Новелла о танго

1


 Гариб - по-арабски "чужак". Так назвали его родители (Машаллах!).
 Они далеко.
 Он здесь один.
 И теперь он знает, что имя - это его судьба.

 Он не любит этот город. Не любит живущих в нём людей. Сытых, злых, чванливых  неверных.
 Здесь всё чужое. Чужие дома, чужие улицы, чужой бог. Здесь нет Бога.   
Гариб здесь чужой. Нет родных, нет друзей, нет женщины.
Её и не было никогда - он из бедной семьи.
 Бедняку невозможно иметь женщину. Для этого нужны деньги. У него денег нет. У него есть война.
 Она даст ему всё: и женщину, и деньги.
Скоро у него будет много женщин.  Красавиц. Белых и чёрных.  С широкими бёдрами и тонкой талией.
 Он будет трогать их упругие груди, кусать твёрдые соски, целовать мягкие губы и рвать их сладкую плоть.
 Бесплатно!
 Деньги он оставит отцу с матерью на старость и сестёр.
 Он докажет тем, кто плевал и смеялся над ним, что достоин большего. Он сам будет сверху плевать на них.

 Гариб выходит на площадь, пересекает её быстрым шагом, останавливается у каменного парапета и смотрит с холма вниз. Там, за рекой, - башня, поле, собор.     Чужая башня, чужое поле, чужой собор.   
Острая верхушка башни накрыта грязно-серыми облаками, поле плотно прижато покрывалом тумана, и только обречённый собор сияет золотом в утренних лучах невидимого из-за туч солнца. 
Сегодня! Всё случится сегодня! Позже.   


2

Патрис, два месяца, как стала магистром архитектуры и дизайна. Со следующей недели она начинает работать в небольшой строительной фирме, с которой сотрудничала последний год учёбы.
Осталось два последних дня отдыха, и она их  пробездельничает по полной. Она будет заниматься только приятными вещами. Приятными и вкусными!
Патрис обожает квартал, в котором живёт. Его убийственные для каблуков булыжные мостовые. Его старые, не всегда чистые, узкие улочки. Его потрёпанные временем дома с черепичными крышами.
Она любит его кафешки с навязчивыми запахами кухонь всего мира. Любит разношёрстный народ, снующий вдоль и поперёк по его площадям, тупикам и переулкам.
Каждый день, ближе к полудню она заходит в кондитерскую Chez Maman, что у старой часовни, позавтракать в тесной компании Facebook-а и Viber-а.  Здесь знакомые лица, бесплатный Wi-Fi и самое вкусное в городе какао со сливками. 
Сегодня она села за квадратный столик на улице. Один из трёх у огромной витрины, сквозь которую можно наблюдать за работой коротышки гарсона в белом кепи с вышивкой и с круглым медным подносом в руках.
Тёплый ветер шаловливо играет с пшеничными волосами Патрис. Лучи скупого, но жаркого городского солнца ласково греют её лицо, почти полностью закрытое тёмными модными очками «глаза стрекозы». Она не любит лето, она не любит загорать, но в это утро  жар лучей её совсем не раздражает. Ей всё нравится в сегодняшнем сегодня.
Она улыбается, сама не зная чему. Улыбается и ждёт утреннюю чашку горячего какао со свежим, только что испечённым, пахнущим ванилью круассаном с ореховым кремом.
Сначала она вкусно позавтракает, затем обойдёт все  маленькие лавочки и магазинчики в округе и обязательно купит что-нибудь красивое и необычное. Платок или бельё, или сумочку, или бижу. Она ещё не решила.
Точно! Она купит бельё. Цвета фиалки. Шёлковое. Кружевное. Дорогое и неприличное. Такое красиво неприличное, что при мысли о нём её щёки предательски порозовели.
Где-то в конце улицы заиграла музыка.  Сначала, она тихо и несмело просачивается сквозь приятные размышления Патрис тоненьким, едва заметным ручейком. Затем уверенно,  напористой волной, набирая темп и звучание, знакомая мелодия вдруг заполняет всё окружающее пространство.
Рыдание скрипки,  бой молоточков фортепиано, брутальный бархат контрабаса и отрывистый звон бандонеоны выписывают в атмосфере затейливый звуковой узор.
По руслу улицы, отражаясь от стен, окон и дверей, бурной речкой снося всё на пути, несётся знаменитое Libertango Пьяцоллы.
Неведомая сила поднимает Патрис со стула и ведёт  на маленькую, затерянную между домов place d’Amour, туда, где рождается это волшебство.


