250 Школьные друзья 03 11 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 250. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Школьные друзья. 03.11.1973 г.

Фотоиллюстрация из второго тома ДМБовского альбома автора:

В предыдущем:

Ах, девушки, девушки! Что ж вы с нами делаете…


В субботу 3 ноября 1973 года жизнь и служба на БПК «Свирепый» чётко разделилась на «до» и «после» - до БС и после БС (боевой службы).

Теперь мы все были как бы «не от мира сего», то есть как бы «заглянувшие по ту сторону добра и зла», «нюхнувшие пороху», испытавшие такие приключения и передряги, что всё происходящее вокруг нас, вокруг БПК «Свирепый» казалось нам немножко нереальным, чужим, отстранённым…

Какие-то работы, хлопоты, заботы, завтраки, обеды, ужины, помывки, постирушки, погрузки и разгрузки, занятия и конспекты. Всё это воспринималось нами сразу после БС (боевой службы) несерьёзно, с недоумением.

Какое там знамя какого-то алтайского комсомола? С какой стати боевому кораблю Дважды Краснознамённого Балтийского Военно-Морского Флота присваивается красное знамя Алтайского обкома ВЛКСМ.

Нет, конечно, приятно, но непонятно. При чём тут мы, БПК «Свирепый» и конкретно алтайский комсомол, о котором мы до этого ничего не знали и не ведали? Что, больше ничего существенного не нашлось в закромах политотдела и командования Балтфлота?

Я не мог ответить на эти вопросы, которые мне с усмешкой задавали годки и молодые, мичманы и офицеры…

Да и задавать эти вопросы уже было некогда, ни к чему и поздно. Наш «поезд с наградами» уже покатил дальше, встречать другие боевые корабли, возвращающиеся из Средиземного моря, где действительно шли настоящие боевые действия, а мы уже все заняты были «переходным периодом» - убытием в запас на ДМБ «ДМБовских годков» и прибытием молодого пополнения, ноябрьских призывников, молодых и «салаг».

Вот этот «переходный период», наполненный учёбой, тренировками, испытаниями и экзаменами, живо напомнил мне время учёбы в школе, пору подготовки к выпускным экзаменам, сами школьные экзамены, школьных товарищей и подружек.

Как они там? Что с ними? Как сложилась их судьба? Вышла ли моя первая школьная любовь Валя Архипова замуж за Валерку Ермишина?

Эти, прямо скажем, не служебные мысли и чувства, заполнили во мне пустоту отрешённости от происходящего вокруг, от ощущения скорого расставания с моими друзьями-ДМБовскими годками, со Славкой Евдокимовым.

Читая старые и свежие газеты, всматриваясь и вслушиваясь в теленовости, я начал понимать, что так называемая «мирная жизнь на гражданке», к которой мы так стремились в море-океане, на самом деле наполнена страстями, переживаниями, конфликтами и стрессами не меньше, чем наша боевая служба в море.

21 октября 1973 года американский министр иностранных дел, Государственный секретарь Генри Киссинджер и наш советский Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев «на встрече в Москве обсудили совместный план прекращения боевых действий на Ближнем Востоке». Эти сообщения ещё раз подтвердили мысль о том, что за традиционной враждой, капризами и настроениями арабов и израильтян «кроятся интересы мировых сверхдержав».

22 октября 1973 года Египет и Израиль приняли предложение ООН о прекращении огня, но боевые действия ещё продолжались с переменным успехом.

23 октября 1973 года Палата представителей конгресса США поручила Комитету по юридическим вопросам «оценить основания для отстранения от должности американского президента Никсона» - «уотергейтский скандал» и «торжество американской демократии»…

24 октября 1973 года правительство Сирии согласилось на полное прекращение огня, и «воюющие стороны остановили боевые действия на Ближнем Востоке».

26 октября 1973 года в Москве собирается «Всемирный конгресс миролюбивых сил».

28 октября 1973 года засуха в Эфиопии стала причиной гибели 100 000 человек (данные ООН).

28 октября 1973 года арабские страны – экспортёры нефти, - недовольные результатами Войны Судного Дня против израильтян, объявили «эмбарго на поставки нефти в США» и полностью «перекрыли кран для США».

30 октября 1973 года начались переговоры США, Канады и 17-ти европейских государств «о взаимном сокращении вооружённых сил и вооружений в Центральной Европе».

Я ещё тогда интуитивно почувствовал: «Если арабы перекроют краник с нефтью, то начнётся настоящая война, а не эти игрища».

