С протяжным, но почему-то, не противным скрипом, отвалилась в сторону ветхая, но все ещё добротная дверь, и в лицо мне дыхнуло, сладковатым стоялым воздухом старости. Я, пригнувшись, интуитивно стараясь производить как можно меньше шума, ступил на застонавшие, под весом моим половицы. Покрашенный в цвет слоновой кости потолок, тут же непривычно придавил меня сверху, до макушки оставалось сантиметров тридцать не больше, а ведь предыдущим хозяевам, такой высоты по-видимому хватало. Или может это мы, избалованное, излишествами поколение? К слову о поколениях: в этом доме, как и в этой деревне, я оказался впервые за, примерно, четверть века. Туманные воспоминания детства, сохранили в памяти очертания двора, чьи-то размытые временем, взрослые лица, большой стол, самовар, раскинувшийся над головой виноградник. Грузовик с кабиной синего цвета и ржавой водяной бочкой, над задней осью, внутри, по верху лобового стекла, с большой любовью приклеена золотистая бахрома, срезанная видимо с тонкого стенового пано, с которого на хозяев задумчиво смотрели олени, а пострадавший низ, все равно прятался за край перины. И ещё какие-то наклейки, на синей, металлической же, панели, а возможно это и не наклейки, вовсе, а так - вырезки, особо понравившихся дам, из годами кочующих по бережливым, но не всегда бдительным, женским рукам, журналов.
Почему, я так ясно видел эту машину, почему, закрывая глаза, мог явственно прикоснуться к её топорно отлитому рулевому колесу - я не знал, я не знал даже, кому из сонма, канувших в неизвестность родственников, принадлежала она. Пф-ф... И спросить не у кого... Но в памяти она была, и паковалась она где-то здесь у забора, где не было ещё тогда наглой полуметровой травы, а сама земля, была до блеска утрамбована десятками, а может быть и сотней крестьянских непритязательных ног.
Тяжёлая сумка, набитая, всякими полезностями, как-то сама соскользнула с плеча, и сиротливо пристроилась у следующей двери. Я пригнув голову, шагнул дальше, тут мой взгляд, упёрся в, мои же, пыльные сандали, затем вдруг стало как-то совестно. Неровный пол, неопределенного, но близкий к коричневому, цвета, явно, был, пару месяцев назад, заботливо вымыт, и наверное даже руками - а я тут в обуви.
Ступни, тут же, словно зачесались - я как ненормальный, принялся яростно пританцовывать на месте, желая поскорее свою, обувь снять, причём нагнутся и расстегнуть её как бы и не догадываясь. Наконец, круто оцарапавшись в последний момент пряжкой, я получил столь яростно желаемую мной свободу и на душе полегчало.
На полном автомате, я поднял глаза и с пол минуты, смакуя внутренние ощущения, рассматривал старинные, напольные часы, привезённые, кем-то из местных, ещё из побеждённой Германии, а потом, каким-то неведомым образом перекочевавшие в этот дом, и по спине моей накатами бежала волна мурашек. Давнишнее, забытое чувство, детского восторга, отголоски фантазий, от читанной когда-то книги немецких сказок, после которой казалось, что за этой стеклянной дверцей, за маятником и заводной цепью, непременно должна быть ещё одна, потайная дверь, которая ведёт, толи в подземелье старинного замка, толи в жуткий лес, с серыми неохватными деревьями, поросшими толстым ковром из мха. И в лесу этом конечно же жили ведьмы, охочие, до нежных детских телес и странные существа, поименованные в книге "славным народцем". Разумеется, там, на не отложившихся в памяти страницах, было и описание этого народца, но тогдашние мои фантазии, неизменно превращали его представителей в кукол.
- Кукол... : - Я произнес это слово вслух, и снова прислушался к себе, на этот раз, как мне казалось, много тщательнее, стараясь уловить что-то, что пробудилось глубоко в мыслях, при упоминании кукол. Нет... Ничего, словно какая-то стена вырастала на пути течения мыслей, и чем больше шло на неё напряжение, тем сильнее она рассеивала и уводила этот поток в сторону.
Очнулся я, осознавая себя, опускающим вниз противовес часов на тонкой, но очень добротной цепи. Внутри механизма что-то щёлкнуло, мои руки, помимо воли качнули маятник, и старинные часы, пробудившись от долгого сна, пошли вперёд, гулко чеканя секунды внутри деревянного своего корпуса.
И вместе с этими ритмичными звуками, по дому, по комнатам, по всему, видимому мной пространству, пробежала осязаемая, тугая волна воздуха. Я, взрослый, здоровый, на сквозь материальный городской дядька, вдруг ощутил себя стоящим, посреди тёмного, оставленного людьми, дома. Сквозь щели прикрытых снаружи ставен, полосками просачивался дневной свет, но все что он делал, так это являл мне, кружащиеся в воздухе крохотные былинки пыли. А вот тёмные углы, он превращал в по-настоящему сумеречные, гладь зеркала, в небольшом серванте, наполнял загадочными тенями, и даже художественные, черно-белые фото, бывших хозяев, на стене в зале, казалось смотрели на меня, плотоядными угольками, ненормальных зрачков.
Выдохнув, я не сводя глаз с жутких картинок, медленно протянул руку к стене, там, где примерно на уровне плеча, притаился круглый, накладной выключатель, с маленьким неудобным язычком, и поддел его вверх. Тумблер сработал легко, в моей комнате вспыхнула лампочка, напряжение спало, фото родственников, вернулось к состоянию обычных картин, тьма поспешно ретировалась в ещё более отдаленные углы. Облегченно выдохнув, я улыбнулся покачивая головой, чувствуя, как сердце в груди моей, бьется с утроенной, до боли энергией, а со лба стекает холодная капля пота.
- Теперь все! - Нарочито бодро, сказал я сам себе, так словно рядом со мной стоял собеседник. - Дорога долгая, эмоций масса, вот и пошаливает воображение-то... Пошаливает.
Развернувшись спиной к залу, я совсем было уже, собрался идти, своим обычным, вальяжным, до мозга костей городского жителя шагом. Как вдруг вспомнил, что там, в зале, есть ещё одна дверь, и ещё одна маленькая - больше похожая на кладовку, тёмная комната, и вот она-то! Волосы на затылке встали дыбом, мышцы на спине свело судорогой и я, совершенно не помня себя, рванул, не разбирая дороги прочь, прочь из этого дома! Коридор - дверь, направо - дверь, крыльцо и прыжок... Уже в полёте я увидал её.
В нескольких шагах от ступеней моих, стояла ладная девушка, в непривычном глазу, каком-то этническом что-ли сарафане: подпоясанном, белом, с двумя вышитыми разноцветными нитками, вертикальными узорами на груди.
Надо ли говорить, как глупо и неловко я себя почувствовал себя, неуклюже приземляясь босыми ногами в траву заброшенной тропинке.
Встал, отчетливо ощущая каждую клеточку саднящих ступней.
- Не пустил? - без тени насмешки, поинтересовалась гостья.
- Кто не пустил? - начал было я, но тут же понял, и в голову вдруг высыпался целый ворох мыслей: о деревенских обрядах и верованиях, и о том, что я про них нихрена не знаю, а дело это как выяснилось имеет место быть, и что корчить из себя здесь такого скептика, дело неблагодарное... В общем, понурив голову, скорее стыдясь неотёсанности, чем своего нелепого прыжка, я утвердительно кивнул.
- Ну это бывает. - каким-то солнечным, обволакивающим душу, голосом, произнесла незнакомка. - Дом хозяев всех потерял, расстроился, одичал за время, вот туда, всякой нечести поналезло.
- И что теперь делать? - Переборов себя, я поднял глаза и несмело глянул на собеседницу: а ведь она красавица, ухоженная, с гладкой кожей, красивой формой губ, большими глазами, чернобровая и черноволосая. Невольно мысли повернулись в другую сторону, и страх, все ещё пожирающий меня минуту назад, отступил.
- Открой ставни: - уверенно начала перечислять девушка: - воздух свежий пусти через форточки, лампаду в красном углу зажги, да домовому блюдце с молоком поставь! Знаешь молитву, пару раз перед сном почитай, можно было бы печь протопить, да только лето сейчас - к чему оно?
- Хм... Молоко? - Призадумался я, на чистом автомате пасующая где его взять.
- А магазины у вас по близости есть?
- Магазины? - округлила и без того большие глаза девушка.
- Ну там... Молоко, свечи, чего ещё?
- Молоко, в магазине, в деревне? - совершенно беззлобно рассмеялась собеседница, как лучиком одаривая жемчужными зубками. - Пойдем, молока я тебе и так налью, а вот свечи, в часовне у отца Дмитрия припасены, только он сейчас все одно на рыбалке, и до вечера ты их не получишь, ну да это не беда, они тебе к вечеру и понадобятся, а пока ставнями, да форточками обойдёшься. Идём?
Игриво уточнила барышня, а я замялся - босиком все-таки, а вдруг у неё там дома кто засмеют! Кто их, этих деревенских знает.
- Может... На машине? - робко остановил я девушку, прикидывая, что если из-за руля не выходить, то конфуза, скорее всего не случится.
Барышня прикрывая ладонью, прекрасный свой ротик, прыснула: - На машине? Да здесь идти с минуту, а потом недвусмысленно задрала до колен подол платья, демонстрируя крепкие, девичьи голени и аккуратненькие ступни.
- У нас по деревне, много кто так ходит - оно для здоровья пользительнее - сама земля силой поддерживает!
- Ну если сама... Сдался я и сначала нехотя, а затем, все ускоряя шаг, направился вслед, за своей спасительницей, проговаривая про себя непривычное слово "пользительнее", а ещё, бессовестно рассматривая девушку со спины, тонкую талию, не совсем понятно, из-за сарафана, но вроде бы очень аппетитные бёдра, большую, и видно тяжёлую косу, уходящую за правое плече. А потом, мы и вовсе вышли на склон зеленого холма, внизу радостно перемигиваясь бликами, играли воды местной речушки, а за ней, сколько хватало глаз, раскинулся малорослый, лиственный лес и тёплый ветер надувал оттуда аромат цветущих трав.
- Как у вас тут... Хорошо! - вырвалось у меня, достаточно тихо, но спутница среагировала.
- А чего не приезжаешь тогда, если хорошо?
Я вновь смутился, и от неловкой похвалы своей, и от домашнего тона девушки.
- Почему? - спросил я сам себя... Работа, друзья, тот самый ритм каменных джунглей - там другой блеск, другая жизнь, другие красоты. Верно, хорошо мне здесь от пресыщения ими, и живи я здесь, особых эмоций, местные красоты бы, не вызывали. А стоит ли оно того? Стоит ли терять возможность, получения истинного наслаждения от общения с природой?
- Вот смотри, - неожиданно остановилась моя спутница, и немного подождав пока я подойду ближе, грациозно вытянула руку вперёд. Я сделал пару лишних шагов, и обнаружил себя остановившимся, в неприличной близости от девичьего тела.
- Там, живёт баба Нюра, ворчливая немного, но хорошая тетка, у неё: и масло, и сыр, и молоко и сметана.
