Блуждание. Часть 10. Глава 8

   Проснулся утром, другая рубашка приготовлена. Сердце тревожно забилось: "Неужто знает и молчит? Когда Жюзьен тихая - жди беды... И как за эту ночь ни разу не проснулся? - Реми подошёл к жене, - вроде бы спит, - хотел погладить, но не посмел. - Что же я наделал, дурак!.." - вздохнул горько и ушёл на работу.
   Жюзьен подскочила, бросилась к окну. Глаза у неё теперь не высыхали. Боль адская, а куда денешься? Одно радует - недолго осталось терпеть. Смотрела, как запрягает Каурую, садится в седло, уезжает с опущенной головой.
   С прачкой спутался, Жюзьен сразу поняла. Запах её повсюду, а ещё мыло и кровь. Девушкой была...
   "Хоть на этот раз тебе, любимый, повезло, чистую взял. Моя вина, всё моя вина с самого начала и до конца. Время пришло искупать свои грехи. Дай, Господи, сил только выдержать!" - от одной мысли о другой женщине в его объятьях кровь вскипала ледяной отравой. Раздавить её, что цыплёнка, не составило бы труда, да от судьбы не уйдёшь, на кого Реми оставишь? А так хоть какое-никакое утешение. Села к огню, в будущее заглянула. Как ни крутило её, как ни искушало свернуть с выбранного пути, завладеть снова мужем, избавиться от соперницы, ничего делать не стала.
   "Может быть, когда-нибудь он поймёт..."

   Дариен проснулся, как ангел в завитушках, глаза чистые, тёмные, словно небо ночное. Обнял её.
-  Что сегодня делать будем?
-  В Церковь пойдём.
   Он обрадовался. Теперь совсем другая жизнь пошла. Они с мамой освободились от условностей и занялись самым важным: подготовкой души, а ещё и тем, чтобы не разлучаться даже тогда, когда смерть придёт на порог. Странно, но именно сейчас, избавившись от недосказанности и самообмана, Дариен чувствовал себя особенно счастливым.
   "Жизнь - это всегда дорога к переходу в мир иной, и ему повезло, путь оказался в этот раз коротким. Благословен святой Пётр - вестник благой! Гораздо хуже, когда внезапно всё случается, а человек и не думал..." - ему же открыли понимание, к которому другие идут долгие годы и лишь в дряхлой старости вразумляются.
   Жюзьен догорала душой, раскалённая лава её костра - мука и спасение одновременно. Исповедь отцу Грэгу была тяжёлой. Пришлось рассказать обо всём: что было и ещё будет. Бедный священник покрылся потом и не знал, что сказать. Впервые слов нужных не нашёл, но грехи отпустил, а, выйдя из исповедальни, обнял Жюзьен как многострадальную сестру. Всю службу глаз с неё не спускал, такое в нём открылось сопереживание.
   Не понять тому, кто ещё далёк, что чувствует душа, зная наперёд об участи своей. 
   Зашли в школу, забрали документы, даже врать не пришлось, директор сам подумал, что Каляны переезжают в другой город. Хватит уже тратить бесценные дни на то, что не пригодится. Нужно всё успеть, везде побывать, со всеми попрощаться. Можно ли напиться красотой природы, наглядеться вдоволь на любимые и дорогие лица? Конечно нет, и всё же... Краски становятся ярче, мгновенья дороже, а любовь ко всему сущему во много раз сильней.
   Если бы люди научились жить каждый день, как последний, насколько бы улучшилось качество бытия! Зная, что предстанешь скоро перед Господом, разве согрешишь?.. Хотя отец Эдуард умудрился, но лишь теперь Жюзьен понимала, зачем он это сделал. 
   Дариен посмотрел на портрет.
-  Красивое лицо, столько в нём благородства...
-  Да, отец Эдуард был особенным человеком.
-  Ты его любила?
-  И сейчас люблю.
   Положили цветы, помолчали, не успели уйти, как увидели знакомую фигурку. Мирабель спешила к любимому. Лишь в редкие дни её не видели на кладбище, и тому должна была быть веская причина.