На этом фоне мировых событий наши корабельные заботы-хлопоты и настроения-переживания показались мне мелкими, простыми, ничтожными.

Только душа моя не унималась, а сердце всё чаще и чаще то сжималось от грустной тревоги, то радостно билось, как птица в клетке, стремясь вырваться наружу, к миру, к небу, к любви…

Теперь я сам был не рад, что намеренно, перед выходом на БС (боевую службу), не стал отвечать на редкие письма школьных друзей и подружек (неизвестно, какая судьба нас ждала в море-океане).

Теперь я очень хотел получать письма от школьных товарищей, от Оленьки, от мамы, от папы, от брата, от его жены Гали и его новой подруги, - от всех…

Теперь я всё чаще и чаще всматривался в лица моих школьных товарищей на выпускной фотографии и вспоминал, вспоминал, вспоминал наши дела и приключения, игры и походы, отношения и разговоры…

То ли наш корабельный медик, капитан медицинской службы Л.Н. Кукуруза стал меньше добавлять в компот брому, то ли наши молодые организмы стали больше вырабатывать соответствующие гормоны, но меня, как и всех моряков БПК «Свирепый», властно потянуло «на берег», к девушкам, к встречам и влюблённостям,

Свою «тягу к любовным приключениям» я «гасил» письмами своему школьному другу Славке Юницину, родителям и Оленьке. Ей я писал письма заранее, почти каждый день, - писал, как разговаривал, то есть признавался, объяснялся, делился ощущениями и впечатлениями («набивал руку и перо в грамматически правильной письменной речи»).

Так незаметно и естественно я стал писать не только «неотправляемые письма», но и свой личный дневник (дневники) и сборники стихов, афоризмов, песен и рисунков к ним. Так стали появляться мои первые неказистые рассказы, новеллы, зарисовки моих жизненных приключений.

Для тренировки, я стал вспоминать и сочинять коротенькие истории, происходившие с моими школьными учителями, друзьями, подружками, одноклассниками. Источником моих воспоминаний стала наша общая парадная фотография выпуска 10-а класса Суворовской Средней школы №1 в 1970 году.

Вот (слева-направо в верхнем ряду учителей и руководителей школы) Серафима Ивановна Яковлева («Серафима»), учитель математики, - спокойная, уважительная, невозмутимая, добрая и почти совершенно беспомощная перед шаловливой агрессивностью учеников.

Она в совершенстве знала школьный курс математики, высшую математику и все сопутствующие дисциплины. Она терпеливо объясняла нам все тонкости математических формул, методов, теорем, способов решения сложнейших примеров и заданий.

К сожалению, её манера обучения и преподавания была спокойной, размеренной, плановой, поэтому мы, настроенные на игровой, азартный и темпераментный стиль обучения, неправильно реагировали на Серафиму Ивановну, мало ей «подчинялись» и слушались, но уважали и любили, как учителя.

Вот Нина Андреевна Тимонина («Тимонна»), учительница русского языка и литературы, классный преподаватель, жена нашего бывшего директора школы, учителя истории, была другим по характеру человеком (на фото третья слева).

Умная, точная, цепкая, даже остроумная, наделённая чувством юмора, «всёпониманием», знаток русского языка и литературы, Нина Андреевна с жаром, со страстью, с темпераментом, «с выражением» преподавала нам русский язык и литературу так, что нам было всегда интересно и трудно.

Нина Андреевна была твёрдой, справедливой и очень требовательной учительницей. Она добивалась от нас точного и правильного произношения слов, понимания их сути, правильного применения и оперирования словами.

Например, Нина Андреевна как-то спросила меня, почему я не присутствовал на прошлом уроке. Я ответил, что «малость приболел». Ребята в классе засмеялись на моё «провинциальное произношение», но Нина Андреевна защитила меня, сказав, что «Суворов правильно применил русские народные слова, правильно определив величину и степень своего недомогания»…

Это она, Нина Андреевна, впервые подтолкнула меня к мысли о исследовании истории русского праязыка, первых общечеловеческих понятий и слов первого пра- пра- праязыка («Турит»). Это она нам сказала, что так называемые «матерные слова» когда-то были словами разговорного первобытного языка, привела примеры самых первых первобытных слов-возгласов: «Ай!», «Ой!» и «Эй!».

Это после её урока весь класс в течение двух-трёх дней общался друг с другом не словами, как современные люди, а только первобытными междометиями, мимикой, жестами и позами. При этом мы отлично друг друга понимали!

