263 Близкое знакомство 26 11 1973

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

Книга-фотохроника: «Легендарный БПК-СКР «Свирепый» ДКБ ВМФ 1970-1974 гг.».

Глава 263. Балтийское море. ВМБ «Балтийск». БПК «Свирепый». Мир и мы. Близкое знакомство. 26.11.1973 г.

Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет: Каюты командира корабля, офицеров и кубрик личного состава типичного боевого корабля ВМФ РФ, построенного в 70-е годы XX века.

Жилые помещения (каюты и кубрики) на БПК «Свирепый», мебель, материал и цветовая гамма покрытия переборок, оборудование и средства связи были более современными, гармоничными, удобными.


В предыдущем:

Только теперь, после двух лет службы на флоте, обеспечивая работу корабельной экспериментальной БИУС, я почти полностью изучил и исследовал весь БПК «Свирепый», заглянул во все его помещения, отсеки, боевые посты и шхеры, даже побывал под пайолом в топливных цистернах и в «междудонном пространстве»...
 
Честно скажу: «Я воспользовался поводом «секретной работы» с экспериментальной корабельной БИУС». Мне просто было любопытно заглянуть туда, куда обычный человек или матрос никогда в жизни не заглядывает…

В течение нескольких дней в ноябре 1973 года я лазил по отсекам, боевым постам, помещениям и шхерам БПК «Свирепый», приносил «в клюве» Рэму Николаевичу (создателю и наладчику БИУС) нужные сведения и данные. Одновременно я, как комсорг корабля, знакомился с условиями службы, работы и быта матросов, старшин, мичманов и офицеров корабля.

Таким образом, я «облазил» весь корабль, побывал всюду, где только можно (кроме арсенала со стрелковым оружием и боеприпасами).

В носу корабля я «слазил» в бульб антенны ГАС «Титан», заглянул в цепной ящик, побывал в шпилевом отделении, в шкиперской кладовой, в такелажной кладовой и даже в боцманской шхере – в форпике. Ребята показали мне «внутренности» боевых постов ГАС «Титан», отделение вьюшки, а я их за это «допустил» в свою «обновлённую ленинскую комнату» («ленкаюту») и в корабельную «крейсерскую библиотеку».

Здесь же, под палубой бака, мне показали цистерну питьевой воды и соответствующую арматуру, посты управления и агрегатов ГАС «Титан», помещение вентиляторов, носовой тамбур, кладовые левого борта, кубрик команды, вентиляторную, в которой был носовой пожарный насос, кают-компанию мичманов и буфет мичманов.

Ниже я спустился с «маслопупами» из БЧ-5 к топливным цистернам, в помещения систем и агрегатов, а затем меня допустили на боевой пост носовой ЗРК «Оса-М» и я увидел «револьверные барабаны-карусели» с арсеналом зенитных ракет.

Потом мы с Рэмом Николаевичем в сопровождении командира БЧ-2 и мичманов посетили боевые посты «Муссон» и «Тюльпан». Рядом находились каюты офицеров, арсенал БПК «Свирепый» и «текстильная кладовая» («вещевая каптёрка»). В арсенал нас, конечно, не пустили, а остальные помещения мы осмотрели «бегло», одним взглядом.

Затем я побывал опять в месте выхода горловин топливных цистерн, в погребе боезапаса, в помещениях вентиляторов, на боевых постах, в тамбурах, а также в каютах мичманов, в кубрике команды и на боевом посту РБУ-6000. Здесь же находилась секретная канцелярия, в которой мне делать было нечего.

Просто для ознакомления и знакомства с офицерами и мичманами, мы с Рэмом Николаевичем в сопровождении старпома, капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова, прошли коридором мичманов и офицеров, заглянули в каюты мичманов и офицеров БПК «Свирепый». Везде Рэм Николаевич вежливо со всеми знакомился, приглашал всех на ознакомительную лекцию по применению и использованию корабельной БИУС.

Так мы с любознательным «гражданским» учёным-конструктором, которому «по-детски» было любопытно всё и вся, обошли все места выходов топливных цистерн, помещения систем и агрегатов, посты и кладовые, помещение вентиляторов, кубрики команды, коридоры мичманов и офицеров, каюты мичманов и офицеров, расположенные в середине БПК «Свирепый».

