На пути 2013-й

   Кристина недоделанная красивая худенькая девушка 23 лет сидит рядом со мной на соседнем офисном месте, и я ее могу видеть и вижу каждый день по многу раз. Может быть, люди ходят на работу общаться, но здесь, в компании по туруслугам не всем это удается и поэтому не хочется. Мне Кристина нравится, у нее овальное лицо, становящееся выразительным от сильно накрашенных небольших глаз. Она все время смотрит в свой монитор и, если не может разобраться в программе Амадеус,  просит Катю ей помочь и уже несколько печальней смотрит в монитор.
Почему она мне нравится? Это приятное от нее ощущение. Но, если бы я к ней подошел и начался бы у нас диалог, то мне бы уже не понравилось так как ощущения стали бы не интересней. Приукрашивая отношения. мы их частично утрачиваем, так свежие отношения становятся старыми, невзрачными и незаметными.  Когда мы со стороны видим человека, то он легче принимается, он не в тягость. А когда уже общаешься, то приближаешься к нему и при этом цепляешь на себя такое тянущее обязательство безразличия. Ты вроде бы думаешь, что хорошо обладать Кристиной, целовать ее, видеть, как она ходит и чего-то пытается думать, но это уже не ты, а что-то не содержащее ничего внутри, а только снаружи пустые ощущения Кристины. То есть, это не ты, а приобретенные ее ощущения. Говорят: я живу ею – точно, живешь ее чувствами. А если они не живые, то и ты это чувствуешь и живешь этой скукой. Это чувствуешь на какой-то месяц встреч с девушкой, с которой тебе было хорошо, очень хорошо, что все внутри восхищенно пело, а потом перестало.
Кристина живет в квартире в Сходне вместе с бабушкой, каждый день одевает разные кофточки и длинные восточные сережки, смотрящиеся серебром. Меня удивляет, как приятно она выглядит в своих одеждах. Я редко вижу приятно одетых людей, и эти, не умеющие одеваться люди, наверно, также чувствуют себя не комфортно с собой и взаимодействуют с миром. В Цюрихе я видел мужчину в строительной красной спецодежде, который вызвал по мобильнику себе Мерседес, и водитель подъехал к нему, тот сел и они поехали. Тот в спецовке, наверно, так же и подходил к миру, то есть он его воспринимал как работу.
Лене, подружке Кристины, я сказал о том как хорошо она смотрится в одеждах. Кристине это понравилось, она улыбнулась, все равно пытаясь что-то разглядеть в мониторе.
Так почему с Кристиной скучно при приближении? Мы ищем совершенство. Совершенство с нашей точки зрения. Что это? Это то, что вызывает в нас чувство восторга и ощущение приятного. Ты просыпаешься чувствами, и это уже не ты, а приятные чувства. Так вот, тот совершенство, кто вызывает в тебе эти чувства. Он или она при этом могут быть и не красивыми. Она – совершенство, пока вызывает у тебя эти чувства. У Кристины помимо бабушки есть еще парень. Она с ним поссорилась. Ее подружка Лена сказала, что надо идти на компромисс, а Кристина не хочет. Я Лене сказал, что компромисс – это терпеть то, что тебе не нравится. Долго так терпеть придется? Лучше решить вопрос, чем терпеть. Она не поняла. А Кристина терпеть не хочет и недовольна парнем. А он, наверно, сделал по-своему, а она не идет на встречу, так как считает, что она права, а тогда зачем идти на встречу. Правда, абсурд! Но мы здесь воспринимаем только свою правду, и, проезжаясь по ней, своей неосторожностью, люди нас коробят. Она хочет так как она видит взаимоотношения, на чем они основаны. А, кстати, на чем основаны взаимоотношения? Если не на общих, принятых друг другом взглядах, то они будут в лучшем случае понимать, но не принимать позицию другого, желая ее (наивно) переделать. Вот это и есть отношения, и сейчас Кристина надутая сидит уже несколько дней, иногда плачет, но не сдвигается с позиций: они же «верные».
Вместо того чтобы понимать себя я все время понимал кого-то и учился строить фразы на русском языке. Я даже не считал русский язык родным, просто по безразличию, родители отдали меня в обычную школу, где англичанка Исвид Даниловна (ничего себе имечко, над ней тоже посмеялись) отбила у меня всякую охоту заниматься английским, да, честно, я не хотел ничем там заниматься, от принудиловки живее и заинтересованнее не становишься. А то, что мой родной испанский я узнал через тридцать лет. Оказывается, надо посетить страны и вдруг почувствовать, где ты себя любишь.
Мы с друзьями поехали загород. Я решил прогуляться и вышел к озеру. Кругом были потемневшие деревянные заборы. Я почувствовал усталость и сел на стол, стоявший на цилиндрических ножках. Из-за забора прибежала мелкая собака и стала мне мешать чувствовать спокойствие. Она не лаяла, а вертелась вокруг стола. Потом убежала. Но пришла женщина лет 50-ти и стала спрашивать: что я тут делаю. А я не собирался ей отвечать. Эта дама с упавшими прямыми светлыми волосами вокруг лица села у стола. Подошла женщина лет 30-ти, с хорошими чертами фигуры, стройная, но не высокая, ее чуть округлые щеки сужались, образуя маленький подбородок. Волосы были прямые и светлые и, как и у первой заканчивались у шеи. Она была привлекательна, но совсем не бросалась в глаза. Такие женщины считают, что они уже не привлекут к себе внимание и, действительно, становятся незаметными. Но здесь мы были одни в притихшей вечерней природе, и застывшем в ожидании вечера озере. Вторая, моложавая, куталась в светло-бежевый плед, подошла и села на стол прямо рядом со мной, согнув коленку левой ноги так что нога лежала полностью на столе, а коленка вылезала из под пледа. Она стала разговаривать о чем-то несерьезном с первой и чувствовалось, не замечала меня, а точнее я был ей не интересен, как будто она знала, что такое мужчина и это ее не интересовало.
Я, совершенно не думая, стал осторожно гладить кончиками пальцев левой руки ее левую коленку, слегка касаясь ее. Думал, это приятно. Женщина не отодвинулась и, вообще, внешне никак не среагировала. Я полез осторожно рукой под ее плед, гладя ее вверх по ноге. Мне было приятно гладить стройную ногу и то, что мне это молчаливо позволяли, значит, ей это было приятно. Я касался то одной ножки под пледом, то другой и опять стал касаться внутренних частей ножек. Старался все делать так, чтобы пледа не касалась кисть руки и другой женщине не было видно, что я делаю, хотя это была иллюзия – конечно, та понимала, что я делаю. Старшая встала и ушла. Не почувствовал от нее недовольства. Но от той, которую я гладил, я не видел никакой реакции и расположенности. Моя ладонь поднялась под пледом до талии, я провел по ней, потом коснулся сисей, они оказались стоячими и возбудились. Она оказалась вся голая под пледом. Совсем стемнело и я гладил и гладил женщину, нацепившую на себя представления о каком-то одном мужчине, которого она считала таковым, а он был лишен эротизма, и с него она перевела это ощущение и на других. Я ее гладил и гладил до того, что она стала извиваться и постанывать от приятных ощущений.
После ночи, которую я провел на столе, пришел мужчина с круглой головой и круглой фигурой, лет 30-ти, спросил,  чем мы занимаемся. Я сказал, что мы создаем интерьер. И так мы получили заказ на ручку и сделали ее в его доме. А может и не в его, мы ж не знаем и не спрашивали. Ручка получилась длинная слоновой кости. Держа ее, он сказал:
- Вы же не платите налоги, я наводил справки, - и посмотрел на нас.
Но нас это не смутило. Я знал, что он нам заплатит, не смотря на его замечание. Вот как надо доставать заказы, иначе на тебя не обратят внимание.

