Арабские щи

А вот и созрела я, да. За месяц работы на новом месте накопилось много впечатлений. Они бурлят и требуют выхода, и я как истинная дочь своего отца, буду мучить своих друзей путевыми заметками. Папа, я любя!

И вы ошиблись, подумав, что я устроилась в какую-то супер крутую туристическую компанию. И стюардессой в белокрылом боинге не летаю. Я вообще не путешествую, друзья… Я езжу. На работу. Общественным транспортом. Да-да. Мне стыдно, я вижу ваши презрительные лица и слышу слова укора, слетающие с ваших негодующих губ. Я не вожу машину и, скорее всего, уже никогда не буду водить. Ну не сложилось, не судьба, не моё.

Так вот, вернемся к моим поездкам в общ.тр.
Езжу я двумя маршрутами ежедневно — в «город», как здесь принято говорить, и потом из города за город. Это все не очень далеко, каждая ездка минут по десять-пятнадцать. Но сколько приключений! Какими роковыми встречами и даже столкновениями богаты эти краткие минуты пребывания в автобусах… Я созерцаю и запоминаю. Незабываемо, неповторимо, только в Израиле!

Первую неделю я добиралась на работу еще и маршрутными такси, но из-за необъяснимой и очень навязчивой любви ко мне таксистов, решила не разбивать их сердца, и от греха подальше езжу с центральной автобусной станции, куда им путь заказан. Конечно, водители автобусов, тоже не очень ровно дышат в мою сторону, особенно если учесть их жгуче-восточно-арабское происхождение (я не расистка, если что — просто языки различаю). А общаются они между собой явно не на иврите и не на русском. На английский  это тоже не очень похоже, вот и делаю выводы. К счастью, арабских водителей я интересую в меньшей мере, чем утренний кофе, сигарета и активное общение с собратьями по разуму. Они занимают все пассажирские места ожидания, курят какой-то особо вонючий арабский табак и беседуют на животрепещущие мужские темы с азартом рыночных торговцев.

Итак, я выхожу из дома, спускаюсь на остановку, сажусь в городской автобус и еду на центральную станцию. Все просто. Все сложно. На прошлой неделе попался водитель на грани нервного срыва. Да что там на грани — в разгаре нервного срыва. В эпицентре оказались пассажиры.

Эту десятиминутную поездку запомнили все (кроме младенцев и одной слепоглухонемой старухи, которой остальные дико завидовали).
Под дикий рев утреннего радио, наш нервносорвавшийся водитель мчался по полупустому городу, яростно сигналя и выкрикивая нецензурные комплименты несчастным водителям, попадавшимся ему на пути. Пассажиры молча сжимали зубы и прикипали к поручням, жмурясь от ужаса и беззвучно молясь, как в идущем на аварийную посадку самолете молятся закоренелые атеисты.

Под конец это нервное и злобное дитя то ли гор, то ли окрестных диких деревень, остановилось у светофора и высунувшись почти всем телом из окна, заорало на водителя легковушки, по глупости своей, выехавшему сегодня на улицы города. Орал наш водитель долго и сочно. Я узнала много новых ивритских и арабских слов, и даже как-будто промелькнуло что-то до боли знакомое, русское… Да, в автобусе были дети, вы все правильно помните.

Мы доехали до автостанции. Покидали автобус в спешке, подобно несчастным пассажирам "Титаника". Люди обнимались и целовались, некоторые припадали к милому их сердцам асфальту в приступе отчаянной нежности.
А знаете, что сделала я? Никогда не угадаете. Я пошла и пожаловалась.
И знаете, что было дальше? Никогда… а может и угадаете, ладно. Так вот — его вызвали к начальству и вроде как надавали по щщам.

Печально только, что он продолжает водить тот же автобус. Приходится теперь ездить другим маршрутом.
Да, я совершила акт гражданского доноса! Или ой… как это называется?

Как бы это ни называлось, с того дня я поклялась на сжеванном автобусном билете, что стану супергероем общественного транспорта. Мимо меня не пройдет ни один ногокладец (те, которые ногами в грязных ботинках залезают на мягкие, чистые сиденья), ни одному телефонооральцу не дам я спуску, а уж о психоводителях и не говорю.
Берегитесь, гады. Я иду.