Особенно интересно было «открывать» для себя ранее неизвестные цистерны, помещения различных корабельных систем и агрегатов, в том числе гиропост, в котором я был только один раз, на БПК «Бодрый», тамбуры, кладовые, боевые посты, кубрики команды, а также опять коридоры и каюты мичманов и офицеров, а также «офицерский гальюн».

Здесь в этом офицерском гальюне произошла знаменитая история с прочисткой забившейся фановой системы забортной водой высокого давления в тот момент, когда упрямый флагманский специалист-офицер проигнорировал просьбу одного из нерусских «маслопупов»: «Освабадить туалэт, а то шум будет!»…

Далее в центре «тела корабля» опять были топливные цистерны, помещение дизель-генераторов и хладомашин, лазарет и амбулатория корабельного доктора, капитана медицинской службы Л.Н. Кукурузы, опять помещения вентиляторов и агрегатов, каюты офицеров и коридор офицеров.

Ближе к корме опять были цистерны, затем основное машинное отделение маршевых турбин ГЭУ (главной энергетической установки) и соответствующих «приставок» к ним, главный ГКП БЧ-5 - ПЭЖ (пост энергоживучести) и отсек для вспомогательного котла. Над ними были два помещения (буквой «Г») столовых личного состава команды корабля, камбуз и посудомойка, кладовая сухой провизии, а также «штормовой коридор», ведущий в корму.

В следующем (к корме) отсеке корпуса корабля опять были топливные цистерны, машинное отделение форсажных турбин и муфт соединения гребных валов, коридоры газохода, штормовой коридор, хлебопекарня, помещения общего пользования личного состава корабля (гальюн, душевая, сауна, прачечная, сушильная камера) и электростанция корабля.

Под полуютом располагались очередные топливные цистерны, помещения систем и агрегатов, помещения вентиляторов, кубрики команды, места общего пользования команды, каюта мичманов, боевой пост управления и арсенал-погреб кормовой ЗРК «Оса-М».

В корме БПК «Свирепый» располагались топливные цистерны, кормовые погреба боезапаса, кладовые, отделение рефрижераторных машин, кормовой тамбур, отделение компрессоров, коридор кормовых погребов артиллерийского боезапаса, кубрики команды.

В самом конце корабля, под надстройкой отделения лебёдки БУГАС «Вега» (буксируемая гидроакустическая станция) располагались: топливные цистерны, химическая кладовая, помещение ПОУКБ БУГАС «Вега», отделение вьюшки ПОУКБ, румпельное отделение (мой боевой пост рулевого по номеру 1-5-11), водолазная кладовая и пост управления БУГАС «Вега».

Конечно, нас с Рэмом Николаевичем интересовали не только помещения, но прежде всего, оборудование, машины и механизмы, в частности контрольные и приёмом-передающие приборы, которые должны быть «завязаны» или подключены к экспериментальной ЭВМ БИУС.

С первых минут общения Рэма Николаевича с командирами боевых частей и постов, с матросами и старшинами, работавшими с этими агрегатами, приборами и постами управления он превращался из «нежданного гостя» в «специалиста высочайшего класса», потому что знал практически всё и обо всём, причём профессионально.

Самое главное, Рэм Николаевич сразу же подмечал какие-то неисправности, неудобства, огрехи и очень мягко, намёком и как-бы сторонним рассуждением подсказывал, где и как что-то исправить, улучшить, устранить. После нашего посещения мне стали звонить в «ленкаюту» и спрашивать: «Когда Рэм Николаевич свободен и может заглянуть на минутку?».

Таким образом, за короткий срок служебной командировки одного из умнейших и опытнейших создателей корабельной БИУС (боевой информационной управляющей системы) на БПК «Свирепый» возникла «атмосфера» всеобщего увлечения изучением и совершенствованием оборудования и вооружения  БПК «Свирепый».

