Рыночная экономика убивает

Борис Родоман
               
РЫНОЧНАЯ ЭКОНОМИКА УБИВАЕТ

(Гуманизм, экология и рыночная мораль)

В этой статье, выступая с позиций наивного здравого смысла, я предлагаю обсудить вопрос, насколько совместима с известными принципами гуманизма, с общечеловеческими ценностями и с экологическими требованиями рыночная экономика, особенно российская, и какова связанная с ней рыночная мораль – такая, которая проявляется у человека, выступающего в роли продавца, покупателя и товара. Рассмотрим несколько ярких примеров, вызывающих наибольшие  опасения и тревогу.

1. Экономическое стимулирование зла

Так называемая коррупция в России – не порок системы, а сама система, т.е. административный рынок (по С.Г. Кордонскому), сложившийся в советское время в виде безденежного обмена услугами (блата), а после 1991 г. отчасти конвертировавшийся в денежную форму в результате успешного восприятия удобных ему компонентов рыночной экономики (неудобные, например, свободная конкуренция в правовом поле, были отторгнуты). Сегодня в ходе укрепления «вертикали власти» доля административной валюты опять растёт, но возможность её обналичивания и зарубежной капитализации не уменьшается.

Важный вывод (1). С учётом всех видов коррупции современную Россию можно считать одной из самых рыночных стран мира.

Во всяком обществе существуют специалисты по борьбе со злом, их роли делятся между частным сектором и государственными учреждениями. При наличии рынка появляется заинтересованность в сохранении и росте того зла, с которым они имеют дело. Могильщиков радует возросшая смертность, адвокатов – приток клиентов из преступного мира, но обвинять таких профессионалов по формуле  «cui prodest?» (кому выгодно?) ещё нельзя:  «заинтересованы» не обязательно означает «виноваты».

При достаточно высокой коррупции, когда сама государственная власть приватизируется и продаётся, островки неподкупности  уменьшаются, как шагреневая кожа; размываются, как остров Гельголанд в Северном море. Охваченный коммерцией деятель становится заинтересованным творить нечто противоположное тому, что формально вменено ему в обязанность.

Врач думает, спасать ли ему тяжело травмированного или умертвить, продав свежие органы; преподаватель – вести занятия «как следует» или собрать со студентов дань на очередной зачёт, экзамен; пожарный – тушить горящие дома или поджигать их (держа пожар под контролем) по заказу риэлторов; охранник – беречь  своего шефа или предать его врагам, а то и самому стать киллером.

Важный вывод (2).  В высоко коррумпированной рыночной среде борец со злом, получающий за свою деятельность сдельную оплату, прибыль или рассчитывающий на последующее разовое вознаграждение, не только заинтересован и хочет, чтобы этого зла было больше, но и сам становится его важнейшим источником.
       
2. Где ставить заслоны загрязнениям?

С загрязнениями окружающей среды можно бороться на трёх уровнях, т.е. в трёх местах, рассматриваемых на теоретической модели.

1) На уровне генератора (источника) загрязнений: не выпускать грязную воду, газы, пыль за пределы завода, фабрики, а там же их перерабатывать; возвращать очищенную воду в те же цеха, лишь пополняя извне небольшой объём неизбежных потерь; иными словами, осуществлять практически безотходное или малоотходное производство с циклом, замкнутым на небольшой территории.

2) На уровне транслятора (передатчика, переносчика) загрязнений, когда приходится иметь дело со всякого рода транспортом, искусственным и природным: не пользоваться одними и теми же реками и каналами для питья и для слива помоев; изолировать трубопроводы, предохраняя их от разрывов и протечек; иными словами, укреплять стенки проводящих сосудов и отделять «артерии» от «вен».

3) На уровне реципиента (приёмника, получателя) загрязнений: защищать от шума и грязи отдельных потребителей – индивидов и малые группы, их дома, квартиры, транспортные средства, т.е. производить и устанавливать домашние кондиционеры и фильтры, доставлять в жилище воду для питья, а в дальнейшем и кислород в баллонах для дыхания, герметизировать окна и двери; передвигаться по улицам с марлевыми повязками, в шлемах, противогазах, скафандрах; иными словами, уподобиться пассажирам подводных лодок, самолетов, космических кораблей.
       