На следующий день в офисе я опять видел Кристину, и она опять смотрела на монитор, мне кажется, ей там было не интересно. И я видел ее стройные бедра, и я невольно наслаждался этим видом. И так получилось, что мы вместе вышли из офиса и пошли…
- Чем живешь? – спросил я.
- Ничем, я ничего не думаю, с работы домой и все, - задумалась она.
- А что ты хочешь? – спросил я.
Она посмотрела на меня, улыбнулась:
- Хочется чего-нибудь приятного.
- Ну чего?
- Чтобы было хорошо.
- Представь, что ты попала в такое место, где чувствуешь себя иначе и эти ощущения тебе приятны.
- Я, думала, мне будет приятно с парнем, а ничего приятного не было.
- Потому что он думал о получении удовольствий и требовал это от тебя, - сказал я.
- Правда? – откуда ты знаешь. – Да, похоже…
- А как интересные чувства создать? – задумалась Кристина.
- Знакомое новых интересных чувств не вызывает, даже, если ты живешь в хорошо обставленной квартире, ты к этому привыкаешь и уже новизны удовольствия не чувствуешь. Поэтому девушкам хочется все новых впечатлений.
Кристина размечталась. В ней чувствовался новый порыв.
- Представь, что тебя зовут не Кристина, а…Мэйди.
- Мэйди, странное имя, - задумалась Кристина.
- Нравится тебе? – спросил я.
- Да, нравится, она опустила свою головку.
- Давай сядем, – предложил я, мы проходили мимо пруда и лавочки.
Мы сели.
- Каким ты видишь парня, чтобы он тебе понравился? – спросил я.
- Не знаю, - глаза Кристины искрились, она незаметно улыбалась. – Веселым.
Она замолчала.
- А у тебя есть девушка? – тихим голосом спросила она.
- Нет. Я тобой издали восхищаюсь, ты делаешь так, что мой мир оживает и мне приятно.
Кристина заулыбалась и закинула голову назад, позволяя приятным эмоциям овладеть большим пространством в себе и вокруг и жить этим.
- Хорошо, - тихо с наслаждением, другим голосом сказала она. – Значит, любовь есть?
- Есть, это талант, у одних она есть и они могут любить нескольких человек, у других – нет и они живут так себе, - сказал я.
 Так я довел, а потом довез ее до ее дома. Кристина все больше замолкала: явно ей многое не принадлежало или не нравилось пространство у дома или в доме.

- Я могу зайти? – спросил я.
- Нет, - Кристина колебалась. – Ладно, пошли.
Дверь открыла полноватая женщина в возрасте выше среднего роста в коричневом пятнистом халате, она через очки и свой возраст посмотрела на меня.
- Здравствуйте, - сказала она и несколько вопрошающе посмотрела она на Кристину и прошла в левую комнату.
Я осмотрелся в полумраке, света явно не хватало,  увидел зашарпанный старый линолеум на полу, комнату слева, неровно прилепленные плитки 50-х годов ХХ века в ванне и туалете, не закрывающиеся старые двери и прочий хлам. Поэтому Кристина не хотела меня приглашать домой.
- О ремонте не думали? – спросил я после нескольких фраз кто я.
- Думали, - Кристина улыбнулась и опустила голову, - кто ж о нем не думает, нанимать не удастся, деньги нужны.
- Я делал несколько ремонтов, сам укладывал плитку, - сказал я.
- Ты умеешь ремонт делать? – спросила с удивлением и надеждой Кристина.
- Не весь, но укладывать плитку могу, - сказал я.
- Поможешь? – Кристина просяще посмотрела на меня.
- Плитку положу, другой ремонт: надо пригласить сантехников и штукатур
ов, посмотрим кто что предложит.
- Надо подумать, поговорить с бабушкой, - задумалась Кристина.

А ты хочешь ребенка? – спросила Кристина.
Да, это интересно, - сказал я.
А что интересно? – спросила Кристина.
Его же надо воспитать, - сказал я.
А ты сможешь? – спросила Кристина.
Хотя бы частично да.
- Меня не воспитывали, ничего не объясняли, - вспомнила Кристина, опустив голову и перебирая сомкнутыми пальцами. – Для родителей главное было – прокормить ребенка. А как и что он усваивает из увиденного вокруг им, видимо, было не понять.
- Когда ничего не объясняют, ребенок не учиться думать и потом могут быть депрессии, депрессии возникают от неумения понимать, от нежелания думать, так он упирается в проблему и не знает что делать, - сказал я. – Некоторые родители считаю, что надо кормить ребенка и больше ничего, сам все поймет, такой ребенок может и не понять или поймет позже чем надо. Ребенку надо многое объяснять, чтобы у него были ориентиры в жизни.
В тот вечер я…не уехал, а меня уложили спать в отдельной комнате, в квартире было еще две комнаты, было поздно возвращаться. На следующий день мы доехали до офиса и там не разговаривали вообще, но взгляды ищущие другого искрились, а мы улыбались тихо друг другу, внутри становилось в эти моменты комфортнее. От этих ожиданий другого было приятно.
Только через два дня мы опять вышли из офиса вместе. Было совсем другое ощущение чем в первый раз: мы как будто заметно больше знали друг о друге и это имело больше значения чем я один, мне ощущения себя были не интересны в сравнении с тем, что я приобрел, когда шел с ней…Мэйди.
Я опять довел Мэйди до дома. А дома полная тетушка стала расспрашивать про меня меня. Кто я? Я честный, чувства наполняли меня. Первое я сказал, а второе не забыл еще долго. Я опять лег в отдельной комнате. Но не спалось: от необычного не спится, спится в обычном: в обычных чувствах, мыслях и планах. И вдруг ночью дверь открылась и подошла к постели Мэйди.
- Ты не спишь? – шептала она.
- Нет.
- А хочешь чего? – спросила невидимая сказка.
- Обнять тебя, - сказал я правду не сразу.
- Для чего это тебе? – спросила та, которую не видно ночью.
- Так хочется жить с новыми чувствами, - сказал я.
- Правда? – девушка наклонилась ко мне, чтобы лучше меня разглядеть. Секунду смотрела на меня, наклонилась, ее локоны коснулись моего лица, и легко меня поцеловала. Я хотел ее удержать рукой, когда она приподнималась.
- Нельзя…бабушка увидит. – как увидит бабушка…ночью и она даже не подошла.