Практически все специалисты от матросов до командиров боевых частей увлеклись рационализацией и изобретательством, всем стало интересно узнать: «А как будет работать, управлять кораблём и корабельным оружием электронно-вычислительная машина (БИУС)?». Мне тоже это было очень-очень интересно…

Работая «бок о бок» с Рэмом Николаевичем, посещая с ним или без него все отделения, помещения, отсеки и боевые посты, я узнал много нового и ценного о корабле, о проекте под номером «1135» больших противолодочных кораблей типа «Буревестник», о новшествах нашего БПК «Свирепый». Эти знания укрепили во мне не просто уважение к советскому боевому кораблю, но и любовь к нему…

Кстати, я заметил, что все и каждый командир, матрос или старшина на своём боевом посту гордился и считал, что «их «заведование самое главное на корабле», что «без них корабль не то что не сможет двигаться, но немедленно пропадёт, сгинет в морской пучине», что «без них кораблю хана». Поэтому я тоже, по примеру Рэма Николаевича, как бы вскользь, ненароком, «с намёком и подскоком» рассказывал ребятам о «проекте 1135», о его создателях, о первом головном корабле БПК «Бдительный» и втором по счёту корабле Балтийского флота БПК «Бодрый», на котором я начинал свою морскую службу рулевым.

Везде и всякий раз, общаясь с моряками БПК «Свирепый» на боевых постах, я искренне, с любознательным интересом, с восхищением и жаждой познания интересовался конкретными боевыми постами, обязанностями и функциями моряков, их условиями пребывания, работы и нахождения на боевых постах и рабочих местах.

Если мне разрешали командиры, то я старался сфотографировать ребят, мичманов и офицеров на их «рабочих местах», чтобы оставить в фотолетописи БПК «Свирепый» и в личных альбомах моряков их фото «на память». Кстати, это полутайное фотографирование было моим «пропуском» в самые закрытые отсеки и помещения…

Когда командование корабля узнало о моей инициативе «фотографирования героев-моряков БПК «Свирепый» на их рабочих местах», разразился небольшой гневный скандал, учинённый старпомом, капитан-лейтенантом Н.В. Протопоповым, который заявил, что «Суворов собирает разведывательную информацию для иностранной разведки». Чушь, конечно, но фотографировать на боевых постах мне категорически запретили…

Всё равно, мне было «жутко интересно» изучать и исследовать БПК «Свирепый», потому что я писал и оформлял фотолетопись корабля. В результате этой деятельности, с помощью Рэма Николаевича и работы по наладке корабельной БИУС, я осознанно, конкретно, реально и фактически узнал много нового и ценного о корабле, о проекте БПК «1135», а кое-что вспомнил сам...

Так я узнал, что большие противолодочные корабли проекта 1135 имели звучное и красивое типовое наименование - «Буревестник», что проектировали эти корабли в Ленинграде в Северном ПКБ (ЦКБ-53), что главным конструктором проекта был Н.П. Соболев, главным наблюдающим от ВМФ СССР - капитан 2 ранга И.М. Стецюра. Эти фамилии я слышал от замполита, капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина, когда 12 августа 1972 года все «главные» приехали на подъём Военно-Морского Флага ВМФ СССР на БПК «Свирепый».

Особо мне запомнилась звучная ФИО и внешний облик ответственного сдатчика БПК «Свирепый» и директора Прибалтийского судостроительного завода «Янтарь» - Леонида Януарьевича Змачинского. Мы, моряки первого экипажа БПК «Свирепый», тут же обозвали его «Значинским», потому что, судя по поведению командира корабля, капитана 3 ранга Е.П. Назарова, командира БЧ-5, капитан-лейтенанта В.Н. Силкина и старпома, капитан-лейтенанта А.А. Сальникова, этот «главный» был ну, очень значительным человеком…

Корабли проекта 1135 для Балтийского флота строились на ПСЗ «Янтарь» в Калининграде поточным методом, то есть на конвейере. По огромному пространству, покрытому множеством железнодорожных рельс, двигались тележки с корпусами кораблей. Одни корпуса только начинали собирать, другие уже «обрастали» бортами, третьи «заезжали» в огромные ангары, где в корпуса устанавливали машины, механизмы, трубопроводы, арматуру и укладывали сотни километров электрических кабелей.