Вот Татьяна Николаевна Фёдорова, завуч школы, («Завуч») - строгая, твёрдая, очень энергичная, талантливая, беспокойная, отзывчивая и в то же время отстранённая, потому что на ней была организация жизнедеятельности нашей школы – от самых простых хозяйственных вопросов, до самых сложных разборок с учениками, родителями и ГОРОНО.

Татьяна Николаевна была бы отличным старшим помощником командира боевого корабля, например, БПК «Свирепый», потому что сочетала в себе качества прекрасного организатора, требовательного начальника и справедливо-доброго воспитателя.

Это ей в форточку на Новый Год кто-то из старшеклассников в шутку бросил самодельную «бомбочку» - пакетик из «станиольки» (шоколадной фольги), в которую было замешано немного пороха, алюминиевых или магниевых опилок и марганцовки. Всё это было тщательно обмотано чёрной матерчатой изолентой, чтобы не было осколков, но чтобы была яркая «бенгальская» вспышка и громкий хлопок…

«Бомбочку» с коротким самодельным «бикфордовым шнуром» кинули «не за что-то завучу школы», а просто потому, что кому-то надоело нести в руках «бомбочку», а из открытой форточки так тянуло на морозный ночной новогодний воздух запахами новогоднего застолья и так счастливо пели, смеялись и галдели гости Татьяны Николаевны, что этому «кому-то» стало просто обидно и завидно…

Трудно представить, как отреагировали счастливые весёлые гости на громкий огненно-дымный пороховой взрыв-вспышку за шторами большого окна в квартире Татьяны Николаевны, но потом в городе Суворове был «большой шмон» среди школьников, посики виновных в этом «террористическом акте».

Татьяна Николаевна Фёдорова была не просто расстроена этим взрывом, а сердито возбуждена и «горела» желанием найти и покарать «террористов». Хорошо, что она и её гости были «навеселе» и напуганы, а то бы они лучше рассмотрели фигуры и характерные движения убегавших в разные стороны участников этой дурацкой «новогодней шутки».

В центре ряда учителей директор школы, Сергей Сергеевич Жуков («Барин») - спокойный, невозмутимый, сдержанный, немного тормозящий любое слово, движение и мысль, но бесконечно добрый и справедливый к ученикам. Он принципиально вёл свою роль и функцию первого и высшего «разрешителя» всех возникающих конфликтов, ссор и недоразумений.

Сергей Сергеевич никогда сам не вмешивался в любые конфликты, только через учителей или родителей и только в самый последний момент, если конфликт был не улажен «в рабочем порядке». Вот почему слово Сергея Сергеевича было всегда «последним», решающим, веским, властным.

За спокойный, немного отстранённый, но всё видящий и всё понимающий характер и поведение, а также за его манеру обходить территорию школы по периметру с инспекцией её состояния, я однажды дал ему прозвище «Барин».

Вот Мария Ильинична Баранова – учитель истории и обществоведения, строгая, правильная, даже чересчур правильная, истинный член КПСС, наизусть знающая и умеющая говорить самые трудно выражаемые слова, понятия и термины научного коммунизма и политэкономии.

Она хотела, чтобы мы точно, без запинки, по памяти, наизусть знали и цитировали работы К. Маркса и Ф. Энгельса, В.И. Ленина, Л.И. Брежнева и всяческие отступления или «вольности» в изложении учебного материала считала «ревизионизмом» и «оппортунизмом».

Однажды она назвала «ревизионистом и оппортунистом» и меня. Я сильно рассердился, возразил и поспорил с Марией Ильиничной, потому что перед тем, как отвечать у доски, я перепроверил дома свой доклад-сообщение по теме с моим папой, который был настоящим коммунистом. Теперь я защищал свою честь и честь моего отца, споря с всесильной учительницей обществоведения…

Наш спор не закончился в классе и дошёл до уровня директора школы С.С. Жукова и педсовета школы…

Я впервые за всё время учёбы в школе предстал перед Педсоветом, в котором были не только учителя, но и представители РОНО, ГОРОНО, родительского комитета и ещё каких-то «высших инстанций».

Сергей Сергеевич Жуков и члены педсовета молча выслушали «дрожащее» сообщение Марии Ильиничны и мой горячий доклад на тему «коммунистического отношения к труду и учёбе». Я говорил о справедливости, о том, что «учёба должна быть интересной, а не скучной», что «мы должны изучать обществоведение и историю партии не переписыванием под диктовку учителя постановлений пленумов ЦК КПСС, а изучением их сути, содержания, смысла».

