Мед махаона. Бабочки на чердаке. ред. 13 плюс

 
  В краю непуганых фей, сумрачных скал и чудесных каменных замков, на покрытом желтыми одуванчиками берегу, у самого озера Броден, в старые давние времена стоял одинокий замечательный домик. В нем жила добрая красивая женщина с дочкой и угощала всех, кто к ней заходил, волшебным золотым медом.
Именно так тот мед и называли всегда, потому, что был он густой, душистый, золотистый и очень красивый, но терпкий на вкус и лекарственный. Продавала его Брунхильда не в горшках, а в маленьких горшочках, но хорошему человеку могла налить в чашечку даром. Все знали Брунхильду, как хорошую хозяйку и… знахарку, но не чурались ее (только дурак станет бояться одинокую красивую фрау, ведь верно?). А о ее ведовской силе, как это и положено, ходили легенды.

  Над живописной поляной возле домика женщины вместе с трудолюбивыми пчелами кружились прекрасные разноцветные бабочки. За ними любила бегать Вильда – маленькая дочка Брунхильды, похожая на нее, как две капли воды. Бабочки словно заигрывали с девчонкой – кружились у нее над головой, увлекали к местам, где можно было полакомиться ежевикой или малиной, радовали необычной яркой окраской и даже устраивали настоящие спектакли, то принимаясь будто танцевать вальс по парам, то сбиваясь в многоцветное пестрое облако.
  Мать наблюдала за этими играми с какой-то грустной улыбкой, порой касаясь платком краешков глаз. И все случайные свидетели этих мимолетных слезинок сочувственно многозначительно кивали головой, – одной воспитывать ребенка не так уж и просто.

  Как-то раз большой махаон сел девочке прямо на лоб. Было немного щекотно, и очень радостно. Весело хохоча, Вильда прибежала домой и позвала маму, чтоб рассказать ей об этом, а махаон к тому времени уже сидел у девочки на косичке.
  Брунхильда тогда прошептала дочке, что если коснуться лапок у бабочек, то их отражения потом порхают в душе, оставаясь там порою надолго, и Вилда хихикала.

  Шли годы, и каждый раз весной одуванчики вспыхивали вокруг домика мамы и дочки, словно отражение жаркого солнца. А вместе с этим чудом прилетали пчелы и приносили Брунхильде свой удивительный мед.

  И вот, однажды, дочка спросила у женщины:
— Мама, а почему пчелки собирают нектар и пыльцу и делают мед, а бабочки только машут крылышками и играют? – ведь они тоже пьют нектар из наших цветков.
— Это очень старая история, доченька. Когда я услыхала ее, то потом плакала, – сказала Брунхильда. – Правда, хочешь все это знать?
— Я не буду плакать, – ответила Вилда. – Ведь мне уже одиннадцать лет, и я многое знаю.
— Тогда тебе пришла пора узнать тайну нашего чердака! – С этими словами Брунхильда поднялась на лесенку и открыла окошко на чердаке.
  Как только это случилось, все бабочки с луга устремились туда. Над домиком словно взвился радужный смерч, медленно тая по мере того, как махаоны наполняли чердак.

— Этим бабочкам уже тысяча лет, – сказала Брунхильда, читая восторг и удивление в глазах своей дочери. – Они знают дорогу.
— Так в чем же их тайна? Там бабочки хранят свой бабочий мед? – не унималась Вильда.
— Пойдем, и я тебе покажу. Хочешь взять с собою подружку?
— Не очень-то хочется. Герда дразнит меня, – поморщилась Вильда, но все же позвала одну из деревенских девчонок, обещая показать ей волшебное чудо.

  Залезли они втроем на чердак прекрасного домика… а там бабочки летают, будто разноцветный сказочный вихрь! От такой красоты у девочек дух захватило.
Тогда Брунхилда сняла серп, который висел среди прочего старого хлама, и перерезала горлышко Герде, – та и пикнуть не успела.

  На детскую сладкую кровь стали слетаться бабочки и запускать в лужицу свои хоботки. От крови они становились толстыми и большими, а крылышки у них отпадали. Тогда бывшие бабочки, а ныне – мерзкие гусеницы, заползали в кровоточащую рану и принимались рвать мощными челюстями юную нежную плоть.

  Вильда сделала шаг назад, опасаясь того, как бы ее саму не укусили случайно, и тогда она увидала, что под ногами у нее хрустят не старые сухие листья и лепестки, как она сначала решила, – а красивые крылья миллионов и миллионов замечательных бабочек.

— И что будет потом? – спросила она у матери, еле дыша.
— Потом они снова станут куколками и превратятся в прекрасных бабочек, – ответила Брунхильда, прижимая дрожащую дочку.
— И где же их мед?
— Мед махаона, – это его красота. Разве не очевидно?
— Очевидно… Но зачем им нужны эти жертвы?
— Испокон веков женщины нашей семьи проводят этот не очень приятный ритуал. Одуванчики недолго ведь недолго цветут. Если этого не сделать сейчас, то бабочки выпьют весь нектар и ничего не оставят пчелам. А так – меда получается больше, и он… другой - волшебный. Ведь сила жертв питает те души, что вселяются в бабочек, и даже сама Теллура не прочь полакомиться молодой кровью.
— Теллура? Это фея леса, о которой ты мне рассказывала? Теперь я смогу с ней общаться?
— Пока еще нет. Для того, чтобы с нею общаться, тебе нужно сперва подрасти, прочесть много книжек, чтоб не казаться ей глупенькой, и научиться готовить особое снадобье.
— Я стану ведьмой, как ты?
— Не говори так лучше; учись хранить тайны. И никому не рассказывай о своей силе, о своих знаниях или снах, хорошо?
— Хорошо, – вздохнула Вильда. – Пойду, позову еще одну девочку. Эта худенькая. Пусть у них будет достаточно корма, – нас не съедят.
— Сходи, доченька, – грустно улыбнулась ведунья. – А я пока достану для нас кувшин медового эля. Надо отметить твое посвящение. Теперь ты знаешь, как устроена жизнь.
— У пчел есть своя королева. Они все ее слуги, поэтому и собирают для нас золотой мед. А махаоны... – Вильда оглянулась на мертвое тельце подруги. – Это придворные. Мои придворные!

                ***WD***


Особою благодарность хочу выразить Ганзу Драгену за чудную новую иллюстрацию. Ганз на Прозе http://www.proza.ru/avtor/caine13