Рэм Николаевич сказал мне, что «ваш корабль проекта 1135 проектировался для противовоздушной и противокорабельной обороны кораблей и транспортов в ближней морской зоне от атак самолётов и управляемых крылатых ракет, а также для противолодочной обороны», что наш БПК «Свирепый» может «выходить в океан и пройти расстояние более 4000 миль со средней скоростью в 14 узлов», причём «может развить скорость 32 узла и выше».

- Ни один существующий корабль США-НАТО не может уйти от вашего БПК, - сказал Рэм Николаевич. – А от вашего главного оружия, ПЛРК РПК-4 «Метель», не спрячется и не уйдёт ни одна обнаруженная вами вражеская подводная лодка. Причём вы можете уничтожить ПЛ за 50 км от неё.

- БПК пр. 1135, - сказал Рэм Николаевич, - специально оснащён газотурбинной энергоустановкой, маршевой редукторной приставкой, подкильной и буксируемой гидроакустическими станциями (ГАС), чтобы вовремя на большом удалении и на любой рабочей глубине обнаруживать подводные лодки и гарантированно их уничтожать. Фактически БПК проекта 1135 – это военно-морские истребители подводных лодок, особенно атомных подводных лодок.

Потом Рэм Николаевич в общении с офицерами и мичманами в «ленкаюте», когда рассказывал им о боевых возможностях БИУС, в запале признался, что «с момента обнаружения БПК пр. 1135 вражеской ПЛ по проектному нормативу даётся ровно 45 минут времени, чтобы применить главное оружие корабля – ракето-торпеды ПЛРК РПК-4 «Метель».

- После этого, - сказал Рэм Николаевич, - ваша боевая задача практически выполнена и вам остаётся только воевать как обычному боевому кораблю либо в рейдерском одиночном плавании, либо в сопровождении-охранении, либо в составе КУГ – корабельной ударной группировки кораблей.

- Ваш корабль проекта 1135, - сказал Рэм Николаевич офицерам, - очень мореходный, живучий, ладный и красивый. Корпус вашего корабля цельносварной из крепкой стали марки МК-35. Форштевень со стремительным наклоном, а корпус с округлыми обводами, с протяжённым «седловатым» полубаком, с волноотводами перед ПЛРК РПК-4 «Метель», с нижней палубой и платформами в носовой и кормовой оконечностях, а также с двойным дном.

- Второе внутрикорабельное водонепроницаемое стальное дно имеет толщину 5-мм, а внутренние переборки на корабле из алюминиево-магниевого сплава АМГ-61 толщиной 3 мм. Конструкторы сделали так, чтобы личный состав корабля мог передвигаться по кораблю практически во все места без выхода на верхнюю палубу. Таким образом, материалы и конструкция внутренних помещений корабля обеспечивает противоатомную защиту.

Рэм Николаевич и офицеры БПК «Свирепый» ещё много и долго делились своими знаниями об устройстве и качествах корабля, о достоинствах и недостатках проекта 1135. Я тихо и незаметно сидел в библиотеке, слушал и «мотал на ус» интересные сведения о нашем корабле… 

В носовой надстройке БПК «Свирепый» на «первом этаже-ярусе» располагались ПУ ЗРК «Оса-М» и носовой погреб ЗУР (зенитных управляемых ракет), отсеки реактивных бомбомётов РБУ-6000, вентиляторные, агрегатные, кают-компания офицеров, буфет, каюты командира корабля, заместителя командира корабля по политической части и командира соединения («адмиральская каюта»), некоторые боевые посты.

Во втором ярусе («на втором этаже») носовой надстройки располагались: главный командный пункт (ГКП), шифропост, штурманская рубка, боевой информационный пост (БИП-БИУС), ходовая рубка и сигнальный мостик, некоторые боевые посты.

Во второй (центральной) надстройке были агрегатные помещения станции управления огнём «Турель» и ЗРК «Оса». Третья надстройка объединяет «фальштрубу» и отсеки кормового ЗРК «Оса-М».