Я был против «заучивания наизусть исторических дат партии», потому что «это не знание и понимание, а просто тупая тренировка памяти», что «вместо комсомольцев и коммунистов так воспитываются пустоголовые зубрилы».

- Ну! - кричала возмущённо Мария Ильинична, - Разве это не ревизионизм? Не оппортунизм?

Меня попросили выйти из «учительской» и я даже не стал подслушивать как ругались и кричали друг на друга участники педсовета. Я обречённо пошёл домой, где меня с тревогой ожидали папа и мама (их почему-то не пригласили на педсовет в школу).

До сих пор не знаю, что решили на «педсовете», но после него в школе и в классе было всё, как обычно, как будто ничего не произошло. Ребята и девчонки посудачили немного, но все (в том числе и я) отметили, что «Суворову несказанно повезло».

Действительно, результатом этого «политического приключения» стало то, что меня до окончания школы больше ни разу (!) не спрашивали по урокам и не вызывали к доске на уроках обществоведения, а на экзаменах пятёрку поставили «автоматом»…

А вот (крайняя справа на фото) Зинаида Николаевна Климонова («Немка»), учительница немецкого языка и одновременно библиотекарь школьной библиотеки. Я с внутренней гордостью и щемящей грустью вспоминал эту достойную красивую женщину, которую несмело (примерно с третьего класса) считал своим «взрослым другом».

Всегда спокойная, интеллигентная, воспитанная, строгая и доброжелательная Зинаида Николаевна обладала удивительно достойной скромностью во всём: во внешнем облике, в одежде, в манере говорить, ходить, смотреть, слушать.

Это она, Зинаида Николаевна, стала настоящим героем, когда её внезапно наградили настоящим боевым орденом, и мы узнали, что во время Великой Отечественной войны она помогала нашим подпольщикам и разведчикам в тылу врага. Это она является прототипом моей новеллы из книги «Мои женщины. Февраль. 1963. Барабанщица»…

В центре снимка, среди моих одноклассников наша учительница по биологии и химии Людмила Михайловна Хозикова («Людмилка»). Людмила Михайловна несколько лет до самого выпуска из школы была нашим классным руководителем.

Молодая, энергичная, симпатичная Людмила Михайловна сумела найти общий язык практически со всеми в классе, подружилась с девочками, особенно с нашими «авторитетными девушками», - с Валей Архиповой, Зоей Коньковой, Лидой Гореловой и Лидой Игнатовой.

Для нас, парней-старшеклассников, «Людмилка» была «проводником» в мир «взрослых ощущений и чувств», мы видели в ней молодую симпатичную женщину, которая отчётливо волновалась и смущалась от общения с такими парнями как Сашка Каргин («Кога»), Володя Муравьёв («Мурочкин», «Мура»), Валера Гераськин («Гера»).

Наш 10-«а» класс был первым выпускным классом в учительской карьере Людмилы Михайловна Хозиковой, поэтому она «вела» наш класс несколько неровно, со стрессами, переживаниями, конфликтами, бурными событиями, приключениями и т.д. Может быть поэтому, мы все стали для «Людмилки» самыми дорогими и любимыми?

Верхний ряд выпускников 10-«а» класса слева-направо начинает Люба Цыновкина, озорная, крепкая, бойкая, спортивная девушка, обладающая дружелюбным и общительным характером. Люба Цыновкина из тех русских девушек-женщин, на которых, как говорится, всё «держится», как в стране, так и в семье.

Следующий Виктор Гришин – спокойный, выдержанный, молчаливый и надёжный парень, знающий цену всем трудам и достижениям в жизни. Он первым из всех нас познал, что такое тяжёлый «взрослый» труд, настоящая работа, потому что помогал отцу-комбайнёру убирать урожай в колхозах.

Виктор Гришин первым из нас, почти сразу после школы, женился, создал семью, заработал и купил автомашину ВАЗ-2103 «Жигули», получил квартиру и без всяких наших «школьных любовей и влюблённостей» зажил «взрослой» семейной жизнью.

Третья слева на фото Зоя Конькова – замечательная, красивая, статная, умная и уверенная в себе девушка. Я про себя, никому не говоря это в слух, называл её «мама Зоя», потому что она по манере и стилю поведения очень напоминала мне мою маму.

