237 Война Судного Дня Часть 6 21 10 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 237. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Война Судного Дня. Часть 6. Нет войне! 21.10.1973 г.

Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора: ВМБ Балтийск. БПК «Свирепый». Моё настроение тревожного одиночества. 21.10.1973 г.


В предыдущем:

Конгресс США выделил на финансирование закупок вооружений для Израиля 2 200 000 000 долларов, а 37-й президент США, республиканец Ричард Никсон (годы правления: 1969-1974, годы жизни: 1913-1994) своим решением постановил, что из этой суммы 1 000 000 000 долларов будет подарком Израилю, а 1 200 000 000 долларов - долгосрочным кредитом.

Вероятно, такие же затраты, если не больше, нёс Советский Союз в Войне Судного Дня 1973 года. Война – это очень и очень дорогое «мероприятие»…


В воскресенье 21 октября 1973 года опять моросил противный осенний холодный дождичек, утром температура воздуха была не более 0,6°С, днём – 2,8°С, поднимаясь после обеда до 5,4°С.

Настроение у меня было не совсем рабочее, поэтому я продолжил писать письмо родителям, начатое ещё в мой «почтовый день», в субботу 20 октября 1973 года.

- «Здравствуйте мои дорогие мама и папа! – писал я аккуратным красивым «школьным» почерком, чтобы намекнуть маме, что у меня всё хорошо, что я не переживаю, что здоров, бодр и весел, что «контролирую ситуацию»…

- «Извините меня, пожалуйста, что так долго молчу. Оправданий мне нет, ибо в первую очередь я должен был написать вам».

- Сегодня 21 октября (1973 года). Вчера был «почтовый день», однако время нашлось лишь сейчас, в воскресенье».

- «Опишу немного обстановку, в которой сейчас нахожусь».

- «В «ленкаюте» палуба усеяна пачками газет. До сих пор не могу разложить по каютам (офицеров и мичманов, подписчиков центральных газет «Правда», «Красная Звезда» и местной калининградской флотской газеты «Страж Балтики»).

- «А здесь, в библиотеке, чертежи, кальки, карты, рисунки, а под ними два английских буя гидролокационных, что выловили в Атлантическом океане».

Дело в том, что в четверг 18 октября 1973 года меня вызвал к себе старший помощник командира корабля, капитан-лейтенант Николай Валерианович Протопопов (он оставался на БПК «Свирепый» за командира) и опять надменным сердитым тоном, не терпящим никаких возражений, приказал мне: «Немедленно приготовить к сдаче в штаб 128-й бригады 12-й дивизии ракетных кораблей ДКБ ВМФ все материалы и результаты визуальной разведки за весь период БС (боевой службы)».

Н.В. Протопопов после возвращения с БС (боевой службы) опять стал высокомерным, ворчливым, не в меру сердитым и требовательным командиром. Его манера общения с матросами и старшинами, особенно с «годками», была совершенно иной, чем манера командира корабля, капитана 3 ранга Е.П. Назарова. Н.В. Протопопов усиленно «держал дистанцию» между рядовыми матросами, офицерами и мичманами и им самим…

- Я уже получил такой приказ из штаба, - соврал я Протопопову. – Только для его выполнения мне необходимо явиться в разведотдел для получения инструкций и разъяснения о форме и порядке сдачи материалов и отчётов визуальной разведки.

- Какие ещё инструкции и разъяснения! – сразу же «вскипел» старпом. – Собрать всё в кучу и сдать немедленно. Это приказ!

- Есть «собрать всё в кучу и сдать»! – ответил я всерьёз. – Разрешите, товарищ капитан-лейтенант, проинформировать о вашем приказе штаб бригады, так как он противоречит ранее данному мне командиром корабля и в разведотделе штаба приказам?

- Вы что, имеете прямой выход на штаб бригады? – спросил меня Протопопов, буквально мгновенно изменив тон голоса с высокомерного до делового.

- Да, - ответил я не по уставу. – По вопросам выполнения обязанностей визуального разведчика я могу докладывать только командиру корабля и офицеру-куратору разведотдела.

- Хорошо! – решил старпом. – Несите увольнительную, немедленно идите в свой разведотдел, выясните, что им там нужно, а затем возвращайтесь. Затем немедленно приступайте к оформлению результатов визуальной разведки БС (боевой службы». Идите!