3

Разные люди приходят к фонтану на Place d’Amour. В основном молодёжь, по наивности верящая в романтику любови. Но, как ни странно, здесь много и тех,  кто уже достаточно пожил на свете и знает и сладкий вкус встреч, и горечь неминуемых расставаний.
Здесь одновременно можно встретить и пожилые пары, неспешно гуляющие, мило держась за руки, и парочки шестнадцатилетних юношей и девочек, громко хохочущих и игриво дурачащихся у воды. 
Здесь много абитуриентов и студентов из находящегося рядом университета. Они кучкуются компаниями по пять-шесть человек и весело болтают под кока-колу и хот-доги.
Есть здесь и одиночки – парни и девушки, пришедшие сюда специально, чтобы исполнить простой  ритуал: бросить в фонтан символический ключ (ключ от своего сердца) и прочитать молитву святой Марии о ниспослании дара любви.
 Старое поверье гласит: если ты всё сделаешь правильно и будешь по-настоящему искренен в молитве, то обязательно встретишь свою любовь ещё до Рождества, и праздник отметишь не один. Но потом, нужно обязательно прийти сюда вместе с избранником (или избранницей) и оставить в фонтане ещё один ключ, ключ от его (её) сердца. Тогда любовь не иссякнет, пока бьёт фонтан.   
Правда это или нет – никто не знает, но дно фонтана, как галькой выложено ключами разных металлов, размеров и конструкций.
 
Есть на площади и другая категория людей, почти каста, - любители аргентинского танго. Те, кто пришёл сюда послушать старые, забытые остальным миром, мелодии и посмотреть на представление  артистов. А может даже, чем чёрт не шутит, и показать своё умение в этом танце не для всех.
Они окружили широким многослойным кольцом квартет музыкантов и танцующую пару уличных tangueros.
Знатоки и дилетанты, постоянные поклонники и случайно забредшие зеваки, слушающие и глазеющие, пританцовывающие и замершие на месте, напевающие про себя и молчащие вслух. Такие разные и такие равные на маленьком островке живых эмоций в безразличном мире, наполненном фальшью.

