Грабители

     Лёнька в деревне появился неожиданно. Неожиданно, потому, что его никто не ожидал. Оказалось, что у Лёхи Очко, который прижился у Шурки-Почтальонки, есть дети.  Живут они в Рыбинске, в детском доме. Вот Лёха поехал, и забрал младшего на лето в деревню. Вообще-то Лёньку тоже звали Лёха, а по деревенской традиции прозвище он получил от отца – Очко, хотя никаких очков и не носил. Но для одной маленькой деревни, два Лёхи Очка многовато, по этому, младшего переименовали в Лёньку.
    В деревне было принято, для ясности переименовывать. Например, пять Марий, много. Переименовав же, получалось, что Мария только одна, другая Маша, третья Марья, четвёртая Маня, а пятая Маруська. Так же с четырьмя Аннами, это Нюра, Нюша и Аня. Сразу всем становится понятно, о ком разговор.

    В деревенский детский коллектив, состоящий из приезжих к бабушкам внуков, Лёнька влился нормально. Местным можно было считать только Мишку, да и то с натяжкой. Он хоть и вырос здесь, теперь тоже был питеряк, к тому же, как и Лёнька жил в детском доме, в Ленинграде. Значит уже вроде как и не местный.
    Лёнька, как и другие ребята, любил купаться в пруду, валяться на берегу, в футбол погонять. А вот за грибами в лес, или карасей на удочку, как то не очень. Не приспособленный потому что. Зато полазить по чужим огородам, за яблоками там, или за клубникой, в этом всегда первый, даже заводила.
    Из всех ребят Лёнька больше сдружился с Мишкой, хотя и был старше года на три-четыре. Много рассказывал про детдомовские правила и порядки. Мишка то там всего полгода, а Лёнька всю жизнь, опыт большой.
     Однажды, уже под конец лета, завёл Лёнька такой разговор:
 - Мишка, а правду говорят, что у вашего деда Кулика денег целый сундук?
 - Говорят.
 - А ты видел их, когда-нибудь?
 - Не, не видел, они же в сундуке, сундук в кладовке, а на сундуке большущий замок, а ключ от замка у деда всегда с собой.
 - Вот интересно, - не унимался Лёнька, - и зачем ему столько денег?
 - Не знаю, - наморщил лоб Мишка, - может, хочет дом купить новый, или ещё что, я об этом не думал.
 - А ты подумай, зачем вот ему дом, он же старый, скоро помрёт, а деньги куда? – Непонятно к чему клонил приятель.
 - Куда-куда, отдаст государству, может на ракету, или корабль какой, мало ли куда можно деньги девать. Или мамке отдаст, она ему дочка. Мамка корову купит, наша-то старая уже, а мне велик, а то и мопед, буду гонять.
 - Ага, глупый он тебе, «на ракету», - передразнил Лёнька. – Для того он целый сундук набил, что бы государству отдавать.
 - Ну, а куда тогда? - Совсем растерялся Мишка.
 - Я думаю, закопает. Я читал, что все, у кого денег много, буржуи всякие, закапывают, что бы, не достались никому. А дед то ваш буржуй, тётка Шура говорила, мельником раньше был, при царе ещё. Вот и обдирал трудовой народ, и денег набил целый сундук. А ты, «ракету, мамке на корову», закопает и всё.
 - Да пусть закапывает, нам-то какое дело, - рассердился Мишка. Хотя вроде и сам был не согласен с дедом, насчёт мельницы, ещё зимой. Но сейчас, когда буржуем деда называл какой-то Лёнька Очко, стало обидно.
 - Его деньги, пусть что хочет, то и делает.
 - Его, его, - примирительно согласился приятель. – Только ведь целый сундук, представляешь? Тут что хочешь можно купить, хоть велик, хоть мопед, что душе угодно.
 - Купить то можно, только деньги у деда в сундуке, - согласился Мишка.
 - Вот, - оживился Лёнька, - а что если мы немного денег у него возьмём, из сундука, он и не заметит.
 - Как это возьмём? – Мишка не понял. – Ограбим что ли?
 - Почему это ограбим? Открыть надо сундук, взять немного, да и всё. Сам же говоришь, денег много, если небольшую часть взять, будет не заметно. – Глаза у Лёньки заблестели. – Представляешь, приедешь в Ленинград, денег целые карманы. Газировки захотел, хоть залейся, мороженное любое, самое дорогое можно, лимонад, пирожное, зефиру целый килограмм. Вот это жизнь.
 Мишка представил, особенно зефир, бело-розовый, нет, лучше в шоколаде. Килограмм, это сколько же, наверное, огромный кулёк. И лимонад, «Буратино, крем-сода», а мороженное, «сахарная трубочка», или за двадцать восемь копеек, с орехами, денег то много, чего экономить. Только вот грабить деда как то не хотелось.
 - Не говорил я, что денег много. Это ты говорил. – Попытался отогнать мысли о зефире Мишка.
 - Почему я, все так говорят, вся деревня. Да и не заметит Кулик, что он их каждый день пересчитывает что ли? А если когда и заметит, так мы уже уедем, да и не подумает на нас, мало ли куда пропали, или обсчитался, - настаивал Лёнька. – Смотри, мне то что, всё равно закопает, и никому не достанутся, а так хоть наедимся всего досыта, или велики потом купим.
 - Не знаю, - Мишка засомневался. – Да и как сундук то откроешь, на нём замок, большущий, а ключ у деда всегда при себе, в гимнастёрке, вот тут – постучал себя по груди.
 - Подумать надо. – Лёнька вздохнул. – Столько денег, а пропадут зря, подумать надо.