-  Жюзьен, дорогая! - Мирабель обняла свою спасительницу прежде, чем Дариена. - Как ты себя чувствуешь?
-  Всё хорошо, не беспокойся.
-  Дариен, мальчик мой, а как твои дела? Почему не в школе?
-  Мы решили прогулять занятия, - просто и откровенно ответил ребёнок.
   Мирабель раскрыла рот от удивления.
-  Иногда есть вещи поважнее... - добавила Жюзьен.
-  К нам загляните?
-  Непременно.
   На этом и попрощались.

   День за днём сложились в недели. Скачки прошли удачно для клуба. Отличились и новые жокеи, каждый на своём уровне. Но Текила повредила сустав и вышла из соревнований. Леан на другой лошади не показал результата и выбыл вообще из клуба. Силуан, недаром прозванный с лёгкой руки Реми Цезарем, оправдал своё имя и занял призовое место, несмотря на свой юный возраст. Красавчик-Вакх стал любимцем публики и взял третий приз на короткой дистанции. Матёрые наездники из штатных тоже не подвели. Стивен раздувался от гордости, как голубь в брачный период.
-  Что ты мрачный такой, Зам?! Последнее время на тебя и смотреть жалко, как в воду опущенный.
-  Да так, ерунда, не обращай внимания...
-  Неужто, правду люди говорят?
-  Вам что, и заняться нечем? Словно бабы сплетни разносите! - Реми даже сплюнул от негодования.
-  Ладно тебе, не обижайся!.. О, какие люди!
   Реми обернулся и вздрогнул. Жюзьен во всей своей красе, со сдержанной улыбкой приняла приветствия Стивена и обратилась к мужу:
-  Здравствуй, любимый.
-  Что-то случилось?
-  Да нет, просто решили заглянуть, сегодня же банкет в честь завершения сезона, ты забыл? Нам прислали приглашения.
   Реми нервно оглянулся по сторонам и, не увидев Эдерны, с облегчением выдохнул. Этот дурацкий банкет совсем вылетел у него из головы. А после сегодняшних новостей, так и вовсе не до праздника.
-  Ты не одна? Сказала "мы"...
-  Со мной Дариен.
   "И сына с собой притащила! Не к добру всё это, ох, не к добру..."
-  И где же он?
-  Да вон там, возле жеребят, видишь? - она указала рукой.
   "Реми уже знает, что девчонка понесла, - отметила для себя Жюзьен. - Бедный мой, можно себе представить, каково ему сейчас".
   Она не могла не прийти, ей нужно было взглянуть на ту, что скоро придёт в их дом. И Эдерна не замедлила появиться. Реми стал бледен, словно кухонное полотенце. Жюзьен даже взяла его за руку, чтобы не упал. Она старалась смотреть на всё со стороны, иначе бы просто не выдержала. Соперница шла сначала по направлению к ним, но увидев, что сын Реми подошёл к отцу и обнял его, оторопела и, развернувшись, ушла восвояси.
-  Пап, а ты покатаешь меня?
-  Обязательно, нужно только подумать, какая из лошадок тебе подойдёт... - Реми с облегчением увидел, что любовница передумала и скрылась с глаз долой.
   Она сегодня долго рыдала на его груди, причитая, что когда всё откроется, её попросту выгонят из дома. Она будет скрывать всё сколько сможет, но Реми должен решить, что делать дальше, выбрать: с кем он останется. Об аборте речь и не шла. Эдерне этот ребёнок дороже жизни, а Реми никогда бы и не заикнулся о подобных вещах. Вот после этого земля и начала уходить у него из-под ног, а тут ещё и Жюзьен нагрянула. Что-то странное с нею в последнее время. Внимательна к нему, как никогда, сдержанна и терпелива, будто подменили огненную Жюзьен на примерную супругу. Он об этом и мечтать-то раньше не смел. Как теперь потерять ту, что дороже всех на свете? Когда узнает правду, погонит паршивого пса, а то и ещё чего хуже, мстить начнёт. Эдерна и так слаба, плохо ей, рвота замучила, как ещё работает непонятно. Бабы все против него ополчились, жалеют свою тихоню, того и гляди подкараулят... Что делать? Как быть? Грешным делом даже про петлю подумал. А потом стыдно стало, что слабаком таким оказался, от самого себя мутит.