А я слушал, что называется в пол уха, больше смотря на эту красивую, гладкую руку, по локоть выпростанную из под широкого рукава. Со стороны девушки, как нарочно, дул легонький, нежный сквознячок, и по этому я мог почувствовать, запах трав от её волос, и еле уловимый, аромат, горьковатых духов. Между нами, оставались считанные сантиметры, и она казалась мне столь доступной, головокружительно желанной, но, я боялся коснуться её, боялся вспугнуть волшебство.
- Ты все понял? - отстранилась девушка, и голос её окончательно пленил меня - я вдруг ощутил себя пьяным, и казалось, даже глубоко, и шумно задышал.
Спутница неуверенно улыбнулась, отвела за ухо, свалившуюся на лицо, прядь волос, именно тем исключительно женским движением, которое иногда сводит мужчин с ума, и вдруг превратилась в нежное, беззащитное существо, которое вся моя душа желала защитить от этого несправедливого, опасного мира!
- У тебя все хорошо? - с детской непосредственностью, переспросила спутница.
- Да, - наконец выдавил я, с огромным трудом, гася накроившие на меня чувства. - Просто... - я замялся, осознавая, что все свои мысли пересказать не смогу, а если смогу, то не в глаза и не сейчас, - Просто я думал, что... молоком разживусь у тебя, а... к незнакомой бабушке идти как-то странно. Одному...
- Нет, нет, нет... - продолжая ослеплять меня улыбкой, но теперь другой - по женски игривой, и слегка высокомерной, девушка погрозила мне пальцем: - Показываться на людях, с незнакомым мужчиной, а тем более приглашать его в дом, поведение для дамы, в высшей степени неприличное.
- Ну так давайте познакомимся? - состряпал идиота я, и даже сам почувствовал, как все это вышло несуразно и комично.
- Не хочу! - заявила спутница, и наблюдая вытянувшееся лицо моё, в голос расхохоталась, а когда успокоилась, едва слышно добавила: - Аглая я, только не надо глупых вопросов, родители назвали - давно!
Дальше, со мной произошла, странная метаморфоза и я нашёл себя подходящим по узенькой тропке к серому от старости, дому на три окна, двускатной крышей, и притулившемуся к нему крытому двору. На некотором расстоянии, перед домом, стояли покосившиеся, вбитые в землю жерди, изображавшие забор, за ним, согнувшись пополам, в густой дикой траве возилась плотная тетка неопределенного возраста, но явно за пятьдесят.
- Здравствуйте, - отчаянно робея, окликнул её я.
Какое-то время, женщина продолжала заниматься своими делами, и я вполне уже уверился, что она меня не услышала, как вдруг, уперевшись рукой в поясницу, она с кряхтением выпрямилась, и на меня уставились два крохотных, колких глаза, на одутловатом морщинистом лице.
- Чего? - неожиданным скрипом поинтересовалась тетка.
- Здравствуйте, - повторил я, - мне тут подсказали что у вас молока купить можно?
- Молока? - тетка на секунду задумалась, - Отчего же не купить, можно и купить, посуда есть?
- Посуда? - меня вдруг в жар бросило, я медленно поднял руки, и машинально схватился за пустые карманы: какая посуда - я даже денег не взял!
- Ну-у... - укоризненно протянула тетка, скептически наблюдая за моими телодвижениями, - в долг брать будешь?
- Да я... Я сейчас сбегаю, мне рядом тут...
- Рядом, не рядом - ты чьих будешь-то?
Я назвал фамилию бабки, и тетка понимающе покачала головой: - Внучек значит?
- Угу, - радостно подтвердил я: - двоюродный, баба Даша, старшая сестра моей родной бабки - почти двенадцать лет разницы, но бабка моя тоже в городе живёт.
- Тоже? Городской значит? - покивала тетка, - отдохнуть приехал?
- На разведку! - не моргнув глазом соврал я, и искренне, как мне показалось, улыбнулся.
- На разведку... - повторила тетка усваивая, и потом, через несколько мгновений молчания: - ну что же, бутылку я тебе дам - с литра не обеднею, а позже, зайду - как с делами управлюсь. Тебе может сметанки занести, творог есть, ряженка?
Я растерялся, сначала пожал плечами, а потом решился, заказал ещё молока и ряженки!
- Держи... Разведчик. - всучила мне тетка пластиковую бутылку, абсолютно узнаваемого вида с красной, закручивающейся крыжечкой, и все известным давленным логотипом на боку.
- Спасибо. - в пол голоса поблагодарил я, ощущая себя теперь должником.
- Пожалуйста, - отмахнулась тетка: - меня кстати Нюрой зовут.
- А я уже знаю! - выпалил я и спохватившись прикусил язык.
- Откуда?
- Э-э, девушка тут одна подсказала - эта... Аглая!
Тетка переменилась в лице, отступила на шаг и бледнея спешно осенила меня крестным знаменем: - Чур меня, чур... И когда ты её видел?
- Да вот, с десять минут назад, - немало удивившись такому поведению, проговорил я: - он меня почти до дома вашего проводила, и даже пальцем на вас указала.
- Ах ты Божечки, - казалось что это не возможно, но тетка испугалась ещё больше: - и пальцем!
Потом, резко сорвавшись с места подскочила ко мне, и встав на цыпочки, доверительно зашептала в самое ухо: - знаешь что городской? Ты в следующий раз, когда её увидишь, ты её домой не пускай - гони её в шею, или не слушай... Да-да, лучше вообще не слушай - понял?
Я отстранился поражённый, не зная как реагировать, и губы мои, натянула дурацкая улыбочка.
- Не веришь? - разочарованно констатировала тетка, разом становясь нормальной, и опуская глаза в землю: - знаешь, я попробую придти к ночи, ты только глупостей не делай!
- Хорошо, - безропотно согласился я, и поспешил раскланяться.
Тропинки, по которой к дому молочницы, меня привела Аглая, я не нашёл - даже странно как-то, вроде все помню, десяти минут ведь не прошло, и не сказать ведь, что нехоженая была, в траве терялась, или подходила как-то хитро, а вот не было её теперь и все. Пришлось подниматься в гору и тащится через деревню.
Запустелые домики, позапрошлого века постройки, серенькие, сгорбленные, с жёлтыми плесневелыми крышами, почти все окна закрыты ставнями, двери заколочены накрест, в палисадниках, под одичавшим кустарником укоренился и забронзовел, мощными стеблями бурьян. Кое-где, среди этих развалюх, на солнце блестели, сколы разбитого стекла, а где-то в глубинах брошеных дворов, жутко и вместе с тем жалобно стонали, гибнущие от старости и непригляда деревья.
Но деревня все же жила. Домишки обитаемые, внешне, слабо отличались от своих горе собратьев, но от них веяло, человеческим теплом. Там в растворенном окне, сквознячок колышет белую, с плетёным узорчатым низом занавесочку. Слышны звуки голосов из динамика старенького телевизора, хозяин шоркает точилом по косе, кудахчут глупые куры. Из другого окна пахнет свежими щами, работает моторчик насоса в колодце. У третьего дома, из под куста сирени торчат чьи-то ноги, а улицу оглашает мерный храп! Да и два, свободных от травы прогала под ногами, формирующих скромную дорогу, довольно сильно укатаны - а это значит, что по крайней мере раз в день, по ним кто-то ездит.
Хотя все это, по сравнению с тем, что было в деревне, каких-то тридцать лет назад, такую жизнь, можно считать жалкими, унылыми отголосками. В современном состоянии деревни этой, уже невозможно представить, не общего горя, ни праздников, ни шумных многодневных свадеб. Люди, кому было куда, бежали, старики умирали, и все поселение, когда постепенно, а когда и рывками, превращалось в свой собственный, бледный призрак.
От мрачных мыслей меня отвлёк, силуэт человек в черном, он появился на противоположной стороне деревни, чуть поодаль моего поворота, и приближаясь, уверенно увеличивался в размерах. Довольно скоро, я различил, вислые длинные волосы, всклокоченную бороду, и еще через десяток шагов и ошалелый взгляд. Священник двигался на меня, какой-то парадной поступью, широко по военному отмахивая левой рукой, правая, пережимала к бедру, сделанную из мешковины сумку.
- Здравствуйте батюшка! - первый обратился я к священнослужителю, делая невольный шаг в сторону. Батюшка прошествовал мимо, не переводя на меня взгляд, потом вдруг остановился, обернулся, почему-то задирая подбородок вверх, так что смотрел на меня, довольно сильно скашивая глаза, и раздул щеки.
- Здравствуйте, - повторил я и для верности кивнул, священник остался прежним: - Грм... Прочистил горло я: - мне подсказали, что у вас свечи, в часовне приобрести можно.
- Свечи? - первый раз среагировал батюшка.
Мне пришлось кивнуть: теперь, получив немного больше времени, я видел, что общий вид священника, был мягко говоря не хороший. Чёрное одеяние его мокрой тряпкой тянулся к земле, испачканный подол, собрал на себя кайму из грязи, на правом плече повисла гибкая, темно-зеленая ветвь водорослей, и волосы висели не просто так - на отдельных вихрах, до сих пор собирались крупные капли влаги.
- Правильно! - Батюшка снова ожил и поднял указательный палец к небу: - Обряд! Обряд - пень я неотесанный!
- Спасибо! - Обнял он меня, ладонями, за плечи, потом взгляд его стал более осмысленным, и батюшка с подозрением поинтересовался: - а ты парень, чьих будешь? И кто тебя за свечами отправил?
Поморщившись от этого "чьих", я вкратце сориентировал его по бабке.
- Ах вон оно что? - Батюшка потеребил бороду, вытащил из неё какую-то травинку, и с негодованием, отбросил в строну:
- Эту да, эту помню, последняя, месяца два назад преставилась. Отпевали, все по чину, а как же? Все как полагается, токма... на службы она не шибко ходила - не, не шибко, так, по большим праздникам если только, и то, без молитвы, лоб не повремени крестила, а так, неплохая женщина. Неплохая, порядошная даже, опять же люди к ней хорошо относились.
Слушая, эту тираду, я непрестанно кивал, думая про себя, как бы избавится от этого разговора, да и пойти домой, а то молоко в руках уже нагревается: - Ну ладно батюшка, - наконец собрался с силами я, - пойду я, мне ещё дом убирать, да и вам после рыбалки...
- Чего? - искренне удивился поп: - какой, такой рыбалки?
- Ну мне Аглая сказала, - нарочито ввернул имя знакомицы я - посмотреть на реакцию: - что мол, отец Дмитрий на рыбалку ушёл, вернётся, свечи у него возьми!
- Ах ты! - священник с досадой хлопнул себя по бедру: - это ж надо! Бесовка! На рыбалку значит ушёл, а? Какова, а? Все знала, все наперёд! Нечистое отродье, что б тебя!
Вдруг, обезумевший взгляд его, упёрся в меня: и он с надрывом, в самое лицо мое зашептал: - Ты парень, вот что, сегодня отдыхай, а завтра к обеду, или нет, с утра лучше, как встанешь, дуй ко мне, вместе уходить будем, а сегодня мне подумать надо.