Влад, тридцатилетний мажор в пижонских белых штанах, рубахе и мокасинах, заглянул сюда случайно, по дороге  в отель, где его уже с нетерпением ждёт шоколадная красотка, с которой он полночи тусил по клубам.
 Её зовут Наэми. Она фигуриста и красива, как знаменитая Чёрная Пантера. Только моложе в два раза. И не такая стерва. Впрочем, всё чёрные модели - стервы… и не чёрные, однако, тоже.
 Влад - владелец модельного агентства, в чём-в чём, а в женщинах он разбирается.
Они окружают его везде: на работе и на отдыхе. Он успешен, хорош собой, весел и не жмот. Девушки его любят, а он их... - обожает.
Хотя есть  одно "но" - правило без исключений: с моделями из собственного агентства ни-ни - ни интрижек, ни романов.
Мир вокруг полон красивых и доступных женщин, поэтому нет необходимости смешивать бизнес и личную жизнь.
 Наэми, например, работает на одного вредного итальяшку, кстати, конкурента. Влад его терпеть не может, а её почти любит.
  Влад стоит во втором ряду за невысоким крепким негром в белоснежной майке без рукавов. Тот пританцовывает на месте, поигрывая профилированными мышцами. Его трапеции незаметно перетекают в шею, его рельефные плечи и бицепсы словно вылиты из ртути.
«Здоров терминатор!» - улыбается Влад, он-то точно знает: то, что дано чёрному богом, белому нужно зарабатывать тяжёлым тренингом.
Влад чуть выше негра – музыканты у него, как на ладони.
«Упс! А скрипачка очень даже хороша! Чем не новое лицо для обложки…»
Девушка-китаянка лет двадцати отрешена, сосредоточена и серьёзна. Поперечная складочка между изогнутыми бровями совсем её не портит.
 Высокая и тонкая, как хворостина. Чёрная копна волос, миндаль глаз, идеальный нос и алые чуть припухлые, словно от поцелуя, губы.
На ней белый шёлковый,  почти прозрачный топ, чёрная юбка-пачка, слегка прикрывающая коленки, и смешные лакированные босоножки на платформе, любимицы модной молодёжи.
Старая, виды видавшая, тёмно-коричневая с красна скрипка удобно расположилась на её левой руке, устремив вверх непослушный завиток. 
 Изящные пальцы левой кисти девушки легко танцуют на струнах,  а её мягкая ладонь эротично охватывает шейку грифа и скользит по ней то вверх, то вниз в ритм мелодии.
Большим, указательным, средним и безымянным пальцами правой она чувственно держит угольно-чёрный смычок, кокетливо оттопырив слегка присогнутый  мизинец.
Она водит смычком по струнам то сильно, с давлением, то нежно, едва касаясь, то плавно, то быстро, то отрывисто с ударом.
Сказать, что она сексуальна, значит не сказать ничего. Она умопомрачительно сексуальна!
Влад достаёт смартфон, делает несколько снимков и отправляет  их своему помощнику с припиской: «Срочно договориться с ней о фотосессии!»
Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
Механизм запущен, работа пошла, можно уходить. Но Влад не двигается, он смотрит и слушает, он никуда не хочет идти.
 Наэми и мир подождут.
 За «хворостинкой» со скрипкой, на табурете расположился толстяк с гармонью-банданеоной на животе. На нём чёрные мешковатые брюки,  серебряная жилетка со стразиками и белая рубашка с воротом-стойкой; на большой голове - котелок a-la Чарли, набекрень.
Толстяк мокрый от пота, он тяжело дышит от борьбы с рвущейся из рук, вертлявой банданеоной.  Она испуганно извивается, визжит в его быстро бегающих пальцах-сосисках, но, к удивлению, чётко чеканит почти маршевый ритм "dos pro cuatro compas".
За белым электронным фортепиано с тремя педалями сутуло склонился маленький худосочный пианист с всклокоченными волосами. Он сидит неподвижно, как истукан, и только его несоразмерно длинные руки стремительно бегают туда-обратно по зебре клавиатуры, извлекая на свет волнующие слух звуки.
Лысый великан с контрабасом похож на борца реслинга. Он, видимо, главный в квартете.
 Наблюдая за реакцией публики, он подаёт музыкантам какие-то только им известные знаки и тихо, одними губами, командует, что играть.
«Борец», на удивление, обращается с инструментом внимательно и нежно. Он аккуратен, как истинный джентльмен с дамой. Его движения естественны и спокойны. Его облик  полон достоинства и веса.
Его левая кисть,  легко меняя аппликатуру,  умело и точно движется по грифу. Правая же, то забавляясь со струнами  «игрушечным» смычком, то щипая их огромными пальцами, заставляет контрабас звучать наполнено и мягко.
Он показывает высший пилотаж, извлекая  из нутра огромного инструмента весь возможный диапазон.
Каждый из музыкантов хорош по-своему, но только объединённые в квартет они показывают настоящее, граничащее с гениальностью, искусство.
К слову, не музыканты главные герои представления. Ибо музыка ласкает лишь слух, но зрелище будоражит воображение.
Глаза публики прикованы к паре tangueros, танцующей на огромной, почти зеркальной, плите из чёрного камня, то ли гранита, то ли мрамора.
 Когда и откуда здесь, на уложенной булыжниками площади, у белого викторианского фонтана с ангелочками, появился этот идеальный квадрат пять на пять метров, не знает никто, даже старожилы квартала. Такое ощущение, что этот импровизированный танцпол жил здесь испокон веков, что его гладкая шкура помнит топтание ног людей разных родов и сословий, что его твердь носит в себе застывшие звуки танцев со всех уголков мира. Может он, вообще, занесён сюда с другой планеты?