С точки зрения всё того же наивного, несчастного здравого смысла надо предотвращать загрязнения in statu nascendi (в момент и в месте их зарождения). Таков социальный подход к экологии, уравнивающий всех граждан перед окружающей средой так же, как перед законом, и побуждающий их к солидарности, самоорганизации, кооперации, коллективной ответственности, стимулирующий развитие местного самоуправления и совершенствование гражданского общества.

Однако при коммерческом подходе производителям и рынку выгодно устранять загрязнения в местах расположения потребителя, применяя всё более изощренные средства защиты, быстро устаревающие из-за технического прогресса. Вы не успели наиграться, насладиться недавно купленным прибором, как реклама другой или даже этой фирмы уверяет вас, что он не совершенен и даже вреден (что якобы доказали авторитетные ученые), и предлагает новые модели. В данном случае производителю и продавцу необходимы покупатели неопытные, плохо информированные, запуганные, разрозненные, неорганизованные и конкурирующие между собой за престиж.

Стимулируемое свободным рынком бесконечное изнурительное соревнование между источниками грязи и средствами защиты от неё напоминает гонку вооружений (чем мощнее орудие, тем толще броня). В наивыгоднейшем для предпринимателей случае загрязняющая промышленность и производство средств экологической защиты принадлежат одним и тем же владельцам. (Аналогично, один и тот же источник может снабжать  наркотиками и лекарствами от наркомании). Так бывает и на войне, когда обе воюющие стороны закупают вооружение у одной и той же третьей страны (естественно, в этой войне заинтересованной).

Рыночная пропаганда заверяет обывателя, что наиболее эффективными спонсорами для очистки окружающей среды являются сами загрязнители. (Табачные и пивные магнаты тоже мол платят огромные налоги, идущие в частности на борьбу с курением и алкоголизмом).

3. Фильтры для расслоения общества

Различные возможности приобретения экологических средств способствуют расслоению общества. В нашей стране пропасть между горсткой миллиардеров, прописанных в западной половине Москвы, и множеством малоимущих, рассеянных по всей стране, и так уже слишком велика. Экологические проблемы вносят свой вклад и в эту ситуацию, в чём можно убедиться хотя бы на примере питьевой воды.

Водопроводная вода в большинстве городов ещё не перестала быть пригодной для питья, но реклама опережает ситуацию, запугивает потребителя, внушает ему необходимость покупать питьевую воду (нередко ту же самую, но налитую в бутылки) в торговой сети. Из-за чрезвычайной прибыльности торговли простой  «минеральной» (а тем более, освящённой и «святой») водой задушена в ряде регионов молочная и овощеконсервная промышленность, сократилось поголовье скота, гниют яблоки на приусадебных участках. Испытавший экономический удар крестьянин пребывает и в психологическом шоке оттого, что городской покупатель платит за бутилированную простую воду из местной скважины дороже, чем животновод может получить за молоко.

Чем больше людей приобретает домашние фильтры для очистки водопроводной воды и переходит на покупную питьевую воду, тем меньше стимулов  остаётся у власти заботиться об общественном водопроводе, и он быстро ухудшается. Приведённых примеров достаточно для того, чтобы сделать

важный вывод (3). Навязывание потребителю индивидуальных средств экологической защиты усиливает взрывоопасную стратификацию и поляризацию общества и способствует тотальному загрязнению окружающей среды.

4. Сорить или не сорить?

На бытовом уровне всплывает прямо-таки гамлетовский вопрос: что лучше? Не сорить вовсе или сорить, сколько хочешь, но часто и быстро убирать? С точки зрения здравого смысла лучше первое, а по рыночным законам получается, что второе…

Полвека назад у нас всюду висели надписи «Не сорить», а детей назидали поговоркой «Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят» и призывом: «Не сорите, уважайте труд уборщиц». Сейчас люди стали более раскованными и склонны понимать свободу как вседозволенность и безнаказанность; возможность сорить, где попало, даже в сакральных для «совка» подземных дворцах метро, стала как бы неотъемлемым правом человека, она подкрепляется и оправдывается рыночной моралью. 