После этих слов, батюшка повернутся, и бравым своим шагом, поспешил по дороге дальше.
Домой я шёл, переполненный странными мыслями - казалось, что приехал я не этим утром, и не этим утром с затаенной радостью открывал дверь, в воспоминания свои. А когда-то давным-давно, и с тех пор, окружающие, напуская тумана пытаются запутать меня. Сначала девушка со странным именем, но это, можно пережить - люди в деревне, они такие... со своими тараканами в общем, и имена у них могут на ухо не ложится, но вот то, как она с ходу определила моё душевное состояние, как минимум странно. Потом эта тетка, которая от имени Аглая в лице меняется - да и мало ли в каких они тут отношениях, это тоже понять можно, тем более, думалось мне, что возрастные тетки, просто на природном инстинкте, относятся к молодухам с недоверием, и все бы, можно было объяснить, но вот священник со своими репликами! Да ещё и мокрый! Это полный абзац!
Дом двоюродной бабки моей, стоял, как и прежде, не в чем не изменившись, даже дверь никто не прикрыл. Я осмотрелся, прислушался к себе, ставя молоко на крылечко: странно, но никаких панических чувств, по нервам больше не бегало. Правда в дом я не спешил - прежде открыл все ставни и вытащил стекла на трёх окнах с разных сторон.
Внутри было спокойно: дом как дом - ничего пугающего, фото, просто фото, а часы кроме ностальгии, не вызывали никаких, тем более отрицательных чувств.
- Э-эх! - В слух вздохнул я, удивляясь конфузу первого своего посещения, после чего, откопал, в сумке раскладной стакан, взболтнул бутылку, дабы размешать в молоке сливки, налил получившийся коктейль и заглотил его едва ли не залпом. Ну что сказать: пил больше, эксперимента ради, и каких-то необычных вкусовых ощущений не испытал. Потом, вспомнил про совет Аглаи, и собственно причину приобретения натур-продукта, порылся в серванте, нашёл блюдечко, белое с золотистой каймой, протер влажной салфеткой, поскольку ходить за водой и мыть его было лень, а ставить как есть - в пыли не решился - мало ли? После чего убрал под кровать в дальней комнате, и налил белый напиток, едва ли не с горочкой. Пусть пьёт - если он есть, мне не жалко, хоть всю бутылку оставшуюся. Затем внимание моё перешло, на старый обшарпанный холодильный шкаф - ровесник мой видимо, а может и старше: нутро пустое, полки сложены на дне стопкой, морозилка настежь. Заглянул прибору за спину, нашёл, двужильный, цвета слоновой кости, от старости, провод, с черным, добротно перемотанным изолентой штекером. Ткнул его в розетку, мотор несколько раз неуверенно вздрогнул, потом проснулся и размеренно заурчал. Надо же, я покачал головой, привычно про себя отпуская лестные эпитеты, по поводу надёжности советской техники, забросил в холодильник молоко, с усилием хлопнул дверцей и забыл.
Далее, погуляв по дому, вглядываясь в немногочисленные фотографии, я вновь, попытался пробудить в себе ностальгические чувства, но пришёл через это, к желанию, залезть через телефон в интернет и читать, "чего там случилось" в соцсетях.
А что делать? Каждый второй сейчас, живёт в рабах, этой чумы нового века: что-то читает, кого-то вразумляет, оставляет своё, к чертям никому ненужное мнение, под чужими статьями и мыслями. И очень редко использует сеть для того, для чего её собственно задумывали, для поиска старых друзей, информации, для простых писем родным, ну и.... Для чего там ещё? Работы? В реальности, с человеком, подключённым к цифровому пространству, происходят странные метаморфозы: и он вдруг, становится глупее и хуже: вдруг начинает запечатлевать свою еду, фотографировать каждый шаг на курорте по горячей путевке, и выкладывать другие сокровенные моменты своей жизни на общее обозрение, истерически выкрикивая: посмотрите, какой я исключительный, как мне повезло - я сейчас буду есть вот "это", и пить вот "то", завидуйте мне, завидуйте, да так что бы видно было, всем видно! Из той же оперы барышни, выкладывающие свадебные фотографии, пятилетней давности - зачем? Потому что, это кому-то интересно? Люське, соседке по парте, что всю жизнь за глаза считала тебя уродиной, но так и не нашла пока своего принца? Подругам по работе, которые интересуются тобой только из вежливости? Самой обладательнице страницы? Ну да, бывает: на человека находит, он садится перед экраном, открывает альбом, берет в руки планшет, и в интимной тишине, в компании с родственниками или хорошими друзьями, и начинает вспоминать... создавать своего рода, коллективное путешествие в прошлое. А что на странице? Витрина! Почти никому не нужная, мертвая витрина! Но несмотря на это миллионы людей, отдают весомое время своей жизни, бесполезной забаве, и я, как уже каялся выше, нахожусь в их числе.
Так вышло, что моя новостная лента, одно время состояла из сплошной политики, и теперь, хоть увлечение это, мне давно надоело, отголоски его, эхом продолжали отражаться на экране. Морщась, и откровенно позевывая - из-за плохого сигнала, страницы грузились неспешно и основательно, я привычно пробежал глазами по заголовкам, совершенно не углубляясь в смысл дальнейших текстов. Пару раз, нажал кнопку "нравится", под особо красивыми заморскими пейзажами, почерпнул очередное псевдоисторическое откровение, качая головой в полной уверенности, что все равно не запомню, и, совсем уже собрался выходить, как телефон тренькнул сигналом сообщения. Судьбой моей, вдруг заинтересовалась полу подруга, высокая, на мой взгляд, излишне стройная, сохранившаяся с университетских времён, и вообще непонятно, зачем мне иногда писавшая:
- Привет, куда пропал?
- Привет, - в секунду, по привычке чеканю я: - никуда не пропадал свежим воздухом решил подышать.
- Мм-м.... - и после небольшой паузы: - счастливчик, а мы тут: в офисе, паримся, сплитуха ещё вчера умерла, а окна открывай не открывай, без толку!
Читаю, хмыкаю, решаю не отвечать, и совсем уже было свернул окно как:
- Возьми к себе? Я готовить умею, сказки на ночь рассказывать...
Ого, такой неприкрытый флирт - или она так от безделья дурачится? Какое-то время тупо смотрю в экран и перечитываю сообщение.
- Эй? Ты там живой? - Всплывает ещё одно.
- Живой... Пишу я, и тут же оправдываюсь: - просто далеко от города, инет тупит!
- Море? - тут же стреляет ещё одно.
- Нет... Дом, деревня, речка - пока обживаюсь.
- Вау круто! - весёлый смайлик, - приглашай к себе, о-о-очень скучно! - грустный смайлик, со сложенными в умоляющий жест ладошками.
- Приезжай. - пишу и одновременно вздыхаю я. Думаю. Вдогонку отправляю координаты, смайлик в очках и две кружки пива!
Получаю в ответ: - До пятницы, и танцующую девочку смайлик. Потом ещё некоторое время гуляю по странице предполагаемой гостьи, с грустью осознавая, что все игры с красоткой Аглаей, закончились, не успев начаться. Настя, конечно тоже ничего, но вот, сколько знаком с ней, особых переживаний не вызывала - как говорится: не тот типаж.
Бросив телефон на кровать, я глянул на полку с книгами, вытянул первую попавшуюся, тяжёлую, в темно-бардовом, истертом, но благородном переплёте - книга оказалась томом "Войны и мира", случайная страница, глазами выхватываю строчки, о первой встрече Безухова с будущей супругой Элен. Сочное описание корсета, скрипов, движений, взгляда туда куда нужно - интересно с кого классик списывал госпожу Курагину? Полезть в инет? Нет уж, а то ещё какой-нибудь пыльный знакомый на деревенский огонёк напросится. Как-то незаметно, Лев Николаич уложил меня на диван под распахнутое окно, благо солнце, перевалилось уже через зенит, оставив стену с окнами в тени, а затем под блеск, и вычурность позапрошлого века, отправил в царство Морфея.
Проснулся я от того, что с улицы тянуло на меня ледяным воздухом. Все тело моё, измученное неудобной позой, требовало чтобы я встал и отодвинулся подальше от окна. Шея, и часть спины, стоило мне пошевелится, отдались страшной, ноющей болью, по левой, передавленной руке пробежали тысячи крохотных иголочек, каждая из которых, заставляла корчится в тщетной попытке перетерпеть эту несильную, но такую объемную боль. В себя я приходил с пол минуты, постепенно начиная слышать ночную песню кузнечика, шелест потревоженных ветром листьев, методичный хруст издаваемый каким-то жучком в потолке. И вместе со звуками этими, опять, в душе моей, стал пробуждаться, тот самый, дневной страх. Я, честно, пытался настроить себя на иной лад, вспоминал, самые мирские вещи, такие как глупые картинки из сети или голоса ведущих на утреннем радио - тщетно, окружающий мир вползал в мою голову неотвратимо, и заставлял вжиматься в неподатливые подушки дивана, а ещё жалеть, что не хватило ума, подготовится к ночевке засветло. Телефон, мелькнула шальная мысль - вот она соломинка, которая осветит пространство, вытянет в мой, привычный мир. Но... Черт - телефон мой, остался лежать где-то там, на кровати, в самой тёмной комнатке! Поэтому... Решившись, я порывистое устал, в два шага напал на выключатель и... Одинокая лампочка под потолком, вспыхнув, пресекла все поползновения темноты - я выдохнул: как-то ненормально все это, у себя в городе, и днём и ночью гулял по квартире, даже голову себе такими глупостями не забивая - здесь, как впечатлительный подросток - осталось штаны промочить!
Так, - распечатаны холодильник я глотнул порядком подмерзшего уже молока, хлопнул дверью, скептически посмотрел на створки окон, которые теперь ещё закрывать, а конструктивные особенности у них такие, что ручки, на улицу надо тянуть, в ту самую дискомфортную темень, и по другому нельзя.
Подойдя к ближнему окну, я уже было собрался с духом, и вдруг совсем натурально вскрикнул, сердце ударилось изнутри о грудную клетку и провалилось куда-то в область живота - за окном, метрах в четырёх, стоял едва различимый, человеческий силуэт! А мгновенье спустя, в луч искусственного света, ступила Аглая - черные волосы, густым водопадом, стекавшие до самой талии, казалось отражали частички воздушного золота, подведённые цветом перезрелой вишни губы, разом завладели моим вниманием, а увеличенные краской глаза... Я готов был утонут в этих карих глазах...
- Можно... я войду? - Глубоким, пробирающим до пят голосом поинтересовалась девушка. И я отчаянно закивал, выдавая в миг пересохшим горлом, поток какой-то либезящей чуши. Девушка легко упорхнула за угол к возобнови двери, а у меня гле-то, на задворках памяти, всплыл вдруг образ, очень странной молочницы, котора советовала мне Аглаю, в дом не пускать.