    Ночью Мишка долго не мог уснуть. Ему представлялось, как приехав в Ленинград, он достаёт из кармана много монеток, нет, лучше даже бумажек, рублей, а то и трёшек, и угощает всех друзей мороженным. А ещё лучше, из детдома он сбежит. Найдёт своих ребят, с которыми жили в подвале, Толяна, Молчуна, Малыша Кольку. И они закатят такой пир, накупят всякой всячины, колбасы, сыра, булок разных, и конечно зефиру с лимонадом. И не надо будет булки воровать, и не надо искать монетки в метро и на остановках. Денег у них будет столько, что можно всё купить,  что захочется.
     Наверное, Лёнька прав. Зачем деду столько, целый сундук. Всё равно ничего не покупает, жадный потому что. Ест один хлеб, даже сухари, размачивая их в кипятке. Ну, картошку ещё зимой, испечёт на печке и с солью. Даже сахару покупает так мало, что колет кусочек на много меленьких, щипчиками, экономит. А уж что бы конфет купить или пряников, такого Мишка не видел никогда. Да и хлеб то, Алексей из города привозит, сын, а то бы и на хлебе экономил.
    В общем, и тут Лёнька прав, наверняка закопает дед деньги, что бы, не кому не достались. Мельник, он и есть мельник, буржуй одним словом. Всякая жалость у Мишки к деду Кулику прошла, да и не грабить ведь решили, а так, взять немного, не заметно.

    На следующий день, сразу как проснулся, Мишка побежал к деду и прокрутился у него до обеда. Даже в лес сходил с ним, за прутьями для корзинок. Дед был рад вниманию внука, тем более, что до этого Мишка заходил не часто. А тут как подменили, резал прутики, собрал целую вязанку и принёс до дома.
    А сам внук преследовал свою цель. Он всё ждал, когда же дедушка Кулик откроет свой сундук, за какой-нибудь надобностью.
 - Ну, хоть одним глазком бы взглянуть, сколько же там денег. – Думал Мишка. – И чего раньше ума не хватало подглядеть. А то все говорят, что денег у деда много, а он даже ни разу в сундук не заглянул.
 В этот раз не повезло. Как пришли из леса, дед разложил свои прутья и занялся любимым делом, начал плести новую корзину.
 - Ладно, - решил Мишка отложить разведку, - должен же он когда то полезть в свой сундук, там и сухари и сахар, есть захочет, откроет.
 Вспомнив о еде, вдруг почувствовал, что сам голодный, с утра так торопился, что схватив кусок хлеба со стола, убежал не позавтракав. Вернувшись  домой, схватил ложку и начал хлебать щи, прямо из чугуна. В голову влезла мысль:
 - Вот только ушёл, а Кулик сразу пошёл открывать сундук. Может даже специально дожидался, что бы деньги не показывать. Зря не дождался, мог и потерпеть, зато потом ел бы один зефир, да лимонадом запивал.
 От такой мысли Мишке стало жарко. Голод пропал, бросив ложку, он, что есть мочи, помчался на другой конец деревни, к дому деда.