«Почему я должен думать о чистоте? Пусть этим занимаются специалисты – уборщицы, дворники, а мы (граждане-налогоплательщики или хозяева территории, нанявшие себе работников) за это платим. Это же их работа! Покупая билет в кинотеатр или на электричку, уплатив за ночлег в гостинице или за посещение платной поликлиники, я оплатил тем самым весь труд обслуживающего меня персонала. Если мы будем чрезмерно "уважать труд уборщиц", то часть их придётся уволить, а многие надолго лишатся работы. Уборка и переработка мусора, как и всякая индустрия, даёт людям рабочие места, стимулирует изобретательство, оживляет экономику». Этому рассуждению не откажешь в железной логике, но тогда получается ещё один, тоже железный

важный вывод (4). Рыночная экономика заинтересована во всеобщем загрязнении.

5. Глобальное затаривание

В конкурентной борьбе за покупателя производитель беспредельно увеличивает разнообразие товаров, в итоге же оно  получается ложным. Так, сотни продовольственных продуктов одного рода различаются настолько незначительно, что их не могут распознать даже дегустаторы. Разительные и кричащие, но выдуманные  различия переходят на этикетки и тару.

В погоне за разнообразием ассортимента и узнаваемостью, запоминаемостью фирмы, делаются яркими и различными не только изображения на упаковке, но и формы коробок, пакетов, банок; если они не прямоугольны (отклоняются от формы параллелепипеда), то нарастает разница между массой, объёмом нетто и брутто. Дабы создать иллюзию дешевизны, объём коробок намного превышает объём продукта. Транспорт зря (с точки зрения здравого смысла) перевозит много воздуха; увеличивается количество и вместимость фур, число рейсов, потребность в новых дорогах и полосах движения, вытесняющих и загрязняющих ландшафт.

Оформившие упаковку дизайнеры, живописцы, фотографы и занятые в рекламных роликах актёры,  режиссёры, художники, аниматоры усердно поработали на мусорную свалку. Произведённое и разрекламированное художественное изделие (упаковка товара) потребляется дважды или трижды по нескольку секунд (раз – в супермаркете, два или три раза – в квартире), а затем засоряет среду обитания.

В «передовых» странах этот красивый мусор быстро перерабатывается, а в «догоняющих» валяется и разносится ветром, особенно по безлесным пространствам – степям, пустыням, тундрам (взгляните хотя бы на Казахстан и Монголию), однако и при идеальном почти безотходном производстве формируется колоссальный искусственный круговорот веществ, вытесняющий естественную природу.

Важный вывод (5). Стремление к разнообразию товаров загрязняет окружающую среду, а связанное с этим оживление экономики есть умерщвление биосферы.

6. Реклама и мода загрязнают и разрушают

Этот заголовок, наверное, напомнит о засорении домашних почтовых ящиков макулатурой и о засилье придорожных рекламных щитов, которые отвлекают водителей и портят пейзаж, но речь пойдёт об общей закономерности. Представим её как ещё один

важный вывод (6). Реклама и мода побуждают нас потреблять гораздо больше вещей, чем это необходимо для здорового образа жизни.

Экологическая угроза таится не столько в количестве вещей, сколько в их суммарном объёме, массе, энергоёмкости и в темпах их производства, потребления, уничтожения, обновления. Миниатюризация бытовых вещей, т.е. уменьшение их размеров, а также энергоёмкости, успешно идёт на сегодняшнем пике прогресса – в сфере радиоэлектроники и информатики, но эта прекрасная тенденция гасится противоположным процессом – стимулированием частой замены и обновления. (Да и уменьшать можно далеко не всё: так, автомобиль, этот главный загрязнитель и разрушитель окружающей среды, не может быть меньше человека). В результате объёмы свалок и мощности предприятий, перерабатывающих вторичное сырье, не уменьшаются.

Рыночная экономика стимулирует в массовом потребителе неоманию – страстную приверженность к постоянному обновлению принадлежащего ему набора вещей. Жертвами вульгарных новаций становятся даже памятники архитектуры, весь окружающий ландшафт, содержащий природное и культурное наследие.

