Блуждание. Часть 9. Глава 12

-  Один день, Жюзьен! Всего ещё один день... - глаза Бернарда молили её, руки не отпускали.
-  Потом ещё одна ночь... Как ты не понимаешь, мой дорогой, чем дольше я останусь рядом с тобой, тем труднее нам будет расстаться.
-  Ну и пусть! Я знаю, что больше не увижу тебя! Чувствую, что теряю навсегда, и земля уходит из-под ног. Неужели не видишь, Жюзьен, я умираю от одной мысли, что ты исчезнешь, - он стоял перед ней на коленях, положив уже почти совсем седую голову на её ладонь, второй рукой Жюзьен гладила его, утешая, словно малого ребёнка. Она сидела в кресле совершенно потерянная и не знала, как поступить. Сердце разрывалось в груди на части.
   Бернард обнял её ноги, словно так он сможет удержать любимую.
-  Связал бы тебя и держал бы узницей взаперти, лишь бы не уезжала...
-  Меня ждёт муж, Бернард, а ты совсем забросил свои дела и обязанности, терпение Святого Отца небезгранично. Каждый из нас должен вернуться на свою орбиту и идти, следуя зову судьбы.
-  Ещё один день, - повторил он, словно заклинание.
-  У меня нет больше сил противиться. Будь по-твоему.
-  Богиня! - его жаркие поцелуи покрыли её руки.
-  Встань, ради Бога, и никогда так больше не унижайся. Неужели ты хочешь, чтобы я запомнила тебя таким?!
-  Девочка моя, моя обожаемая нимфа, - он вскочил и крепко прижал её к себе.
   Сердце чёрного барса стучало, как у молодого, кровь бежала по венам и плоть во всеоружии не ведала поражений. Остановить это безумие Жюзьен уже не могла. Нужно было позволить ему наполниться счастьем доверху, напиться ею допьяна, единственная и последняя страсть Бернарда, его журавлиный крик...
   Утром она не могла смотреть в глаза сыну, казалось, что мальчик всё понимает. Нет, он ничего не видел, не осуждал свою мать, был весел и держал Бернарда за руку точно так же, как на выходе из подземелья. Ему очень нравилась прогулка по Ватикану, все эти сады, утопающие в цветах, внутренние дворики резиденций с причудливо подстриженными кустами, изумрудными газонами и небольшими, тихо журчащими, фонтанчиками. Бернард провёл их даже туда, куда обычно никого не пропускают, кроме самой верхушки церковной власти.
-  По этим дорожкам Папа ежедневно прогуливается ранним утром или поздним вечером. Видите, стена построена под таким углом, чтобы можно было всегда гулять с безветренной стороны. За счёт этого и теплолюбивые растения приживаются здесь прекрасно, за ними ухаживает целая армия садовников...
-  Спасибо тебе, Бернард! - восхищённые глаза любимой женщины с благодарностью смотрели на него.
-  Всё, как в сказке! - Дариен оглядывался вокруг и немел от восторга.
   Величественные скульптуры разных эпох, вечнозелёные деревья и кустарники, родники, орошающие экзотические растения, бьющие из-под земли, вырывающиеся наружу, ниспадающие с каменных уступов гротов; смотровые площадки, открывающие виды восхитительных дворцов, башен, изящных домов Ватиканского холма просто не могли не воодушевить своей красотой. С погодой им тоже повезло, и прогулка оказалась продолжительной и приятной. Но всё это померкло перед интерьером Собора Святого Петра.
   Дариен застыл перед скульптурой "Оплакивание Христа" и больше никуда не хотел идти. Он видел свою мать, держащую его на руках в покрытом туманом тёмном парке... Он видел её боль и страдания, и пусть он не умер, как Христос на кресте, но он противостоял страшной силе, от воспоминаний о которой его пробивал ледяной озноб.
   Верный рванул вперёд, хватая пастью чёрную фигуру демона, хрипел и визжал, когда его разрывали на части, но не отступил, покуда последние силы позволяли его призраку сопротивляться. Дариен видел глаза, наполненные адским пламенем, чувствовал, как его обвивает, опутывает, словно питон свою жертву тьма, влезает ему в рот, нос и уши, чтобы поглотить всецело своего избранника. Казалось, что это конец, нет спасения, нет пути назад, свет померк, и всё стало мёртвым вокруг, даже он сам, наступила кромешная, изнуряющая тишина. Сколько она длилась, он не знает. Как вдруг, вначале слабый, еле пробивающийся звук, достиг его слуха. Он стал на нём сосредотачиваться как на последнем проблеске надежды, и чем больше он вслушивался, тем ближе и сильнее проявлялся этот стук. Теперь он знал, что это биение сердца, знакомое ему с утробы матери. Он слушал и проникался им. Она здесь, рядом, всё остальное - не больше, чем иллюзия. Мрак падёт. Его мать не отступит. Она никогда не предаст и не оставит его. Её присутствие поддерживало и успокаивало, не давало уйти. Две мощные силы в равной степени боролись за него, растягивая в разные стороны, то внизу открывалась зияющая чёрная пропасть, то сверху разверзался ослепительно сияющий проход, и казалось, что выбор остаётся за ним: упасть или взлететь. Но он слышал, как сердце матери поёт для него мелодию незыблемой любви, пред которой и ад, и рай оставались лишь миражами.
-  Пойдём, родной, ты устал... - Жюзьен погладила сына по худеньким плечам и прикоснулась губами к его лбу, словно проверяя, не поднялась ли у мальчика температура.
-  Как же я люблю тебя, мама! - он обхватил её руками за шею, и Жюзьен увидела, как блеснули его увлажнившиеся глаза.
-  Я тоже, мой мальчик, больше жизни тебя люблю!..
   От такого обилия впечатлений ребёнок больше ничего не хотел смотреть и, едва успев отобедать, почти сразу заснул. Бернард бережно перенёс его на кровать и, спровадив прислугу, погрузился в созерцание своей возлюбленной.
-  Долго ты будешь на меня так смотреть? - Жюзьен чуть заметно улыбнулась.
-  Хочу запомнить твои черты...
-  Не проще ли сделать фотографию на память?
-  Брависсимо, любовь моя! - как же я сам не додумался сделать это прежде!..
   Он вышел куда-то ненадолго, Жюзьен с облегчением вздохнула, время, обещанное Бернарду, тяготило её. Всем сердцем Жюзьен хотелось поскорее вернуться домой. Долгое прощание обугливает душу, но она обещала, и сдержит своё слово. Тем более, что всему этому больше никогда не повториться...

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/10/20/1093