Я был уверен, что Зоя Конькова рождена для настоящего яркого и наполненного радостью женского счастья, для верной и сильной любви, поэтому приветствовал, поддерживал и оберегал её дружбу с Вовкой Муравьёвым («Мурочкиным»). Они были прекрасной, красивой и гармоничной парой-парочкой…

Рядом с Зоей Коньковой на фото Коля Движков («Движок») – отличный, добродушный, весёлый, простой и надёжный парень, работящий, неприхотливый, бойкий и юморной. Он всегда был готов на шутку, розыгрыш, помощь и поддержку. При этом «Движок» умел надёжно дружить, и друзьями его были практически все в классе.

Слева на фото рядом с «Людмилкой» первая красавица нашего класса, возможно, всей школы, настоящий властный лидер нашего класса и моя первая школьная любовь – Валя Архипова.

Валя Архипова была гармонично сложенной девушкой невысокого роста. У неё были очень красивые глаза, пухлые губы, нежная белая кожа, маленькие кукольные пальчики, внешность миловидной куклы Мальвины, но очень независимый, сильный, остроумный и даже властный характер.

Она была освобождена от тяжёлого школьного труда, физкультуры и опасных спортивных игр и состязаний, но всегда была бойкой, боевой, ловкой, напористой и даже сильной физически. При этом она умела, как никто другой, пользоваться свой женской слабостью.

Валя Архипова со второго класса была моей «тайной», «мечтой», «истинной любовью», но я для неё не был «героем её жизни». Её жизненным кредо в старших классах школы было: «Пока я молода, я беру от жизни всё», поэтому она рано познала не только радости, но горести «взрослой жизни»…

Моим жизненным кредо в вопросах «познания прелестей взрослой жизни» было мамино-папино выражение: «Всё будет, обязательно будет, но в своё время и в свой срок». Поэтому я в школе не очень-то торопился «взрослеть».

На фото справа от «Людмилки» Лида Горелова – строгая, независимая. Красивая, сильная и волевая девушка, которая своим практичным и прагматичным поведением соответствовала Виктору Гришину, но с более горячим, эмоциональным и страстным темпераментом.

Лида Горелова хорошо знала, что она хочет, когда, сколько и «почём». Она знала себе цену и цену всем и всему…

Валера Гераскин («Гера») – весёлый, отзывчивый, дружелюбный и искренний парень с «огненным взглядом» красивых глаз. Он обладал несомненным артистизмом, очень увлекался, быстро «загорался» идеей, движением, игрой и приключениями.

Наделённый даром быстрого и энергичного движения, игры и состязательности, Валерка вместе с Вовкой Муравьёвым тренировался в ДЮСШ (детско-юношеской спортивной школе) и мог быть отличным спортсменом.

Во время финальной игры в КВН с командой одной из школ Суворовского района наша сборная команда 10-х классов Суворовской средней школы №1 победила и эта победа не в малой мере получилась благодаря нашему с Валеркой Гераскиным тандему в игровых сценках.

Между Валеркой и мной на фото хорошая, спокойная, вдумчивая, аккуратная и разборчивая девушка – Антонина Фирскова. Она была в той группе девочек-девушек нашего класса, которые не «блистали», как Валя Архипова, Зоя Конькова, Лида Горелова и Лида Игнатова, но обладали своим независимым, добропорядочным и в меру «бойцовским» характером и манерой поведения.

Тоня Фирскова, как и её подруги из этой «срединной команды» не торопилась становиться «взрослой» и в школьные годы пробовать всё, что испробовали наши девочки-лидеры. Она и её подруги присматривалась, прислушивалась и «мотала себе на косы» всю полезную информацию.

Такой же была и моя соседка по нашей улице Белинского – Лариса Учаева. Тихая, скромная, высокого роста девушка, с очень добрым и отзывчивым характером. Мне очень хотелось, чтобы она по жизни была счастлива…

Средний ряд на фото слева-направо начинает улыбчивый, постоянно возбуждённый, обидчивый, практически одинокий из-за своего неуживчивого характера, Саша Свиридов. Он и его старший брат обладали талантом рисовать комиксы – рисованные рассказы и это у них получалось удивительно здорово – умно, юморно, криво, занятно.

Сашка Свиридов был практически альбинос – с «седой» шевелюрой волос и бровей, поэтому за свой внешний вид и настороженный, взбрыкивающий и ехидный характер он получил прозвище «Сивый».

При этом Сашка очень хотел быть своим, значимым, компанейским, он нуждался в настоящей, верной и интересной мужской дружбе. Жаль, что из-за отстранённости и удалённости проживания, я, например, не смог стать другом Сашке Свиридову. Может быть потому, что он любил обращаться ко мне так: «Сань, а ссань…».