    В доме Куликовых было тихо. На лавке стояла начатая корзина. Дед похрапывал на печке, бабушки Анны тоже не было. Мишка заглянул в кладовку, сундук стоял на месте, куда же ему деваться. Сердце забилось сильно-сильно.
 - Вот они деньги, сладости, велик, только руку протяни. Если бы не замок, будь он не ладен. А может попробовать, пока дед Кулик спит, вытащить ключ потихоньку.
 От такой мысли, сердце забилось так, что готово было выпрыгнуть, а на лбу выступил пот. Мишка присел, прислонившись к стене, и уставился на сундук. Он представил, как откроет крышку, как начнёт запихивать деньги по карманам и за пазуху. Деньги, почему то были монетами, их было столько, что сколько бы не взять, всё равно не убывало. Дело за малым, надо вытащить ключ.
    Войдя снова в избу, Мишка прислушался, тихо, ничего не изменилось. Специально громко топая, прошёл на кухню, попил воды из ведра, погремел ковшиком. Нет, дед спит, ничего не слышит, да и глухой к тому же, не разбудить. Посидел на лавке, успокаиваясь, повертел в руках начатую корзинку.
 - Ну, чего тут тянуть, надо вытаскивать ключ и набирать денег, не чего боятся. – С этими мыслями Мишка полез на печку к Кулику.
 - Дед, а дед, - на всякий случай проговорил негромко. Потом по громче. – Дед, ты чего, спишь? – Кулик не шевелился, так же похрапывал, как ни в чём не бывало. Потихоньку потрогал за руку, потом дёрнул. – Нет, спит как убитый.
 Мишка осторожно расстегнул карман гимнастёрки. Спит. Сердце билось уже у самого горла, а стучало так, что казалось громче, чем ходики на стене. Осторожно нащупал верёвочку, потянул. Большой ключ, выскользнул из кармана и оказался в руках. Жар ударил в голову и опять выступил пот. Первой мыслью было бежать, скорее, открывать сундук. Но вдруг послышался скрип, дверь на крыльце.
 - Бабушка идёт, - Мишка до боли сжал ключ в руке. – Как же я не подумал, не посмотрел, где же бабушка. На огороде, наверное, была.
 Но в дом никто не зашёл, всё было тихо. Мысли бешено крутились в голове.
 - Нет, так нельзя, надо как следует приготовиться. Если кто зайдёт, всё, не видать денег, как своих ушей. Как же я про бабушку забыл, вот бы попался.
 Мишка осторожно начал запихивать ключ обратно деду в карман. Ключ, почему то упирался, а выскочил так легко. Кое-как засунув, попытался застегнуть карман, пуговка тоже не подавалась. Тут дед зашевелился и стал поворачиваться на бок. Кубарем, слетев с печки, Мишка замер.
 - Нет, вроде спит, как же карман, так и не застегнулся. Ладно, главное ключ на месте. – Забираться снова к деду на печь желания не было.
 Выскочив из дома, заглянул в огород. Точно, бабушка Анна там, собирает огурцы в подол фартука.
 - Наверное, сейчас в избу пойдёт, хорошо, что не стал сундук открывать, - с облегчением подумал Мишка и кинулся по деревне. – Надо срочно Лёньке рассказать, деньги то, почти в руках были. Тот обязательно что-нибудь придумает, как за бабушкой последить.

    На пруду Лёньки не было. Брат Женька, да Юрка с Вовкой, играли в «дурака».
 - Пацаны, Лёньку Очка не видели? – запыхавшись, спросил Мишка.
 - Не, а зачем он тебе? - Не отрываясь от карт, поинтересовался брат.
 - Нужен.
  Дома приятеля тоже не было.
 - И куда он запропастился, в нужный момент, может на ферму ушёл, - размышлял Мишка, уже несясь к ферме.
 Лёнька был там, распрягал лошадь, на которой тётка Шура ездила за почтой.
 - Лёнька, Лёнька! – Закричал Мишка издали, - иди чего расскажу.
 - Сейчас, лошадь распрягу.
 - Какая лошадь, - подскочив к приятелю, захлёбываясь от волнения затараторил Мишка. – Я ключ у Кулика вытащил. Представляешь, он спит на печи, а я залез и ключ вытащил из кармана.
 - Где?
 - Что где?
 - Где ключ то?
 - Так я обратно положил, в карман. Только пуговицу не застегнул.
 Лёнька присел на корточки от неожиданности.
 - Зачем обратно то? А как же сундук с деньгами, ты чего и денег не взял?
 - Не, не взял. Я даже сундук не открывал.
 - Ну, ты даёшь! – Лёнька не мог прийти в себя. – Это же надо, ключ от денег был в руках, а он «даже сундук не открывал». Ты чего денег то не набрал?
 - Как же тут наберёшь? А если бы я попался с деньгами, а если бы бабушка, или ещё кто зашёл, куда мне деваться то? – Начал оправдываться Мишка. Тут просто так нельзя, с бухты-барахты, надо, что бы кто-то на стрёме стоял, или отвлекал. А так, я с охапкой денег и на тебе, попался.
 Лёнька задумался:
 - Да, опасно, подумать надо. А Кулик ещё будет спать?
 - Конечно, будет. Он всегда днём на печи спит. А ключ достать запросто, ничего не стоит, - расхрабрился Мишка. – Мне главное, что бы на стрёме кто-то, а уж я денег наберу, сколько хочешь.
 - Ладно, сейчас лошадь привяжу, пойдём в нашу баню, обсудим всё, как лучше. Запросто, говоришь ключ вытащить?
 - Совсем не трудно, дед крепко спит, ничего не слышит, да и глухой он. Хоть сто раз вытащу.