Конечно, общественные функции моды весьма разнообразны и во многом положительны; мода позволяет нам обновлять, освежать, украшать свою внешность и обстановку под руководством специалистов и под влиянием авторитетных и  престижных для нас  более «продвинутых» потребителей. Понятно и то, как мода на вещи оживляет экономику, стимулирует развитие промышленности и технический прогресс, даёт людям рабочие места.

Впрочем, с точки зрения здравого смысла, такого рода «оживление» и «развитие» должно быть средством для хорошей жизни, а не самоцелью. На деле же снова получается примат производства, не меньше, чем в марксистской идеологии: «Трудитесь, догоняйте богатых, потребляйте больше, чтобы поддерживать добычу нефти, производство автомобилей и т.п.».

7. Опять расслоение и порабощение

Главная и важнейшая функция моды, увы, довольно жестока и далека от гуманизма. Мода на вещи и услуги, на тот или иной образ жизни и мыслей – страшное орудие порабощения плебса элитой, средство социальной селекции и стратификации – расслоения общества на людей высшего и низшего сорта. Наверху и впереди оказывается не просто тот, кто имеет, а тот, кто приобрел раньше.

Формируемая рыночно-потребительским строем постоянная погоня за новшествами превращает человеческую жизнь в заплыв против течения, в изнурительный бег вверх по эскалатору, движущемуся вниз. Немногие достигают верхнего уровня, большинство застревает на обочине или опускается.

Механизм моды обрекает вполне добротные и годные к употреблению вещи, не достигшие физического износа, на моральное старение. Их просто выбрасывают, чтобы приобрести более модные. Правда, эту ситуацию рационально смягчает система «секонд хэнд». В то время как одежду, лишь немного бывшую или даже вовсе не успевшую побыть в употреблении, приобретают почти даром малоимущие и менее притязательные граждане, – подержанные автомобили в огромном количестве ввозят целые страны. Вполне сносное физическое удовлетворение потребностей сопровождается моральным ущербом: потребители «второго эшелона» ощущают себя бедными, отсталыми, маргинальными.

Как известно, беден не тот, кто чего-то не имеет, а тот, кто нуждается. Стимулируя потребности во всё новых товарах (о самом существовании которых потребитель ещё вчера даже не подозревал), рыночная экономика, вооружённая модой, воспроизводит и поддерживает относительную бедность. Создавать ситуацию, в которой всё большее число людей ощущает себя нуждающимися,  недопотребившими, обделёнными, ущемлёнными, бедными – «не есть хорошо»; по-моему, это аморально.

Важный вывод (7). Порождаемая модой социальная ситуация негуманна, а стимулируемая ею деятельность физически и морально загрязняет человеческое общество и всю биосферу.

8. Утилизация пожирает цивилизацию

По мере развития отраслей, перерабатывающих вторичное сырьё, в качестве такового всё больше используются новые, готовые, добротные вещи, не достигшие не только физического, но и морального износа. Их превращает в мусор некоторая рыночная конъюнктура, склонная закрепляться в качестве длительной тенденции.

Нехорошая ситуация сложилась в нашей весьма криминализованной стране, где сбором вторичного сырья стимулируются массовые кражи, например, проводов с линий электропередачи, дорогих приборов из машин и лабораторий, алюминиевой посуды из квартир и дач, бронзовых статуй с городских площадей, мраморных надгробий с кладбищ. Становится выгодной продажа на металлолом уникальных музейных образцов отечественных кораблей, самолётов и т.п.

Известны случаи, когда многие готовые, законченные изделия экспортировались из России в качестве вторичного сырья. Один директор завода хвастался, что производимые у него трактора и комбайны охотно покупают в самых передовых странах: «Мы вышли на мировой рынок!». Но он не знал или умолчал о том, что эти изделия куплены как металлолом. (В дурацком положении оказались работницы, которые эти машины только что выкрасили. Ради чего они, бедняжки, дышали ядовитыми парами?). В другом случае, прекрасная (по мнению наших производителей) писчая бумага была продана в Финляндию, где из неё сделали туалетную бумагу.