Так неожиданно я получил увольнительную на берег, хотя в первые дни после БС (боевой службы) с корабля никого из матросов на берег не отпускали (кроме посыльных, почтальона и дежурной рабочей команды).

Н.В. Протопопов не знал, что я уже был в штабе и в разведотделе нашей бригады, сделал там предварительный краткий доклад-мнение по слежению за немецкой подводной лодкой у ворот-входа в нашу ВМБ «Балтийск» и даже получил нагоняй за то, что не смог чётко сфотографировать эту неуловимую новейшую немецкую дизель-электрическую подводную лодку (ДЭПЛ) проекта-класса 206…

Однако я с удовольствием сходил в штаб, предварительно позвонив по дежурному телефону, у поста вахтенного у трапа БПК «Свирепый». При этом я «заглянул» в киоск базы, купил там всё, что мне было нужно, а потом явился в разведотдел.

Здесь мне показали в качестве примера отчёты, составленные и оформленные такими же как я матросами и старшинами разных кораблей бригады. Это были большого формата фотоальбомы, в которых в хронологическом порядке были наклеены и размещены фотографии, рисунки, конверты с вложенными в них описаниями и объяснительными. Все страницы этих альбомов были переложены листами кальки, чтобы фотографии на противоположных листах альбомов не приклеивались друг к другу.

Кстати, именно эти фотоальбомы разведчиков подвигли меня к созданию фотолетописи БПК «Свирепый» и к созданию своих «ДМБовских альбомов»…

С «вещдоками» было сложнее… В кабинете одного из офицеров разведотдела на полу, на полках, на стульях и в шкафах были собраны десятки разных предметов и вещей. Здесь были такие же, как у нас на БПК «Свирепый» гидроакустические буи, обломки самолётов, сопла ракет, осколки снарядов и сами снаряды разных калибров, какие-то изоляторы, длинные металлические пруты, которые практически невозможно было согнуть руками (антенны), гидрофоны, рамки и чаши радиолокационных антенн, приборы, устройства, механизмы и ещё много чего…

Среди всего этого «натовского богатства» не было тог, что было у нас – огромного и сложноустроенного, напичканного электронной аппаратурой, похожего на космический спутник гидроакустического буя. Его мы выловили в районе острова Роколл, когда обеспечивали стрельбы новейшими баллистическими ракетами из-под воды новейшей советской подводной лодки…

Кстати, тот наш первый гидроакустический буй, который я выхватил голыми руками из моря, стоя за боротом на привальном брусе БПК «Свирепый», был первым полностью сохранённым без каких-либо изъянов (вместе с антеннами, приборами, кабелем и гидрофонами). До этого подобные буи передавали в разведотдел уже «пощипанными» на сувениры…

Вот почему в «ленкаюте» всё рабочее пространство было завалено калькой, листами больших альбомов, картами, схемами и рисунками. Я одновременно делал три отчёта: в разведотдел штаба бригады, в историю БПК «Свирепый» и себе, в «ДМБовские альбомы»…

- «Я ж писал, что честь первого трофея (БПК «Свирепый») принадлежит мне, Александру Сергеевичу».

- «На столе грудами лежат схемы, графики, карты. Всё это составляет отчёт по проведению разведки на БПК «Свиерпый» матросом Суворовым и его товарищами».

- «Делать надо всё капитально и красиво, ведь это пойдёт в штаб флота (ДКБ ВМФ), а оттуда мои рисунки пойдут в руководства, справочники и журналы типа «Военные знания», «Старшина-сержант» и «Зарубежное военное обозрение». Подумаете, что хвастаюсь, но это действительно так».

- «Однако работа близится к концу, и я решил сегодня написать письма, постираться и отдохнуть немного. Поделаю все дела и сяду за фотографии. Благо сейчас никого нет, офицеры все в отпусках».

- «У нас тут будут изменения, о них потом напишу. Пока разобрал почту (письма), но свои, как всегда, прочитал только поздно ночью». (С этого времени я стал ещё и «корабельным почтальоном»).

- «Разобрал твои письма, мама, по порядку и стал читать. Спасибо, мамулька, огромное тебе спасибо за письма!».

- «Я здоров, жив и невредим. Вы зря беспокоитесь обо мне. В смертельные случаи я не лезу, да их и не было, так, - иногда…».

- «Ничего у меня не болит. Ноги давно уже вылечил. Питаюсь регулярно и плотно».

- «Давлю волей нехотение и ем по две порции. Сначала давился, а теперь шамкаю только так!».