Я выбрал и привез из Леруа Мерлена плитку напольную и настенную плитку и плиточный клей «Флизен», лучше «держит» чем другой клей, который ползет вместе с новой плиткой по стене. И вот ремонт начался. Надо собраться с духом, чтобы скинуть настрой, вложенный в старые плитки. Я отбивал старый не держащий раствор с плиткой. И ремонт медленно шел, ряды плитки поглощали старые стены, но радости у Кристины я не видел. Человек не ценит, что умеет делать другой и только пользуется тем, что тот может. Какие следы он оставляет в памяти другого человека?
Бабушка готовила котлеты из подозрительно невкусного мяса, которые покупала по акции в магазинах, забывала класть в них лук: итак сойдет. Один раз я сходил в магазин и ничего кроме газированного «Таежного дара» не нашел, прихватил еще булку. Поел. Так Кристина мне сообщила, что ее бабушка считает меня жадным: ничего не покупает. То, что плитка пачками, полки, душ, полотенцедержатель Grohe покупал я в порыве доброты на свои деньги, ее не вдохновляли задуматься, а вдохновило то, что я купил и принес только лимонад. Плитка, которой я выкладывал стены, с ее точки зрения была выложена так же с изгибом, а не ровно, как до этого неверно ее выложили, я проверил уровнем – ровно показывал. Я не стал спорить. Принес картошку молодую с рынка, бабушка говорит: это старая картошка, потом только призналась, что молодая, но варила прямо в кожуре: не отчищается. Ну-ну.
Сперва вместе было интересно, но по мере того как мы узнавали друг друга росло занудство: мы же ничего друг в друга привнести не могли. И, похоже, не важно хорошего сословия человек или пришел в эту жизнь чтобы пожрать, не чувствуя духовные ценности. Если часто люди пересекаются в жизни, они слабеют перед воспоминаниями тех событий, в которых участвовали эти люди, так как они ничего нового не вносят ни в себя, и не показывают новое другому человеку. На новое была надежда в начале их знакомства, они могли чувствовать надежду, но потом надежда исчезает. Мы как-то ничем не скрепленные друг с другом отдалились друг от друга. Это походило на взаимоотношения в стаде антилоп импал: они ходили стаей все вместе во главе с самцом, но взаимодействий у них не было кроме почесываний челюстями шей соседки. И после произведенного за 5 месяцев ремонта виделись часто…но в офисе и только в нем.
Кристина, которой чаще и чаще имя Мэйди нравилось, сказала:
- Ты парень умный, но не это я бы хотела.
- А чего? – спросил я.
- Денег побольше, - сказала Мэйди.
   Я почувствовал себя не оправданным внутри, а когда с тобой хорошо кому-то, то тебе все равно, ничего такого не испытываешь: ни гордости, ни восхищения. Девушки не знают как что-то решить и меняют свои «взгляды» под настроением. Почему им нужен парень с деньгами, а, может, он им не нужен? Я знаю девушку, которая познакомилась с парнем на гоночной машине: она ловила машину, он ее подвез, у них завязались отношения, но ей через месяц не понравилось, что он духовно не развивался, а только привозит продукты, и она с ним рассталась. Может, когда девушка хочет денег, она теряет свои чувства? Не знаю, право, были ли чувства у Кристины-Мэйди, я только знаю, что мне было приятно с нею. Итак, меня оставили и оставили один на один со своими мыслями, которые не появляются, когда ты с Кристиной. Я отошел, не стал ничего пытаться сохранить, так как общего-то ничего не было. Почему мы недовольны, когда выбирают не нас? У меня есть знакомая, пишет докторскую диссертацию, мне жалуется на методиста, которая ее обвиняет в зависти, а ее и не было. Но с ней она проводит больше времени чем со мной. Я считаю себя лучше ее, мне в голову не приходило обвинять человека в зависти, если ее нет.
   Остаешься один.  Человек хочет, чтобы его ценили, но его не ценят те кто близки, то есть, те кто близки тебя-то и не ценят. Мэйди меня не ценила. Думаю, это случилось во многих семьях России. Так, мы более не находились вместе. Что же делать стала Мэйди? Тоже что и делала до встречи со мной…или до встречи с другим. И изменений не прибавило. Что же нас держало вместе? Мое желание делать приятное, воображение, что мы вместе. А что же нас теперь не держало? Ее нежелание делать что-то вместе…и никакого воображения. Значит, она не ценила, что мы вместе. Что такое для девушки быть вместе?

 Девушки, с которыми был наследили во мне. Они оставляют след не только в памяти. А и в ожиданиях. Ты же ожидаешь от нее одно, представляешь как бы хотел строить взаимоотношения, а потом оказывается, что она считала не так или не считала вообще. И вообще не понятно чего она хотела. Думает денег. А так ли это? Чем легче увлечение, тем легче расставание, но ожидания уже изменились, ты не можешь представлять прекрасные созданные тобой миры с ней. Правда, они исчезают еще при том, что вы внешне вместе. Все зависит от возможной глубины чувств и понимания. И я опять шел домой и мои мысли были уже не о нас. В большой дом, в котором у меня квартира. Завалились мои знакомые, поговорили и ушли. Лена К., которая была с ними, все спрашивала с кем ей поехать. И как-то все ушли. С ними легче. Я лег на постель и думал, и вдруг мне пришло озарение: ей надо было предложить остаться у меня. Вечерело, за широким пространством перед домом оранжевые блики солнца заполнили небо. Вдруг вбегает Лена К. и спрашивает:
   - Я ищу телефон, не видел? – и озирается по сторонам.
   - Ты как здесь…оставайся, - говорю ей.
   - А я и не уходила, - растерялась немного Лена К.
   Мы легли в огромной зале, образующейся рядом металлических колонн, образующих у потолка своды почти полукругом между собой, свод венчал цветок из металла. От площади из гранитных влажных плит с бассейном нас отделяли опущенные сплошные жалюзи, но чтобы ветер не нес нам брызги, я прижал еще ниже штору. Стройная Лена уже лежала животом на простыне и согнула вверх ноги. Я стал ее целовать в спинку. Через небольшое время в залу вбежала стая горластой молодежи и бросились занимать оставшиеся постели, стоявшие в ряд по одной у каждой колонны. На всех постелей не хватало. Один парень предложил свою кровать на конкурс: кто больше даст. Он лежит с кучей цветных конвертов в руках и их рассматривает. Думаю, в каждом деньги. Во зарабатывает. Приподнялся и, присев у столика, стал отвечать на письма, писать ответы. Видно, ему было интересно. Я посмотрел на верхний этаж, принадлежащий отелю, там стояли постели в ряд у номеров, освещенные желтым светом бра. Там и теплее и народу нет, не перебраться ли туда? – подумал я.
   - Как ты Лен, думаешь, не пойти ли нам туда? – спросил я ее в надеже.
   - Да, конечно, надо отсюда уйти поскорее, - сказала, посмотрев на меня глазами с надеждой, Лена, закутавшаяся в простынь, и побежала наверх, я за ней. Наверху было не так романтично, так как первые решающие чувства у нас остались на первой постели, но было интересно и приятно вместе. О Кристине я не успел подумать. Лена мне была интересна, но она была не из 2013 года, а раньше, я ее знал 10 лет и думал, что знаю, что от нее ожидать. Я продумывал, мечтал о взаимоотношениях с ней эти годы, и они сложились. Это и были отношения. Но они сложились, то есть, как бы лежат в тебе в каком-то месте. Они имеют вес, их не всегда захочешь вытащить оттуда, вспомнить, так как знаешь, как в некоторых местах поведет себя Лена. А это не то, что ожидаешь. Хочется легкости. Вот почему мы улыбаемся новому увлекающему нас человеку, Кристине. Она не имеет столько веса, она парит в твоих ощущениях. Ты представляешь, что будет легко и паришь. Кристина, как и разное другое, появившееся в 2013 году принадлежало этому году. Он не пройден, он в самом разгаре, и чувства в самом полете восторга. Что нам даст этот год? Оставит разные недосказанные чувства. Что нам показывают встречи с интересными девушками? Иногда что-то понятное почти сразу, а иногда ушедшее и уже не успеешь это узнать и после расставания. То что с Кристиной не понято. Что там происходило и к чему это приведет.
   - Если бы ты был более настойчивый раньше, - сказала свою мечту Лена, лежа в темноте постели, - я бы вышла за тебя замуж.
   Это было неожиданно, но я об этом никогда не думал. И это принадлежало предыдущим годам, а они уже прошли, там ничего не изменишь.
   А утром на площадку перед домом и бассейном прилетел на маленьком разноцветном самолетике Денис в летных углом больших очках и в летном защитном костюме. Снимая очки, он сказал:
    - Летим, мы тут место нашли…
   Почему-то, когда он предлагает, чаще хочется соглашаться. Так мы оказались в местечке, где среди бирюзовых холмов в воздушной влажной дымке ютились одноэтажные белые оштукатуренные домики с коричневыми крышами. Все пространство вокруг было напоено влажным свежим воздухом. Меня подвели к аттракциону. Не задумываясь, я прыгнул: в бирюзовом фоне я медленно парил вниз, открывался вид на большой водопад впереди. Водопад из струй бирюзовой воды, падающих с более узкого верха на выступающий камень, расширяющий пространство водопада полукругом. Я медленно проплывал созерцая эту картину сперва сверху, потом напротив, а затем снизу. Я погружаюсь в эту бирюзовую воду без удара о волны, приятное погружение. Я довольный вышел на солнечный берег. На другой стороне в струях воды я увидел статую с каменным светло-коричневым трезубцем, за ним каменные арки, выше гора. Мы ходили по холмам и я съехал с большой высоты по ровному желобу с большой высоты. Это тоже в струях воды. Но когда я попал на новый аттракцион внутри бежевого брезента и стал по нему съезжать вниз, то решил, что с меня хватит, успел ухватиться за кольца верхнего края брезента, выдернуть из него крючок и выбраться наружу.
    На этой территории в струях воды я подошел к отелю, где служащие отеля в светло-коричневых  фраках переодели меня в искрящийся золотистый фрак и темные штаны и провели внутрь здания через арку. В здании была набережная с возвышающейся каменной широкой стеной, она искрилась от солнца. На этой невысокой стене сидела голая девушка. Я прижался к ее груди, сиси были небольшие. Я почувствовал прохладу ее фигуры. Она откинула голову назад и сказала:
   - У меня нет ни приданого ни денег, но я тебе отдаюсь, ах, - она засмеялась.- Я выйду за тебя замуж. Видно было, что слова для нее немного значат. Ее чувства были мне понятны и не окрыляли, они как и Денис принадлежали другому году.
   Я прошел в холл с каштанвыми стенами и невидимым потолком из-за недостаточной освещенности, кое где видны были в стенах светильники. Ко мне подскочил другой служащий в светло-коричневом  фраке, но он здесь не смотрелся, и я на него не смотрел, тем более что он протянул меню предложений, где описаны были предложения. Первое – остаться здесь, второе – в номера, а третье – на пароходе. Меня это удивило, и я не мог ничего выбирать, а сказал про пароход. Надо же пароход. Я прошел на выход и увидел искрящийся пароход на воде. Рассмотреть пароход не было возможности, это был застывший салют в виде разноцветных лампочек. Кругом было темно, темнота еще усиливалась этим освещением. Я ступил на палубу из полированных досок и меня усадили за диковинный стол. Он состоял из двух частей, обе круглые, оттенком золота линиями по краям, верхний из вязи Хорезма, на нем в центре лежала из платины шкатулка с пузатыми краями, в ней лежали похожие на круассаны пирожные внутри с разными салатами. На нижнем стояли дополнительные явства в виде форм, без тарелок. Соединялись  верхняя и нижняя часть четырьмя цилиндрическими палками, на концах с колесиками тоже под золото. Для удобства сидеть с двух сторон были вырезаны выемки в этих кругах. Я сел и не чувствовал дискомфорта. Стал пробовать круассаны, вкусно, но не наедаешься. Это хорошо. За соседними столами сидели люди, освещенные лампочками. Столов было всего четыре, пароход был небольшой. Он медленно бесшумно отчалил и пошел по искристой глади темной воды. Так мы плыли возможно полчаса, не получалось думать ни о чем. Пароход причалил к какой-то каменной пристани. Ко мне подошел служащий и сообщил, что надо сворачиваться, официантам надо еще все это убрать. Я подумал: надо бы взять пару круассанов…своей девушке, которой не было, и взял. Я вышел и стал подниматься по каменным ступеням в темноту, там стояли городские фонари. А на пароходе служащие собирали со столов. Место я не узнавал, но неожиданно появилась… моя девушка, мельком мы посмотрели друг на друга, не замечая деталей.
- Пойдем, - она взяла меня за руку и спешила вниз. Спускаюсь с ней, стоит у причала другой пароход, освещение небольшое, она к круглому столику на палубе. За столиком сидит мужчина, лет 38-40, увидал мою девушку, жестом предложил присесть за столик. Она не села, а прошла за другой. Мы сели.
- Как ты здесь оказалась? – спрашиваю ее.
Она посмотрела на меня.
- Мы же расстались? – спрашиваю ее.
- Здесь этого не было, здесь никто еще ничего не натворил с собой и другими, это прошлое, - сказала она, посмотрев мне в глаза.
Было действительно странно: ничего не хотелось сделать. Домой или куда-то еще не тянуло вовсе. По ощущениям и дома-то не было.

