Родное. Родное, всё родное

               

             Удивительно. Меня снова и снова тянет к этой заброшенной деревне. Все родственники разбежались свивать   гнезда   к   более   мегаполисным  и  гламурным  местам,   а   я,  время   от времени,   посещаю  эти  старые деревенские   развалины.  Захожу   в дом,   ощущаю  запах.  Родной  запах  былого.  И  это   самое   сильное из   тех  воспоминаний. Запах, запах, запах... Если  закрыть  глаза, думаю, что возможно ощутить нечто    вроде  тактильной и звуковой галлюцинации, поскольку,  можно представить, как  подойдет  моя бабка, похлопает меня по спине, как всегда, поцелует руку  и скажет: "Ой, нылы*, нылы, ты  смеешься также,  как  Рудик".  Рудик  - это её сын, мой папа. Потом я открою глаза, и нить воспоминаний оборвется. Мне иногда кажется, что именно из-за  того, что   вместе   с этим  запахом в  доме все еще  живут  частички  душ моих  предков,   в  нём  не сможет  жить  никто  другой.  Он  и  стоит -то  только  из-за  этого,  не покосившись, не  шелохнувшись, как  многие  из домов соседей.  Словно  осознанно  ждет меня.
       Выхожу из дома. Вспоминаю. На месте огромной березы, во дворе дома была летняя кухня. Незамысловатая,  с  маленькой печкой,  со столом, покрытым клеенкой. На печке чугунный горшок. Все по-деревенски просто. Рядом с кухней амбар. Был когда -то.  Я, маленькая,  часто залезала туда, доставала  стопки школьных учебников и старых  книг,  бывших  когда –то в использовании  моего папы. Отбирала себе то, что считала пригодным к чтению,  и заботливо, по-хозяйски, увозила к себе домой, в город. В амбаре стояли огромные деревянные емкости, наполненные зерном,  старая кровать со всякой хозяйственной утварью. И вот… свет… скрипучая дверь в амбар открывается, кто-то заходит…   
     Почти половина огромного огорода использовалась для  посадки картошки,  на другой  части росла трава,  которая  скашивалась в сенокос.  Папа,  иногда сам управлялся  косой. Хоть бы что.  За домом был маленький огородик,  на котором росли  незамысловатые  лук, морковь, капуста, свёкла, огурцы, укроп,  бобы, горох, помидоры. Ничего неизвестного и заморского.  Всё  просто, нужно и сытно.  Вдалеке, в самом углу,  росла легенда огорода - черемуха. Однажды, в детстве,  я  набрала  ягод, протерла  их вместе  с косточками  через мясорубку,  добавила  сахар  и ... попробовав, тут же съела, потому что,  вкуснятина была непередаваемая. До сих пор от воспоминаний слюнки текут. 
       Был сарай для скотины, с навозом, с сеновалом, с хрюканьем и мычаньем.  Меня,   не привыкшего городского ребенка,  это отпугивало.  Бабка держала  корову,  коз, овец,   поросят, кур, гусей. Как управлялась с этим всем,  не понятно.
       Родное. Родное. Родное. Всё родное.
       Прошла вокруг дома, вспоминаю еще и еще. Мне лет десять, не больше. Лето. Дождик. Мы собираемся  с папой в лес по малину. У меня на шее платок с привязанным детским ведёрком. Так удобно собирать,  затем,  вываливать ягодки к отцу, в большое ведро. Бабка даёт нам какую-то еду с собой. Я помню белый деревенский хлеб и масло. Сливочное  масло, по цвету  похожее на вазелин. Вкусное.  На свежем воздухе очень вкусное. Мы  пьём  чай с душицей, с мятой, смородиновым листом. Садимся  в  желтый москвич  с цепями на колёсах, чтобы  не застрять на полевой дороге,  и  едем в лес. По ягоды.
      



 … конечно капают слёзы. Скорблю.





*нылы (в переводе с  удмуртского) доченька