Антонина Корнеева – верная подруга и «телохранитель» и «оруженосец» Вали Архиповой. Под стать ростом с Валей, Тоня Корнеева была до поры до времени молчаливой, сдержанной, спокойной, но стоило лишь кому-то хоть как-то задеть или обидеть её подругу или всех подруг-девочек круга Вали Архиповой, как Тоня становилась их яростной защитницей.

Тоня Корнеева очень хотела быть похожей или такой, как её подруга-кумир и прилагала к этому хотению массу усилий – от внешнего вида, до манеры поведения и разговора. Поэтому она была в меру насмешливой, упорной и настойчивой.

Саша Каргин («Кога») – наш классный красавец, «завидный жених», модный, красивый, статный, избалованный женским вниманием парень. Сашка или Шурик Каргин хорошо учился, легко схватывал суть уроков и предметов, игриво и красиво отвечал у доски, успешно делал примеры, решал задачи, писал школьные сочинения и т.д.

Он особо не старался быть впереди всех, но всегда был впередиидущим - уверенный, самоуверенный, достойный и «сам себе на уме». При этом Сашка Каргин был искренним и весёлым другом и товарищем, компанейским, зажигательным, спортивным.

Благодаря возможностям своей мамы и семьи родителей, Сашка Каргин всегда был одет в модную одежду и обувь. Он был поистине «современным», но не «стилягой» - он умел заниматься, трудиться, работать. Не удивлюсь, если Сашка Каргин стал современным предпринимателем или начальником…

Валя Азарова – удивительно милая, закрытая, застенчивая, молчаливая и красивая девочка-девушка, начисто лишённая властно-лидерской харизмой Вали Архиповой. Про себя я прозвал Валю Азарову «Дюймовочкой», потому что она была хрупкой, маленькой и нежной.

Валя Азарова обладала таким магическим взглядом огромных глаз, что невозможно было не только её обидеть, а даже как-то неловко или нечаянно коснуться её. Может быть, поэтому Валя Азарова была без активного приставания к ней мальчишек и парней?

Валя Азарова была настолько защитно-закрытой, неразговорчивой, застенчивой, что её характер для нас, её одноклассников, был практически неизвестен. Валя практически молча всех слушала, молча соглашалась, кивала головкой, смущалась, а в случае какой либо грубости или неловкости её глаза тут же наполнялись влагой слёз…

Не знаю как другие, а я тщательно оберегал и зазря не беспокоил Валю-Азарову («Дюймовочку»), в том числе всячески оберегал её от влияния и воздействия Вали Архиповой и подруг её круга.

По настоящему открылась и показалась красавицей и «аленьким цветочком» Валя Азарова на выпускном бале, на который она стесняясь и смущаясь пришла в коротеньком бальном платье-пачке, в беленьких туфельках и с белыми атласными длинными перчатками на руках.

Она была такой волшебно-красивой, что никто из ребят не рискнул подойти к ней и пригласить её на танец. Девушки круга Вали Архиповой моментально «ощетинились» на Валю-Дюймовочку, начали её демонстративно осматривать, фыркать, шептаться, смеяться, а она совсем стушевалась, поникла головой и её глаза опять наполнились такими крупными слезами, что мне они показались брильянтами.

Наши «классные лидерши» запретили своим «вассалам» - ребятам нашего класса – подходить к Вале Азаровой. Поэтому я молча, на негнущихся ногах подошёл к ней и церемонно с поклоном пригласил на танец…

Как она танцевала! Она не танцевала, а летала, порхала, вилась вокруг меня и вместе со мной. Зал и все в зале кружились вокруг нас, а я сконцентрировался только на возбуждённом, взволнованном и отрешённо-счастливом лице Вали Азаровой.

Это был её триумф, её победа, её «час»…

После нашего танца-вальса заиграла рок-н-рольная музыка и Валя Азарова и её подруги запрыгали, заскакали, задвигались так отчаянно весело и азартно, что мне показалось - это были «скачки протеста»…

Оказалось, что Валя Азарова может танцевать твист, шейк и рок-н-ролл практически как танцовщица бальных танцев. Немедленно она стала центром притяжения всех парней на выпускном вечере, и я ей больше был не нужен…

В центре второго ряда фото Володьки Корнеева. Худощавый, стройный, строгий, сдержанный, но очень вспыльчивый и страстный, - Вовка Корнеев был не только красавчиком, «завидным женихом», но и заводилой под стать своему другу-напарнику по парте – Сашке Свиридову.