   У меня иногда возникала идея написать образ Николая Мирликийского Чудотворца. Ну, а раз времени получалось немного больше, я решил его писать. Приобрел в монастыре иконную доску, разложил дома этюдник и краски и начал писать икону. Писал понемногу: смотрел, что надо писать, следовал за настроем, писал в отдохнувшем состоянии.
   Однажды я ехал автостопом по стране. Остановился автобус, в котором оказались женщины и девушки в платочках. Я не стал уточнять в какое место они едут, а поехал с ними, сила выведет куда надо. Автобус приехал в город Никольский. Я согласился следовать вместе с другими. Устроились в гостинице. Я вечером лег спать. На следующее утро я проснулся как обычно рано и, подумав, что у меня еще есть время, ходил по освещенной Солнцем комнате со светлыми обоями. Комната выглядела хорошо, все было сравнительно новенькое.  За занавеской окна увидел людей, которые быстро строились вдоль гостиницы в два ряда. Смотрю: и те с кем я сюда ехал в автобусе тоже строятся. Вбегает ко мне в комнату девушка в длинном платье и платке и говорит: Пошли! Я не стал одеваться, а обвязался белой простыней с голубыми мелкими снежинками и вышел за ней на солнечную улицу. Люди уже ушли, девушка, что заходила ко мне, быстро шла по мощеной темным камнем широкой улице, поднимающейся горбом вверх. Я за ней, она побежала и ее длинное платье моталось от движений.  Я за ней в простыне. Подбегаю с замечательному храму. Это даже не церковь, а терракотового цвета собор, кирпичи уложены лесенкой вдоль покатой крыши. Красивый белый купол с крестом со встроенной звонницей с большим колоколом. Уютный Собор вызывал расположение. Но войти-то я не мог…в простыне. У Собора сидела светлая девушка с овальным лицом и смотрела вперед. Другие девушки в скромных, но вызывавших восхищение красотой исполнения нарядных светлых старорусских платьях кланялись ей, скоро проходя за ней в Собор по белым чистым каменным ступеням. Одну из них в розоватых одеждах я остановил, взяв за руку, и спросил:
- Нельзя ли получить какую-нибудь одежду, чтобы войти в храм?
Услышав вопрос, она откинулась назад как бы отстраняясь от задачи, но смотрев на меня сказала:
- Посмотрим, - и прошла в храм.
   Я тоже открыл тяжелую деревянную резную дверь храма и вошел. Впереди перед собой я увидел площадку, несильно освещенную арочным проходом слева. Правее у площадки в белом платке на коленях сидела девочка лицом ко мне, а правее мимо нее двигалось много девушек, заполнявших арочный туннель из красноватого кирпича, те кто дальше были в нарядах сшитых из белых платков, а по центру из синих, идущих лентой вниз. На них были красноватые платочки вздернутые  вверх. Они посмотрели на меня в простыне. Я был как бы выше их на возвышении площадки. Я решил, что могу к ним обратиться.
- Люди! Я искал Николая Мирликийского, я скитался в мыслях и хотел знания. Вы, я чувствую и вижу, его нашли.
   От девушек исходила радость и веселье, они кланялись у выемки за девочкой и и проходили куда-то за стенку в левую часть храма. Я увидел ту, у которой просил об одежде, но не сказал ей ничего. Слева в стене открылись двойные арочные деревянные двери и солнечный свет осветил невысокого старца в длинных белых  прядях волос идущих по сторонам головы и с длинной белой бородой. Он был в белых одеждах и держал в руке деревянный посох. Он никак не был никакого духовного сана, как изображают его на современных иконах. Он был загорелый.
   - Я Николай, - сказал он и мельком посмотрел на меня.
   - Скольким людям Вы говорили о духовном. Среди них были и дураки. Я сколько ни говорил людям понятные им вещи, с которыми они соглашались, они не менялись.
   - Когда человек просит помощи, он меняется и теряет многое неинтересное, что привело его к тупику, неразборчивым неясным мелким мыслям, - сказал Николай. От него чувствовалась сила и крепость.
   Я не знал, что его еще спросить. Есть люди, которым интересно задавать вопросы, так как ты знаешь правильный ответ, а он может и знает правильный ответ, но не следует ему…почему?