Ай! Да пошла она к лешему, эта молочница - как? Ка-ак? Можно не пускать такую женщину? Какой нормальный мужик, погонит прочь от себя мечту? А потом пришла паника, на счёт того, что растрепан, что зубы не чистил, грязный как черт!
Решение пришло быстро: сумка, жвачка - только все это надо найти!
Не понял как, но я успел, и даже стоя на коленях, повеселил вошедшую в дом собеседницу.
- Обживаешь? - спросила она, насмешливо глядя на меня сверху вниз, отсюда, хоть это и было не возможным, она казалась ещё прекраснее.
- Можно сказать и так. - ответил я, стараясь, разгрызать покрытие "подушечек" потише.
- Это, хорошо... - девушка улыбнувшись, поощрительно коснулась пальцем моего носа: - домового смотрю покормил, на жидкую только, в следующий раз, ты ему пряник приложи, ещё лучше будет!
- Понял, - кивнул я, поднимаясь, с обожанием глядя, на столь, неправдоподобно красивое лицо. Дыхание моё сбилось снова.
- Пойдем... - сделала шаг назад Аглая, а за тем повернулась к часам, я молча приблизился.
Склонившись, девушка отворила, прозрачную дверцу за которой качался маятник, тик-так, тик-так - разнеслось по дому с утроенной силой, во все глаза смотрел, то на девичьи волосы, то на в раз потяжелевший маятник. И вот Аглая тянет руку, непонятно как минует маятник и цепи, толкает заднюю стенку, и та, тихо отворяется назад.
- Да хватит? - я улыбаюсь и недоверчиво качаю головой, по моему, забывая даже моргать. Там, за часами стена и другая комната, я это точно знаю! Откидываться задней крышке не куда, да и не было там петлей!
- Пойдем... - зовёт меня девушка и каким-то невероятным образом, не наклоняясь, ничего не задевая проходит в часы.
Это невозможно! Я знаю - все моё естество кричит, что взрослый человек не может войти в такое пространство, не сможет даже руку, вот так вот просто просунуть там же качается эта штука, там цепи с грузами, да кошка там не пролезет! И тем не менее, несколько мгновений назад, в этих часах скрылась, вполне реальная, забравшая сердце моё, женщина.
Я схватился за голову и не помня себя, прошёл в зал, машинально посмотрел на стену, старые дешевенькие обои, рисунок которых истерся от времени, несуразное нагромождение реек, густо залитых краской, там где должен быть плинтус, под потолком, согласно старой электрической науке, пролегает, косичка из старых проводов, обнимающая фарфоровые клеммы, и все - все! В неясных ожидания, того, что сейчас вернусь назад, и увижу закрытые часы, и никакого прохода, что будет конечно дико, но объяснимо, я метнулся в первую комнату.
Ничего не поменялось, по прежнему часы, дверца открыта, а за деталями механизма можно рассмотреть качающиеся листочки. Наклонился. Сощурившись как крот всмотрелся в таинственный портал, сделал шаг вперёд, и поражаясь тому что со мной происходит, внезапно повторил все то невозможное, что минуту назад случилось с моей гостьей. Босые ноги мои, коснулись густой холодной травы, и я оказался в сказочном, освещенным почти полной луной лесу. Совсем рядом стояла, и счастливо смотрела на меня Аглая. Страх и сомнения, растворились в о ощущении волшебства - я вдруг сделался настолько счастлив, что не мог надышаться проходящим моментом. Вот он - тот самый лес, что искал я и помнил столько лет, и просто найти его, было бы радостью не полной, хоть я и не думал об этом никогда, а вот быть здесь с ней...
Девушка взяла меня за руку, пальцы её оказались удивительно податливыми, мягкими и вместе с тем холодными, а затем увлекла меня куда-то вперёд, через густые, остро пахнущие природой заросли. Вскоре впереди, я увидел отблеск костра, и услышал звуки, странной, как-будто бы играемой в разнобой музыки. Ещё чуть-чуть и загалдело множество голосов, появились живые тени, а костёр вырос, и стал для меня размеров просто поразительных, наверно в потопа моих роста.
Аглая остановилась, пристроилась меня так, чтобы я увидел поляну, на ней шло веселой праздничное действо, с хохотом, выкриками, звоном стекла, оторванными, средневековыми танцами.
- Ты... - Прошептала в голос спутница, - Хочешь туда?
Борясь с собой, со стеснением стать не приглашенным гостем, с тем, что подобно вору придётся сейчас вывалится туда, я отчаянно кивнул: - Да хочу, очень...
- Не бойся ничего... - успокоила меня Аглая, - здесь всегда рады новым людям, тебя ни кто не обидит.
С этими словами, она уверенно покинула укрытие, и потянула меня за собой. Взгляду моему открылась обширная поляна, плавно переходящая в речной пляж. Тени сформировались, в праздно полураздетую фраками и прозрачными туниками толпу, я к великому удивлению своему, различил, что большая часть мужчин здесь, была не совсем людьми, одни из них, носили на своих плечах лохматые кобаньи головы, другие, невысокого роста, дряблые волосатые тела которых, с низу имели громадные козлиные ноги, с копытами по размеру, больше подходящими лошадям. Третьи, видимых уродств вроде не имели, но само человеческое естество их, было столь не привлекательным, что в иное время общаться с ними, я бы не решился, но сегодня, вокруг витало такое волшебство... Разительно, от мужского пола, отличались женщины, почти все молодые, легкие, воздушные, легкомысленно смеясь мелькавшие здесь и там, грациозно кружась в неизвестном мне танце.
Внезапно передо мной появился обширный резной поднос, с одной единственной, словно сошедшей с немецких гравюр, массивной, литровой кружкой, стоящей в середине, до краев наполненной чем-то пенным. Я ухватился за ручку, поднос влекомый невидимой силой, ушёл вверх и скрылся в кроне ближайшего дерева.
Аглая в этот момент, отпустила руку мою, и влилась в хоровод промелькнувших рядом товарок, хаотичная мелодия споткнулась, словно музыканты решили вдруг прицелится, а затем грянула единым задорным ритмом, да так, что я и самшитов был пустится в этот безумный пляс. Но кружка мешала мне, а бросить её ещё не хватало смелости - ведь я был здесь гостем. Поэтому я решил её допить, в надежде, что она потом так же исчезнет, как и появилась. Напиток, густой как подсолнечное масло, полился мне в горло, и тут я понял, что в руках у меня, было совсем не пиво, а нечто сладковатое, отдающее целым букетом свежих трав и медовым послевкусием. Это был потрясающий, никогда не попадавшийся мне ранее коктейль, который сам по себе, был событием исключительным, и его хотелось пить, и пить, и пить... И вот кружка уже почти опустела - толпа существ надвинулась на меня, все показались такими родными: какой-то полуголый господин раскланялся едва приподняв над головой высоченный цилиндр, человек кабан, шевеля мерзким пятаком своим, меж желтоватыми клыками, пожал мне обеими ладонями руку, а две встреченные нимфочки, походя, присели в книксенах. Ритм музыки снова переменился, теперь это была знакомая мелодия, слышимая сотни раз... которая начиналась сначала лениво и медленно, заставляя в предвкушении сжиматься сердце, и давая возможность приноровится, привыкнуть к движениям остальных - научится дышать в унисон! Нарочито несмело музыканты отыграли первую часть, и немного ускорив ритм, начали заново, но теперь громче и веселее, и толпа задвигалась лучше, а потом ещё и ещё быстрее, в музыку появилась мощь, отдельные виртуозные трели, она гремела на весь лес. И толпа в экстазе бесновалась вокруг, плясали люди-сатиры упирая руки в бока и смешно, поочередно подкидывая копыта свои, плясали кабаны, высоко подпрыгивая, судорожно молотя руками по воздуху, меж них, какой-то неразрывной цепью, уже и накосячил земли, летали феи, вращались ударялись друг о друга и падали. Плясал и я, обливаясь потом, давно потеряв свою кружку, выбрызгав перед этим остатки амброзии в публику, и где то здесь рядом, я чувствовал и видел, проносилась, призывно изгибая, молодое, желанное тело своё Аглая. А звук становился все громче, быстрее и громче, и вот казалось уже, что некуда больше, наступил пик, в глазах вспыхнули мириады сияющие мириады звёзд, я отдал последние силы и в миг когда оркестр вдруг стих, обессиленный повалился на землю.
Сейчас же, тяжело дыша, к плечу моему привалилось упругое женское тело, я повернул лицо и зарывшись в волосах её, млея от наслаждения, втянул носом её запах. Сколько времени я провёл в немом блаженстве - не знаю, но казалось, что мог бы провести так остаток вечности.
Когда я открыл глаза - никого рядом не было, я лежал один, посреди девственной поляны, влажное тело моё начинало подмерзать, а ночная небесная мгла сереть, предвещая скорое возвращение дневного хозяина. Я встал, с недоумением осмотрелся ища последствия праздника - не было даже остатков костра. На берегу, спиной ко мне, стояла одинокая женская фигура - я улыбнулся: Аглая - я знал, чувствовал, она не могла меня бросить. Подошёл к ней со спины, захотел обнять, но девушка в последний момент ускользнула из рук моих и медленно пошла в реку. Воображение моё тут же нарисовало промокший насквозь сарафан, проявивший самые соблазнительные нюансы фигуры, и я не отдавая себе отчёт, пошёл следом. Вода поглотила, мои колени, бедра, пояс, теперь только, когда стала подходить к самой груди, я почувствовал некий, холодный дискомфорт, по телу пробежала волга дрожи, но я был так близко, так рядом от сводившей меня с ума женщины. Грудь - Аглая все так же, непостижимыми образом ускользает от меня, у ещё, где-то далеко за спиной, в лесной чаще, кто-то начинает истошно орать, крик сильный, требовательный, пересыпанный различного рода крепкими выражениями. Я морщусь, раздраженно оглядываюсь - интимность момента безвозвратно испорчена, а когда возвращаюсь обратно, невольно вздрагиваю, Аглая плотоядно смотрит мне прямо в лицо, глаза её тёмные, чужие, красивый рот вдруг искривляется в хижиной улыбке... Она хватает меня и с нечеловеческой силой, начинает прижимать меня ко дну, к ужасу моему, я явственно чувствую, как ступни мои, не встречая сопротивления начинаю уходить, в только что, бывший таким незыблемым, грунт. Я закричал, попытался её оттолкнуть, но руки мои прошли по воде, не встречая ни малейшего сопротивления, и тут в друг, меня захлестнула настоящая паника: раз за разом, я отчаянно молотил, такой безобидный, такой, минуту назад, ещё любимый образ, но раз за разом, терпел постыдные неудачи. Вода дошла до подбородка, начала захлестывать рот, я подавился, закашлялся, и снова черпнул жидкости, горящими уже легкими. "Нет, не может быть!" - промелькнула в голове отчаянная мысль: "Смерть, она же где-то невообразимо далеко, и не здесь, и как же это страшно - утонуть!".