В самом конце кормы корабля была невысокая длинная надстройка БУГАС «Вега», внутри которой находился механизм («кран») подъемно-опускного устройства ПОУКБ-1. Этот механизм открывал и закрывал транцевую крышку кормовой надстройки, обеспечивал погружение в воду, буксировку, подъем и установку на штатное место тела буксируемой ГАС на ходу корабля не менее 9 узлов.

Все каюты были купейного типа, для офицеров – на двоих человек, а для мичманов – на 2-4 человека. Каюты для офицеров располагались по офицерскому коридору, каюты мичманов – по мичманскому коридору. Гальюны и душевые для офицеров и мичманов тоже были отдельные.

В каютах офицеров и мичманов были двухъярусные кровати, шкафы для одежды, белья и обуви, умывальник с пресной водой (запас 10 л), зеркало, рабочий стол, два кресла, общее и персональное освещение, и обязательно открывающийся иллюминатор. Иллюминатор в каюте – это солнечный свет, это мир, это свежий воздух, это возможность почувствовать себя «дома»…

В каютах офицеров и мичманов нет тёплых и горячих постоянно гудящих кабельных трасс, трубопроводов, датчиков и арматуры. Переборки каюты ровные и покрыты мягким пластиком, похожим на замшу (изопрен), который хорошо моется с мылом. Освещение в каютах лампами мягкого дневного света.

Каюты оборудованы динамиками ГКС (громкоговорящей связи), телефонами, вентиляторами, полками для книг, картинами в рамках и мягким ковриками у постелей. Комфортно…

Каюта командира корабля и замполита («адмиральская каюта») отличаются от кают офицеров и мичманов только наличием двух раздельных помещений – салона (гостиной, приёмной) и спальни. Кроме этого здесь есть отдельные санузел с ванной и душевой кабиной.

Кают-компания офицеров находится в носовой надстройке по всей её ширине, а кают-компания мичманов ниже, в носовой части корабля. В офицерской кают-компании стоит пианино (морская традиция), книжный шкаф, буфет, два стола со стульями-креслами, диван, телевизор, проигрыватель пластинок (радиола) и магнитофон. Здесь же располагается новенькая киноустановка «Украина». Стены украшены картинами в рамках, на подволоке яркое мягкое освещения дневного света. Иллюминаторы в кают-компании офицеров прямоугольной формы, занавески.

В кают-компании офицеров есть небольшая «шхера», в которой вестовые – матросы, назначенные для обслуживания кают компании и кают командного состава корабля – подогревают или готовят еду для офицеров, например, чай, кофе, накрывают стол и убирают со стола, выполняют поручения офицеров, убираются в каютах… Короче, «крутят им кино»…

Кают-компания мичманов была обставлена поскромнее и потеснее, но и там были столы, кресла-стулья. Буфет, телевизор, полки и стеллажи с книгами и журналами, свои вестовые. Кубрики личного состава вмещали по 10-15 человек.

Когда корабль был на ходу в боевых постах, в коридорах, в кубриках и в каютах было относительно тепло за счёт общего нагрева корпуса и «тела» корабля, работы машин и механизмов. Когда БПК «Свирепый» стоял у стенки (причала) или на якоре, то обогрев внутренних помещений осуществлялся с помощью электрических калориферов.

У меня в «ленкаюте» и в библиотеке всегда было прохладно летом и очень холодно зимой, потому что стенами «ленкаюты» снаружи были обводы носовой части корабля (его «скулы»). Когда посты управления и агрегатов ГАС «Титан» работали, то было тепло и даже жарко, но близость цистерн с питьевой водой и цепного ящика со свёрнутой якорной цепью понижала температуру в «ленкаюте» до плюс 12-15°С.

Поэтому у меня был свой калорифер, с которого я снимал кожух с отверстиями для воздуха и на раскалённом докрасна ТЭНе кипятил чайник, разогревал банки с тушёнкой, варил сосиски и вообще – «готовил»…

Ребята, мои друзья, годки и молодые, комсомольские активисты и любители хорошей литературы и поэзии, просто желающие посидеть и поболтать «о том или о сём» собирались по вечерам в холодную «ленкаюту» на «посиделки у Суворова».