- «Фигуру гантелями больше не делаю, времени нет».

Да, всё верно, на БС (боевой службе) мы питались по-разному – то плотно, то кое-как, то редко, в зависимости от боевой обстановки, а также от качества опреснённой воды. Бывало, что кушать первое или пить компот было невозможно из-за характерного привкуса забортной морской воды, каких-то добавок, которыми пичкал нас наш корабельный медик, капитан медицинской службы Леонид Никитич Кукуруза.

Да и гантелей на корабле уже не было… Эти наборные гантели вместе с двумя чугунными гирями (16 и 32 кг) и небольшой штангой на 50 кг смыло за борт вместе с ящиком во время жестокого шторма урагана Эллин в Северной Атлантике…

- «Ну, что ещё? Изголодавшиеся ребята после трёх месяцев плавания рвутся в город, в увольнение, к девчонкам. Я же забиваю всё работой…».

- «Писем нет ни от одной девчонки, а признаться, без них скучно».

- «Было два письма от Славки Юницина. Тяжело ему в этом пошлом мире. Не пишет всего…, но пишет такие … мысли и изречения, что просто удивляюсь. Разгромное письмо ему написал, надавал кучу вопросов и заданий (по учёбе в институте), пусть действует, а то ему скучно и пусто».

- Узнал, что папа ездил к Юре. Конечно, хотелось, папа, узнать от тебя твои впечатления. Однако уже сейчас догадываюсь, что тебе его ужасно жалко: или он тебя разжалобил, или его домашняя обстановка…».

- «Ты, мамочка, написала всё так (о Юре), что представил себе всё зримо, спасибо».

- «От них (От Юры и Гали, его жены) тоже не было писем. Я, пожалуй, и писать не буду. Последнее письмо, вы знаете, было весьма по-доброму (им) написано. Они могут подумать, что я «расклеился». Ничего подобного. Злости на них у меня нет, но и особой любви – тоже».

- «Что касается на счёт учёбы (в институте), то вот что я думаю – учиться на дневном отделении можно и нужно. Хотелось бы так. Однако это возможно только без девчонок, вечеринок, прогулок и т.д. Короче, всё на учёбу».

- «Я знаю по себе, если меня кто-то не удержит, то, в конце концов, после долгой борьбы, сорвусь. Вот почему хотелось бы учиться вместе с Юли (Славкой Юнициным)».

- «Ведь он дополняет меня, я – его и мне его не хватает. Есть с кем спорить. А он «гулять» не любит, вернее, любит, но не может…».

Тут я совсем запутался в своих успокоительных для родителей умных построениях мысли и слова, сам почувствовал, что пишу фальшиво, потому что мои мама и папа знали нас со Славкой лучше нас самих…

- «Однако это всё мечты, а в жизни, наверно, будет так: поступлю в институт; гляну, есть ли возможность учиться на дневном (отделении); обсудим и решим, а если «нет», то буду работать по той же специальности, а вечером или заочно – в институте».

- «Теперь ещё одно… Если не поступлю в первый год, то буду работать, обживаться и снова туда» (в Севастопольский приборостроительный институт).

- «Тогда же и в партию вступлю. Такие вот дела…».

- «И ещё есть один вариант. Здесь я даже с удовольствием думаю, а именно – остаться в Суворове. А что? Город растёт, развивается. Пойду по твоим стопам, папа, а скорее всего – по комсомольской линии, если получится».

- «В общем, придёт время – посмотрим со всех сторон и решим. Времени, правда, немного – всего полгода. За это время мы ещё успеем сходить в большой поход, а может быть, даже повоюем».

Здесь я впервые осторожно намекнул папе и маме, что мы готовимся выйти в море на вторую БС (боевую службу), «большую БС», то есть «большой поход», а это значит, в Средиземное море, на «Войну Судного Дня». Тогда 21 октября 1973 года война на Ближнем Востоке хотя и затихала, но ещё не закончилась…

- «Вот что, я прошу (вас) не говорить на сторону вот о чём. Несколько кораблей наших пошли к берегам Египта. Там один эсминец был обстрелян ракетами с «Фантома» Изр. После предупредительного выстрела его сбили. После этого на наш корабль вышли т. катера. Их расстреляли главным калибром. Остальное вы читали в газетах».

