Выбор. настоящее 10

Осенью Таня собралась в путешествие по Мальте. Голый остров с тучей духовых оркестров, под звуки которых жители таскают по улицам разряженные статуи святых. В перерывах между переводами она читала разговорник, изумляя нас мальтийскими словами: педина , мара , кифинти.* (* педина - мужчина, мара - женщина, кифинти - как дела? - мальт. яз.)
 
Я тут же импровизировал:
- Сколько граммов в одной пинте? Что? Кифинти? Что значит кифинти? Значит, если запор - то кефирьте, а давления нет - почифирьте. Книжку киньте, и ящик задвиньте. Что? Кифинти? Опять кифинти? Не финтите и не минфиньте, да мозгами-то пораскиньте, и дурные мысли отриньте, есть и имя мужское Инти, перуанская денежка инти, и кузнечная фирма "Инти", я слыхал о селёдке финте, я бывал  в городке Инте, плавал там по Большой Инте и о жвачке вздыхал дабл-минте... А вы снова "кифинти, кифинти". Вы не русский, так паспорт свой выньте, может вас так зовут, Кифинти? Нет, Бузуттил написано, сгиньте, надоели мне с этим кифинти. Кто педина? Эй вы, ему двиньте, вот заладил "педина, кифинти?" Это псих, посильней ему двиньте и в канаву очухаться киньте...
- Иван, ну это же очень интересно - мальтийский язык, - пыталась приструнить меня Таня.
- Тогда Вам, девушка, следует поставить перед собой задачу изучения всех индоевропейских языков. Для начала знакомства с фарси предлагаю заучить фразы "Шумо ба харгушпарвари машгулед?" ("Занимаетесь ли вы кролиководством?"), "Харгушпарвари сохаи сердаромади ходжагист" ("Кролиководство - доходная отрасль хозяйства").
- Диковинное предложение!
- Это потому, что мы с кошкой любим кроликов. Особенно ножки! Живодёры, да?
- Кровожадины!
- Ну, пусть... а планируете ли вы плавать под водой как одна моя знакомая?
- Возможно...
- Тыгды срочно читайте "Капитана Немо" Жюля Верна! Он там перечисляет (зачем-то) массу средиземноморских рыб. Причем очень тупо это делает. У него все подряд плывут куда-то и всё. Примерно так: вот выплыл из убежища карась, за ним проплыла бриллиантовобокая щука, глазам путешественников открылся ротан, затаившийся в растениях, лини, сверкая на солнце, унеслись за стаей весёлых краснопёрок, угорь проследовал за уклейкой, редкий в это время года налим дружно поплыл рядом с судаком, а окуньки снова проплыли за медлительным сомом. И так страниц восемь, сидел, идиот, прошу прощения, названия рыб перечислял. Те, видимо, со всего моря к "Наутилусу" ломанулись Аронаксом полюбоваться! Вах, туфта! 

Они смеялись, а я лихорадочно придумывал всё новые шутки.
Через пару дней я застал Люсю и Таню за разглядыванием микроскопических  красных шортиков, приобретённых мадмуазелью для покорения мальтийцев.
- Отчего-то в Управление вы в красных трусиках не ходите! - вскипел я. - А как на  Солод, так почему-то в них!
- Не солод, Ваня, это другое слово!
Я выдернул с полки словарь, попутно повалив соседние.
- О Боги! Караул! Я совсем спятил от кровопотливого труда! Конечно, malt - солод,  а Malta - государство! Я приношу свои извинения, я глупее кошачьей попы! Помогите глупоману!!!
- Нами между говоря, - заметила Татьяна, - глупые и умные бывают только глаза, всё остальное никакое.
- Ну, простите, мне стало так стыдно, когда  напутал про Мальту, что я ляпнул про это кошачье поприще.

А если сказать по правде, то меня бесила мысль о том, что на раскалённых плитах Ла Валетты, в этом каменном мешке, где каждый вечер в небе расцветают фейерверки, но не найдёшь приличной араукарии, она собирается дефилировать с попкой, обтянутой крохотной красной тряпкой, тогда как я буду сгибаться над конвенциями по линии Лиги Арабских государств и Организации Африканского Единства.
- Таня, пока вас не будет, я вам напишу пять писем.
- Это какое-то священное число?
- Нет, просто я так решил.
- Пишите, но у меня не будет связи. Прочту только после возвращения.
Я кивнул, а что ещё оставалось. Я понимал, что не смогу без такого... как это говорят... эрзаца общения.

