О записках из чемодана генерала Серова

          Приблизительно месяц назад я делал попытки, прочитать эти записки на халяву — не удалось, предлагали купить. Но вчера Интернет смилостивился, раскрыл страницы, и я начал читать.

Об этом генерале КГБ узнал давно, несколько десятилетий назад, но подробностей — кот наплакал: подручный Сталина, пришёл на замену палачу Абакумову, который ничем не лучше Берии. Не любит Лубянка делиться секретами с народом, тем более такими, после которых невольно качаешь головой и думаешь: мало кто из нас представлял подобное.

Сейчас у нас коммунисты ругают Солженицына за ложь и преувеличения. С последним, согласен, завысил цифры. Но, скажите, пожалуйста, какая нам разница, сколько миллионов человек погибло в сталинских застенках?

Да, признаю, разница есть, но не очень существенная — миллионом больше, миллионом меньше — суть-то не меняется — власть была преступной. А когда это — тюрьму и пытки, почувствуешь на собственной шкуре, то сомнения сразу пропадают, моментально.

Но это наша с вами родина, от неё не открестишься, не всем дано, сбежать за бугор, где, понимаешь, тоже не маслом намазано, свои преступники — не набегаешься по странам в поисках лучшей жизни. Да и ответственен не только за себя, но и за близких, детей, родных.

Да и ностальгию нельзя сбрасывать со счетов, не все уехали в поисках лучшей жизни, многих, просто, вынудили.

Читая записки, поражаешься несоответствию своих знаний, почерпнутых из классиков  советской литературы: нам все всё врали!  Воины Красной армии, почти все, были благородными, честными, не грабили население, еврейского вопроса не существовало. Полководцы талантливо громили противника.

Я до пятидесяти лет представления не имел, что у нас в стране существует такой вопрос, и, наивно, возражал, спорил со своим знакомым литератором, поэтом, евреем, с которым вместе ходили в ЛитО, об этом у меня написано в воспоминаниях.

Буденный предал и убил своего начальника  Думенко, по ложному доносу расстреляли командира Второго кавкорпуса Миронова — так родилась Первая конная, про которую Бабель пытался писать правду, что сильно не понравилось Буденному, принял меры против писателя.

«О его интеллекте слагали анекдоты.

Такой, например:

– Скажите, — спрашивают Буденного, — вам нравится Бабель?
– Это, смотря какая бабель…»

«И Ворошилов и Буденный чудом выжили в годы чекистского молоха. Чудом и кровью, которой покрестил их «отец народов», ведь под всеми приговорами, делами генералов и командиров стояла незатейливая подпись наркома Ворошилова.

(«Мы почистили в Красной Армии, – отчитывался он с трибуны в 1937-м, – около четырех десятков тысяч человек».)

И, тем не менее: в 1937-м, как «польскую шпионку», взяли жену Буденного, артистку Большого театра Ольгу Михайлову. В 1952-м, в разгар борьбы с космополитизмом, едва не загребли самого Ворошилова – вспомнили и жену-еврейку, да и новую кровь пора уже было пускать. Только скорая смерть «вождя» спасла его от расправы».

«Но «страна приказала» – и пришлось стать маршалами. Позировать художникам. Открывать парады.

Они так хорошо это делали, что со временем и сами поверили в собственное величие. А потом наступила война, и за их бездарность своими жизнями пришлось расплачиваться сотням тысяч человек – тем, кому посчастливилось воевать в составе фронтов под командованием «прославленных маршалов».

У меня невольно напросилась аналогия с нынешними руководителями Украины, которые 25 лет тому назад и мечтать не могли о руководящих креслах, а ныне тщатся поставить Россию на колени — этакая пацанская задиристость: ударю взрослого под зад, а убежать в кусты всегда успею.  Это они для себя сделали майдан в 2013-м году.

«К осени 1921-го с дутовцами, унгерновцами, кайгородовцами, оренбуржцами – всеми, кто ушел за азиатский кордон – было покончено.

Время сантиментов кончилось. Наступала новая – безраздельно жестокая и очень кровавая эпоха, вожди которой взяли на вооружение старый лозунг монахов-иезуитов: цель оправдывает средства…

Пройдет совсем немного времени, и за советской разведкой надолго закрепится слава самой жестокой спецслужбы планеты. Череда похищений, ликвидаций, терактов, спецопераций захлестнет мир.

Отступников, предателей, врагов народа будут похищать, убивать, травить, рубить альпенштоками во всех уголках земли.

Вождей белогвардейского общевоинского союза генералов Миллера и Кутепова13 выкрадут прямо из центра Парижа. Подарит в Роттердаме будущий генерал Судоплатов заминированную коробку конфет главарю ОУН Коновальцу14. Найдут бездыханным в вашингтонском отеле невозвращенца орденоносца Кривицкого».

О генерале Якове Слащове, вешателе и душителе, впервые прочитал, кажется, у Валентина Катаева, сорок лет тому назад, и вот, сейчас читаю у Хинштейна, более подробно. Чекистам удалось его перевербовать, вернуть в Россию, и назначить военспецом, преподавателем на высших военных курсах.

Это он стал прототипом генерала Романа Хлудова в пьесе Михаила Булакова «Бег».