По мере усиления дифференциации и поляризации во всех пространствах – географическом, экономическом, социальном, культурном и т.п., всё то, что попало на нижние этажи глобального небоскрёба, на периферию мирового хозяйства, рискует оказаться в роли сырья, мусора, грязи, помехи для тех, кто расположился наверху и в центре. Вторичным сырьём для «развитых» стран и «продвинутой» «элиты» становится и человек из стран «развивающихся» и из придонных слоёв общества – не только как дешёвая рабочая сила, но и как донор биоматериала (например, тканей тела или пересаживаемых органов); он в этом качестве может стать объектом коммерческого охотничьего промысла, как и любая другая дичь. Сырьём и мусором различные вещи и живые существа становятся независимо от первоначального назначения и функционирования, вне связи с их потребительной стоимостью и ценностью у себя на родине; судьба их решается на каких-то далёких биржах.

Важный вывод (8). Интеграция тех или иных субъектов и объектов в мировую экономику может превратить в примитивное сырье или в бесполезный мусор значительную часть природного и культурного наследия.

9. Иметь или быть?

Немецко-американский философ,  психолог и социолог  Э. Фромм предположил, что человеку присущи две противоположные тенденции – стремление иметь и стремление быть. Установка на обладание перерастает в жажду превосходства над другими людьми и проявляется в склонности захватывать, удерживать, грабить, убивать – чтобы стать владельцем, господином, властителем. Человек с установкой на бытие не жаждет обязательно иметь что-либо материальное, но хочет быть любимым, нужным, принятым, признанным в сообществе значимых для него людей. Воцарившаяся в нашей стране вульгарная рыночная экономика и массовая культура с её циничной моралью всеобщей продажности ведёт подрастающие поколения по большой дороге приобретения, обладания, захвата, а те немногие, кто хочет «быть, а не иметь», оттеснены на обочину и прозябают там в качестве реликтовых маргиналов, без надежды быть услышанными и понятыми. Между тем, мы знаем, и это будет ещё один

важный вывод (9). Когда установка на присвоение и обладание становится господствующей, она приводит людей только к катастрофам, что нам неоднократно демонстрировала вся история человечества.

10. Успех хищника за счёт жертв

Живущий по принципу «быть, а не иметь», ничего не отнимает у других людей, а, реализуя самого себя, творит собственный мир. Бывает, что плодами его творчества обогащается вся человеческая культура, а если это безвестный  «простой трудящийся», то он и после смерти некоторое время живёт в благодарной памяти своих потомков и соседей.

Для успеха деятеля, живущего по законам рыночной конкуренции, неудачи соперников столь же желанны и значимы, как и собственные достижения; пределом желаний является полное устранение конкурентов, т.е. их  исчезновение. «Здоровая», «честная» конкуренция имеет естественную тенденцию перерастать в физическое насилие. В этом и заключается «фундаментальная негуманность рыночных отношений».

Важный вывод (10). Если рыночная  экономика не регулируется гуманными законами, то самым эффективным видом хозяйствования становится убийство.

11. Экономика по маркизу де Саду и по Дарвину

Писатель де Сад, смакуя и оправдывая придуманные им чудовищные злодеяния, утверждал, что массовые убийства угодны Природе; она заинтересована в скорейшей гибели всех своих созданий, чтобы дать место новым. Именно так поступает современная рыночная экономика.

Производитель не заинтересован, чтобы та или иная модель служила долго; приходится наделять вещь умышленным изъяном или особым элементом, который в своё время сработает, как «ген смерти» в организме. Это так называемое   планирование износа и  устаревания (obsolescense), не только товаров, но, в сущности, всех компонентов современной коммерциализованной цивилизации и культуры, действует  как стимул в первоначальном, буквальном смысле латинского слова stimulus – стрекало для быков: оно заставляет обезумевшее людское стадо бежать в нужном направлении.