Танцор – яркий брюнет с внешностью аргентинского мачо. Зализанные назад волосы. Чёрный смокинг в стиле гангстеров 30-х:  слегка удлинённый двубортный пиджак,  широкие, зауженные к низу брюки; белоснежная сорочка, галстук цвета бордо, затянутый в виндзорский узел, и бело-чёрные лаковые броги на ногах.
Нет только шляпы.
Да вот же она! Сиротливо приютилась на краю танцпола в ожидании щедрого дождя из монет и купюр разного достоинства.
 Вряд ли дождь будет щедрым. В Европе кризис.
Партнёрша – статная девица в чёрном атласном платье с открытой спиной и тремя высокими разрезами, дающими свободу размашистым болео от бедра.
Жадные мужские взгляды похотливо липнут к её голым стройным ногам. 
Она же не только не обращает на это внимание, но и, наоборот, специально делает всё, чтобы подстегнуть этот вполне здоровый интерес.
Она желанная наживка в руках умелого рыбака-tanguero.
Её задача - возбуждать воображение, заводить, порождать эмоции и играть на главном мужском инстинкте.
Больше эмоций – больше денег. Только деньги и никаких иллюзий.
Движения танцоров отточены до мелочей. Каждый жест, шаг, поворот, взгляд, каждое украшение продуманы и отрепетированы на тысячу раз.
Публика в восторге от представления артистов. Кто-то снимает на видео, кто-то хлопает в ладоши, кто-то поддерживает их криками «браво», кто-то копается в  кошельках в поисках монет и мелких купюр для вознаграждения.
Только редкие знатоки снисходительно улыбаются – их не обманешь страстными взглядами и эффектными связками.
 
Влад достаёт пятьдесят евро, это много, но мельче нет. Впрочем, совсем небольшая плата за столь каторжный труд. Его глаза находят путь до заветной шляпы для денег. Он, уже было, начинает двигаться вперёд, но останавливается на пол-шаге.
Взгляд выхватывает из толпы напротив девушку в огромных очках от солнца. До неё метров десять-двенадцать, не больше.
Она, словно струнка, пятки вместе - носки врозь. Шейка вытянута, подбородочек приподнят, грудь вперёд, плечики назад. Балетная?!
 Девушка слегка балансирует, перенося вес с ноги на ногу в ритм играющего танго. Подол короткого шёлкового платья в горошек чуть колышется в такт.
У Влада засосало под ложечкой, в голову лезет несуразность и блажь. Какой-то сумасшедший, несвойственный ему бред. Отчего-то  девушка, глаз которой он даже не видит, вдруг становится нужна ему больше всего на свете.
Новое, необычное, незнакомое ощущение этой «нужности» заполняет его, заставляя сердце биться чаще и сильнее.
Воздух становится вязким.
 В мозгах сумбур и хаос, но главное, как красная надпись над входом: «Если ты не подойдёшь к ней сейчас, то сделаешь самую большую ошибку в жизни, роковую ошибку… непоправимую!»