Эту краткую историю из уст в уста передавали в разговорах практически все моряки от высших офицеров-командиров, до салаг и молодых матросов. Как всегда бывает на флоте этот сюжет «оброс» тиной и ракушками вымыслов, выдумок и фантазий. Скорее всего, какой-то реальный действительный случай в результате «военно-морского пересказа» превратился в легенду, желательную легенду…

- «Однако это всё так - наши разговоры. Корабли ещё не вернулись, поэтому нельзя с уверенностью сказать, что это так».

- «Мы сейчас стоим в полном вооружении. В базе (ВМБ «Балтийск») много новых кораблей. Короче – мы на «товсь»!».

«Товсь!» - это короткая отрывистая команда, означающая слово-понятие-команду «Готовсь!». После «товсь!», как правило, следует команда «Пли!» или «Огонь!»…

- «Папка, всё-таки хорошо было бы, если ты напишешь о Юре, Вале и их жизни, да и вообще, обо всём, ведь ты знаешь, как я ценю твои письма».

- «Кстати, в походе (на БС) я вашими письмами поддерживал боевой дух у ребят. Ведь только вы одни пишите не только мне, но и ребятам».

Это правда. Я действительно читал в кубриках, на боевых постах и в столовой, на перекурах письма моих родителей, которые действительно каждый раз в письмах обращались не только ко мне, но и к моим друзьям, ко всему экипажу БПК «Свирепый».

- «Так что ваши письма я храню, а ребята завидуют, что вы у меня такие».

- «Получил я посылки. Две. Спасибо, аж не знаю какое огромное!».

- «Яблочное пюре великолепно. Наложу слоем на хлеб и блаженствую. Конфеты, шоколадки, вообще, радость огромная. За проявитель тоже спасибо. Как уже говорил – кончу писанину (отчёты) и за дело» (печатать фотографии в свой ДМБовский альбом).

- «За то, что ты, мамочка, написала о Анке, спасибо. Я всё чувствую, что виноват перед ней. Вы же знаете, что тогда в отпуске (в июне-июле 1973 г.) я «обрубил все концы» с девчонками. Не знаю почему, но многие считают, что я в них влюблён, но это скорее наоборот».

- «Так вот, чтобы себя и их не мучить терзаниями совести – взял и порвал (со всеми)».

- «А теперь вот, пришёл (с БС) и по старой памяти жду от них писем. А тяжко без них – ужасть! Словно половину себя оторвал».

Да, после прихода БПК «Свирепый» с боевой службы (БС) мы все, особенно молодые матросы и старшины экипажа корабля остро желали любви, встреч, танцев, «манцев», «обжиманцев» с молодыми весёлыми и красивыми девушками. Так желали, что нам всем и каждому было невмоготу, в том числе и мне…

- «Ребятки мои (одноклассники) продолжают зло шутить надо мной (не пишут писем, а если пишут, то с обидными шутками).  Видимо, забыли, но мы напомним, а то подумают, что меня за борт смыло».

- «Ужасно хочется рассказать вам всякие случаи, да ведь знаю, что ахать и охать будете. Однако, родные мои, пожалуй кончаю (письмо). Жду с нетерпением ваших писем».

- «Да! Мне тут фотоаппарат подарили. Теперь у меня два казённых и два своих. Да ещё лампа-вспышка и фотоувеличитель. Вот ведь как…».

Всё верно. Когда я рассказывал офицерам разведотдела о наших приключениях во время БС (боевой службы) и о том, в каких условиях мне пришлось работать, то их начальник, предваряя все остальные обещанные награды и почести, распорядился передать мне «в вечное пользование» то фотооборудование, которое они мне давали перед БС (боевой службой). Всё это оборудование я оставил на БПК «Свирепый» моему преемнику…

- «Однако пора. Звонят колокола. Скоро обед. Потом на почту, может и от кого письмо будет. До свиданья, целую крепко, ваш Сашка».

Я писал это письмо и старался унять противную мелкую дрожь в руках и сглотнуть твёрдый ком, застрявший в горле. В этот момент на корабле упорно «курсировал» слух о том, что «всех офицеров и мичманов срочно возвращают на БПК «Свирепый», что «уже запущены машины и механизмы ГЭУ (главной энергетической установки», что «вот-вот дадут команду «Корабль к бою и походу приготовить!».

Странно, но за эти первые дни после БС (боевой службы) наш «боевой запал» пропал. Мы все уже не очень-то хотели вновь идти в море, в большой поход, в чужие страны, на войну…