    В бане у Шурки-Почтальонки разработали план.
 - Ты как пойдёшь, ключ вытаскивать, я на стрёме встану, у калитки, - предлагал Лёнька. – Если кто-нибудь появится, посвищу, ты тогда на печку, и ключ деду в карман.
 - Не, тебе нельзя, - не согласился Мишка. – Тебя бабушка Анна не любит, говорит «мазурик». Увидит, что крутишься у дома, сразу, что-то заподозрит. Давай Женьку возьмём, он бабушку отвлечёт, если что, а ты в бане нас жди.
 - Не, - теперь не согласился Лёнька. – Женька ваш не пойдёт, забоится. – Или расскажет кому.
 - Тогда Юрку, он громче всех свистеть умеет, на всю деревню, я его где хочешь услышу.
 - Юрку можно, только ему придётся тоже денег давать.
 - Ну и что, денег же много, что нам жалко, что ли, дадим и ему.
 На том и решили. Вечером посвятили в план Юрку. Тот, подумав, согласился:
 - А что, у Кулика, правда, денег полный сундук? – уточнил для верности. – И если взять не много, будет не заметно?
 - Конечно, правда, - Мишка уже был уверен, что так и есть, хотя ни каких денег ещё не видел.
 - Тогда можно, велик куплю себе, - размечтался новый соучастник.
 - Да, что там велик, у деда знаешь, сколько денег, можно по мопеду купить,  или сразу по мотоциклу, - с уверенностью рассказывал Мишка. - Сундук вот такой, - раскинул руки, сколько мог, - даже больше, и полный денег.
 До позднего вечера мечтали, кто, что купит на огромные деньги деда Кулика. Лёнька решил, что точно мотоцикл, если Очко на следующий год заберёт его в деревню. Юрка всё же остановился на велике, решив, что мопед или мотоцикл пока рановато. Больше всех мечтал Мишка. Нужно как минимум два мопеда, Женьке тоже надо, а то обидится. Мамке корову молодую, бабушке ленинградской, пальто с воротником. И конечно всем конфет, зефиру и лимонада.