    Рассвет в окне будил яркостью, и Мейди проснулась, не задумываясь, что ждет ее сегодня. Ничего не обещавшие встречи вчерашнего не давали дороги оптимистическим знакомствам: где можно встретить человека, с которым будет интересно хотя бы год и, как всегда представляла, что встретит такого – это что, оптимизм?  Она жила этим оптимизмом,  не умела думать, как действовать для оптимистического завтра и выдержала бы она его? Поэтому впереди ее ждало опять именно это. Она встала, как обычно, не сделала зарядку, выпила чаю (она не утруждала себя заходами в магазины, это привносило  тяжесть в ее жизнь, поэтому на столе было так же легко как и в ее желудке), и так незаметно начался день. Я к Саше не привязалась почему-то. Да, я его и не знаю. Он вызывает расположение и только. Несколько людей из моего окружения вызывают расположение, но я им не хочу открываться, да и было бы что открывать. Деньги важнее. Но с человеком с деньгами я бы тоже не хотела жить. Исключительное расположение возникало раньше и у других людей, у меня таких увлекающих чувств нет. Что такое он ценит и будет потом ценить во мне? У меня же ничего нет. Я делаю ошибку, а потом ее не исправляю, зачем? Интимность не дает близость и ценность. Правда, с предыдущим парнем они были более оживленными.
   Теперь, как и раньше, ее выходной начинался с одиночества, потому что ее предыдущая история жизни не увлекла ее от основного понятия, которое ей дали родители. Она наперекор своей судьбе, решила поехать к ним. Ей удалось, как всегда быстро собрать удобный голубой рюкзак Altus и завести машину на ту скорость,  которая ее не напрягала. Ее история выпускных экзаменов, еще по воспоминанию студенческих лет провоцировала собственную неприязнь к учебе, и учить жизни кого-то, а тем более получать знания от кого-то она не собиралась.

- Когда же будет завтра? – сказала она себе, и, нажимая на педаль газа автомобиля, она собралась в путешествие к людям, которых давно знала.

Путь был долог и непорочен по отношению к себе. Ее отпуск начался сам по себе, не планируя никаких предзнаменований.

Проехав полпути, Мэйди почувствовала новую нотку к себе:

 - Почему  так безучастна я к себе? Не знаю что делать, когда есть время.

- А что бы сказал на это батюшка? - безуспешно пыталась она придумать слова батюшки, но за другого человека ей не удавалось подумать так, чтобы доверять себе здесь.

Настроив себя на положительную ноту, но только искусственным путем, Мэйди набрала скорость на все 120 км/ч и погнала, согласно своим мыслям, чтобы пробудить в себе песни. Ее посещали песни, где не надо задумываться. Неужели так легче ехать?

Скорость была такова, что успеть за собой было немыслимо.
Справа, на обочине сигналил парень в плаще. Мэйди, проезжая подумала, что ему в плаще холодно, а потом увидела, что рядом с ним стоит такой же Мерседес черного цвета, как у нее и далее глаза проскользили по номеру. И вдруг ей показалось, что номер на Мерседесе как у нее. Она резко затормозила, качнувшись вперед, к рулю, к которому она близко придвигала себя креслом-качалкой.
Она остановилась, но не выходила, она была без мыслей и сидела застыв.

- Где мы? – произнесли прохожие, которые неожиданно очутились возле нее.

- Вы на своем месте,- сказала им Мэйди их же голосами.

- Что ты здесь делаешь? – спросили они ее голосом.

- Я ничего не понимаю. Где я? – в один голос послышались смешанные голоса людей.

- Я запуталась, - наконец-то она услышала свое произношение.

   Действительно это была ее проблема, которая мучила ее всю последнюю двадцатипятилетнюю жизнь. Невнимательное отношение к себе отражало ее действительность, а забота о людях, которых она не знала и не узнавала, она держала с детства, где это ее начинание дало толчок к таким действиям. Путь этот не давал ей сомнения.
- Откуда такая определенность?- всегда стоял вопрос у нее перед глазами.

 - Я только не понимаю, почему такое столпотворение возле моей персоны? Что произошло?

- Этих людей я не знаю, - повторяла она себе.
Вдруг люди исчезли. Наступила предрассветная тишина. Она помнила про номер машины. Посмотрела в зеркало заднего вида: парень стоял и ловил машину. "Какую машину? - завертелось в голове у Мэйди, - зачем она ему?
Не знаю, что я ему скажу, промелькнуло у нее в голове, когда она спускала стройные ноги в сапогах на землю, плавно выходя из машины, и посмотрела - номер на машине ее. Она подошла к парню в плаще.

- Кого ловите? – спросила Мэйди, не двинув красивым лицом в обрамлении волос, ее бежевые волосы всегда окрыляли парней. - С машиной проблемы?
- Не заводится, - обернулся парень, у него было простое никчменное лицо. Таким не увлечешься, пронеслось у Мэйди. Он и не заводится.
- Давно стою, уж час, наверно, - сказало никчменное лицо, не участвующее в своей жизни. - Меня устраивает жизнь сама с собой.

- Так удобно? - спросила Мэйди.
- Я не думал об этом... наверно, - не подумал парень.
- Не холодно? – спросила Мэйди.
- Холодно, - поежился парень в плаще.
- А в машине что-нибудь понимаете? - спросила Мэйди.
- Ни в машине… ни в людях, - без эмоций ответил парень, посмотрев на нее и опустив взгляд в асфальт.

- Нет необходимости перед кем-то оправдываться и объясняться? – Мэйди, скорей, сказала, чем спросила.

- Я сама делаю как мне удобно, но из-за этого события потом происходят не интересные, - пронеслось в голове у Мэйди.
- А тебе кто-нибудь нужен? - спросила она.
- Не знаю для чего, - сказал парень, посмотрев на нее и не в силах ею заинтересоваться.
- Мне так хорошо без вас, оставьте меня в покое,- пронеслось в голове у Мэйди, ее что-то раздражало.

- Мы можем оставить тебя, но без нас ты пропадешь, о чем ты можешь еще думать? - вдруг сказал парень, пнул ногой колесо машины, посмотрел на Мэйди и начал отступать от освещенного фонарями шоссе в темноту поля, потерянного для посева.

   Мэйди присела на тротуаре, возле своего Мерседеса, рядом стоял такой же Мерседес и на нем были те же номера, что и на моем, а в голове полно народа. Она их знала и не знала. Она знала, что они делают, но не знала зачем они это делают. Никто из них  не оказывал мне помощь, ту помощь, которая мне была нужна, чтобы стать ближе к себе. Я понимала, что она мне необходима. Перед глазами люди стояли и смотрели на меня, как на человека, потерянного в жизни. Но они не понимали, почему я не прошу у них помощи. Без моей просьбы они ничего не могут сделать. Необходимо мое желание. Но у меня не было желания просить у них то, что было мне так дорого: смысл в чувствах, - подумала она.

 В моей голове стали происходить какие-то непонятные действия, которых раньше я в себе не подозревала. Это было выражено в форме неопределенностей, сомнений,  нерасполагающих амбиций. Они пробегали по мне, как живые роли, бегали и раздражали меня своей никчменностью. Я не способна была их убрать, потому что не знала чем их можно убрать, нужно было какое-то движение, которое я знала в детстве, но потом его у меня отняли через уважение к нелепым ролям. И тогда я поняла, что я попала в мир, которому принадлежу уже несколько лет...а меня, моих чувств там нет.

- Жизнь или роль? – стоял вопрос у нее в голове.

- Что делать?  Куда идти, куда бы ни пошел, везде выбираешь только свое предпочтение.

-  Вы что не видите,- безмолвным голосом произнесла Мэйди, мимо по шоссе проносящимся машинам, почему ни одна из них не остановилась, неужели никому нет дела до своей жизни, а которая продолжалась, принадлежала не им, может быть,  другим людям. А может быть, надо было подождать...час, другой. Никто не стоял возле меня, некому было предпринимать какие-то действия.