Я много лет участвовал в семинарах «Биология и культура», где между прочим формировалась концепция о принципиальном тождестве законов живого мира и экономики. (Руководитель С.В. Чебанов, другие видные теоретики по данной теме – С.Г. Кордонский и В.А. Найшуль). Концепция эта вроде бы подтверждает давно известную идею, что свободный рынок есть  осуществлённый социально-экономический дарвинизм (с его беспощадным естественным отбором и гибелью менее приспособленных). Но мне вспоминается П.А. Кропоткин, который хотел видеть двигателем эволюции не борьбу за существование, а сотрудничество и взаимопомощь; и эти феномены он тоже в изобилии усматривал в животном мире.

12. Туманные парадоксы и мрачные выводы

Ещё в середине ХХ века западные экологи, отвергая экономический либерализм и неограниченную частную собственность,  заговорили о необходимости социализации природы; отечественные же интеллектуалы,  у которых «социализм» сидел в печёнках, в пылу «размарксисивания» поспешно благословили рыночную свободу и частную собственность. 

Между тем, радикальные сторонники сохранения дикой природы полагают, что этой задаче препятствуют любые рыночные отношения. Выходит, что наш дикий капитализм, якобы подобный животному миру по обывательским о нём представлениям (беззаконие, неписаные обычаи, борьба всех против всех, «человек человеку волк»),  вырывает людей  из биосферы и делает их губителями  всего живого. Умерить притязания и вернуться, вписаться в биосферу призывает экологический гуманизм, в котором явно слышны антирыночные, социалистические мотивы.

Иными словами, «звериный эгоизм» людей естествен, но для зверей и всей прочей живности убийствен. Гуманистический альтруизм для охраны природы как будто благотворен, но с точки зрения рыночной биоэкономики противоестествен и утопичен. 

Перед этим туманным парадоксом мой слабый интеллект останавливается. Остановка кажется своевременной, потому что объём статьи близок к исчерпанию и пора делать главный вывод, а он у меня получается до неприличия примитивным и простым, как мычание.

Важный вывод (11). В моральном плане, такая, какую мы видим здесь и теперь, рыночная экономика с гуманизмом и экологией не совместима.

13. Эпилог

Я думаю, рынок – такое же полезное достижение человечества, как использование огня, но огонь хорош на своём месте – в топке, печи, камине. Если он выходит из своего вместилища, то начинается пожар. Здравый смысл не может благодушно взирать на то, как общество «горит синим пламенем» не обузданных рыночных отношений.

Но кто же призван и кто способен  их обуздать? Если это государство, то явно не такое, как сегодняшнее российское. Если это какое-то идеальное «демократическое», правовое, а не силовое государство, не господствующее над своими подданными, а служебное, выполняющее волю нанявших его граждан  (налогоплательщиков), то для России (и многих других стран) этот миф не работает. Если это «общество», вечно оппонирующее государству, то ничего подобного у нас тоже (или пока) нет. Если всё это возможно и придёт через несколько десятилетий, то такие сроки не радуют; страна наша за это время будет полностью опустошена отечественными грабителями, а затем, возможно и заселена, колонизована совсем другими народами. За неимением внятных ответов закончу привычными для меня теоретическими положениями. Из работ одесского географа А.М. Смирнова (1905 – 1969) я извлёк такую (как мне тогда казалось, «кибернетическую») закономерность.

Важный вывод (12). Чтобы система, работающая по определённому принципу, могла успешно функционировать, в ней должны содержаться элементы, работающие по противоположному принципу.

Если применить это ко всему человечеству,  то получается следующее.

Важный вывод (13). В основе цивилизации, живущей по рыночным законам, должны лежать такие устои и ценности, которые не только не продаются и не покупаются, но и в принципе не могут иметь денежной стоимости. 

Изложенные соображения не являются убеждениями, которые я готов отстаивать. Напротив, я буду рад и даже счастлив, если оптимистичные сторонники рыночной экономики опровергнут мои мрачные взгляды и тем самым меня утешат.

13 февраля 2006               

Опубликовано в Интернете: журнал «Интеллигент», 20 марта 2006 http://www.intelligent.ru

Журнал прикрыли, из Интернета убрали. – Б.Р. 15 февраля 2011.

Перечень прочих публикаций на эту тему будет вставлен позже.

Доработано и приспособлено для «Проза.ру» 7 ноября 2016.