4

Гариб заблудился. Он так и не смог привыкнуть к этому городу-мешку, наполненному станциями метро, железными мостами,  уродливыми соборами и одинаковыми домами.
Он молод, смугл, некрасив и худощав. Он совсем невысок – почти карлик. Его клеймо – «заячья губа», грубо зашитая умелой рукой сельского лекаря.
 Ему нельзя выделяться. Он специально оделся, как студент, путешествующий автостопом: джинсы, футболка и кеды. На голове бейсболка.
Жиденькая, едва наметившаяся бородка только подчёркивает его "европейский" вид. 
 Перед выходом из дома Гариб принял душ, надел чистое бельё, отгладил постиранную одежду, совершил намаз и ещё раз мысленно проложил маршрут до площади с башней.
 Он аккуратно натянул на спину ярко-оранжевый рюкзак, подогнал лямки, застегнул на поясе соединяющий ремешок и отправился в дальнее путешествие – последнее в этой жизни. Он больше никогда не вернётся сюда, в чужую неуютную квартиру, где он томился долгий душный месяц в ожидании сегодняшнего дня.
В метро идти нельзя – там полно "легавых". Он направляется к остановке автобуса, садится в угол, на край скамьи и ждёт нужный маршрут.
На улице невыносимо жарко, вездесущие лучи солнца пекут тело сквозь одежду, бейсболка не спасает расплавленные напряжением мозги.
Горячий воздух обжигает подозрением сильнее огня.
 Гариб чувствует, что глаза окружающих следят за ним, как видеокамеры.
Костлявая старуха на лавочке, буравит сквозь очки ненавидящим взглядом. Она злобно улыбается и кому-то звонит по мобильному. Она его вычислила. Она вызывает группу захвата.
Гариб прыгает в первый подошедший автобус, покупает у водителя билет и почти бегом продвигается в конец. На задней площадке никого нет, он облегчённо вздыхает – злобная старуха, по-прежнему разговаривает по мобильному, глядя уже совсем  в другую сторону. Ошибся – пронесло!
Тогда почему этот  огромный негр упёрся в него своими вылупленными рыбьими глазами? Он сменил старуху? Теперь он следит за Гарибом?
Майка мокрая насквозь, становится холодно, морозит.
Негр медленно продвигаться ближе.
 Автобус останавливается.
Гариб выпрыгивает на тротуар и быстрым шагом уходит прочь, по-дальше от огромного негра и злобной старухи.
Только не бежать! Его учили, что бегущий человек привлекает внимание.
 Он оглядывается. За ним никого нет. Направо, налево, налево, прямо, направо. Надо путать следы. Повороты, переходы, улочки. Время остановилось. Нужно притормозить, он  двигается слишком быстро.
 Откуда-то звучит музыка. Красивая, но чужая. Она что-то напоминает. Что-то из детства.
Гариб понял, что заблудился. Он выходит на небольшую площадь с белым фонтаном.
 Это не та площадь. Она похожа, но намного меньше. Она окружена давящими со всех сторон серыми домами. Здесь нет ни башни, ни поля, ни собора.
А время на исходе.
 А может быть, не сегодня?
Где-то там на краю площади, снова заиграла музыка. Она похожа на военный марш из радио, висевшего на глиняной стене родительской хибары.
Лямки рюкзака натирают плечи, спина начинает ныть, ноги становятся тяжёлыми, в горле пересохло.
Гариб протискивается сквозь толпу в первый ряд. Он заворожён  мелодией. Ему на мгновение показалось, что всё уже позади, что он уже не здесь, а там, куда попадают воины, погибшие за веру.
 Он смотрит на «пери» со скрипкой, он опьянён её движениями. Теперь он знает, какая женщина у него будет первой.   
Пульс кувалдой стучит в висках, волна жара медленно опускаясь, напрягает низ.
Dos por cuatro compas.


5

Глаза Патрис закрыты. Она слушает и танцует, про себя.
 Она далеко, в пригороде Буэнос-Айреса, в старой милонге с потрескавшимися от возраста  стенами, на уроке старика Энцо, известного в кругах milongueros авторитета. Три года назад он познакомил её с удивительным миром аргентинского танго, и с тех пор этот танец – её страсть.
Она улыбается, вспоминая недовольное, скрипучее ворчание учителя, открывшего ей секреты старой школы:
- Махать ногами тебя научит любой уличный танцор, а вот танцевать музыку каждого инструмента по отдельности, затем собрать их вместе, добавить голос певца, а потом ещё и передать в танце смысл слов, которые он поёт, - этому могу научить тебя только я… ну и ещё, пара-тройка человек в Буэносе! Если живы - они постарше меня лет на десять будут.