Вдруг что-то поменялось: сильные руки ухватили меня под мышки, матерные крики, за время моей борьбы, оказалось звучали уже чуть ли не над самым ухом. Кто-то, надрывая жилы, упорно пер меня на сушу, кряхтел, распространял запах жуткого перегара, больно пережимал мне, неуклюжими пальцами кожу, но как я был благодарен этому варвару!
Наконец меня, как гуттаперчевую куклу бросили на берег, я довольно чувствительно приложился, о землю, закашлялся и из гола моего вырвалась отвратительно пахнущая жижа.
- Успели, еб твою мать! - Довольно выругался чей-то незнакомый голос у меня за спиной.
- Не сквернословь! - Строго оборвал его второй, явно принадлежащий отцу Дмитрию, который секундой позже обошёл меня и предстал перед мутные очи.
- Ну что городской? Искупался? За каким ты на болото пошёл? Я же говорил тебе, дома сиди! Завтра на утро назначил.
- Да я и сидел! - через силу, саднящим горлом выдавил я: - это Аглая меня привела.
- Хм... Чудак! - усмехнулись за спиной.
- Да я же говорю, - попытался взорваться я, резко оборачиваясь: - не собирался я никуда ходить, спать лёг, а потом эта девка ваша ненормальная....
Тут мне пришлось прикусить язык, во-первых, как сказать, взрослым, малознакомым людям, что пришёл сюда через дверь в часах, а во-вторых, казалось, что Аглая меня все ещё слышит, и я боязливо посмотрел на темнеющую впереди реку, которую за что-то обозвали болтом.
- Знаешь, что... - задумчиво проговорил батюшка, - пойдём-ка ко мне, я чаю с чабрецом сварю - там, и побеседуем.
- И ты Никит вставай, твои уши лишними не будут.
Пока, вставал, и шли по берегу, в воде кто-то возился, а я на каждый плеск боязливо вздрагивал, и все не мог отогнать мысли, что кто-нибудь, вот-вот ухватит меня за голень и история с утопление повторится. От страха и озноба, во мне вдруг проснулась болтливость, пока шли к теплу, выложил я все как на духу батюшке, ну и разумеется его спутнику. Священник в какой-то момент вдруг помрачнел, что я принял, за опасение его в моем душевном здоровье, а Никитос – как он сам просил его называть, вдруг стал травить байки о том, под какими кустами, и в каких населенных пунктах, он только не валялся. На что я, скептически качал головой, а один раз даже был вынужден отказаться от приглашения, в порядке эксперимента, поваляться рядом.
Наконец, мы пришли, к добротному каменному домику, вероятно построенному, еще пару веков назад, зодчим который, толи набирался опыта в путешествиях по Европе, то ли сам был сто процентным европейцем, потому как общий вид постройки, мыслями переносил меня куда-то в седую Великобританию.
- Ну ты глянь на него - не верит! - обиженно крякнул рыжий, когда я откровенно усомнился в очередной его байке - родственнику и не верит!
Мы сидели за столом, покрытым истертой, клеёнкой, некогда украшенной замысловатыми коричневыми узорами, рачительный хозяин трудился у плиты, варя обещанный чай, особую пикантность обстановке придавали две керосиновые лампы с высокими стеклянными колпаками, которые тускло освещали строгие лица святых, в красном углу, и воздух, щедро пропитанный церковными благовониями.
- Да ты чего? - вытаращился на него я, выныривая из накатывающей на меня неги: - какой, я те нахрен родственник? Я тебя вижу второй раз в жизни!
- Ну и чего? - огрызнулся парень: - бабку свою, ты почитай, всю жизнь не видел, однако глянь, приперся, да ещё в хате живёшь!
- А это положим, для некоторых, мало интересующий факт!
- Факт, факт! - перебил парень: - лучше послухай, что тебе люди говорят, а потом свои факты вворачивать будешь! Вот баба Даша, покойница, бабка твоя двоюродная, а у неё был муж, а у мужа этого семь братьев и сестёр, так вот третьим по счёту, от него брат Егор, а это уже мой родный дед - как тебе такой факт?
- Пфф... - надменно фыркнул я: - седьмая вода на киселе, тоже мне родственник!
- Седьмая там, или четвертая, - парировал рыжий с таким выражением, будто только что уделал меня в длиннющем, жарком споре: - это мы не считали, а вот то, что предки наши одной семьёй жили, вещь, вполне себе правдивая!
- Ну хорошо-хорошо... - примирительно поднял я руки, не желая продолжать, этот глупый спор: - ты мне расскажи лучше, как ты с Аглаей познакомился?
- Да как, как? - Никитос гордо выпятил грудь и почесал затылок: - так же, как и ты: сидел я это значит-с в гараже, Яву починял, ну фанфурик у меня в уголке, не без этого, мне как скучно становится, я пол рюмочки бах и опять за работу. А это вдруг, приложился - прямо с горлышка, и как значит-с, темнее стало в гараже-то, ну я на ворота глянь, а там она стоит в дверях такая вся и улыбается! Ну я приосанился, девка то видная, сам понимаешь, и вкрадчиво так спрашиваю: "Ты чьих будешь-то, девонька?" А она мне такая: "Да местная я, ты меня просто с пьяных глаз, никогда и не замечал". Задумался я значит: ну то что в деревне у нас, таких девок давным-давно нет, это точно, да и у соседей с этим делом беда, разве что в Семеновке, так там такие крокодилы, что без ста грамм, по трезвому значить, и соваться нечего, а эта то красавица! Улыбнулся ей, пальцем грожу, типа: чего ты меня обманываешь, не было тут тебя, и по соседям не было, иначе тут такой гон у женихов-то был, что до самого города все трындели бы. А она мне так грустно: "Да откуда у меня женихи, Никитушка, были, да уж сколь лет как все повывелись!"
Ну думаю - девка цену себе набивает, сколько лет ей, чтобы все они выводились то? А потом, кепку так на лоб наклонил и шучу значит: "Хош я в женихи пойду - али не хорош?"
"Иди!": отвечает и улыбается!
Я, веришь – нет? Опешил, ну по женскому делу, это мы понятно – все горазды, только бабы – особливо незнакомые, они ведь как? Сначала глазки тупит, стороной обходит, пока достучишься до нее, семь потов сойдет, и то еще не факт, а эта…
– Ну... Ехидно улыбаюсь я: - по поводу скромности, это ты, пожалуй, загнул, у нас в городе, бабы почти все на машинах катаются, да и в случае чего, тебя за рога и в стоило - чуть моргнёшь и все, на тебя уже кольцо одевают.
– Это у вас в городе. - обиженно замечает Никитос, - а у нас в деревне, они может тоже, все о городских мечтают, нам-то, простым сельским парням - и не подходи, все отказ.
– А это потому что пить меньше надо! - Назидательно вставляет отец Дмитрий: проваляешься весь день под кустом в кирзачах, а вечером к клубу бежишь - как там от твоего запаха, ещё мухи не дохнут.
– А чего-запах-то? Нормальный запах, я же трудовой элемент - не непман.
- Баран ты, а не элемент, и тем более, не трудовой!
Заборы по деревне рассыпаются, травы по пояс некошеной, коровы без пастуха, самовыпасом перебиваются! Водителем, я кого в Семеновку пристраивал, и при деньгах, и на колёсах.
- Ну... - пробубнил, оправдываясь Никитос, и опуская глаза в столешницу: - это там на колёсах, а перед этим, с утра в пять встань, и на велосипеде по степи, сорок минут трясись - а зимой? Это ж никакого здоровья не хватит - по десять вёрст отмахивать!
- А ты бы поработал немного, глядишь, и дали бы тебе машину у дома ставить, да мало ли, мужик он на то и мужик, чтобы трудности преодолевать. Я тебя крыльцо, на прошлой неделе звал поправить, так где ты потом ошивался?
- Ну я это, - ещё неразборчивее забубнил мой спаситель, - с пацанами на промысел ходил - за рыбой.
- И чего? - прищурится священник, - где рыба?
- В речке... - Вздохнул Никитос: - я ж заранее приехал, вечером посидели.
- Нажрался значит. - оборвал его Батюшка: - двадцать пять лет дураку, а он все с пацанами, да посидели. Тьфу!
- Это все хорошо, - вмешался я, - только чем история закончилась?
- История? - в голос переспросили оба спорщика.
- А, да... - почесал затылок рыжий: - приманила, она меня значит, ну я дурак за ней и поперся, иду, иду, а сам смотрю кругом и понять не могу, дома вроде наши, да с места какого-то - ну не было там тропинок никогда, а здесь - я даже, так притопнул по ней, для верности. Не казалась, даже трещинки и муравьи по ней ползают, и до меня тут доходит, окликаю я её: "Подруга, а зовут то тя как?". Меня то она по имени знает, неудобно получается. А она идёт себе, ну думаю: не слышит - громче ору - без толку! Отошла стерва шагов на двадцать уже, я за ней и ногой во впадину какую-то, на колени грохнулся, руки сушняком наколол. Что за напасть? Дорожка же ровная вроде - глядь, а тропинки то уже и нету, я аж ошалел - только что шёл и на тебе! Вскочил, оглядываюсь - в поле я, не одной живой души не видно, ну... испугался в общем - не помню, как дома оказался, потом пил!
- Во-во, - назидательно прибил окончание рассказа священник. Какое-то время пили чай молча, потом вдруг я вспомнил, о первой нашей с Отцом Дмитрием встрече:
- Батюшка, а ты вчера тоже, никак искупался?
- Угу, - тяжело вздохнул тот, отставляя в сторону пустую кружку. - Вроде как. В епархию я за советом собирался. А у нас за рекой, до городской дороги ближе, в кустах, чуть по течению, старая пристань с двумя лодками есть, вот я вчера в поездку и навострился, а едва от берега отошёл, меня в заводь, где тебя сегодня ловили, и сволокло. Уж я и так вёслами грёб, и сяк выворачивал - без толку, все одно как привязанный - тащит в болото хоть тресни! Да ещё в самую тину! Зашёл значит на водоросли и сижу, комаров подкармливаю, плыть корыто окаянное никуда не хочет, только воды, понемногу в себя пропускает. Ну думаю, и чего здесь сидеть? Весло взял, траву разгреб, водица подо мной чистая, каждую ракушку, каждый камешек видно, ну думаю, все одно тону, а болото, оно ведь как, только когда в жижу ступишь опасное, а так ведь чего - вода и вода себе. Ну, я куда весло достало, растительность то разгреб, отче наш прочитал, и сиганул с крестным знаменем. Плыву значит, отдуваюсь, до берегу то метров двадцать всего, но ты попробуй, поплавай в одежде нашей! До половины, наверное, спокойно было, а потом началось, водоросли за рукава хватают, за шиворот лезут, и вокруг живность какая-то плавает, чувствую силы уходят, а она туда-сюда, туда-сюда, то по ноге проведёт, под пузом прочешет, то за руку ухватит, да так, словно холодными пальцами. Призвал я в помощь силы небесные, да с молитвой, из проклятого логовища и вывалился. Лежу отдуваюсь, одежда то моя влагой напиталась, как доспехи тяжёлая. Потом как в себя пришёл, за грудь себя хвать, а распятия святого и нет там, я по шее, и за пазухой - утопил, обидно! Поворачиваюсь к болоту, а там эта, бесстыжая стоит, мокрая вся, губища красные, скалится и распятие на пальчике так раскручивает.