 Они стояли и молчали: Мэйди и два Мерседеса с одинаковой судьбой. Они ничего не могли  сделать без ее вмешательства.
   На Мэйди нахлынули все ее действия. Она сердцем стала понимать, что делает многое не для себя. Слабости показывали ей, что только один Мерседес ее, а второй – это то что с ним будет. Что теперь будет со мной? – вопрошала она. Она поняла: слабости – это то, что сильней человека. Я в присутствии другого Мерседеса потеряла часть себя. Только не пойму, не чувствую: ту ли, которая нужна или ту, которая важней? И с той и с другой частью было тяжело справиться. Когда от тебя чего-то хотят, ты теряешься, когда что-то помимо тебя внутри. Когда ты хочешь что-то от себя и обращаешь на себя внимание, ты откладываешь это на потом, как будто это «потом» придет. Ты должна видеть, что «потом» не придет, но не хочешь. Значит, тогда будет важней другой, который подойдет к тебе и будет обладать тем «потом» и иллюзиями о тебе.
- Надо немедленно уйти от себя, - подумала Мэйди и стала ловить машины, протянув красивую маленькую руку для надежды к шоссе. Машины с легким шумом проносились по едва искрящемуся шоссе, шум удалялся. Так прошли незаметно минуты жизни. Наконец, остановилась машина, затормозив далеко впереди, и немного сдала назад к Мэйди.
Мейди неторопливо подошла, нарочно не смотря на номер, и открыла дверцу, там сидел парень несоответствующий по размерам ее ожиданиям. Вот так, ожиданиям доверяешь больше чем тем кого встречаешь, пронеслось в чувствах Мэйди, она считала это частью своего благородства. А они думают о себе, а мои ожидания для меня, поэтому от них холоднее.
- Подвезете, я еду в Казаково? - они посмотрели друг на друга, показав, что им некогда думать друг о друге. Он отвернулся к окну и согласился, Мэйди села и расслабилась.
- Вы как здесь оказались? – спросил щуплый светловолосый парень за баранкой.
- Вышла из себя…из своей машины и не могла больше ехать, - сказала Мэйди.
- Стоит ли оставлять машину…вот как…? – спросил парень. Практичный вопрос на реальный ответ.

- Я последнее время часто задумываюсь: такое чувство, что упускаю что-то важное, остается то, что не нужно, - задумалась вслух Мэйди. – Хочется встретить парня, который нужен.
- И что не встретили еще? – спросил водитель.
- Такого, чтобы остановил – нет, - лицо Мэйди застыло, потеряв выражение.
- Я слышал у девушек есть идея: время проходит, а она не с парнем, - сказал водитель.
- Я не замечаю, что время проходит, это у людей, которые не думают, тогда у них это недуманье становится  пустотами и чувствуется, что время проходит, - задумалась Мэйди.- У одних время проходит, а у других оно не наступало.
- Теперь это время наше общее, а до этого я думала, что время принадлежит мне, когда я ехала в своей машине, но это оказалось не так, - задумалась Мэйди.
- Я - то помогаю, если надо подвезти, то проезжаю мимо, - сказал парень, он что-то недопонимал.
- Почему и куда нестись? – задумалась Мэйди.
- По своим делам, – ответил парень, ему хотелось отвечать такой обаятельной и миловидной девушке. Многие парни и мужчины хотят завладеть вниманием таких девушек. Мэйди была выше идеального роста с не совсем овальным лицом и тем привлекало, нос немного вздернут, темно-алые губы чуть пухлые и маленькие, ее волосы каштановые с бледностью поднимались над головой а затем падали на плечи из них выбивались отдельные волосы, показывающие, что прическа не удалась. Подкрашенные глаза светло карие, не большие и невнимательные. Шея была не длинная, и ее закрывал не зарубежный серый свитер.
- Или по делам семьи, может, по работе. Они хотят что-то сделать, может, ценят себя за это. Вот они в погоне за нужными действиями.
- Они тоже хотят успеть, - сказала Мэйди. - Человек не жалеет, что он сделал для другого человека, а жалеет, что он не смог сохранить с ним свои позиции, так действуют люди: в их присутствии что-то рождается…или что-то умирает в другом.
- У тебя парень-то был? - спросил парень явно только сейчас пришедшую к нему идею.
- Что был, что не был, - сказала Мэйди. - Я его вспоминаю неожиданно и никаких чувств. Я хотела бы, чтобы у нас были какие-то ощущения…не первые, первые пропадают.
- А эти ощущения Вам важны только с этим человеком? – спросил парень.
- Хотя бы с одним, - задумалась Мэйди. – Если бы они повторялись с другим парнем или с подругой, не знаю как бы я отреагировала.
- Ну, как можно знать, что человеку важно, - наконец сказал парень.
- А твоя девушка? С ней твои ощущения тебе важней? – спросила Мэйди.
  Парень замолчал.
- Да, с ней важней, - где-то внутри улыбнулся парень.

- А ты лучше к себе относишься, когда с интересной девушкой удается побыть? – эта мысль пришла одному парню, и он сказал ее как-то Мэйди, она сейчас вспомнила. Какие-то мысли вспоминаются в присутствии каких-то людей, а какие-то забываются в присутствии того, кого часто видишь.
- Да, это так, - парень сделал движение шеей в сторону.
- А она интересная, красивая? – просто так спросила Мэйди, у такого парня не может быть красивая девушка, подумала она.
- А тебе для чего? – парням не нравится, когда им надо отвечать правду про себя, они хотят спрятаться. – Ну, интересная.
- А я думаю, нет, - нагнула голову вперед Мэйди, ее волосы качнулись еще дальше.
Парень молчал.
- А встречал девушку, ради которой ты бы отказался от этой?- спросила Мэйди.
После паузы парень сказал:
- Да…я видел такую девушку.
- Почему же ты не сей?

- Она настолько хороша, что я не смог к ней подойти…заговорить. Никогда не знаешь, что удастся заговорить с интересной девушкой. Чувствуешь себя ей не интересной, что ты можешь не много.
- Значит, ты за себя не отвечаешь, так живешь немного, - заметила Мэйди.
- Ну что-то мне удается.
- Это называется «хорошее мнение о себе», - сказала Мэйди.- Но ты за себя не отвечаешь, ты хочешь отвечать за свою девушку. Это же легче. А за ту интересную ты не в силах отвечать, почему так?