У Вовки Корнеева были чёрные блестящие волосы. Однажды пришёл в класс и с порога, приклеив себе под нос кусочек чёрного бархата и направив свою чёлку на бок, дико вытаращил глаза и приветствовал нас возгласом: «Зик!»…

Дико, конечно… Хулиганство?.. Да…, но так это было сделано забавно, что практически весь класс, вслед за ответным воплем Сашки Свиридова, который, вероятно, и подбил Вовку на эту шутку, заорал: «Хайль!»…

Вовка Корнеев был удивительно похож на того Гитлера, которого рисовали наши знаменитые художники-карикатуристы Кукрыниксы. Теперь он изредка приходил в класс, преображался в «Гитлера» и мы радостно приветствовали его, вскидывая руки в приветствии фашистов…

Длилось это недолго, но навсегда осталось прозвища для Вовки Корнеева, которые мы весело сочиняли для него – «Ганс», «Адольф», «Нация».

Были и иные таланты у Вовки Корнеева, которые в полной мере проявились в его женитьба на Ниночке и в рождении его дочери.

Рядом с Вовкой Корнеевым на фото Нина Харина – склонная к полноте девушка с вспыльчиво-азартно-вздорным, но справедливым характером. Кому-то очень повезло, что он женился на Нине, потому что она, без сомнения, умела по-хозяйски взять всё, вся и всех в свои «женские ручки»…

Рядом с Ниной Хариной на фото Володя Щукин, конечно же, «Щукарь»… Молчаливый, застенчивый, скромный, тихий, неповоротливый, очень похожий на медвежонка, - Вовка Щукин был любимцем всего класса. Над ним подтрунивали, шутили, посмеивались, но никто его не обижал, потому что он был «нашим», «своим»…

Полной противоположностью тихому «Шукарю» была Лида Игнатова – озорная, умная, бойкая, светлая, жизнерадостная и крайне стесняющаяся самой себя девушка. Очень умная, внимательная, наблюдательная и вдумчивая Лида Игнатова была постоянно нацелена на справедливость, на справедливую оценку и суждение всех и всего вокруг.

При ней невозможно было совершить какую-либо глупость, неловкость, ошибку, нелепость, - она их немедленно замечала и тут же давала им свои оценки, не всегда высказывала, но всегда замечала…

Её взгляд и «острый язычок» всегда были верными, прицельными, точными, а насмешка – самым сильным её «оружием».

Лида Игнатова всегда мне нравилась, она очень привлекала меня, может быть теми свойствами бойкого характера и языка общения, которых не было у меня…

Таким же острым, остроумным, бойким и цепким характером и взглядом, только мужским, обладал мой школьный друг, товарищ и брат – Вячеслав Михайлович Юницин («Юни», «Юли», «Аугуст»).

Если бы мы жили во времена Древнего Рима, то Славка, непременно, был бы римским императором Августом, полководцем, трибуном, лидером, героем. Славка Юницин прирождённый герой и победитель всего и всех.

Мы обрели нашу дружбу не сразу, но когда объединились, то стали неразлучными, непобедимыми, взаимопонимающими и взаимодополняющими друг друга друзьями-товарищами. Вместе мы решали любые школьные примеры, теоремы, задачи и задания.

Вместе мы творили, вместе учились, вместе соревновались, вместе шалили и баловались. Всё в школе мы делали вместе со Славкой Юнициным и я до сих пор, особенно в конце военно-морской службы, не мыслил себя без присутствия и участия моего друга, Славки Юницина.

При этом Славка Юницин обладал своим, исключительным характером и талантом, бойцовской самостоятельностью, харизмой, настойчивостью, упорством и въедливостью. Он практически «вгрызался» в любую проблему и методом проб и ошибок находил верные и полезные решения.

Рядом со Славкой Юнициным на фото Валя Яркина. Обладая «яркой» фамилией и относительно высоким ростом и красивой статью, Валя Яркина не была такой «выдающейся», как другие наши девочки-девушки из круга Вали Архиповой.

Однако это не мешало Вале Яркиной быть в меру независимой, вспыльчивой, самозащищённой, по-женски настойчивой и агрессивной. Она могла «постоять за себя» и за свою подругу – Надю Герасимову.