Я ей кричу: "Что ж ты делаешь, отродье бесовское? А ну отдавай вещь освещенную!"
А она, головой так мотает и говорит: "Не-ет, пускай эта вещь, у меня пока полежит, а ты как соберёшься сам за ней приходи!".
- Батюшка, а она что, совсем голая была? - с неподдельным интересом вклинится в рассказ Никитос.
- Почему голая, - склонил голову священник: - в ночнушке белой, но толку та, она ж промокла вся на сквозь, что есть, что нет. Тьфу! Охальник! Мне такие вещи, вспоминать не положено!
- Э-эх! - Никитос облокотился о стену и забросил руки за голову, мечтательный взгляд, смотрел куда-то сквозь потолок: - красивая баба, мне б на неё одним глазком тогда посмотреть.
Во мне неожиданно шевельнулось чувство ревности: - В чем проблема, вали да смотри - хоть сейчас!
- Не, - не обратил внимания на издевку Никитос: - я если так, только помечтать!
- Перестань! - озлился священник, - Аглая, это не баба, это наша проблема, это злое!
- Да кстати, - обратился я к отцу Дмитрию: - если уж разговор зашёл - кто она такая? Я как приехал сюда, так она и разговоры о ней, у меня все время занимают.
- Аглая... - священник задумался, стал серьёзным, и заговорил совсем иным тоном, выдающим в нем человека образованного: - точно, никто не знает, сколько я не спрашивал, сколько не бился, все бабкины сказки. Кто-то из местных старожил, вспоминает её во времена застоя, другие говорят, что являлась она в войну, когда они были детьми, а третьи вообще рассказывают, что якобы слышали о ней от дедов и прадедов своих. Так что явление, как минимум старое.
- А говорят то что? - подбодрил я священника, видя, что повествование его, начинает увядать.
- Да бесовщину всякую, - встрепенутся батюшка: - как духовному сану, мне в это и верить то не полагается. Впрочем, ты этой ночью, на своей шкуре, похоже испытал проказы нечистого, и надеюсь позже обо всем мне поведаешь. Что же касается меня, то самая старая местная легенда, относится чуть ли не ко временам наполеоновских войн, когда деревню эту, прямо вместе с жителями, кто-то из дворян, выменял на породистую гончую суку. Старый хозяин был в сельских делах ленив, лично никогда сюда не приезжал, и все общение с ним происходило через подати, да приказчика. Новый же судя по всему, мнил себя реформатором - ну знаете, либерализм тогда был веяньем новым, в определённых кругах модным. Вот и решил новый барин, в соседнем селе, что покрупнее, каменную школу выстроить, а так как приказчикам особо не доверял, да и на воспитание собственных отпрысков, имел определённые взгляды, отправил смотреть за имением, среднего сына, восемнадцатилетнего военного, в приличном, как тогда было возможно звании. Покатался молодой дворянин по имению, да как-то случилось, что именно в этом селе, его застала ночь. А он что, староста ему дом свой приготовил, ужин как мог организовал, вино и компания, сплошь графы, да бароны, у господина, видимо были с собой. Ну, остаются они значит, в меру возможности кутить, подпили, на девок потянуло, а время тогда было тёплое, вывалилась вся компания на улицу и давай гуляющую молодёжь отлавливать. Одну девку схватили, другую, а третья сама пришла, и как говорят, сами графья не поняли, как? Вроде вернулись в избу, во главе стола, сидит та самая, черноволосая, кареглазая. Молодой хозяин, как её увидел, так голову и потерял. Говорят, неделю за ней потом бегал, стихи читал, подарками заваливал, да в город увести грозился. И самое странное, что местные, только руками разводили: чья девка - непонятно? Уходит барин, пропадает Аглая - имя тогда уже вызнали, возвращается, и она вскоре здесь. А потом... Выжала она все соки из него, последний день, он говорят приехал встрёпанный весь, бледный, по улице бегал, оружием размахивал, глупости кричал и вдруг... посреди бела дня пропал. Сколько искали потом - и с собаками и важные люди приезжали, следователи, всю деревню на правеж грозились поставить, а ничего - как в воду канул, лепечут крестьяне чего-то про девку чужую Аглаю и все! Привиделся говорят он отцу своему во сне, и тот искать перестал, да только вот правда то или нет, сказать никто не может.
Батюшка, встал из-за стола, и отнёс кружку на белый самодельный сервант.
- Ну да, - воспользовался паузой Никитос: - мня бабка, ещё в детстве Аглаей пугала: мол, не будешь слушаться, я тебя в колодец посажу, она там тебя и приберёт. Мы помню, по малолетству, болтовни этой наслушались, так, до самых девок, потом в ведра, пока поднимаешь, заглядывали.
Я недоверчиво хмыкнул, прекрасно запомнив, как десять минут назад, этот ухарь, рассказывал мне, что познакомился с Аглаей, чуть ли не на прошлой неделе.
- Ну а ещё батюшка. - окликнул священника я: - А ещё что-нибудь есть?
- Ещё... Священник вернулся к столу, - из того что запомнил: так это, девятнадцатый год, гражданская, в окрестностях сновали банды, люди не знали к кому прибиться. И вот, заехал как-то в деревню очередной атаман, собрал старших, да приказал едой поделится, пока сам, величество его, пойдёт в реке лошадей искупает. Где купал, показать никто не может, да только говорят, что вынырнула из воды, небесной красоты девушка. Слово за слово, вроде, как банда, на новую атаманшу, даже настроилась, а собрались уезжать - нет главаря, исчез, и разводов на воде не оставил. Ну что, побегали, поорали - не понял ведь никто ничего, стали у реки лагерем, оброк с жителей взяли. До поздней ночи кутили, а утром, только лошади, да скарб на берегу остался - и все, местным понятно прибыток один, только... жутко уж больно, народ суеверный.
Это все хорошо, - дослушав второй рассказ, и по эпитетам типа: "никого не нашли" убедившись, что творчество явно принадлежит к местному народному, вздохнул я: - меня беспокоит другое, я в вашей деревне, менее суток, эмоций получил на год вперёд - и поэтому хотелось бы узнать, есть ли способ от этого избавится?
Отец Дмитрий, несколько бесконечно долгих секунд смотрел на меня, в душе его словно шла какая-то незримая борьба, и вот одна сторона победила другую, и священник медленно произнёс: - Единственное, что я могу вам, сейчас посоветовать - так это, держаться подальше от воды. Тем более ночью! А ещё лучше, если вы попытаетесь, просто уехать отсюда!
- И все? - искренне удивился я, неосознанно догадываясь, что ответ этот, был выбран собеседником только сейчас, и все могло сложится как-то иначе: - Никаких молитв, никаких распятий, обрядов, ритуалов? Вы же позвали меня вчера - зачем?
Ещё пауза, батюшка подошёл к столу ближе, протянул руку и одернул штору, как бы демонстрируя, что на улице давно расцвело: - Понимаете.... Молитва, это не таблетка, её даже не читают - её творят, нельзя с пустой душой произнести слова, и ждать потом каких-то свершений. Вчера, я видимо впал в искушение и не рассчитал свои силы - мне показалось, что я смогу что-то сделать, теперь.... Я вижу, что поступки мои, кроме погибели вам, ничего не принесут.
- Отлично, замечательно! - вскочил я с места: - тогда разрешите откланяться?!
- Иди сын мой. - Отпустил отец Дмитрий.
- Батюшка, а что правда все так... - Начал было рыжий, но слова эти, я краем уха услышал уже в прихожей.
Раннее утро, самое благодатное время суток, никогда, чистым и светлым утром, не может происходить ничего дурного. Я шёл, среди опрятного подлеска, сбивал ногами лёгкую росу с низко склонённых листьев травы, и казалось набирался невиданной силой. Чехарда мыслей в голове, воспоминания, чувства, эмоции, все отошло, куда-то на второй план - я смог, я прошёл это приятное приключение, и больше оно меня не касается. Жалко только, что любовь моя... стоило вспомнить образ Аглаи как внутри начинало давить чувство неизбывной тоски - неправильный, нереальный жизненный тупик - влюбиться в потустороннего монстра, удел разве что, гипотетической девочки подростка с надорванной психикой, а нет, от имени одного подкатывает комок к горлу.
В дом, я вошёл быстрым, решительным шагом: закрыл окна, отключил холодильник, вынул из него молоко, поправил измятые кровати, а когда нагнулся за сумкой, вдруг ощутил, что в доме, ещё кто-то есть.
Аглая стояла точно посреди зала, я даже не удивился её появлению, разве что, всё равно вздрогнул, но быстро взял себя в руки.
- Ты уезжаешь? - с отчетливой тоской в голосе, проговорила девушка.
- Да, - я постарался сделать голос твёрдым, но вышло у меня это слабо.
- Зачем?
- А ты не догадываешься? - едва не вскрикнул я, закипая от невыносимого раздрая в душе. - Ты меня, чуть не убила!
- Ах... - Аглая совсем реалистично изобразила удивление, глаза её расширились, казалось ещё чуть-чуть и она начнёт оправдываться. Но все произошло иначе, удивление перешло в циничный грудной смешок: - прости, я думала, что встретила мужчину?
Я зажмурился - ещё чуть, чуть и это существо сломает мне голову: - Да пошла ты!
Накидывая на кольца душку замка, я совершенно точно знал, что не удержу в доме бестию.
- Ну послушай, - встретила Аглая меня у машины, губы цвета перезрелой вишни, вновь поработили мой взгляд - я получал просто физическое удовольствие от того что их вижу.
- Вспомни, нам же так хорошо было ночью, и ведь мы в самом начале пути, мы ещё не узнали друг друга!
Один Бог знает, как тяжело мне было, удержаться, не бросить все в эти прекрасные губы!
Хлопнула дверь моего маленького внедорожника, я надавил на кнопку зажигания, надёжный двигатель, собранный островными азиатами, мерно заурчал под капотом, Аглаи у машины больше не было.