Парень задумался, скорость сбавил, машина стала ехать тихо.
- Никакой надежды не осталось? – сказала Мэйди.
- Да, с ней нет.
Мэйди потерлась коленками друг о друга.
- Я тоже жду принца, - сказала она. – Но не ищу его.
- Я видел как познакомился парень с девушкой в поезде метро. Их ехало трое, не интересные, одеты не эстетично, глаз не вяжет, а в нескольких метрах от них стояла блондинка симпатичная, вытянутое лицо бледноватое, нос почти прямой заметный, но не большой, такое ощущение, что она вот-вот поумнеет. Стройная. Маленькая, лет 16, да и им столько же. Они ее заметили и говорят одному из них: подойди спроси ее что-нибудь. Он долго не мог, потом подошел как-то нерешительно, а он ниже нее, спросил, она ответила, улыбаться стала, смотрела не на него, а вперед. Его знакомые жестами показывают, чтобы дальше вел разговор, а он не знает, что дальше спрашивать, не то чтобы говорить, ну что-то сказал, а она ему. Он никак с духом собраться не мог, спросил телефон, она дала. Он пошел к своим парням. Она осталась там, где стояла. Подумал: ничего дальше не будет, у него ни смелости, ни фантазии, как на экзамен идет. А что ей нужно: чтобы точно смог такое сделать, чтобы ей стало комфортно удивительно и приятно.
- Мы видим, как делает какой-нибудь начальник, и критикуем его действия, но сами, что мы можем сделать, мы же устраиваемся на работу, а самостоятельно не действуем, это тебя организовывают, давая задания на работе. А сам ты не организован. То же в воспитании себя. Ты знаешь, как себя воспитать? Это действует? А почему тебя не слушают другие и твой ребенок? Может, что-то не так или ты веришь в то, что не срабатывает?
   Мужчина живет идеальными ощущениями и представлениями о женщине, этим она его радует, а женщины материальными фактами, упираясь в них дальше, она не может видеть, сколько бы ей не говорили.
   Так они доехали до поворота на Казаково. Поворот получился среди темнеющих холмов, зеленеющих травой.
- Мне дальше, - махнул парень головой и посмотрел на Мэйди.
   Оставался один километр, но Мэйди не стала просить парня подвезти, раз он сам так решил не сделать. Она вышла из машины и туфли встали на дорогу. Они попрощались, машина тронулась и ушла, не сохранив привязанности у Мэйди, он же не говорил о ней. Значит, не тот. И она зашагала, высокими ногами выбивая звук из плоской дороги. Она выдохнула. Так всегда люди делают после посещения кого-то, это облегчает. Ветер прищуривал глаза и гнал длинные волосы в разные направления. Мэйди закрылась молнией на куртке, посмотрев на белое небо, закрывавшее истинную голубизну, оптимизма не прибавилось, как и от разговора. Мэйди зашагала вперед. Она ни о чем не думала – при ветре это трудно в предвкушении встречи.
   Вскоре появились в холмах темные домики со светлыми крышами, устроившиеся под холмами. Она прошла к одному из них и увидела мать, которая на свежем большом пеньке чистила миску. Мать распрямилась и улыбнулась:
- Приехала. – присмотрелась и продолжала – а где ж машина?
- Она осталась позади, улыбнулась Мэйди и прильнула к родной груди.
- Где позади? Говоришь загадками, - пыталась насторожиться мама.
- Она осталась в прошлом, здесь настоящее…а где будущее я не знаю, - посмотрела в никуда Мэйди. – пошли в дом, здесь как-то ветрено.
И они зашли в деревянный почти уютный дом, где сразу стало теплее и темнее от исчезнувшего простора природы.
Из другой комнаты при открытой деревянной двери вышел отец, его фигуре не давали оплыть постоянные действия, связанные с жизнью на природе.
- Дочка, – он даже полузажмурился, как ему нравилось собственное создание, как будто она красотой слепила его глаза, – проходи, - он зажег свет.
- Вот готовим, – он кивнул на таз на табуретке собственного изготовления. Мэйди посмотрела и увидела большую темно-пятнистую жирную щуку не вмещавшуюся в большой таз, поэтому ее голова и хвост вылезали из него а злобный прищур пасти еще мерно дышал, видно, улов недавний. На разделочной доске на столе уже был зачищенный сиг килограмма на полтора.
Когда все сели за аппетитный стол с зеленью укропа и лука Мэйди спросила:
- А вы свою жизнь ведете?
- Конечно свою, - подняла на нее глаза мама. – Чего это ты за вопросы придумываешь?
Отец прищурился:
- Наша жизнь держится на традициях. Вот мы что усвоили, ценили и не смогли от этого отказаться, тем и живем, - он улыбался.
- Это как? – бунтовала Мэйди.
- Ну, вот стихи. Как вы учили в школе стихи? Какого-то поэта из под палки читали, его стихи за душу не брали, как сыпались сверху, например, Пушкин, кто его в возрасте школьника понимает?
- Я его до сих пор не понимаю, - вставила жена. – О чем он писал?
- И его ямбы и хореи… в школе говорят учителя, что этот ритм стиха придумал Пушкин, это учителя не знаю, что в том же стиле писал поэмы Чижевский, о котором писал Герцен, но и он не знал, что тот же стиль был во втором веке нашей эры у И Чэнь Эня в «Путешествии на Запад» про знаменитую обезьяну Сунь Укуна, мудреца равного небу, - кивнул и продолжил отец.
- Да, действительно про этот десятитомник ты читал мне раньше…в детстве.
- Стихи не понятны, когда они не в какой-то связи с предыдущими и последующими, и ты как бы сам получаешься вне пространства, когда живешь и пишешь…свои стихи. Так же не писал Гумилев, у него было отличное образование, на его базе он писал стихи о сказочной жизни. Но они были комфортны ему и тем людям, кому они не навязывались. Это традиция. Так и в жизни – мы живем, так как нам комфортно, а не мечемся, как заработать, а потом задаем вопрос: «а для чего я это делаю?» Ни уму, ни сердцу. У таких людей ни прошлого не было, ни будущее никогда не наступит.
- Да, интересно, - Мэйди увлекла эта мысль.
- А почему вы меня назвали «Кристиной»? – спросила она.
- А это благодаря нашей заступнице Параскеве Пятнице, ей молились, и роды разрядились благополучно и имя пришло созвучное. Разве тебе больше нравится Ольга или Ирина?
- Не-ет, теперь не нравится, - задумалась Мэйди. – теперь имя мое мне всех приятнее, потому что близко. Я зовусь «Мэйди».
- Мэйди? – удивилась мать. – Что за имя? Оно ей было чуждым, ничего в душе не пробуждало, а имя «Кристина» было почти незаметно, так оно часто употреблялось с момента дачи этого имени девушке. Имя обращает на себя внимание только вначале, когда его слышишь и видишь нового человека с этим именем. Потом не обращаешь внимания и на имя…и на человека, если он, конечно, не необыкновенный.
   - Почему стало так много людей, принимающих Россию – за место неудачного пребывания, где чувствуешь себя временным, чтобы ты ни делал,  работу – за сделку со временем, она ни о чем, поэтому почти приятно получать за это деньги, людей, как не умеющих чувствовать как я, и не умеющих взаимодействовать так, чтобы было комфортно? Это от отсутствия традиции человечных связей. Их бы тоже можно было назвать традицией, но нет там поучения, нет связи между прошлой подлостью и настоящей, - задумалась вслух Мэйди. – В других странах, что, еще хуже, чего-то не хватает еще больше?
   - В Левонии 1550 года все традиции исчезли и местные племена были как в подвешенном состоянии. У нас традиций не осталось. А традиции как-то ведь создавались и на Руси и в других странах. Это создавало какой-то общий интерес в жизни. А если нет интереса, то идет одна броуновская толкотня, которая ничего не дает. Ну, ты с деньгами. Но ты никому не нужен, так как внутри ничего не несешь и с тобой не интересно ни мне, ни тебе.
   - У меня заниженная самооценка, я считаю, что я ничего из себя не представляю и жизни у меня никакой нет, я не могу жить так как хочу, - задумалась Мэйди.
   - А как определяется самооценка?
   - Ну, ситуациями по жизни: я же ничего добиться не смогла. И не понимала: почему люди так действуют. Что им нужно… похоже, вообще, ничего не нужно, только, чтобы было что поесть, деньги на недвижимость, и чтобы их не волновали.
   - А другие ничего не добились, но у них завышенная самооценка, как это могло получиться?
- Они ничего не хотели добиться. Или, вернее, желание расслабиться было понятнее чем усилия на то, чтобы чего-то добиться. И, тем более, для кого…добиваться? – задумался отец Мэйди.
- А почему ты не учил меня песням, я теперь не хочу петь, почему ты меня не учил рисовать, я теперь не хочу рисовать? – задумалась Мэйди. – У меня какие-то участки внутри пустые, а некоторые я заполнила.
- Какие заполнила? – спросил отец.
- Я ценю в себе чувства, они мне нравятся, от этого мне комфортно, - поняла Мэйди.
- Видимо, я не мог тебя научить петь и рисовать, но мы кормили тебя, мы растили тебя как могли, - сказал отец, но не задумался.
- Как вы здесь живете? – спросила родителей Мэйди.
- Нормально, в тот год вообще что-то комаров не было, а сейчас рыбы нет пока в озере, но жарко, + 22 и погода наладилась, дожди были как раз перед твоим приездом. Приезжала тетка, ей здесь нравится, - сказала мать.
Стали есть свежезажаренную щуку, вкусна. Вошла женщина в красном берете и красной кофте на пуговицах с коробками картонными.
- Валь, выбирай, я вот захватила тебе розы, - в коробке были отростки розы.
- Я Вас знаю, - пошутила Мэйди, - про Вас Валентина рассказывала.
- Да, это не про нее, - не поняла юмора Валентина. – Я возьму пару, раз уж ты пришла, деньги завтра отдам. Суетная тетка ушла.