-  Может вот та, гнедая? Мне кажется она вполне смирная и не обидит нашего мальчика.
-  Хороший выбор, Тонкадур - смирный конь. Только вот разрешит ли его наездник, я с ним не очень дружен, если честно.
-  Тогда выбери сам.
-  Пойдёмте, что-нибудь придумаем... Они подошли к боксам и Реми вывел Серебристую, она недавно родила и в скачках не участвовала. Характер у лошадки покладистый, можно доверить ребёнка. Сам её оседлал, вывел. Жюзьен не отводила от мужа глаз, как справно всё у него выходит и место своё в этой жизни нашёл и призвание. Скоро дети пойдут, и всё у них будет хорошо.
-  Давай я тебя приподниму, ногу вот сюда, молодец, садись поудобней. Помнишь, как я тебя учил?!
   Реми вёл лошадь неспешно, и Дариен был счастлив: жокеи махали ему руками и дамы приветствовали. Народу было много, игроки и участники, все ожидали, когда закончатся приготовления и начнётся праздник. Бочки с отменным сидром уже привезли, кухарки готовили крэпы (бретонские тонкие блины). Музыканты расселись полукругом и заиграли. Среди всего этого праздничного великолепия и Дариен со своим отцом на грациозной лошадке.
-  А какой она породы, папа? - мальчик погладил серебристую гриву.
-  Она - испанка, Липпицианская красавица, одна из самых дорогих в нашем клубе.
-  Правда?!
-  Интересно то, что жеребята этой породы рождаются почти чёрные и в течении шести - десяти лет светлеют, пока не приобретают почти белый окрас. Видишь, у неё осталась только грива серого цвета.
-  И сколько этой кобылке лет?
-  Пятнадцать, она в самом расцвете.
-  Пап, я очень тебя люблю!..
   Голос мальчика заставил Реми посмотреть сыну в глаза.
-  Я тоже тебя...
-  Просто знай всегда об этом, хорошо?! Мы с мамой очень гордимся тобой и хотим, чтобы ты был счастлив.
   Реми был тронут и напуган его словами одновременно. Ребёнок словно всё знал и хотел сказать ему об этом, в тоже время, будто прощался с ним.
   Лошади передалось волнение и седока, и поводыря. Реми оглянулся, чтобы отыскать взглядом Жюзьен, поводья ослабли и что-то случилось, чего он никак не мог объяснить себе потом. Всегда спокойная кобыла рванула вперёд и, что есть мочи, понеслась. Пока на крик Реми, заглушаемый музыкой, отреагировали те, кто был рядом с другими лошадьми, пока прискакали, бесценные секунды были потеряны.  Мальчик лежал на земле. Когда Реми добежал, уже было поздно.
   Жюзьен не сдвинулась с места. Она стояла и смотрела, словно статуя, на всё со стороны. Онемевшая, холодная, чуть живая. Она знала, что это случится, но быть готовой к подобному невозможно, таинство смерти скрывало от неё точный момент и как это произойдёт. Отдавая сына в руки отца, она и не представляла, что настал тот самый роковой момент, а дальше всё было как в тумане. Она что-то делала, говорила, будто кукла-марионетка, которой кто-то руководит.
   На похоронах она запретила плакать родным и близким, сказав, что прогонит любого, кто посмеет заголосить. Люди украдкой стирали слёзы. Реми ходил за нею словно тень, боялся за жену, о себе и не думал. Считал, что нужен на этом свете уже хотя бы затем, чтобы беречь Жюзьен. О том, что он пристрелил кобылу, знали все, но никто не посмел его осудить. В клуб он долго не мог вернуться. Но искать другой работы тоже не было сил. Тем временем живот Эдерны рос и скоро стал заметен.

Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/09/766