Отцы и дети

     До шести ещё полчаса. Время так тянется. Сижу и по-дурацки улыбаюсь в монитор. Кто увидит – посмеётся. А, пускай. Наконец-то меня повысили: и в должности, и в оплате. Для кого-то, может, ерунда, а для меня – победа. Я всего добился сам.
     Полчаса – и домой. Расскажу Соне. Жена поймёт и оценит. Борька ещё маленький, но пусть тоже знает.
     И отец. Особенно – отец.
     Родители всегда были мной недовольны: поучали, упрекали, следили, с кем дружу, когда прихожу. Слушать невыносимо,  а спорить бесполезно. Меня ведь назвали в честь деда: ему в городе бюст установлен. Обязан соответствовать.
     Какой смысл поучать детей, когда жизнь другая? А прежнюю – временем унесло. Родители со своими мыслями, как динозавры. Они сделали, что смогли, вышли на пенсию, и пусть живут для себя. Заодно детям дадут свободу.
     Сегодня родители могли бы порадоваться. Жаль, мама два года назад заболела, и скоро её не стало. Папа остался в доме один.
     Он справился. У него на пенсии хобби появилось. Теперь много рисует. Говорят, хорошо. Выставка недавно прошла. Сам я в этом не очень разбираюсь. 
Это стало спасением для нас всех. Мужчины должны жить своею жизнью. Я даже созванивался не каждый день, зачем надоедать друг другу.
     В этом году Борис пошёл в первый класс. Отец предлагал встречать его из школы, но мы с женой решили, что будем приучать сына к самостоятельности. Будет сложно, но потом он привыкнет всё делать сам. Главное – ни от кого не зависеть.
Выбраться к отцу всё никак не получается. Позвоню вечером. Может, в воскресенье с Борей заедем.
     Шесть. Наконец-то! Полечу домой.
     Ну, не полечу, но пробежаться можно. Кто там меня, в сумерках, заметит.
А, даже если заметит! 

     ***
     Мы раньше ходили с папой в гости к бабушке и дедушке. У них есть сад. Папа покачает ветку, яблоки падают, а я их собираю. Тут главное увернуться и не попасть под яблоко. А то как-то раз по голове попало. Больно. Но бабушка поцеловала, и всё прошло.
     А потом бабушка уехала куда-то далеко. Долго уже нет. Мама сказала, что бабушка уехала в поезде. Я спрашивал маму, поедем ли мы к ней в гости? Она сказала, что поедем, только не скоро. Я в поезде ещё не ездил. Зачем она так надолго уехала?
     В этом году я пошёл в первый класс. Ещё занимаюсь спортивной гимнастикой и шахматами. К дедушке ходим редко. Пирожков вкусных дедушка печь не умеет.
     Зато дедушка делает красивые картины. Только краски противно пахнут. Поэтому он меня учит рисовать карандашом.
     Дедушка говорит, что скучает без меня. Но я занят, у меня совсем нет выходных. И папа говорит, что я должен меньше лезть к взрослым, а всё делать сам.
Интересно, а почему дедушка на поезде бабушку не поехал навестить?

     ***
     После смерти Людочки жизнь опустела. Есть сын, есть внук, но вдали, на расстоянии. В гости приходят редко. Слишком редко. Понятно: работа, школа, кружки. Созваниваемся. Но часто слышу в трубке как сын сдерживает дыхание, чтобы не вспылить: ему кажется, что мои вопросы излишни. Стараюсь не надоедать звонками.
     Предоставили мне полную свободу. Не хотят отвлекать от творчества. Рисую я.
Иногда сам не понимаю: как, зачем себе такую жизнь устроил? Нет, чтобы в лес за грибами отправиться или телевизор смотреть, сейчас такие любопытные передачи о природе. А я вдыхаю запахи краски, сырость грунтовки, пыль холста – тружусь, а потом сомневаюсь: удалось или нет? Людочка понимала меня, картины чувствовала...
     Когда первый пейзаж рисовал, солнце пронзило капли дождя на паутинке, подул ветер, и вдруг в дождинках радуга ожила. А потом паутинки сами в картинах появлялись: в зимних пейзажах – узорами снежными, в портретах – в морщинки прятались.
     Хотел встречать Бориса из школы: представлял, как я иду, держа его ладошку в своей. И что-нибудь рассказываю. О том, что попадётся на пути: паучке, сороке или о космосе поговорили бы – мужчины же. Но родители не разрешили, захотели, чтобы он всё делал сам. Как им не пришло в голову, чтобы сразу, с детского сада один ходил?
     Словно не живут, а играются во взрослых. Не понимают, что уже в самом деле взрослые? Пока живы родители – мы все немного дети. Но это только потом понимаешь...
     Ждёт меня поезд очень дальнего следования... Не уверен, смогу ли оттуда помочь? Потому и здесь.
     Сын иногда спрашивает:
– Ты не скучаешь один?
     А я успокаиваю:
– Не волнуйся, при деле я, – зачем зря волновать?
     Рисовать или нет – вопрос не возникает. Слишком много свободы в жизни стало. Куда мне столько? Чем-то же надо жизнь наполнять. Иногда всё происходящее кажется наваждением – как всё это со мной случилось? Бред. Ухожу в картины без остатка, чтобы не сойти с ума от звона тишины в доме. Не хватает родного дыхания.
     Чтобы не волновались за меня, надо быть счастливым. А моё счастье – в детях. Что радость, что счастье – невозможно ощущать одному, хочется со всем миром поделиться. Вот и делюсь... в картинах.

     Не понял, откуда музыка-то? Ах, да – телефон.
– Бориска заболел? Горло? Не волнуйся, сейчас заеду в аптеку и всё куплю. Скоро буду.
     Кажется, на улице не холодно, шапку можно не надевать. Придумал тоже, на жизнь жаловаться. А у Бориски – горло болит.