Как меня жалели

Я подвернул ногу. Боль была ужасная. Я мычал и катался по кровати как раненный носорог. И вдруг произошло такое, что я забыл про боль и почувствовал, что я наблюдаю одну из самых красивых картин, какие мне довелось наблюдать в моей богатой на события жизни. Моя собачка Люля, лёжа на диване приподнялась, насторожилась и стала напряжённо вглядываться в мою сторону. Потом спрыгнула с дивана и запрыгнула на кровать, где я мычал и катался как раненный носорог. За ней на кровать вспрыгнула Лиля. И две мои собачки начали меня жалеть.

У меня дед и отец были журналистами. Я видимо от них что-то такое из писательского перенял и никогда не чувствовал проблем с описанием того, что чувствовал. Но то, как меня жалели мои собачьи дочки, я передать просто не в состоянии. Они меня облизывали, теребили меня своими лапками... Нет, я не могу выдавать некачественную продукцию и посему не стану описывать этот процесс жаления, который для меня - старого собачника - был совершенно необычным проявлением чисто человеческих эмоций. Мои собачки меня жалели, очень качественно и красиво жалели, они поняли, что мне плохо, что мне больно, и напрягли весь свой собачий интеллект и всю свою собачью чувственность, чтобы облегчить мои страдания.

Ведь уже сам факт того, что они поняли, что мне больно, объяснить непросто. Для этого они действительно должны обладать интеллектом и большой долей человекообразия чувств. Кроме того, совершенно необычное и ранее никогда невиданное мною непрерывное лизание моего организма, а также поглаживание лапами говорило им о том, что они меня таким образом успокаивают, отвлекают от боли. В этом месте весь мой наследственнй журнализм спотыкается о невозможность передать словами то, что мне довелось увидеть. Я забыл про боль и стал гладить своих жучек. Я чуть было не зарыдал от умиления. И тут наступил удивительный момент. Когда вконец расстроганный раненный носорог стал их гладить, мои собачки поняли, что мне полегчало и, прекратив непрерывное лизание, улеглись рядом, не сводя с меня глаз и пытаясь что-то понять своими мохнатыми собачьими головками.

Могу со всей ответственностью заявить, что никто меня никогда в жизни не жалел. Сочувствовали, заботились, пытались помочь, улучшить мой статус в состоянии его похужания, но жалеть никто не жалел. Были единичные заявки на жаление, но это были чисто словесные упражнения на смежные темы. Мне приходилось слышать от дураков и дур горделивые высказывания на тему жалости. Мы, мол, не такие жалкие, чтобы нас жалеть. Я с детства сильно не уважал подобных мыслителей и всегда считал, что жалость - это редкое и благородное чувство, которого никогда не бывает больше, чем нужно. И я никогда бы не позволил себе возражать против того, чтобы меня пожалели. Подобный философический взгляд на проблему жалости всегда с младых ногтей обострял у меня процесс детектирования проявления жалости. Бабушка, которая меня с невероятной силой любила, ни разу не проявляла по отношению ко мне жалости в том примитивном проявлении этого чувства, от которого всегда с большой интонацией горделивости отказываются дураки и дуры.

Насчёт боли - хрен с ней, с болью. Боли приходят и уходят... А то, что мне воотчию довелось ощутить человеческое в собачьем, это было незабываемым впечатлением на фоне постоянного ощущения роста в мире собачьего в человеческом.