Я врубил музыку, первый же трек, агрессивных электронных звуков, вырубил меня из мира деревни, приёмистый движок, приятно отзывался на нажатие педали акселератора - я летел, правда очень низко, но летел. Позади осталась деревня, подлесок, немного, самой настоящей чащи, за которой раскинулось внушительных размеров поле. Дорога здесь жутко петляла - помню, как один мой знакомый, под шашлыки и пиво, развивал теорию извилистости грунтовых дорог. "Предположим" говорил он между пятой и шестой рюмками: "мы с вами прокатали идеально прямую дорогу в поле, но, будучи идеальной в смысле направления, она у нас, совсем не идеальна в плоскости", после чего он выпивал, крякал и вкусно хрустел закуской. "И вот, в один прекрасный день, над полем нашим, проливается дождик" - в роли наглядной тучи, тогда могли выступать, в зависимости от ситуации, графин либо заводская бутылка, а дождем подрабатывал какой-либо крепкий спиртной напиток. "Дождик этот, скапливается в углублениях" - по столу расходились рюмочки, "и любой водитель, отныне вынужден эти углубления объезжать! Разумеется, водитель, существо не организованное, он не будет прокатывать петли с одной стороны, а будет руководствоваться максимальным удобством. В итоге, когда лужи у нас высыхают" - следовала опять пауза, на демонстрацию того, как высыхают лужи. " прошлая дорога испорчена, куда привлекательней новая, которая активно и используется. Теперь представим очередной дождь": дождь снова наполняет миниатюрные выбоины, " но допустим он... Снова мочит, нашу недавно накатанную дорогу, что мы сделаем? Правильно, будем объезжать её дальше, либо катать с другой стороны - в обоих случаях первичной, географической прямоты, это нам не вернёт. И вот, после, буквально пары лет эксплуатации, мы, из творения рук человеческих, получаем, живое, можно сказать творческое создание, которое подвигано нас не только виртуозно крутить баранку, но и столь же виртуозно матерится!" Стопки опрокидываются - занавес.
Сейчас я в полной мере ощущал, всю творческую глубину, подобного создания, всех его извилинок, рюшечек, трещинок. Причём, фигурное вождение, меня столь увлекло, что я не сразу заметил, несущийся мне на встречу, сгусток пыли с белым пятном в середине. Наверное, каждый водитель, испытывает в такой ситуации, непоколебимую уверенность, что его визави, примет в какой-то момент решение остановиться, уйти в сторону, в общем избежать столкновения - в этот момент, ты сам будешь занят примерно этим же, и ласточки ваши благополучно разойдутся бортами. Мой же псих, явно, сворачивать никуда не собирался, его авто бросало из стороны в сторону, и было очень похоже, что на грунтовой дороге, он оказался впервые! Я занервничал, отпустил педаль газа, лихорадочно ища, более-менее ровную обочину, как на зло, по обеим сторонам растянулись чувствительной глубины канавы. Секунда, другая - в последний момент я вывернул руль и до пола утопил акселератор, джип послушно прыгнул влево, и в тот же миг мимо пролетел сумасшедший, а я, поле краткого полёта, ударился бампером о выступающий бугор. Колеса ещё несколько раз провернулись, двигатель надрывно взвыл, и тут же заглох. Я сидел, вцепившись в рулевое колесо и не дышал - меня тряхнуло, сильно тряхнуло, но думал я не сохранности своего тела, а о том, сколько мороки теперь предстоит с ремонтом машины: вызывать эвакуатор, долгие часы ждать, что-то объяснять, торговаться с бесстыжими автослесарями, и все это из-за какого-то придурка, который решил во что бы то ни стало кого-нибудь протаранить!? Нет: утонуть вчера, было не самым плохим выходом!
Какое-то время, я просто сидел, затем выключил фары, и задался вопросом, с какого это перепугу, не сработала подушка безопасности? Расстроился ещё раз - видимо когда-то, кто-то, машинку мою, до подушек все-таки бил. Затем вышел на улицу, утреннее ласковое солнышко, уже начало своё обращение в дневной нещадно палящий шар, и поседеть здесь с комфортом у меня не получится. Так, нужен эвакуатор - я залез в телефон, потыкал в иконку браузера, проклятое приложение, все никак не желало запускаться, потом долго тупил поисковик и наконец затупил я. Как? Как обозначить запрос на нужную тему? "Эвакуатор, близ деревни Семеновка, области такой-то?". Глупо, но попробовал - ничего полезного, куча рекламы, замызганный форум, весь смысл существования которого, свёлся к переписке радостных аборигенов, что у них теперь инет площадка таки есть. И сайт, реагирующий на любой запрос, типа на его страницах это есть, лишь бы на него зашли. Дальше первой страницы, как показывает практика, искать, можно и не пытаться. Что же делать? Что же? Ага Настька - палочка выручалочка, координаты у неё есть, с эвакуатором разберётся, если чего на пальцах покажет, сама в конце концов в кабину прыгнет, я в неё верю. Так... Где ты Настенька?!
Если честно, входящий вызов от "палочки выручалочки" стал такой неожиданностью, что некоторое время, я просто тупа таращится на экран с фото трехлетней давности и отчаянно не понимал, чего этот аппарат от меня хочет.
- Алло... - чуть не крича, схватил трубку я! - Алло Настя, как ты вовремя, не поверишь, только тебе собрался набирать.
- У-у, весело... - послышался из динамика беззаботный голосок: - а ты собственно где?
- Что значит где? - опешил я: - Я где-то в поле?!
- Поздравляю, а я в деревне - у твоего дома!
- Что? - мир в один миг стал с ног на голову? - Настя! Сегодня что пятница?
- Не ори на меня! - обиженно огрызнулась девушка, - я тебе сюрприз хотела сделать - с работы отпросилась!
- Да ты не понимаешь, - едва ли не взвыл я, - послушай меня внимательно: сейчас, немедленно, садись в машину и уезжай, обратно - той же дорогой....
- Здравствуйте, - послышалось в ответ на том конце линии, и я отчетливо понял, что слова эти, обращены не ко мне, а в следующую секунду, уже твёрдо знал кто там.
- Настя! - отчаянно прокричал я в трубку. - Настя! - в ответ послышалась серия коротких гудков и бесцветный женский голос, монотонно произнес: "Извините - связь прервалась".
Я бежал по дороге, и беспрестанно набирал Настин номер - абонент так и не появился в сети. В деревню, до предела измученный, я попал примерно через час. У дома моего, сиротливо ютился тот самый, белый минивэн, двери открыты, водительское стекло опущено, магнитола разряжает аккумулятор, издавая какие-то плаксивые попсовые звуки. Звать Настю, я не стал - и так понятно было, что её здесь нет….
Отчаяние – самое меткое определение того, что я испытал. К горлу подкатил комок, легкие обожгло внутренним огнем, дышать стало тяжело, мир вокруг наполнился тонким, бесконечным, на одной ноте звоном. Только теперь нагнала меня вся усталость бессонной ночи, вся тяжесть недавней пробежки, и все моральное напряжение. Мир –привычный мир, который окружал меня с момента рождения, оказался вдруг совсем не таким, каким я привык его видеть. Из глубины памяти всплыло чье-то высказывание: «Если бы мы, были слепыми, мы бы понятия не имели, что такое цвета, может быть, мы не ощущаем какие-то вещи, просто потому, что у нас не достает, для этого соответствующего органа?». Как точно, подметил автор фразы, одну из главных проблем человечества – вот я сейчас не вижу того, что едва не убило меня ночью, и возможно убьет сейчас Настю. Ах Настя, Настя… ноги мои подкосились, и я неловко свалился в придорожные заросли травы, которая нещадно колола меня, но тело мое было настолько измождено, что, глаза мои все равно слипались, уводя меня в блаженное забытье.
Пробудился я довольно скоро, от неприятного ощущения – некто настойчиво толкал мою ногу. Я отрыл глаза, и резко, в один рывок сел – мир плавал в тумане, передо мной на корточки опустился рыжий и счастливо улыбнулся:
- О, городской! А давеча говорил, что ни за что, валяться под кустом не будешь! Соврал выходить? Надо было с тобой на пол литра поспорить?
– Отвали, – грубо оборвал его я: - мне сейчас не до дурацких шуточек. И теперь только заметил, что родственничек мой не один, а в компании нескольких, довольно смурного вида стариков, включая молчаливую молочницу.
– Здрасте, – сконфуженно пробормотал я, но особых приветствий в свой адрес не услышал, разве что молочница кивнула.
– Ты, все-таки не уехал. – выступил вперед отец Дмитрий.
– Я пытался. – опустив голову возразил я.
– Машина сломалась? – голосом радостного идиота, осведомился Никитос.
Я выдохнул, с кряхтением поднялся на ноги, отряхнул пятую точку и, не миндальничая, гаркнул на собеседника – Это не моя машина, это машина моей подруги, она только сегодня приехала!
– Вот те раз! – совершенно не обиделся рыжий и с неподдельным интересом, пошел разглядывать минивэн.
– Значит… – батюшка, без эмоций смотрел на меня, стараясь поймать глаза: – твоя подруга у Аглаи?
– А больше не у кого, я, когда уезжал, Аглая была здесь – пыталась меня остановить, а потом… Настя пронеслась в поле мне навстречу, едва лоб в лоб не встретились – и такое ощущение, что меня она даже не заметила. Я в кювет влетел, а сюда пешком пришел – дозвонится не мог. – Соврал я, не желая перед столькими людьми, делать отчет о телефонном звонке.
– Понятно, – потупился священник, – значит, действовать нам надо еще решительнее.
– Как? – с надеждой спросил я?
– Дядь Вань! – позвал батюшка, не оборачиваясь, и с поднявшимися глазами его произошла очередная метаморфоза, теперь он смотрел решительно, если не сказать жестко.
Из толпы пенсионеров кособоко выступил, низенький старичок в затертой серой робе, в треухе – не по погоде, и с древней горизонталкой на перевес.
– Видит бог, я очень хотел сохранить твое душевное спокойствие: – вздохнул батюшка, – если бы ты смог уехать, все было бы гораздо проще.
– Я не понимаю… – начал было я, но тут меня оборвал, пропитанный явной неприязнью, скрипучий стариковский голос:
– Нечего тебе понимать городской, ходь в сторону от батюшки, и не шали, а то старый я уже, нервы не те – пальну в пузо – долго загибаться будешь.
– Да вы что? – возмущенно выкрикнул я, и тут, обведя взглядом эти решительные, бесстрастные лица, в полный рост осознал, что люди пришли сюда, отнюдь не меня вразумлять, что я им почему-то мешаю, и что если этот дед, вдруг исполнит свою угрозу, никто в милицию звонить не будет – это было страшно до колик!
– Ничего, – назидательным тоном, придавил меня батюшка, – Аглая – наша беда, тебя она не касается… – он смутился, но тут же поправился: – не касалась. И нам давно следовало как-то разобраться с ней – неважно как, потому что существо это от лукавого! Вчера… когда ты встретился мне на дороге, я счел тебя обычной жертвой, хотел помочь, но твой рассказ… – священник на секунду замолчал, а потом, непритворно так взорвался: – ты понимаешь, что на шабаше веселился? Что друзьями твоими, черти да ведьмы, вокруг скакали? Ты понимаешь, что грех это великий?
– Но я же не сам? – Испуганно пролепетал я.
– Не сам? – глаза батюшки, вылезли из орбит: – Не сам ты вошел в потайную дверь? Не сам вкушал мерзкое вино? Не сам плясал до упада?!
Я тяжело вздохнул и поежился: с такой позиции, священник вроде бы, был во всем прав. Но вины я за собой почувствовать не мог – меня не учили этому противостоять, не говорили, как себя вести, не говорили, что это такое преступление.