Картинка исчезает вдруг. Что-то спугнуло её.
Патрис открывает глаза и  внимательно осматривается вокруг. Вот он - наглец во втором ряду напротив, за пластичным накачанным негром и сухощавым уродцем в бейсболке.
Наглец, не отрываясь, смотрит ей в глаза. Особым взглядом. Cabeceo  называют его tangueros - взгляд-приглашение на танец.
Глупость какая! Этот самовлюблённый красавчик вряд ли знает, что такое cabeceo, codigos, он вряд ли знаком с аргентинским танго.
Патрис снимает очки, не торопясь, складывает их в сумочку, и вооружившись взглядом-рапирой, втыкает его в наглое лицо.
Сейчас он сольётся.
Его ресницы вздрогнули, как крылья бабочки, он тушуется, но глаз не отводит.
Ей тоже не хочется отступать.
Они стоят по разные стороны круга, связанные невидимой нитью.
Квартет начинает новую мелодию. Trasnochando.
Как когда-то, вечность назад, в далёкой стране, в полночь. Под эту музыку она танцевала танго с тем, которого больше никогда не хочет вспоминать.
 С  того периода  у неё выработалась стойкая аллергия на красивых мужчин.
Патрис хочет развернуться и уйти, в душу возвращается давно забытая боль. Но взгляд незнакомца держит её крепче манильского, нет, крепче стального троса.
Наглец идёт к ней через круг. Весь в белом. Широкие льняные штаны, свободная рубаха, а на груди – медальон из металла на кожаном рыжем шнурке. Как он похож на того porten'o.



6

Пауза затянулась. Нельзя смотреть друг другу в глаза до бесконечности. Сейчас она развернётся и уйдёт. И всё кончится, не начавшись. Нужно  подойти  к ней и о чём-нибудь заговорить, о чём-то неважном, несерьёзном. О чём?
Впервые за много лет Влад не знает, что делать в такой простой ситуации. 
Всё решает случай. 
Музыканты начинают играть Trasnochando  - единственное танго, которое он знает.  Знает наизусть - слова, музыку, движения.
 Когда-то он крутил роман с испанской танцовщицей, совмещая приятное с полезным.
Она любила песню, а он любил под неё испанку. Между делом они занимались языком и  танго.
Её уроки не прошли бесследно.
Старая песня рассказывает про гуляку-полуночника, который проматывает жизнь среди стопок, танцев и шумихи. Он встретил женщину и упустил её. Ему кажется, что он потерял смысл жизни.
Влад вспоминает слова и начинает петь про себя:
«Trasnochando…
como todo calavera,
que no ve lo que le espera,
…que no sabe donde va.»
 Грустная история, но, точно, не про него!
Он раздвигает стоящих перед ним людей и пересекает круг, не отрывая взгляда от незнакомки.  Он подходит к ней почти вплотную и лёгким кивком приглашает на танец. Она соглашается глазами.
- Как дела? Я – Влад! – В совершенстве владея английским и французским, он почему-то говорит по-русски.
- Bien. Patrice!
«Хорват?» - изумляется она.
Он поднимает левую кисть на уровень плеча. Она кладёт в неё свою правую. Он притягивает девушку очень близко.  Она обнимает его шею почти интимно. Ничего личного – это просто танго.
Его небритая щека карябает тонкую кожу на её виске. Ей не нравится брутальный запах его парфюма.
Патрис уже начинает жалеть, что согласилась.
Влад предельно собран.
 Постура, баланс, шаг.
 «Пантера, цапля, слон, орёл».
Сейчас для него наступает момент истины - пан или пропал.
Он ослабляет объятие, давая большую свободу телам.
Caminada. «Прогулка». Влад аккуратно ведёт Патрис, проверяя, умеет ли она танцевать.
Патрис следует идеально.
«Он хорошо ведёт», - нехотя удивляется она.
«Она прекрасна», - не удивляется он.
Его движения амплитудны, шаги широки и энергичны. Так танцуют танго-салон. На сцене и на улице.
 Она, наоборот, исповедует лаконичный, наполненный духом стиль милонги. Небольшие шаги, близкое объятие, никаких высоких махов.
Но танго - танец мачо. Здесь у дамы нет выбора, она может только следовать воле партнёра.
И Патрис, автоматически соблюдая codigos, подчиняется Владу.
Как ни странно, ей нравится.
Она чувствует в нём напор, властность и мужественность. Но не грубость, а нежность и внимательность. Его техника не идеальна, но он старается, чтобы ей было комфортно. Он действует, как настоящий tanguero.
Влад поймал кураж. Теперь это не просто шаги, повороты, фигуры в compas – это  мелодия движений.
Он танцует музыку, которую играет квартет. Она танцует музыку, которую танцует он.
 Теперь они едины. Он и она. Это больше, чем танец. Это танго.