Надя Герасимова – сдержанная, может быть, даже скрытная девочка-девушка, характер которой долгое время был загадкой, которую практически никто из ребят в классе даже не пытался разгадать или понять…

Надя Герасимова и Валя Яркина сидели в ряду парт прямо перед нами – мной и Славкой Юнициным, потому они «ваприори» были «нашими подружками», то есть под прицелом нашего «шаловливого внимания», заботы и опеки.

Если Валя Яркина реагировала на шуточки и подковырки Славки Юницина ярко и эмоционально, то Надя Герасимова только сдержанно улыбалась нам, у нас невольно пропадало всё желание как-то обидно шутить над нею и над её подругой.

Только в самом конце учёбы в школе, в разгар подготовки к выпускным экзаменам, я узнал, что Надя Герасимова пишет стихи и получил из её трепещущих от волнения рук тетрадку с её стихами.

Эта тетрадь стихов Нади Герасимовой до сих пор со мной и я изредка читаю её произведения, горько сожалея, что её несомненный талант и горячее страстное сердце не раскрылись тогда, в школе…

До сих пор подробно, в мелочах, в запахах, шумах и голосах помню тот незабываемый поход выпускников нашего класса по весям вблизи города Чекалин, жутки ливень и бурные потоки потопа, через которые я переносил вещи и девчонок, а потом усталый ночлег на сеновале у дальних родственников Нади Герасимовой и её напряжённое молчание рядом со мной…

Рядом с Надей Герасимовой на фото Людмила Хоботова – хохотушка-веселушка, живой, жизнерадостный и уверенный в себе человек, центр того круга девочек-девушек нашего класса, который не входил в ближний круг Вали Архиповой.

Рядом с неё другой цельный, спокойный, вдумчивый и добрый человек – Людмила Шиндина. Трудно представить, что могло вывести из себя, пошатнуть или направить не по правильному пути Людмилу Шиндину...

Людмила могла спокойно во всём разобраться сама и никому и ничему не верила «на веру», поэтому у неё практически не было никаких «залётов», неприятностей и «приключений», как у других наших девочек-девушек, которые по примеру нашего классного лидера – Вали Архиповой, - спешили «взять от жизни всё».

Таким же были три остальные девочки-девушки нашего 10-«а» класса – Раечка Перевизенцева, Верочка Сергашова и Людмила Сорочкина.

Рая Превизенцева была настоящим «боевым товарищем-подругой» нам со Славкой Юнициным – весёлая, улыбчивая, жизнерадостная, смешливая и очень добро-надёжная.

Верочка Сергашова была своенравной, непосредственной, простой, как правда, симпатичной, с пухленькими щёчками и губками, которые «сводили с ума» моряков БПК «Свирепый», когда я им показывал фото Верочки.

Людмила Сорочкина была настолько строгой, собранной, цельной, правильной и прагматичной девушкой, что практически никто в классе, даже Валя Архипова, не пытался её в чём-то переубедить, перенастроить, увлечь или завлечь.

Вот такими были мы, ученики 10-«а» класса Суворовской средней школы №1, которые в июне 1970 года на выпускном бале в последний раз встали на ступени крыльца нашей школы, чтобы сфотографироваться на память, а потом разбежаться, разлететься в разные стороны в неведомую и страшную страну под названием «Самостоятельная Жизнь».

Теперь, в начале ноября 1973 года, я рулевой БПК «Свирепый», уже не мальчик, уже военный моряк, классный специалист широкого профиля, комсорг экипажа и неформальный лидер неформального дружеского союза «молодых» и «годков», вспоминал времена учёбы в школе и взаимоотношения с одноклассниками.

Я опять вновь и вновь решал всё те же проблемы поиска и становления своего места и своей роли в окружающем мире…

Возможно, именно в этот момент я впервые почувствовал себя неотъемлемой частью не просто экипажа БПК «Свирепый», а самого корабля.

Возможно, в этот момент я не только оторвался от «пуповины» памяти о школе и школьной прошлой жизни, которые ещё связывали меня, но вдруг почувствовал неразрывную связь и единство с кораблём, как с организмом, как с жизнью, как с моим родным домом.

- Годки уходят, молодые приходят, - сказал я сам себе вслух, - а корабль остаётся. Теперь твоя задача, Сашок, чтобы то хорошее, что было с самого начала на БПК «Свирепый», не пропало, а впиталось в «молодых», было принято ими, стало их традициями.

- Больше я ошибок, допущенных в школе и в классе, не допущу, - сказал я себе твёрдо. – Стал лидером – будь им.