«Но Слащову не суждено было увидеть свое литературное отражение на сцене. 11 января 1929 года, пока во МХАТе еще только шли репетиции, он был убит.
По трагическому совпадению это произошло на другой день после его дня рождения. Якову Слащову исполнилось 43 года…

…при точно таких же странных и до сих пор не выясненных обстоятельствах, один за другим, были убиты многие другие люди – те, чья слава взошла на полях Гражданской войны. Пал от руки бывшего притоносодержателя Григорий Котовский (убийце почему-то дали всего 10 лет). Умер на операционном столе Михаил Фрунзе, чьи войска выбили когда-то Слащова из Крыма. Погиб под колесами едва ли не единственного в Тифлисе грузовика легендарный боевик Камо».

Александр Хинштейн почему-то не добавил сюда гибель Петра Мироновича Машерова Первого секретаря ЦК Белоруссии, под колёсами вдруг откуда-то взявшегося грузовика 4 октября 1980 года.

«Нет, недаром 1929 год – год смерти Слащова – вошел в историю как год великого перелома. В стране наступали новые времена. Начиналась коллективизация, занималось Шахтинское дело. Уже верноподданный Ворошилов объявил Сталина творцом победы, величайшим военным стратегом. История переписывалась на ходу, и в условиях этих вчерашние герои – дерзкие, мощные, себялюбивые – становились лишними фигурами, нежелательными свидетелями. Новые властители страны желали обладать абсолютной монополией на славу и почести.

Якова Слащова проводили в последний путь по христианским канонам – на третий день после смерти. Траурный митинг в крематории Донского кладбища был скромным. Самым высоким лицом, пришедшим проститься с генералом, был зампред РВСР Иосиф Уншлихт. Тот самый Уншлихт, что руководил когда-то операцией по вывозу Слащова из Турции.

Круг замкнулся.

Через две недели после убийства Слащова «Бег» был запрещен к показу. Пьесу сняли с репетиций, не дожидаясь даже прогона, по личному приказу Сталина, назвавшего булгаковское творение «явлением антисоветским».

Как легко вешать ярлыки, калечащие жизнь другим.

«Весной 1928 года непримиримый враг РСФСР барон Врангель – самый главный, самый опасный противник, создавший мощную антисоветскую организацию РОВС – Российский общевоинский союз, объединивший до 100 тысяч человек, – скончался от загадочной болезни. Полтора месяца находился он в полубреду. При вскрытии в его организме врачи обнаружили дикое количество туберкулезных палочек явно внешнего происхождения.

 И хотя до сегодняшнего дня нет ни одного документального подтверждения, что Врангеля отравили красные агенты, в обратном мало кто сомневается. Потому хотя бы, что началу болезни барона предшествовало появление в его доме некоего бывшего солдата – брата генеральского денщика. Уже потом вскрылось, что брат этот приплыл в Антверпен на советском корабле, но было поздно. И таинственный брат, и сам денщик Юдихин исчезли бесследно. Эмигрантские газеты писали, что они спешно уплыли в РСФСР.

Новый председатель РОВС генерал Кутепов тоже протянул недолго. В январе 1930-го агенты ОГПУ похитили его прямо в Париже и вывезли на пароходе в СССР. От передозировки хлороформа Кутепов по дороге скончался.

Его сменщика генерала Миллера постигла та же участь. Как и Кутепов, он был выкраден чекистами из Парижа и доставлен в Москву, где, точно Железную маску, держали его во внутренней лубянской тюрьме под фамилией «Иванов» и под тем же именем тайно расстреляли.

Не берусь оправдывать кровавые акции Лубянки. Но, прежде чем делать какие-то выводы, необходимо учесть, что жестокость эта была прямо пропорциональна жестокости белой эмиграции: точно по второму закону Ньютона – любое действие рождает противодействие.

В борьбе с советской властью лидеры РОВС и эмиграции не останавливались ни перед чем. Они убивали советских дипкурьеров и дипломатов (достаточно вспомнить расстрел Войкова или Воровского). Организовывали теракты. Засылали на советскую территорию группы боевиков. (Одна из таких групп попыталась даже взорвать дом в Лубянских переулках, где жили руководители ОГПУ.)

Дзержинский. Трудно найти фамилию, более непривычную для русского уха. И в то же время она совершенно не режет слух».

Трудно удержаться от цитирования книги Хинштейна, вот, еще одна цитата, с которой нельзя не согласиться:

«Нет для историков более запутанной эпохи, чем тридцатилетнее сталинское правление. Казалось бы, с тех дней минуло совсем немного лет, а вот, поди ж ты: и в революции, и даже во временах царствования Романовых – нам, сегодняшним, разобраться подчас куда как легче, чем со своим недавним прошлым. И вовсе не потому, что никаких документов и свидетельств эта эпоха после себя не оставила: наоборот, как раз всевозможных бумаг унаследовали мы с лихвой, только вот документов – в подлинном значении этого слова – нам почти не досталось».

«Сталину не нужны были старые чекистские кадры. Эти люди не годились на роль безмолвных исполнителей в той кровавой каше, которую заварил вождь. Слишком умны, слишком опытны были они, чтобы с самого начала не разобраться в сути происходящего.

Их уничтожали с особой жестокостью, ибо корень сомнения следовало вырвать прежде, чем сомнения эти успеют заразить остальных: тех, кто пришел в органы по партийному набору, свято веря в то, что признание обвиняемого – есть царица доказательств, а основной инструмент чекиста – это резиновая палка».
За два дня чтения до генерала Серова я так и не добрался. Надеюсь, эта встреча не за горами.

                Ставрополь-на-Волге