На следующий день Мэйди увидела отца: он вошел в дом. Он нес в руке белый пластиковый стакан.
- Что это у тебя? – спросила Мэйди.
- Да это курица, уж очень хорошо приготовлена. Называется «Джаз курица».
- Стакан открываешь, она выпрыгивает и танцует, - улыбнулась Мэйди.
- Да, нет, это ты танцевать начинаешь, когда ее съешь, - по-щучьи улыбнулся отец.
- Па, а перевези меня на другую сторону озера? – попросила Мэйди.
Отец посмотрел на нее: - Интересно?
- Интересно, - вдохновлялась Мэйди.
- Хорошо, - сказал отец, - пойду готовить лодку.
Она вышла на пологий берег, он был без деревьев, деревья ютились только у деревянных домов, сплошь покрытых серостью погоды. Тут были только кусты и зеленая травка. Мэйди подошла к лодке.
- Па, а почему деревня на том берегу называется Бор Пуданцев?
- Не знаю, наверно, там бор был сосновый, - не задумывался отец. – Спроси там Коробочкина Сергея.
   Прикрепив мотор «Вихрь» к латунной лодке, отец стал деревянным веслом отгребать от берега и завел мотор, тот гладко завыл, чувствовалась сила и хороший бензин. Лодка отъехала и взяла носом курс на тот далекий берег. По озеру медленно  плыла темная деревянная лодка, связанная канатом с другой в два раза выше, а за ней летела куча чаек, они поднимались и опускались, наверно, в воде была сеть и в ней чайки видели рыбу. Красивые оформленные голубоватые облака медленно плыли по бледно-бирюзовому небу на близком горизонте. Проплыли остров, на котором сгрудились деревья, как будто, они собирались плыть на большую землю. Волны почти не было. Вдалеке в разных сторонах стояли две большие лодки. Через полчаса появился высокий берег с серыми деревянными домами.
- Приеду за тобой вечером, в пять, - сказал отец Мэйди и отчалил от нового берега, Мэйди осталась на этом берегу.
- А где Коробочкин Сергей? – спросила Мэйди проходившую невдалеке тетушку. Та указала рукой направление.
Мэйди шла несколько минут по черной дороге с ямами от колес машин. Наконец она увидела дом с металлической крышей и сползшей краской на штукатуренных стенах.
- Это Вы Сергей? – обратилась Мэйди к невысокому мужчине с розовым лицом и прямым носом и волосами, он разговаривал с другим мужчиной, стоявшим с невнимательной овчаркой за низким забором.
- Я, заходите, - сказал мужчина.
Мэйди прошла деревянные невысокие воротца и подошла к Сергею.
- Я с того берега, меня зовут Мэйди, пришла с просьбой.
Удивленно смотрел на нее Сергей.
- Неожиданно, к нам ре-едко кто приезжает, последний раз год назад группа гостила, но они списывались с нами, - удивлялся Сергей.
- Да я ненадолго, покажете месторождение шунгита? – спросила Мэйди.
- Покажу, - задумался Сергей. – Да, Вы пройдите в дом. – Валя, - позвал он жену. Вышла улыбающаяся хозяйка в белом платье с красными цветочками.
- Заходите в дом, - предложила она.
Мэйди вошла и села у деревянного стола, тут же подошла белая не улыбчивая кошка, встала спиной к Мэйди и подняла хвост.
- Любопытная, - сказала Валя. – Может, чаю?  Налила.
- К нам редко кто приезжает,- удивлялась Валя.
- Да, я хочу к шунгиту пройти, посмотреть, - сказала Мэйди.
- Сергей отвезет, - сказала Валя.
С Сергеем сели в российскую машину, и по разбитому шоссе через 3 километра довез он Мэйди до больших черных холмов состоящих из черных колких камушков.
- Вот оно месторождение шунгита, добычу остановили, так-то сверху собирали, это требовало меньше вложений, сверху собрали, теперь надо из земли извлекать, а это дополнительные вложения, не хотят вкладываться, вот и стоит месторождение, - сказал Сергей. Они попрощались, он развернул неудобную машину и уехал, а Мэйди пошла к черным холмам. Они давили, она пошла по мелким камушкам, они медленно рассыпались, нога не очень вязла, было ощущение, что из тебя что-то вытягивают – так действовал шунгит. Она прошла холм и спустилась к ровной площадке, где попадались камни покрупней. Она взяла один, он был темно-серого цвета не с острыми краями и тяжел.
   Мэйди огляделась, за возвышением из шунгита начиналась ниже ровная долина с травой, а дальше росли нетолстые деревья по ровной линии километра на три, за ними через метров сто шла другая линия деревьев и дальше. Мэйди решила раздеться, светило Солнце на нежно-бирюзовом небе, вдали менялись формой белые облака, было градусов 20. Положила на коврик одежду и легла под лучами Солнца. Всю фигуру затягивал шунгит, но потом через несколько минут стало легко, но ощущение легкости было не обычное. Что-то было не так, она как бы задремала. Каким-то необычным ветром, которому было нельзя противиться, ее повело к ровным рядам деревьев.
Мэйд увидела девушку и за ней парня. Она была в странном длинном костюме из шелка с вышитыми драконами  Поравнявшись с ней девушка сказала:
- Я дэ хенг де торговцев этого залива, - что ищешь ты?
. Парень смотрел на нее и ничего не сказал.
- Хочется чего-нибудь интересного, - просто так сказала Мэйди. Она проснулась: точно так же светило в глаза Солнце, пели синицы и немного дул ветер. Мэйди встала, чувствовалось притяжение шунгита. Она посмотрела на ряды деревьев, которые ей показались во сне, она решила пройти туда. Она прошла по кочкам невидимым под зеленой травой и поискала глазами то место, где появились парень с девушкой.
- Вроде бы это, - проговорила она. Площадь территории здесь отличалась от других, ощущалось какое-то присутствие, оно располагало. Мэйди присела и провела рукой по траве и дернула торчащий куст травы, он легко соскочил. Она сдернула второй и третий и увидела край полированной толстой  доски. Не смотря на то, что он был в земле, он выглядел не испорченным, доска, может быть, чем-то покрытая блестела на Солнце. Это заинтересовало. Она очистила доску, там оказалась еще и так она увидела крышку короба в полстола. Взяв палку, она с  трудом приподняла крышку – там оказались кучи восточных желто-зеленых  серебряных монет с иероглифами.
- Вот это да, - обрадовалась Мэйди, - правда ничего неизвестно, что с этим добром надо делать.
- Тебе был послан парень, чтобы ты совершенствовалась, и он совершенствовался, а ты с ним рассталась, мало приобретя нового понимания, - сказала дэ хэнг дэ Мэйди. Мэйди оглянулась. Девушка из сна стояла слева от нее.
- Но он же мало делал, - возразила Мэйди.
- А люди вообще мало делают, так как не знают как делать и не находятся в безвыходной ситуации, - сказала дэ хэнг дэ.

Возвращалась домой Мэйди на автобусе, мысли о кладе с деньгами не покидали ее голову. Как его доставить к себе, как получить за него деньги. На это не было ни ответа ни действий.
В автобусе причитала тетя в заморенном вишней пальто и шапочке с 30-х годов ХХ века, пугающих прохожих, с момента ее выпуска в свет:
- Я не проеду …. Может. Уже проехала? - все время спрашивала она окружающих.
- Да. Еще долго, - кто-то ей ответил.
- Я прошлый раз проехала. – не унималась тетушка невысокого роста и мнения о себе в этот момент.
- Так долго ехать, - продолжала она.
- Так Вы переезжайте сюда жить, - предложил незаметный гражданин периферии.
- Не надо. Пенсию потерять столичную?! Не надо.
Мы ехали дальше. Тетушка с причитаниями в замороченной одежде сошла.
А Мэйди стал говорить про себя:
- Где мы? Как бы найти свою утерянную пенсию? Где ж она? Да и пенсию не дают за прожитые мысли…только за беспечные годы.


Ссылка:
Дэ Хэнг Дэ - Глава торговых кланов в Чосоне (Древняя Корея VIII века), избираемый кланами