Бахмутов

Нашему городу лет меньше, чем любому из его старожилов. Поэтому все они где-то родились, но не здесь. Бахмутов родился в Капустином яре Астраханской области. Там половина посёлка – Бахмутовы. А в Новом Уренгое жил на улице Таёжной, когда никакой улицы ещё не было. Просто табличка, пришпиленная к колу и вагончик с громким названием «улица». В начале восьмидесятых работал в НГДУ обычным электриком. Ездил на «Урале». Для особо одарённых московских креаклов поясню,  это такое специальное такси для езды по бездорожью.
О том, что у человека за душой, может рассказать только время, проведённое с ним рядом, не на торжественном собрании и не по протоколу официальных встреч, а в обыденной жизни. Куда бы он ни приехал, на него тут же, как репьи, со всех сторон налипают проблемы. Всякие разные. Все подряд. В очередь и без очереди. Главный энергетик нужен всем…
Мы с Бахмутовым оказались в одной инвентаризационной комиссии по обследованию линий электропередач, находящихся на наших месторождениях. Поехали смотреть на местности: что есть, а чего уж нет, потому что разобрали за ненадобностью. Андрей Васильевич показывал мне в пути где что находится и как называется. На схему главный энергетик практически не заглядывал, казалось, что каждую опору он знает лично в лицо и по имени. Когда поставлена, кем и в каких обстоятельствах теперь находится. Высоковольтные линии, как правило, почти всегда располагаются вдоль дорог. 
В некоторых местах по его предложению мы выходили из машины,  спускались с дороги, и я с помощью GPS-навигатора системы Garmin, принимающего с искусственных спутников Земли сигналы глобальной системы позиционирования, фиксировал местоположение опоры. Довольно плотный по телосложению, Бахмутов на удивление легко и смело преодолевал препятствия в виде покрытых относительно неглубокой ещё летней водой тундровых ручьёв и болотцев, то бодро взбирался на песчаные пригорки, то перепрыгивал с одной мшистой зыбкой кочки на другую.
Впрочем, и с делами он разбирался примерно в том же духе. Едва мы обозначились на промысловой УКПГ (установка комплексной подготовки газа), как главного энергетика тут же обступили местные специалисты. У всех на то свои причины: без электричества на промысле делать нечего. И Андрей Васильевич, чем-то неуловимо напоминая дородного доктора Айболита, чётко по очереди переговорил с каждым и… практически с каждым нашёл общий язык. 
Погода в тот день с утра намекала на ветер и дождь, потому Бахмутов был предусмотрительно одет в непромокаемую униформу. Но к обеду распогодилось, выглянуло из-за облаков неяркое сентябрьское солнышко, утих ветер. После обеда мы продолжили объезд и осмотр линий электропередач, и теперь Бахмутову было не очень комфортно в своей непромокаемой униформе, о чём время от времени можно было догадаться по выражению его вспотевшего лица. В конец умаявшись, он покинул автомобиль, высадившись по другим рабочим делам возле одного из строящихся промысловых объектов.
Но наши инвентаризационные поездки на этом отнюдь не закончились. Через день мы снова были в дороге. Теперь – уже в другую сторону. К другому месторождению. В тундре сейчас настоящая золотая осень во всей красе. Не всякий год удаётся северянам увидеть её такой: зарядят дожди и – пиши пропало. Пронзительно синее небо с белыми кораблями облаков, золотинки берёзок и лиственниц в бескрайнем пространстве пятнистой, как шкура фантастического леопарда, красно-зелёно-белесой тундры. И снова столбы-столбы-столбы с проводами вдоль наших дорог. Сколько труда вложено, сколько усилий – уму непостижимо…
Бахмутов спокоен и деловит: рассказывает о том, что было и что будет после, когда всё отстроится. Мы добираемся до нашей промбазы и дальше вдоль линии электропередач идём уже пешком, погода позволяет. И одежда теперь другая, полегче. Сделав промеры, возвращаемся к машине, по мосту переезжаем красавицу реку Ево-Яху и приближаемся к ГП-2.
Здесь начало нашей линии. Опять пробираемся через придорожные кусты и пригорки. Андрей Васильевич радостно замечает пару мухоморов. Я отвечаю, мол, несъедобные они, а он: «Это неважно, зато красивые какие!» И я невольно улыбаюсь. Хорошо, когда в человеке с годами чувство красоты не истирается ни повседневностью, ни суровым климатом. Значит, жива душа.