В день её отъезда я с утра настраивал инструмент своего организма так: всего две недели, подумаешь не увижу её, подумаешь, не поговорю. Старался загрузить себя переводами, благо порученный Газилёй объём документов тянул на среднего размера  чемодан для мальтийского путешествия. Но, увы, то была пятница и впереди работы не предвиделось.
За ужином я чинно ел суп из макроронуса, в то время как под беглыми пальцами сестры на фортепьяно куролесил "Карнавал животных".* (*Произведение Камиля Сен-Санса). Львы маршировали, кенгуру скакали, слон топтался, неумирающий лебедь спокойно скользил по озерной глади. Звери прекрасно развлекали Уму, потому что последняя торчала у инструмента, дожидаясь громких аккордов, и когда они раздавались, орала дурным голосом. Потом, удобно улёгшись, я посмотрел, как Василий Иванович учит Анку стрелять из пулемёта, а по окончании ленты взял откопанную в отцовских запасах книгу психолога Буянкина,  который пространно и гнусно писал о человечестве, следующие выдавая сентенции:
- бабы - скоты, ибо не контролируют своей сексуальности;
- Куба - чУдная страна, а мы её предали;
- алкоголики - глупые люди, их надо уничтожать;
- арабы - подонки и недотёпы, не хотят понять, что Россия, США и Израиль спасают их от фанатиков;
- православная церковь - мракобесие; ислам - вообще фашизм;
- Б.Б.* чокнулась на защите животных; (*Бриджит Бардо)
- сталинские репрессии были правильные и тому подобное.

Его уверенность в своей гениальности и извращённое смакование деталей искорёженной психики других людей наводили на мысль, что и сам он психопат изрядный. Я же, прожив несколько лет на земле, пришёл к выводу, что самые жуткие извращенцы (потому что тайные и вредные) - это те, кто говорит, что секса нет, что животные твари, что пить и курить могут только подонки, что человек должен быть безукоризненно нравственен и т.д.
- Показывай личный пример, если хочешь и можешь, господин Буянкин!  А чего ты  лезешь меня учить, а заодно именовать Блока пьянчугой!! - психанул я, выдрал из книги сколько мог листов и швырнул всё это в угол комнаты, где на следующий день их с ликованием прикончила Ума.

Этот мерзкий опус нарушил моё с трудом хранимое равновесие, я спал урывками и видел путанный сон о том, что я, Ума и какая-то собака должны были достать пятерых чудо-быстролётных гусевичей. С боями мы раздобыли их, но три гуся, увы,  погибли. Последний кадр мелькнул со словами: "Гуси - это те же почтовые голуби!"
Я вовсе не нуждался в толкователе снов, и без него понимая, что подсознательно уже рвусь писать Тане. Однако крепился что было сил и позвал (не)любимую в кафе, где мы пили красное вино, ели кальмаров с салатом из экзотических фруктов и где официант пытался обсчитать нас на сто сорок один рубль и пятьдесят три копейки, и я говорил, что люблю кошку, и она меня тоже. И что мне, конечно, любовь живого существа очень приятна, что бы я там про себя не рассказывал, хотя в сущности любой человек одинок, а я вдвойне, ибо Близнец.

В воскресенье (не)любимая отправилась с дочерью на детский праздник, но я дал себе слово держаться. Когда же наступила ночь, все радужные мечты рассеялись как сон аки утренний туман. И ещё я понял, что не смогу выполнить обещание  о пяти письмах. Я принялся их дробить: letter 0.05, letter 0.03, letter 0.4, letter 0.35, letter 0.25, letter 0.2, letter 000001, letter 0000001. Я путался в этом делении, не особо блюдя математическую точность. Писал всё подряд, что приходило в не очень трезвую голову.
"День добрый, Мальтийская царевна! Где-то бродите Вы по каменистым пляжам в красных трусах, а мне письмом перекинуться не с кем..."
"Нежными ступнями Вы трогаете горячие камни и рухаете изящным телом в набегающие синие волны... В воде летучие рыбки... песчанки... зеленушки... и прочие зверушки..."
"Как Вы там на Мальте? Удалось ли повидать остатки мальтийских рыцарей?.."
"Сегодня я включил компьютер и на всякий случай заглянул в почту: вдруг, думаю, от Вас письмо, вдруг чудеса бывают..."
"Поосторожней там со всякими злючими-колючими рыбами! Кифинти? Молчите? Молчите. И ещё неделю промолчите. А у меня крык души!"
"Ну где же Вы? Обезвашивание вызывает странное души изнашивание... Подпись: Злобная педина"*. (* Педина - мужчина - мальт. яз.)

Я старался писать весело, но в перерывах между ваяниями (со счёта я в конце концов сбился) роились в мозгу пронзительные стихи персидских поэтов, которые я стеснялся отправлять Тане:

Ты не со мной - и кровь рекой уходит,
Из сердца радость и покой уходят.
Лишь полбеды, когда бунтует сердце,
Теперь беда - оно  с тобой уходит!* 
 
Я воображал её вечером в номере отеля с женихом и от этого был готов рвать и метать. Еле справляясь с переводами, плёл Газиле что-то о своём и кошачьем плохом самочувствии. Люся и Вафля старались меня поддержать. Сам себя я с переменным успехом поддерживал алкоголем.

* Стихи Камола в переводе С. Ганиева

Продолжение http://proza.ru/2016/10/30/315