь на мое! Я тут пролегаю специально для людей.
– Пролегай по дуге. Ты и так не слишком прямая. Ну, изогнешься чуток.
Дорожка вздохнула.
– Какой же ты бесцеремонный наглец!
– Я такой, – самодовольно качнулся Куст. – Мы, джунгли, можем поглотить целые города.
С трудом проехав это место, я слез с велосипеда, чтобы послушать.
– Вот видишь, велосипедисту трудно! – упрекнула Дорожка. – Доигрался ты. Вот, он уже фотографирует.
Куст заволновался.
– Эдак он еще службу озеленения привлечет!
Это я подумал о службе озеленения. Но я подумал в том смысле, что хорошо бы она сюда вообще никогда не приходила.
– Мы спим... – зевнуло озеленение откуда-то из недр своего далека. – Мы только весной прорежаем... Прореживаем...
– Успокойтесь, – подумал я Дорожке и Кусту. – Пусть здесь будет узкое место. Для разнообразия.
Я оглянулся. Разнообразие окружало меня со всех сторон, шелестело над головой, пахло и сияло, валялось под ногами, шастало и шевелилось в голове. Но, в конце концов, куст дорогу не жестко загораживает, он мягкий. А вот некоторые, не будем показывать пальцем, так загораживают, что...
Но я решил не портить воскресенье такой мыслью, а сел на велосипед и поехал дальше.
– Мороженого надо купить, – подумал я.

***

4.
Искусство мечты
–––––––––––––––
Для чего кабачкам такие огромные, как уши слона, листья? Да к тому же еще и колючие.
– Что за глупый вопрос, – перешептываются кабачки там, в тени. – Чтобы ты нас не сорвал! Ребята, прячься!
Солнце припекает макушку. Я накрываю ее панамкой. А кабачки прячутся внизу, у самой земли, в приятной прохладе.
– Смысл прятаться, – говорю я. – Все равно сорвут. Так не лучше ли сейчас?
– Не лучше! Мы хотим подрасти!
Огородник из меня никакой, даже не начинающий. Но и я знаю, что крупный кабачок не так вкусен, он уже с зернами, и вообще. Мне так говорили.
– А вы задумывались, для чего растете? – спросил я.
Это был жестокий вопрос, так как ответ известен: чтобы люди наслаждались, употребив их в еду любым из многочисленных способов. Но молодые кабачки были еще слишком молоды. Они ответили:
– Для счастья!
Однажды утром я проснулся и увидел на кухонном столе кабачок. Хотя имя с суффиксом ему уже не подходило: это был кабак. Огромный, он занимал весь стол.
– Ну что, подрос? – спросил я.
Это был явно один из тех, кого я пожалел. Кто-то из опытных огородников его сорвал, положил на стол в назидание мне и ушел на работу.
Кабак молчал и лаково отсвечивал упругой кожей. Он не хотел теперь разговаривать, так как почти сравнялся со мной размерами. Теперь это был не плод земли, а дирижабль. Может, он мечтает летать? Возможно, кабак-великан видит себя в облаках, а не на сковородке?
– Мечтать я и сам умею, – сказал я.
И с трудом втиснул его в холодильник.
Пусть им занимаются опытные огородники. А я потом сделаю вид, что не знаю, из чего приготовлено то или иное блюдо.
Ведь я, как и кабачки, достиг больших успехов в искусстве самообмана. Без которого жизнь на планете была бы вообще невозможна.

***

5.
Чей торт?
––––––––
В тени, во дворе, на лавочку я присел, чтобы съесть кусочек торта.
Ням... Вкусно. Еще раз ням... Да.
К нам с тортиком неотвратимой походкой приблизился Пушок.
– Мя? – спросил он, запрыгивая на лавку.
– Не «мя», а наоборот, ням, – ответил я. – И вообще, так себя ведут только собаки. А ты же кот!
Это относилось уже к тому, что Пушок потянул нос к блюдцу.
– Не понимаю, – сказал он. – Просто вот совсем не понимаю, как можно есть тортик без меня.
Я отрезал чайной ложечкой еще кусок и отправил себе в рот.
Пушок не сводил глаз с оставшегося пока еще торта.
– Это же мой тортик, – сказал он убежденно.
Я чуть не подавился.
Пушок головой уже находился на блюдце.
– И торт мой, и дом мой. И ты мой, – продолжал этот альфа-самец размером чуть больше голубя. – И все твое – мое. Даже странно, как можно думать иначе.
Мне стало понятно, что придется отдавать не свое. Я отделил маленький кусочек торта и подвинул к краю блюдца. Пушок легко, не торопясь начал его поедать. Он не сомневался, что получит еще.
И конечно, оказался прав.
Разве вы где-нибудь встречали кота, который бы не оказался?