– Что, – недобро усмехнулся священник: – оправдание себе ищешь? Мол не виноват – не знал? А кто, скажи мне виноват? Кто, вас в городе, от церкви отваживает, кто мешает найти духовника, молитву выучить? Сатана вами правит – Диавол и бесы его! Вы культ себе создали – деньгам, да побрякушкам кланяетесь, анекдотики про боженьку травите. Это ведь так просто – человечество выросло, как дитятко неразумное, выползло из своего вольера, и тут же, задрав нос, принялось родителя своего хулить! Да тебе в монастырь теперь уходить надо и грехи свои годами отмаливать! Посты соблюдать, да писания заучивать – не знал!
Во время словесной экзекуции, собравшийся народ одобрительно кивал, а дед с ружьем, судя по глазам, разгорался праведным гневом.
– Все… – как-то сразу, на несколько тонов тише, продолжил отец Дмитрий: – не буду я более с тобой разговаривать – не смог уехать – смотри.
Батюшка развернулся к дому и повелительно махнул рукой, старики, дружно заковыляли следом, а в руках молочницы я заметил большую двухлитровую бутыль, наполненную желтой жидкостью.
– Вот и все… – подошел рыжий держа руки в карманах: – запечатаем мы твою подругу.
– Настю? – от шока не сообразил я.
– Какую Настю балда? – усмехнулся Никитос: – Ту, что тебя давеча, чуть не притопила.
– Но ведь Настя у нее, да и топили меня не дома, а внизу на речке!
Глаза рыжего сначала округлились – по всему было понятно, что он хочет окликнуть батюшку, но потом, голову Никитоса видимо посетила светлая мысль: – Ты чего меня путаешь, городской? Пока тебя не было, я на болото сбегал, все излазал и следов костра, или чего другого, не нашел. Значит-с, где-то в другом месте, ты в бесовском хороводе плясками занимался, только не понял, как тебя туда-сюда, сила колдовская таскала. Виноват ты, али нет – дальше видно будет, а вот дверь в нечистое, находится во вполне определенном месте, и ее надо удалить, чтобы другие в нее не гойдали!
– Все Никитка, – грозно окликнул рыжего старичок: – хватит тут лясы с арестованным точить, иди лучше батюшке помоги!
Но помощь «Никитки», священнику с его паствой не понадобилась – где-то совсем рядом, за забором, послышался треск разгорающегося дерева и до меня неожиданно, в полной мере дошло, каким именно образом, местные, собрались «запечатать» Аглаю.
– Да вы что, совсем охренели что ли? – сорвался я с места, совершенно забывая о наличии персонального, вооруженного конвоира. За спиной мгновенье спустя, послышался предостерегающий крик, и сочный щелчок, затем второй – меня, в ожидании боли, скрючило судорогой, отчего я споткнулся, пропахал коленями траву, но тут же вскочил и рванул с удвоенной силой. Калитка от удара ладонями с хрустом отлетела в сторону, взгляду моему предстали спины пенсионеров, которые увлеченно, смотрели за тем как чадя белым дымом, нехотя занимается огнем дом – мой дом! Выкрикивая замысловатые ругательства, я бросился к колодцу – с ходу ткнул ведро, и оно, отчаянно звеня о сруб, кувыркаясь полетело вниз. Всплеск – немного подождав, я ухватился за рычаг, и боязливо оглядываясь стал наматывать цепь на бобину. Деревенские смотрели на потуги мои безучастно, батюшка, открыв молитвенник, на распев проговаривал какие-то, неслышные от колодца слова, а двор вразвалочку зашел рыжий, и занятый ружьем дед.
Двор, довольно быстро, стало застилать белым, больше походившим на туман дымом, я наконец достал ведро, захотел отцепить, но не тут-то было – цепь оказалась намертво заварена кольцом – точно, иначе бы она ни за что не удержалась при столь безобразном падении. Я заметался – где, где взять еще одно ведро? В сарае? У меня нет ключей, но, наверное, должно быть в доме! Уже не осознавая, что делаю, я кинулся в туман к объятому гудящим пламенем дому. Фигуры палачей моих, в белой мгле превратились в нечто странное, бесцельно бродящее, словно мухи в сметане, невольно я заглянул в пару лиц и ужаснулся – это были не лица восковые, неумело, и некачественно лепленные маски. В довесок ко всему, я сейчас только понял, что бегу слишком долго, но дома, в обозримом пространстве нет! Я остановился, обернулся, туман поглотил все, включая звуки. Сделал несколько неуверенных шагов назад, где-то на грани видимости, неподвижно застыла темная фигура, еще немного приблизившись я определил отца Дмитрия.
– Батюшка? – дрожащим от напряжения голосом позвал я. – Батюшка?! – никакой реакции. Подойдя ближе, я всмотрелся в лицо священника и едва не вскрикнул от ужаса, и только остатки рационального мышления, заставили меня прикусить язык. Батюшка, был больше не батюшка – какой-то неведомый мне шутник, нарядил в рясу манекен, приклеил на грубую пародию бороду, и оставил ровно в том положении, что стоял священник, когда я видел его в последний раз. Недоверчиво покачав головой и издав нервический смешок, я на полном автоматизме, пошел исследовать туман дальше и нашел всех участников последних мгновений моей жизни, включая рыжего не вытащившего рук из брючных карманов, и старичка с ружьем, который так и застыл, задумчиво заглядывая в пустые стволы, своего переломленного оружия.
– Что это? – пересохшими губами спросил я у пустоты.
– А это… – раздался рядом знакомый голос, – мой театр кукол.
Нежданный порыв ветра, вырвал клок тумана, и в самом центре, чистого пятна, оказалась кареглазая, черноволосая девушка, что вторые сутки, слишком много раз появлялась в моей жизни.
– Ну что, доктор, теперь вы признаете, что проспорили мне?
– Доктор? – неосознанно повторил я, удивляясь, с чего это вдруг Аглая так меня величает.
– Помните, вы говорили, что современные служители церкви, не только потеряли решительность, но и будут бежать из глубинки, за недостатком денег? Или, что люди с возрастом становятся нерешительными, и их каждый сможет обидеть? А что жена ваша, Анастасия, дано охладела к вам, и не на какие поступки, ради вас не способна? Единственное в чем вы оказались правы, так это то, что двоюродный брат ваш Никита Васильевич, патологический лентяй и пьяница.
– Доктор… – пересохшими губами повторил я, уже отчетливо слыша, как в голове моей раскручивается хоровод сторонних, не возможных для деревни звуков: – И куклы… больница!
Воспоминания вылились на меня одним огромным, вселенского масштаба ушатом, туман ударил по глазам, и я осознал себя в большой белой, сияющей белизной палате. В руках у меня был планшетный компьютер, в котором я, когда-то начал заполнять, но так и не закончил, стандартную форму… На кровати, передо мной в полу лежачем положении, прислонилась к спинке кровати, молодая, отвлеченная от окружающего мира девушка, лицо ее будучи абсолютно непривлекательным, поразительно напоминало лицо красавицы Аглаи из только что случившихся грез. Но там, во сне, черты Аглаи, правил художник виртуоз, здесь, в реальности руки до нее у него, видимо не дошли, поэтому я не мог без содрогания, вспоминать свои желания из сна. И ведь все было так реально.
Аглая – моя пациентка, страдала одной из форм аутизма, при котором больной, редко, но все же, может выходить на связь с внешним миром. У Аглаи, это происходило, посредством переписки – вот уже три недели, как мы установили контакт, и с тех пор постоянно дискутировали. Я числе многого, рассказал ей об протухавших отношениях с супругой Настей, о своем отношении к религии, о жалости к старикам, и о своих фантазиях про родственников из деревни. А сегодня Аглая, вдруг заявила мне, что может устроить мне аттракцион… Да-да, так и написала в заметках: аттракцион. А потом, собрала туда всех, о ком я говорил, прибавив постояльцев и посетителей больницы.
И вот – я в шоке, сижу с отвисшей челюстью, смотрю на то как пациентка моя, перебирает в некрасивых руках своих десяток маленьких, видимо самодельных кукол, и вспоминаю, что не далее десятка минут назад разговаривал с ними как с живыми людьми – и самое главное, для меня остается дикой загадкой, что, а самое главное, как, хотя бы с медицинской точки зрения, со мной произошло?!
– Я… пойду? – охрипшим от долгого молчания голосом отпросился я. Аглая, привычно не отреагировала на мои слова. Тогда я встал и пошел, не имея возможности видеть, как некрасивая девушка, подняла голову, посмотрела мне на спину и улыбнулась, в миг подгоняя черты лица своего под образец привлекательности. Она знала, что театр кукол, еще не закончил показывать мне аттракцион.
13.07.2016 – 20.07.2016 год
Театр кукол
© Copyright: Матвеев Николай, 2016
Свидетельство о публикации №216111101842
Свидетельство о публикации №216111101842
Рецензии
Здорово! Так и умудрились сохранить интригу до конца) я уже и возмущаться про себя начала- при чем тут название))) отличные описания- для моего воображения лучше и не придумаешь) Окунули с головой в "сказочку")Читала с удовольствием, спасибо!Николай, не пишите " в стол" - обычно у столов деревянная фантазия, пишите сюда- я вас буду заходить читать!Подобного рода рассказов перечитала целую тучу, и могу с высоты своего опыта сказать, что вы хороший автор) Недавно написала рассказ чем то схожий с вашим, правда моя "Аглая" там немного небрита)))- заходите, буду рада услышать мнение) Многие авторы сейчас мнят себя Толстыми и Булгаковыми, поэтому считают не достойным своего мнения любой,даже понравившийся рассказ, я же откровенно могу описать свои восторги, если меня "зацепило"))) Очень бы хотелось почитать и другие ваши рассказы...очень!
С улыбкой)))
Ульяна Косая 12.11.2016 09:39 • Заявить о нарушении
С улыбкой)))
Ульяна Косая 12.11.2016 09:39 • Заявить о нарушении
Спасибо Ульяна, за кучу добрых слов. Обязательно вас прочитаю. Со своей стороны, обещаюсь до конца месяца опубликовать еще один рассказ в таком же стиле - его надо "причесать" - и он много больше. Увидимся на вашей странице!)
Матвеев Николай 12.11.2016 10:42 Заявить о нарушении
Матвеев Николай 12.11.2016 10:42 Заявить о нарушении
Молодец, Николай! Очень здорово написал. Хотел написать "профессионально", но досада взяла, что не видишь ошибок и опечаток. Вот лентяй ты оказыцца!)) Сначала одна встретилась, потом вторая и пошло...(( Есть ещё некоторые моменты не совсем понятные. Однако, в целом, очень даже хорошо. Почему у тебя особенно не ладится со словом "пол" (половина)? Оно часто повторяется в тексте и ты его всё время не правильно пишешь.
Анти Фимас 18.11.2016 23:59 Заявить о нарушении
Анти Фимас 18.11.2016 23:59 Заявить о нарушении
Нужен профессиональный редактор - в маленьких рассказах за печеньки!)
Ну и конечно во всем виноват Айос!
Матвеев Николай 19.11.2016 22:05 Заявить о нарушении
Ну и конечно во всем виноват Айос!
Матвеев Николай 19.11.2016 22:05 Заявить о нарушении