Кто-то приносил с собой печенье, кто-то хлеб, кто-то конфеты, варенье, повидло, а кто-то заварку чая или что-то покрепче чая… Я отказывал только явным «провокаторам», которые иногда приносили в «ленкаюту» запрещённый на корабле алкоголь. Приносили по своей воле-охоте или по наущению тех, кого не устраивали порядки и традиции, которые я защищал, отстаивал и внедрял.

Я придумал простой и эффективный способ выявлять нарушителей устава, установив раз и навсегда одно единственное правило и норму: «На боевом корабле и в «ленкаюте» может быть только один благородный напиток – спирт». Всё остальное, то есть водка, виски, ром, коньяк, пиво, вино, бормотуха, сивуха, самогон, – только на берегу и желательно за пределами базы.

Ещё в самом начале службы на флоте, в первом экипаже БПК «Свирепый», который был составлен из самых опытных, самых характерных, самых задиристых «годков» и самых молодых «молодых» и «салаг», эта традиция – признавать за истинный флотский напиток и употреблять на службе только спирт, - была установлена молчаливым общим согласием всех офицеров, мичманов, матросов и старшин.

На берегу, в дивизионе новостроящихся и ремонтируемых кораблей в Калининграде был очень строгий контроль над употреблением водки и любых иных покупных или самодельных алкогольных напитков, но спирт всегда был, есть и будет на боевом корабле, в практике ППО и ППР (планово-предупредительном осмотре и планово-предупредительном ремонте) оборудования и приборов.

Главным официальным и легальным держателем питьевого или медицинского спирта на корабле, несомненно, был корабельный медик, капитан медицинской службы Л.Н. Кукуруза и его помощник, Красильников Борис Николаевич, санитар (период службы 10.05.1971-27.05.1974 гг.). Кроме этого спирт был практически во всех боевых частях корабля. Вообще, спирт в те времена (70-е и 80-е годы XX века) был настоящей, непреложной и самой ценной «народной валютой»…

Чистый 99-ти процентный спирт все уважали, ценили и любили, потому что, во-первых, спирт был чистым, как «слеза невинной девушки», во-вторых, он был, но был «под запретом», а всё запретное ценно и желанно, в-третьи, спирта много не выпьешь, а здоровью он в малых дозах не вредит, а только помогает, - как органический растворитель грубой пищи.

Кроме этого, первый старпом БПК «Свирепый», капитан-лейтенант Александр Андреевич Сальников, красивый, строгий, благородный, достойный и остроумный офицер, любил часто повторять на вечерних поверках, ругая очередного нестойкого на ногах «самовольщика»: «И, наконец, запомните, военоморы, - моряк всё пропьёт, но флот не опозорит! Стать в строй, позорник!».

Это слово «позорник!», сказанное с ноткой интеллигентного пренебрежения и осуждения, было самым позорным наказанием для любого военного моряка и ещё долго провинившийся любитель «запретного пойла» ходил с кличкой «Позорник».

Правда, однажды был один матрос, который получил на почте посылку с запрятанной в буханке хлеба четвертинкой водки и не удержался, по пути на корабль всю её выпил на пустой желудок. Как он каялся, как божился, как плакал и просил его строго не наказывать и не называть «позорником»!

- Назовите «слабаком», «дураком», но только не «позорником»! - кричал он, размазывая слёзы и сопли по искренне горюющему лицу. - Потому что я не удержался от жажды и желания попить, хоть чего-нибудь, хоть водочки…

Это самое жалобное «хоть водочки» наконец-то «надломило» нашего несгибаемого старпома А.А. Сальникова, и он сказал во всеуслышание: «Ты не «позорник», ты озорник! Стать в строй!». До конца своего срока службы этот парень пронёс своё весёлое прозвище – «Озорник»…

Я это всё видел, слышал, помнил и в свою очередь продлил действие этой традиции «годков» и первого старпома первого экипажа БПК «Свирепый» в отношении к алкоголю и спирту на корабле.

Эх! Сколько нами прожито,
Сколько спирта уничтожено!
Вспоминают мальчики
О друзьях своих…