    Два дня исполнить план не удавалось. Сначала бабушка Анна никуда не уходила, сидела целый день в избе, пряла. На следующий день Юркина бабушка заставила внука поливать огород, в самый нужный момент, когда Кулик спал. Без «стрёма» идти за деньгами было страшно.
    Каждый вечер бригада грабителей собиралась в бане. Строились новые планы на использование несметного богатства, готовились места, куда будут спрятаны деньги на первое время. Юрка тренировался в свисте, засунув пальцы в рот, свистел так, что грачи срывались с гнёзд и начинали с громким криком кружить над деревней.
    И вот на третий день всё сложилось. Дед забрался на печку спать, бабушка ушла к соседке поболтать, юрка был на месте и маячил под окнами.
    Ключ удалось вытащить, как и в первый раз просто. А вот замок долго не поддавался. Мишка переволновался, руки тряслись, каждую секунду прислушивался, не свистит ли Юрка. Наконец получилось. Положив замок на пол, открыл крышку. То, что увидел, ввело в замешательство. Никакого полного сундука денег не было. Да и вообще ни каких денег видно не было. Тут лежало чистое, белое бельё, выстиранная синяя гимнастёрка и такие же штаны. Были, какие-то мешочки с крупой и сахаром, ножовка, два рубанка, молоток и газетный свёрток перевязанный верёвочкой. Мишка растерялся. Брать было нечего. На всякий случай вытащил свёрток, другие предметы не представляли никакого интереса. Засунув добычу под рубашку, осторожно закрыл сундук, запер на замок. Прислушался, тихо. Осторожно ступая, вышел на крыльцо, спрятал свёрток под лестницу и вернулся в дом.
    Дедушка Кулик, так же мирно и спокойно спал на печке. Мишка прилёг рядом и осторожно положил ключ в карман дедовой гимнастёрки. Страха в этот раз не было никакого, он даже пуговицу на кармане застегнул спокойно, потом ещё тихонько толкнул деда в бок. Тот не проснулся.
    Забрав газетный свёрток из-под лестницы, Мишка отправился в баню, где поджидал Лёнька. Дорогой присоединился стоявший на «стрёме» Юрка:
 - Ну как?
 - Не знаю, - Мишка пожал плечами.
 - Есть деньги?
 - Не знаю, – в том, что сундук оказался практически пуст, было, что-то не понятное, и почему то пугающее.
 Лёнька поджидал у бани, тоже спросил:
 - Ну как? – Мишка молча, вытащил газетный свёрток и отдал.
 - На, там больше ничего нет.
 Лёнька посмотрел непонимающе, но свёрток взял, все зашли в баню. Осторожно развязав верёвочки, начали разворачивать газеты. В свёртке были деньги, много. Рубли, трёшки, пятёрки и даже десятки. Ещё, какие-то большие, красивые и разноцветные.
 - Ух, ты, - подал голос Юрка, - да здесь миллион.
 - Подожди, ты, «миллион». –  Передразнил Лёнька и начал раскладывать деньги по стопочкам. -  Старинные какие-то деньги, царские, наверное, на них ничего не купишь. А вот это наши, такие в магазин принимают. Надо посчитать, - и начал пересчитывать, раскладывая по кучкам.
 - В общем, так, - объявил старший, - здесь по триста рублей каждому, - и ещё немного. Делим?
 - По триста рублей? – Юрка разинул рот от удивления. – Каждому? Так это и правда, можно мотоцикл купить, вот это да. Конечно, делим.
 - Подождите ребята, - попытался возразить Мишка. – Там же больше ни каких денег не было, только гимнастёрка и рубанки.
 - И чего? – не понял Юрка.
 - Как чего, мы же думали, что денег полный сундук, а возьмём немного, незаметно.
 - А этого разве мало? – Всё ещё не понимал Юрка.
 - Да не мало, конечно, только ведь там денег больше нет, дедушка сразу заметит, что пропал свёрток.
 - Ну, заметит, - включился Лёнька, - и что. На нас всё равно не подумает. Мало ли кто залез и ограбил, мы-то тут причём?
 - Это на вас не подумает, а на меня сразу подумает, - не унимался Мишка. – Вот и получится, что я один во всём виноват, что это я ограбил.
 - Погоди-погоди, - Лёнька прищурился. – Ключ доставал ты, сундук открывал ты, свёрток забирал ты, а теперь чего хочешь? Ну, возьми, отнеси Кулику  деньги обратно, он тебя и прибьёт. А так может и не заметит.
 Мишке захотелось плакать,  он отвернулся:
 - Ладно, дели.
Получили каждый свою долю. Все царские деньги Лёнька оставил себе, сказав, что всё равно не нужны ни кому.
 - А теперь, давайте по домам, - учил старший. – И главное никому, ничего не говорить. Будет если Кулик искать деньги, мы ничего не видели и не слышали. Говорите, целый день на пруду в карты играли, а я подтвержу. Понятно?
 - Понятно, - подтвердил Юрка, - ничего не видели.