7

Кто-то толкнул Гариба в плечо и бесцеремонно отодвинул в сторону. Он увидел только спину обидчика, идущего от него через круг.
Как белый джин, тот идёт в сторону девушки со скрипкой, оставляя за собой ароматный шлейф. Гариб тоже хочет такие одежды и амбрэ. Он хочет эту "пэри" со скрипкой.
Он, как в тумане, наблюдает за удаляющимся белым силуэтом. Тот почему-то проходит мимо его пери, берёт из толпы какую-то девку и бесстыдно притягивает к себе.
«Он – слепой! Он – бродячая собака, не понимающая ничего! У него нет ни разума, ни Бога! Он даже выбрал не ту!»
Гариб в ступоре ненависти смотрит на танцующую пару. Смотрит на ритмичную игру объятий. Смотрит на волнующие инстинкт движения. Смотрит на их гармонию, кажущуюся ему чудовищной.
Кровь кипит в артериях, мышцы наливаются сталью, нервы натягиваются струнами. Джинсы становятся невыносимо тесными. Чужая музыка рвёт перепонки изнутри.
В кармане вибрирует телефон.
В этот момент, как по сигналу, в джинсах начинает пульсировать и становится влажно, горячо и приятно. Истома поднимается вверх, в горле лёгкая тошнота, веки тяжелеют, в ноги опускается слабость.
Ему хорошо и стыдно. Стыдно за то, что он ещё не готов. За то, что время пришло, а он не в соборе. За то, что он всё сделал неправильно.
 Нужно ответить и объяснить, что сегодня не тот день.
Сегодня ничего не получится!
Гариб судорожно ищет карман с телефоном. Руки плохо слушаются. Ноги подкашиваются. Голова в тумане. Только бы успеть ответить.
Он достаёт липкий телефон, нажимает на кнопку соединения и понимает, что опоздал.
«Аллаху Акбар!»



8

Сообщение информационного агентства: «Сегодня в  центре европейской столицы произошёл теракт, унёсший жизни более тридцати человек. Террорист-смертник привёл в действие мощное взрывное устройство. Подробности уточняются».
Под ним фото танцующей пары: молодой человек с девушкой в лёгком платье в горошек, и подпись: «За мгновение до гибели».