    Домой Мишка побежал не деревней, а огородами. Почему то стало так страшно, что сами собой побежали слёзы. Ведь приходилось раньше красть, в Ленинграде. И в магазинах, и на рынке. Даже один раз деньги с ребятами вытащили у пьяного мужика, тоже было страшно, но здесь как-то по-другому. Сейчас Мишка понимал, что сделал, что-то совсем не хорошее, а как быть не знал. Добежав до своего сарая, спрятал деньги в сено, потом поплёлся домой.
    Брат Женька мастерил новую удочку.
 - Ты где был, тебя бабушка искала.
 - Зачем? – Мишка бабушку называл мамкой, потому, что вырос здесь, а Женька бабушкой, его потом привезли, уже большого.
 - Не знаю, просто искала, говорит запропастился.
 - Мы с Лёнькой и Юркой в карты играли.
 - А, - Женьку объяснение удовлетворило.  – Пойдёшь карасей ловить вечером, за ферму?
 - Не знаю, - идти никуда не хотелось, а хотелось, почему то, рассказать про деньги.
 - Женька, тебе деньги нужны?
 - Конечно, нужны, кому же деньги не нужны.
 - Хочешь дам?
 - А у тебя откуда?
 - Да, мы с ребятами деда Кулика ограбили.
 - Вот это да, и что, много денег?
 - Много, хватит и на мопеды и даже на мотоцикл.
 - Ничего себе, - восхитился Женька. - И что, ты мне отдашь, поделишься, не жалко? - спросил с недоверием.
 - Не, совсем не жалко, я тебе все отдам. – Мишке, правда, жалко почему то не было. Даже наоборот, как-то обрадовался, что брат согласился взять. - Пойдём отдам.
 Они побежали к сараю. Мишка вытащил из сена деньги:
 - На, бери, только спрячь, как следует, и не рассказывай никому.
 - Конечно, никому не скажу. Давай под баню спрячем, там никто не найдёт. Здесь как- то не надёжно, пойдёт бабушка за сеном и найдёт.
 - Прячь куда хочешь, теперь это твои деньги, мне не надо. - Мишке почему-то стало легче, что он от этих денег избавился. А Женька, схватив их, радостный, побежал прятать.
   
    Утром, когда Мишка с Женькой ещё спали, на улице послышались крики:
 - Где этот поганец, начисто ограбил, паршивец.
 Кричал дедушка Кулик, Мишка это сразу понял и вскочил с кровати перепуганный. Мамка бросилась к дверям. Дверь распахнулась, на пороге стоял дед, с топором в руках:
 - Манька, Мишка где, где поганец? Башку отрублю разбойнику - попытался войти в дом.
  Мамка раскинула руки:
 - Ты, что, папа, что такое, что случилось?
 - Ограбил, мазурик, как есть ограбил, начисто. В сундук паршивец залез, все деньги украл, аспид.
 Мишка, недолго думая, как был в одних трусах, выпрыгнул в окно и пустился бежать к лесу. Просидев в лесу до вечера, когда стало темнеть, пробрался к колхозным сараям, залез под воротами, и зарывшись в сено уснул. Домой идти было всё равно страшно, а что делать дальше, он не знал.

    На утро пришлось пробираться домой. Очень хотелось есть, да и без одежды долго не пробегаешь.
    Мамка сидела на крыльце, с решетом в руках, и кормила куриц.
 - Мам, - жалобно позвал Мишка.
 Та, увидев грабителя, всплеснула руками:
 - Мишка, что же ты наделал, горе ты моё, - и заплакала.
Он подбежал, уткнулся в мамкины колени, и тоже заплакал.
 - Мне Женька рассказал всё. Деньги я собрала, только не хватает сто рублей, Лёнька, наверное, не все отдал. Но я отдам, насобираю понемногу и отдам, - причитала мамка. - Как же вы удумали такое, стыд-позор то какой. Как же вы дедушку ограбили, что же делать то теперь?
 - Не знаю, - плакал Мишка, - это Лёнька подговорил, сказал у Кулика денег полный сундук, что не заметит никто, мы немножко хотели взять, а в сундуке не было, я свёрток взял, из газеты, а там деньги.
 - Стыд то какой, - плакала мамка. - Прасковья своего Юрку в Калинин отправила, к родителям. Сегодня Очко своего повезёт, в Рыбинск, в детский дом, назад. И тебя надо отправлять, в Ленинград, от греха подальше. Что же это, что же делать теперь? - Слёзы ручьями текли по мамкиным щекам. - Что же ты наделал, Мишка?
 Мишка завыл в голос:
 - Я больше не буду, мамка, я больше никогда не буду воровать, честное слово, никогда.

     В тот же день мамка отправила телеграмму бабушке в Ленинград. А утром посадила Мишку на поезд. Женька ещё остался в деревне, до конца каникул было две недели.
     На следующий год, дедушка Кулик, Михаил Алексеевич, умер. История с ограблением по немногу забылась. После этого случая, Мишка никогда больше не воровал.