Эпилог

- Бабушка, какая же ты красивая! – Пятнадцатилетняя Софи с восхищением смотрит на стройную пожилую женщину, стоящую босой на  белом песке у самой воды.
Волны приятной прохладой набегают на её узкие ступни и тут же откатываются обратно, словно извиняясь за беспокойство.
Тёплый свежий морской ветер ласкает её лицо, играет в прятки в её светлых легко уложенных волосах и шаловливо залезает под длинную, почти до колен, тонкую хлопковую рубаху в полоску цвета деним.
Она смотрит на висящее оранжевым шаром солнце, смотрит внимательно, не мигая. Смотрит и улыбается.
- Скажешь тоже… Лучше опиши мне океан и солнце. Какие они сегодня?
- Солнце огромное, круглое и оранжевое. Океан тёмно-синий, как полоски на твоей рубашке. Волны небольшие. Вдали две яхты. Белые.
- Да, Софи… Ты точно не поэт!
- Конечно, не поэт. Я – математик! – девушка заливисто смеётся. – А вот и Иван с дедом! – Она тихо, не слышно, облегчённо выдыхает и машет идущим к ним по берегу седому стриженному ёжиком мужчине  и высокому загорелому юноше с двумя сёрфбордами в руках.
Щека мужчины деформирована огромным уродливым шрамом, оттягивающим всю левую часть лица вниз. Но открытая, морщинящая уголки глаз, улыбка и тёплый, согревающий душу,  взгляд превращают шрам в неважную деталь.
Юноша подбегает первым, ставит доски для сёрфинга на песок и протягивает девушке ту, что с весёлым дельфином на борту; вторую, с пастью акулы, он оставляет у себя:
- Сюрприз! Дед купил нам сёрфы. Это твой. Тот, который ты хотела. Держи!
Радостный писк перекрывает шум волн. Софи с высокого старта срывается мимо юноши к мужчине и с разбега виснет на нём, как панда на дереве, обнимая руками и ногами. Тот крепко держит внучку двумя руками и, смущаясь от неожиданного взрыва девичьих эмоций, бурчит: 
- Ну ладно, ладно, это всего лишь доска…
- Спасибо, дед! Я мечтала о ней! Ты самый-самый!
Тем временем юноша делает заговорщицкое лицо и тихо шепчет повернувшейся на звук голосов женщине:
- Патрис, у деда к тебе серьёзный разговор, а мы с сестрой пойдём опробуем доски, хорошо?
- Хорошо! Только аккуратно! Ты за всё отвечаешь!
- Конечно-конечно. Софи, за мной!

Влад подходит к Патрис, чуть наклоняется к ней и нежно, одними губами целует в правую щёку:
- Как ты, милая?
Она улыбается ему навстречу и ласково гладит кончиками пальцев шрам на его лице:
- Если ты здесь, значит, хорошо. Ты мне что-то хотел сказать?
- Конечно! Я тебя обожаю!
- Не это, хитрец, – Патрис смеётся счастливым смехом.
Влад притворно негодует:
- Вот же молодёжь – ничего нельзя доверить!
- Говори же!
- Сегодня вечером мы танцуем, не как всегда. Сегодня  ты танцуешь с Иваном, а я с Софи. Они хотят нас удивить.
Глаза Патрис наполняются слезами, каким-то чудом она сдерживает их, не давая выплеснуться наружу. Тихо, с усилием выговаривая каждое слова, следя за тем, чтобы голос предательски не дрожал, она говорит, не отрывая глаз от его лица.
- Это жестокая шутка. Или ты забыл, что я много лет слепа! Я давно смотрю на мир твоими глазами! Ты же знаешь – с того страшного дня я не танцевала танго ни с кем, кроме тебя.
Он крепко прижимает её к себе, и заставляет замолчать долгим поцелуем. Она не сопротивляется.
- Малыш, прости! Я - бездушный болван и дурак! Мы готовили тебе сюрприз.
Она улыбается сквозь слёзы:
- Сюрприз удался. Я не могу.
Он нежно, очень крепко прижимает её к себе и шепчет:
- У тебя всё получится. Это просто танго.
В его объятиях тепло и спокойно. Она больше не плачет.
Она верит ему - он знает, что делать.
Он ведёт. Она следует.
 Как в танго.




Август   2016.